— Или бензопила, — подхватил он. И начал бойко перечислять: — Или автомобиль самый простенький. Трактор, вот как ты говоришь. Или — автомат Калашникова. Или — пулемёт. Или -гранатомёт. Или — стиральная машина. Сеялка. Комбайн зерноуборочный. Самолёт. Вертолёт. Паровоз...

— Да ладно, — я помотал головой, — хватит меня переубеждать. Сам знаю, что номенклатура выпускаемых заводом изделий будет довольно-таки... бедная.

— Не бедная, а — хреновая! Потому что даже ещё беднее, нежели ты думаешь.

— Знаю, что беднее, чай не маленький. Ведь у нас нет производств того же стекла, пластмасс, резиновых изделий... изделий из цветмета и нержавейки, электрических лампочек тех же...

— Короче говоря, рельсы, вы, например, производить сможете. Трубы, с грехом пополам, — шовные преимущественно. Ну, ещё шестерни разные, прочие запчасти кое-какие к технике уже существующей вашей... стволы к ружьям, ломы, пилы, лопаты. Всё это — при наличии запаса инструментов. Впрочем, часть его вы научитесь делать тоже.

— Ну, да, сможем. И не только это.

— Когда-нибудь, наверное, освоите-таки и паровозы, они в производстве будут попроще. А вот двигатель внутреннего сгорания, то есть карбюратор с дизелем, вам окажется уже не по силам. Так что автомобилей и тракторов вам не видать, как собственных ушей.

— Ну, почему же...

— А потому! Вас на первых порах будет всего сто двадцать гавриков — ни человечком больше! Кое-какие станки я вам, конечно, дам. О заводе же своём 'некрупном' больше и не вспоминай.

Я сделал отметочку у себя в голове. Сто двадцать человек. Что-то это мне напоминает. Тем временем Дёма, кажется, несколько подуспокоился.

— Сегодня мы с тобой и твоим дядей согласовываем окончательный перечень затребованных вами ресурсов и оборудования, — проговорил он. — Затем вы всё это получаете. И — вперёд, как говорится, на танки! Дальнейшие же поставки вам разных 'ништяков' и 'плюшек' будут идти лишь в качестве вознаграждения за уже проделанную вами работу. Ферштейн?

Я утвердительно кивнул.

— Тогда иди и знакомься со своим дядей.

После этих слов мой собеседник медленно растворился в воздухе. Жёлтый туман, нас окружавший, — тоже рассосался бесследно.

В последний момент мне показалось, что лицо Дёмы сызнова как бы перетекло в более взрослую форму. На долю секунды даже почудилось, что передо мной вообще старик. Но, наверное, я всё-таки ошибся. Ну, да, вне всяких сомнений, ошибся. По крайней мере, когда он — не он сам, конечно, а его голограмма, — исчезая, мне задорно подмигнул, никаких морщин на его наглой демиуржьей морде уже не было. Сей его эпатаж я расценил не иначе как злостное хулиганство.

5. Совсем молодой ещё дядя и его пожилой уже племянник.

И вот вновь вокруг меня простирается трёхсотметровый круг равнинной местности, опоясанный высоким непроходимым лесом.

Я поглядел в сторону уже ранее виденной мною церквушки. Так, что-то новенькое. Раньше я этого факта не просёк, потому как особо-то и не приглядывался, но теперь очень даже отчётливо видно: на кровле церкви лежит уже успевший слегка подтаять снежок. И такой же точно снежок, только изрядно истоптанный, покрывает порядочный кус землицы вокруг оного сооружения религиозного назначения. Люди, сбившиеся вокруг Божьего храма в несколько галдящих о чём-то кучек, облачены в явно зимние одежды. Хотя... кое-кто от тёплых одёжек успел благополучно избавиться. Прямо из зимы в лето народ нежданно-негаданно попал.

Красноармейцы из этой неорганизованной толпы выделяются довольно-таки резко. Помимо того обстоятельства, что у каждого из бойцов имеется винтовка, так они ещё и одеты весьма однообразно: шапки-ушанки, телогрейки, штаны какие-то мешковатые, видимо, ватные, валенки. Тёплое обмундирование пока с себя не снимают. Стоят отдельно от всех прочих компактной группой и смотрят, блин, как вроде бы на меня! Вот один из них, сделав шаг вперёд, махнул мне приглашающе рукой. Видимо, это он и есть — мой дядя Лёня.

Я махнул ответно, однако так вот сразу же туда не пошёл. Сначала надо было завершить дела прежде начатые. Подхватив рюкзак и взгромоздившись на велосипед, я поехал к уцелевшим домам Скородумовки. Там мою персону ждали и ждали с явным нетерпением. Все деревенские жительницы в количестве трёх штук встречали меня у ближнего к дороге дома. С ними рядом топтался какой-то средних лет мужик, на вид несколько моложе меня. Рожа у мужика вроде бы как опухшая, похмельная.

По-быстрому избавившись от груза и средства передвижения — передоверив их этому загадочному субъекту по имени Мишаня, — я затем торопливо зашагал по направлению к церквушке.

— Леонид Васильевич? — спросил у меня предводитель красноармейцев, при моём приближении вышедший мне навстречу. Лицо совершенно незнакомое, фотографий отцовской родни у меня по некоторым причинам не сохранилось.

— Леонид Петрович? — спросил и я, почти одновременно с ним.

— Племяш! — воскликнул красноармеец, распахивая объятия.

— Дядя!

Мы крепко, по-родственному, обнялись. Целоваться с ним я, разумеется, не стал. Не люблю подобных телячьих нежностей. Как-то это не совсем по-мужски, на мой пристрастный взгляд.

После нескольких минут бурных взаимных расспросов, всё больше на мешковскую семейную тематику, и весьма эмоционального обсуждения наших же чисто внутрисемейных заморочек дошли, наконец, в своих рассказах и до событий последнего времени. Я поведал ему о подробностях моего появления в Скородумовке, — чему он ничуть не удивился, да и с чего бы, — потом — о договоре с Дёмой. Он, в свою очередь, поделился впечатлениями о своей первой встрече с нашим шефом-звездороссом. Там, кстати, при встрече этой, не присутствовало никаких атрибутов из романа Михайловского, ну кроме жёлтого тумана — а я что говорил? Затем он рассказал мне о геройских действиях их взвода в последнем их бою.

Взвод его был частью ведущего наступление лыжного батальона, и послали его к селу Запрудному как бы на разведку — выяснить, ушли отсюда фашисты или ещё нет. По сведениям, которыми располагало наше командование, в Запрудное на днях отступила их изрядно потрёпанная пехотная рота. Оказалось, фрицы ушли, однако ушли как бы в то же время и не совсем.

Названное село задорно полыхало, подожжённое сразу во многих местах, а с десяток фигурок фрицев вкупе с их местными прихлебателями суетились вокруг заколоченной досками деревянной церкви, старательно обкладывая и её со всех сторон соломой. Один из полицаев держал в руках канистру, причём явно не с водой, приготовленной для тушения пожаров. Вот тогда-то комвзвода лейтенант Тарасов и приказал атаковать поджигателей без промедления. Взвод поставленную задачу выполнил, немцев и их пособников в коротком бою перебил, крестьян от худой смерти спас, но и сам потери понёс немалые...

Мы помолчали, после чего, наконец, перешли от сторонних разговоров к делу. Организация русского анклава в совершенно чуждом для нас мире требовала от его будущего руководства очень много сил и почти не оставляла нам свободного времени.

Во-первых, надо учесть всех имеющихся в наличии людей. Их профессии, образование, склонности, возраст, состояние здоровья... Всё — как в широко известном в определённых кругах романе Вадима Денисова. Только там какие-то совсем крутые Писатели (именно так, с большой буквы) снабдили потенциального начальника Замка Россия некоего Сотникова всеми подобными данными изначально.

Нам же здесь пришлось как-то выкручиваться самостоятельно. Ведь наш-то Дёма, куратор-недодемиург, слишком ехиден и ленив, чтобы утруждать себя таким скучным занятием, как перепись переданного под нашу руку населения, он переложил эту докуку на наши плечи. Впрочем, с него вполне станется, что он вовсе даже и не раздолбай, каким зачем-то упорно прикидывается. Или всё-таки не прикидывается? Ну, головы своим собеседникам он, по крайней мере, умеет морочить превосходно.

Ладно, с куратором нам не очень повезло, а вот из 'Стратегии' Денисова можно кое-что полезное и перенять.

— Дядя, ты вроде бы уже успел тут немного освоиться. Да и в прежнем ещё вашем мире ты, наверное, не терялся и кое-кого из этих освобождённых сельчан наверняка узнал поближе. Есть среди них шустрые ребятишки? В возрасте лет пятнадцати?

— Есть, как не быть, племянничек, — дядя улыбнулся. Ситуация с разницей в наших возрастах его забавляла.

— Тогда, будь добр, отбери четверых парней, тех, что пошустрее. Станут нашими с тобой порученцами. Нукерами, так сказать. Это чтоб нам самим по каждому пустяку не бегать.

— Хорошо, сделаю.

— Тогда ты с солдатиками и парой своих мальцов берёшь на себя освобождённых сельчан. — Да, я прекрасно знаю, что в тот первый военный год красноармейцев солдатами ещё не называли. Теперь, с моей подачи, здесь, в новом мире, — будут. — А я — всех остальных попаданцев, здесь злой волей Дёмы оказавшихся.

— Как-то несправедливо ты, племяш, работу делишь. — Он усмехнулся.

— Так ты не смотри, что тебе надо опросить народу раз в десять поболе, нежели мне. Зато у меня и контингент куда как посложнее твоего будет.

— Придётся поверить тебе на слово.

— Да уж поверь! Тебе-то своих надо, по сути, лишь по головам сосчитать, а мне...

— Хорошо, приступаем, — кивнул дядя, прерывая мои оправдания. — Парнишек тебе в помощь я сейчас пришлю. Нукеры, надо же так придумать...

— Кстати, чуть не забыл, дай-ка мне заодно на время кого-нибудь из твоих бойцов. Во избежание, как говорится, разных неприятных эксцессов. Человек с винтовкой — это вам не хухры-мухры. Его так запросто не проигнорируешь, да и возбухать поостережёшься.

-Эй, Семён! — дядя обернулся, обращаясь к неприметному солдатику. — Поступаешь в распоряжение рядового запаса Мешкова, моего племянника.

— Слушаюсь, — буркнул тот односложно.

Теперь дядя обратился ко мне:

— Это Семён Глушков. Призывался в армию вместе со мной. Между прочим, наш с тобой дальний родич. Прошу, как говорится, любить и жаловать...

Итак, люди.

С деревни Скородумовки мы имеем пять человек, считая меня и похмельного Мишаню. Этот крендель приехал сюда на своём 'ижаке' буквально час назад из соседней Пустозвоновки, чтобы в очередной раз, без малейших перспектив на успех, попытаться занять у своей тётки Татьяны денег. На выпивку, естественно. Парню уже сорок три года, а ума так и не набрался, почти постоянно без работы, алкаш. Хорошее в нём только одно — в армии был механиком-водителем на БМП. Способен, если верить его тётке, неплохо работать на почти всех видах колёсной и гусеничной техники. Это, когда он трезв. А трезвым сей мутный тип бывает, ой, как нечасто.

Экипаж почти нового, даже не поцарапанного пока КамАЗа. Это фура, гружённая доверху отборной вагонкой. Водитель и в довесок к нему — ещё один какой-то непонятный хмырь. То ли сменщик водителя, то ли охранник, то ли ещё кто. Не разберёшь. Скороговоркой пробормотал о себе что-то невнятное, а переспрашивать я не стал. Утверждают, что у них там шёл две тысячи восьмой год, стояла поздняя весна, и президентом РФ был некий Александр Романов.

Экипаж какого-то навороченного внедорожника. Импортного, разумеется. Я в них не разбираюсь, потому о достоинствах данного чуда техники умолчу. Три человека. Шофёр и два корреспондента, вернее — корреспондент и баба-корреспондентка. Ехали на место падения челябинского метеорита, он у них только позавчера, оказывается, упал. Стало быть, понятно, что реальность опять не моя, хоть их президент и носит хорошо знакомую мне фамилию.

У меня — на этом всё. Я подошёл к дяде.

Тот подсчёт доставшихся ему сельчан также уже закончил. В результате он насчитал полтора десятка стариков и старух, полсотни детей в возрасте до шестнадцати лет, тридцать пять баб и всего троих мужиков. Весьма колоритных, скажу вам, мужиков.

Всех их он мне прямо тут и представил. Это оказались: во-первых, отец Илья, заведовавший местной церковью, пятьдесят лет от роду; во-вторых, хромой сорокапятилетний кузнец Фёдор, участник и инвалид гражданской войны; и, в-третьих, одноногий Митрофан, колхозный сторож (неофициально — ещё и сапожник), пятьдесят два года, инвалид войны ещё той, империалистической.

Отчего же в селе сейчас так мало жителей? Ведь перед войной их было, по словам местных, — две с половиной сотни? Тут всё очень даже просто. Прочее деревенское население было либо забрано в армию (почти все мужики), либо организованно эвакуировано вглубь Союза со стадами скота и подводами с ценным имуществом, либо совсем даже не организованно разбежалось самостоятельно, кто куда, — при приближении к селу линии фронта, либо уничтожено немцами, либо угнано ими же в Германию на принудительные работы — во благо их 'третьего рейха' (молодёжь). Вот вам и весь баланс.

— Двоих совсем древних стариков и местного деревенского дурачка немцы и вовсе застрелили прямо перед нашим приходом, чуть ли не у нас на глазах, — сказал дядя, поясняя мне некоторые моменты. — Будто бы те своей медлительностью злонамеренно задерживали эвакуацию местных жителей с оставляемой фрицами территории, — словно процитировал он, чуть помолчал, затем добавил: — А ещё двоих мужиков — за два дна до того. Этих — вроде как 'партизанских пособников'.

— А разве это не так?

— Конечно, не было здесь партизан. На самом-то деле те просто-напросто стали возмущаться, когда некоторые фрицы из новой части, сменившей здесь прежнюю тыловую, начали насиловать деревенских баб.

— Понятно, — кивнул я.

— В насилии над ними признались пока три бабы и две девки-малолетки. Но, думаю, таких случаев было куда больше.

— Естественно. Кто в таком признается...

— Вообще-то те новые отступающие фрицы, что сменили прежних тыловиков, были все какие-то очень уж злые. Убивали мужиков и насиловали наших русских баб, ничуть не раздумывая.

— Фашисты ведь, что с них, нелюдей, взять.

— Да, они самые. Твари...

— Мы для них — 'унтерменши'. Хуже скота какого. А эти ещё, видимо, мстили нашим людям за свои недавние потери в боях.

— Собрали, гады, крестьян в церкви, якобы для вывоза в ихний тыл, а потом чуть не сожгли!

— Ну, может, их начальники и в самом деле планировали поначалу крестьян куда-то отсюда вывезти. Но транспорта им затем так и не дали. А село приказали сжечь. Тактика выжженной земли, называется...

— Так ведь можно было тогда крестьян-то и отпустить!

— Ну так они и отпустили — на небеса без пересадок.

— Твари!

Я неопределённо кивнул. Совершенно напрасно некоторые наши доморощенные либерасты считают вермахт белым и пушистым. Дескать, преступления совершали исключительно войска СС и зондеркоманды. А вот фигоньки! Были, были и в вермахте тоже свои 'герои'! И в немалом, между прочим, количестве. Хотя, конечно, и нормальные люди там встречались нередко. Описываются в нашей советской мемуарной литературе подобные случаи.

— Те фрицы, которые Запрудное захватывали по осени, так сволочно себя не вели, — между тем продолжал свой рассказ дядя Лёня. — Соблюдали какие-то приличия. Хотя, что там говорить, и грабили колхозников потихоньку.

1234567

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓