Робинзоны где-то там: стратегия экспансии.

1.Предвестники.

Немного о себе. Для вас, моих соотечественников и Первооснователей, которые знают меня как облупленного, это неинтересно. Но очень скоро ваши да и мои дети, внуки и правнуки даже представления не будут иметь, что некий Леонид Васильевич Мешков, ныне хорошо известный всем как Правая Рука Верховного Правителя сильнейшего государства мира Леонида Петровича Мешкова, в доисторические времена являлся совершенно рядовым и ничем не примечательным гражданином сначала Советского Союза, а затем — Российской Федерации. Много ли я сам знаю о своих четырёх прадедах? Ну, разве что имена троих из них с трудом припомню, да и то — если загляну в сохранившиеся документы. Прабабушек же не знаю и по именам.

В июле две тысячи тринадцатого года я впервые за последние десять лет, если не считать кризисного две тысячи восьмого, смог уйти в отпуск летом. Свершилось чудо, не иначе. Минуло мне тогда пятьдесят четыре годика, а работал я слесарем на одном небольшом машиностроительном заводе.

Кстати, о моей тогдашней внешности. Рост мой — средний, вес — соответствующий росту, животик вот только скоро грозил наметиться, глаза серо-голубые, волосы относительно тёмные, но кое-где уже и седина проглядывала, имелись и немалые уже залысины. Лицо нормальное, не уродливое какое-нибудь, в отрочестве девочки-одноклассницы даже называли меня симпатичным. Имел также усы и короткую бородку. Да, вспомнил, ещё у меня была близорукость, и я носил очки на минус три с половиной диоптрии. Особая моя примета — средних размеров шрам на груди, так сказать, памятка об одной детской шалости в пионерлагере.

Итак, стоял месяц июль. А ещё вторую неделю стояла страшенная жара. Например, у меня в квартире термометр словно застыл на отметке в тридцать один градус по Цельсию, и хоть ты его тресни! И тут мой двоюродный братец Виталий выкинул номер. Пригласил он меня немного поработать на свежем воздухе в сельской местности — в соседнем районе. Дом он там, в деревне, видите ли, изволил купить. Нет, жить он в тех краях, разумеется, не собирался. Витёк просто хотел это строение раскатать по брёвнышку, затем перевезти поближе к нашему городку и собрать сызнова — рядом со своей старой дачей. Ну, и заменить при этом по необходимости подгнившие венцы — если оные обнаружатся. Вновь возведённые хоромы стали бы дачей для Витькиного сына с его семьёй.

И ведь не хотел я поначалу соглашаться! Словно предчувствовал что-то. Как будто некий звоночек в моей башке тихонько звякнул.

Но братик меня переубедил. Дескать, ты мне нужен вовсе не как тупая рабсила. На то есть во множестве алкаши. Тебя же беру с собой — как умную голову. А работать мы станем лишь по утрам и вечерам — чтоб на солнышке не изжариться. И особо фанатизма при этом проявлять не будем. Конкретно же сейчас мы поедем в деревню только с тобой вдвоём, как бы на разведку. Ну и ещё надо же сначала все брёвна промаркировать по буковкам и номерам — чтобы потом их при сборке не перепутать! Ну, помнишь, как мы с тобой собирали мою первую дачу?

Я помнил. И нехотя согласился.

Сборы были, как говорится, недолги. Во вместительную дорожную сумку я загрузил новенький рабочий костюм синей расцветки, новые кирзовые сапоги, мыльно-рыльные принадлежности и — на всякий пожарный — небольшую порцию чтива. Сам, как обычно, был в моей тогдашней повседневной летней форме одежды. Это штаны с курткой камуфляжной расцветки и клетчатая рубаха с длинным рукавом, ещё бейсболка. На ногах — лёгкие туфли.

Осталось проверить, выключены ли все электроприборы, и запереть квартиру.

Приехали мы в ту вымирающую деревеньку, называемую Скородумовка, промаркировали всё, что нужно, потом сделали замеры основания дома (для будущего фундамента), после чего Виталий уехал на своей 'Ниве' обратно в город — набирать команду по разборке. Вернуться пообещал через день. А я остался.

О постое для меня и вообще для всей будущей бригады по разборке брат позаботился заранее, договорившись о том ещё накануне с тёткой Машей. Кстати, в деревне в настоящий момент жилыми числились лишь три дома и проживало в них опять же три человека — бабульки в возрасте лет под семьдесят и старше. Прочие постройки давно уже пустовали. Тётка Маша с тёткой Таней жили на ближнем к дороге краю деревни, бабка Раиса — на дальнем конце, практически рядом с подлежащим демонтажу домом. Электричество в селение пока что худо-бедно, но подавалось, зато колодец оставался единственный на всю деревню. Я имею в виду — не опасный для эксплуатации. Прочие же сильно обветшали, либо совсем обвалились.

Перед отъездом мы с родичем сели пообедать — чем Бог послал. Обедали у тётки Маши. За столом к нам присоединились и все три здешние обитательницы. Даже совсем старенькая Раиса из своих дальних далей пришкандыбала. Видно, вконец невмоготу стало человеку без общения со свежими собеседниками.

Разговор шёл практически ни о чём. Так, всё больше новости местного, районного и общероссийского значения. В самом конце перемывания косточек здешнего пьянчужки Мишани по кличке Электрик (он года три тому назад неудачно попытался снять алюминиевые провода, ведущие в деревню, — с целью их пропития) Виталий, с какого-то беса, опрометчиво вспомнил об успехах нашей космической программы. Дескать, вот только на днях упала очередная наша ракета-носитель с тремя дорогущими иностранными спутниками на борту. И за последнюю пару лет подобная лажа случается, наверное, в уже пятый раз. На что я, в ответку, — ну не идиот ли? — зачем-то во всех подробностях рассказал про февральский, этого года, Челябинский метеорит.

Я ещё не довёл до конца своё воистину былинное повествование, как про себя отметил, что наши долгожительницы как-то очень уж странно меж собой переглядываются. Вот тогда-то в моей бестолковке как вроде прозвучал ещё один неслышимый тревожный звонок. Несколько иной тональности, нежели первый.

Когда легковушка брата, оставив за собой шлейф из пыли, скрылась за поворотом, бабки тотчас взяли меня в оборот. Мол, надо бы тебе, милок, подсобить ветераншам нелёгкого сельского труда. Типа помочь им закупиться товарами в ближайшем магазине. А деньги для этих целей мы тебе, касатик наш дорогой, выдадим, ты уж не сумлевайся.

Я отбивался от них, как только мог. И брат, дескать, завтра привезёт всё, что вам нужно, стоит только заказать ему по мобильнику. И тяжело в ваш сельмаг переться по этакой-то жарище. Да и не успею я туда до его закрытия. Ну, и заблужусь наверняка по дороге. Места-то здесь для меня новые, неизведанные.

Но эти пронафталиненные старые и упрямые бестии упёрлись копытами, как ослицы, и непреклонно стояли на своём. Лишь в одном мне сделали малое послабление — дали велосипед. Древний велик советского ещё, наверное, производства, надёжный и неубиваемый. Мне оставалось лишь в целях профилактики его смазать и подкачать колёса. И — в путь.

2. Разговор с почти что демиургом.

Уже в подступающих сумерках я всё ещё довольно-таки бодренько рассекал по сельскому бездорожью на слегка обшарпанном и жутко скрипучем велосипеде. Почему, спросите, — скрипучем? Тут всё очень просто. Мой вес — семьдесят пять килограммов, считая одежду и обувь. Вдобавок за спиной — видавший виды рюкзачок, а на багажнике бабусиного средства передвижения намертво закреплена потрёпанная, сохранившаяся с брежневских ещё, наверное, времён, хозяйственная сумка. В общей сложности — чуть ли не тридцать килограммов груза везу. Причём отнюдь не по асфальту. Как же тут бедняге не заскрипеть?

Пять километров до ближайшего села, где есть небольшой магазин, потом — поиски продавца этого запертого уже на ночь на замок магазина и назойливые уговоры работника прилавка оную торговую точку всё же для меня отпереть, затем — приобретение всего ассортимента товара по списку, который был почти торжественно преподнесен мне старыми перечницами вместе с деньгами перед отъездом в сию экспедицию, и лишь потом — триумфальное, так сказать, возвращение. Кручу педалями — и представляю, как выкладываю перед бабками эти пачки соли, пакеты с сахарным песком, пластиковые бутылки с растительным маслом, жестяные банки с рыбными и мясными консервами, разные крупы, макароны, рожки, вермишель, мыло, стиральный порошок, спички...

Духота к вечеру хоть и пошла на убыль, но не настолько кардинально, как бы мне того хотелось. Поэтому педалями вертел не так, чтобы шибко уж резво — дабы не было дополнительного перегрева моего нежного привыкшего к городскому комфорту организма. А я и без того уже весь взмок, пот стекает с меня ручьями, одежда гадостно липнет к телу. И ещё где-то что-то очень уж крепко чешется, не будем говорить — где и что... Так что надо срочно искупаться. Есть же тут поблизости речка. Мелковата, правда, ну да ничего, для меня и глубины по 'ниже пояса' — вполне достаточно. Сейчас разгружусь — и сразу айда туда.

Будь на то моя воля, я бы вообще сегодня ночевал не здесь. Какой-то внутренний голос мне про то постоянно и весьма упорно нашёптывал. Дескать, валил бы ты отсюда, Лёня, по-хорошему. И причём быстро-быстро. Видимо, мне думается, это моё подсознание пыталось до меня достучаться. Но мы ведь не идём на поводу у собственной шизофрении, верно?

Однако вот, наконец, последний поворот, и из-за жиденького лесочка показались первые дома деревни. Вовремя же я, однако, вернулся. Управился всё же до темноты и как раз к ужину поспел. Почти четыре часа времени отняла у меня эта экспедиция за товарами так называемой первой необходимости. И это я ещё не учитываю отнюдь не скорые сборы в оную.

Неожиданно в окружающем меня пространстве как-то очень уж быстро начал сгущаться странный желтоватый туман, непонятно откуда появившийся. Причём туман настолько плотный, что я полностью перестал видеть перед собой дорогу. Да что там — дорогу, я не видел ничего даже на расстоянии протянутой руки! Пришлось резко затормозить и остановиться. Вот проклятье, теперь оставшийся путь — если туман вдруг не рассосётся — предстоит пройти осторожненько, мелкими шажками, дабы, если за что-нибудь запнусь, не сверзиться со своих натруженных сегодня копыт. И при всём при этом мне ещё надо вести за руль велик!

А тут ещё, как будто в дополнение к моим неприятностям, с неба пророкотал ГОЛОС, от которого у меня словно поползли по спине здоровенные мураши, размером — по ощущениям -едва ли не с сирийского хомячка:

— Службе Обеспечения Эксперимента приступить к созданию темпоральной матрицы!

Почти мгновенно, опять же с небес, пришёл такой же внушающий уважение и трепет душевный громогласный ответ:

— Докладывает Служба Обеспечения Эксперимента, сканирующая линза создана, процесс обнаружения и локализации объектов запущен...

После чего на некоторое время наступило тревожное напряжённое молчание. Пауза затягивалась, казалось, она продолжается целую вечность. Я, по-прежнему, словно плотным саваном, был наглухо окутан необычным туманом. Однако сей загадочный в своей необъяснимости природный феномен меня на данный момент, можно сказать, совсем не волновал. Мои мозги со страшным усилием работали сейчас в совершенно ином направлении. Я судорожно пытался сообразить, в чём же тут дело. Что-то в этой ситуации было этакое, хоть и неправильное, но до боли знакомое. Надо сосредоточиться, вспомнить...

Наконец ГОЛОС возобновил информационное вещание:

— Обнаружено и локализовано шестнадцать надводных и два подводных объекта, объекты в воздухе отсутствуют...

ГОЛОС ещё продолжал что-то занудно трындеть, но до меня уже дошло, в какую поганую историю я только что влип по самые уши. Чёрт возьми, да это ж грёбаное попаданство чистейшей воды! Прямо, зашибись, совсем как в каком-нибудь очередном незатейливом фантастическом романе! Да что там говорить, я с собой в деревню взял парочку подобных легко читаемых книженций, чтобы не скучать, если вдруг образуется незапланированный досуг. Никогда бы не поверил, что именно со мной может случиться такая петрушка. А не сплю ли я, ненароком? Да нет — я пребольно ущипнул себя за бедро — бодрствую. К моему глубочайшему сожалению.

И ведь, блин горелый, куда же меня угораздило попасть! В очередную эпопею известного в наших самиздатовских кругах Александра свет Михайловского. Широкий замах взял на сей раз этот автор. Параллельно аж три цикла этой эпопеи сейчас в быстром темпе пишет, а четвёртый грозится вот-вот начать сочинять. В данном проекте, носящем говорящее само за себя название "Русский крест — Ангелы в погонах", российскую собранную с бору по сосенке по разным флотам эскадру какие-то шибко умные и высокоразвитые муда... чудаки сначала каким-то образом копируют — вместе со всеми экипажами, а затем с шумом и спецэффектами переносят в наше суровое прошлое. В период четырёх наиболее кровопролитнейших в истории России войн последнего времени. Вот сие чудное действо прямо в настоящий момент наяву и происходит.

Между тем ГОЛОС продолжал витийствовать.

— ...Трассировка темпоральных узлов инициирована. Первый доступный узел-реципиент — 4 января 1942 года от рождества Христова, координаты сорок четыре дробь тридцать один в Гринвичской системе координат...

Массаракш, мир вывернутый наизнанку! Да меня, чтоб им, тварям, ни дна ни покрышки, к товарищу Сталину прямо сию секунду отправят! Ни за что, так сказать, ни про что. Вот уж не было печали... Или же, того хлеще, — к царю-батюшке. Причём к царю — сразу в трёх вариантах (или пока в двух, ведь про Крымскую войну автор писать хоть и обещал, однако ещё не начал?). Тоже, между прочим, далеко не сахар. Там же крепостное право и жуткие антисанитарные условия! Даже пенициллина и того у них нету. Мрут людишки от туберкулёза как мухи — хоть бедные, хоть богатые, хоть даже Великие Князья. А ещё там нет телевизора и интернета. И унитазов мои предки тоже, кажется, пока не придумали.

— ...Выявленные темпоральные узлы-реципиенты санкционированы. Службе Обеспечения Эксперимента приступить к процессу копирования матрицы.

Караул! Да что же это делается-то, люди добрые? Пора срочно принимать меры!

И я, что есть мочи, закричал, обращаясь к невидимым в тумане небесам:

— Эй, вы — там наверху! А ну, быстро возвращайте меня обратно! К эскадре адмирала Ларионова я не имею никакого отношения! Ни во флоте, ни в авиации и ни в спецназе не служил! Ничего не конструировал и не изобретал! Даже высшего образования не получил. И вообще мне всего-то чуть-чуть до пенсии уже осталось! Помирать скоро пора, а отнюдь не мир в комплекте с Россией в очередной раз спасать, недругов наших нещадно истребляя... Исправляйте свою ошибку! Отправляйте меня назад, домой.

В тот момент я — что совсем неудивительно — не сразу сообразил, что герои сего альтернативно-исторического, вне всяких сомнений, шедевра и ваш покорный слуга существуем в совсем разных временных отрезках. Как минимум — по годам не совпадаем, две тысячи двенадцатый там у них и две тысячи тринадцатый — у меня. Да и реальности наши, если судить по уже выложенному автором в самиздате тексту, имеют некоторые существенные отличия. Например, корабельный состав флотов в версии автора и в моей родной РФ несколько различается. У него вот пресловутая 'Колхида' есть — судно с поистине безразмерным трюмом, где самых разных 'ништяков' на все случаи жизни полным-полно.

Как ни странно, но ответ на свой вопль души я таки получил. Правда, не сразу. И это был не прежний ГОЛОС, а скорее голосок. Юношеский и ломающийся. По крайней мере, мне так тогда поначалу показалось. Наверное, по контрасту.

— Леонид Васильевич, а зачем вам домой-то возвращаться, позвольте узнать? Ну, что вас там, в конце концов, ждёт? Пустая квартира и опостылевшая работа? Семья, которой, кстати, никогда не было? Да и — тоже кстати — поздно уже вам метаться и суетиться. Ваш-то ведь оригинал остался в прежнем мире и ни о чём таком даже и не подозревает! — После нескольких секунд молчания он добавил: — У вас сейчас — та же самая ситуация, что и в случае с эскадрой Ларионова. Вы — собственная копия, если ещё этого не уразумели. Поэтому отныне для абсолютно всех переселенцев, и для вас — в частности, места в прежних реальностях уже нет.

Да понял я, понял, как тут не понять-то. Сочинение Михайловского самым внимательным образом проштудировал, про туман вот и ГОЛОС знаю. И ещё тогда, при первом прочтении, скумекал, что оные атрибуты придуманы автором исключительно для запудривания мозгов попаданцам-дубликатам, для пускания им, так сказать, пыли в глаза. Подвергшиеся же процессу контрафактного копирования оригиналы ни того и ни другого, разумеется, не видели и не слышали. Им это ни к чему, что для них, по-моему, только и лучше... Ну ладно, дубль я, дубль, копия — если хотите, ну и что из того? Соглашаться, что ли, с голоском и оставаться здесь? Ну, уж нетушки! Надо спорить, протестовать. Я возбуждённо заговорил, откуда только и взялось красноречие:

— Но, поймите, в этом прошлом мне делать абсолютно нечего! Тут теперь предостаточно разнообразных героических личностей и без меня, болезного. Несколько тысяч обученных всему на свете суперменов. Я против них — никто, только под ногами мешаться буду... — я откашлялся и перешёл на другую тему: — А квартира у меня, между прочим, трёхкомнатная. Работа же — не такая уж и опостылевшая. И ещё есть телевизор с интернетом, плюс библиотека из двух тысяч книг фантастической тематики. Плюс — там-то современная медицина. А в треклятой медицине этой, будь она неладна, я теперь, вы должны это хорошо знать, нуждаюсь регулярно. Старость подступает, понимаете ли, со всеми вытекающими. Хронический обструктивный бронхит врачи у меня признали и ещё кое-что по мелочи. Целый "букет" самых разнообразных болезней в моей медицинской карте уже набрался, и ещё, наверное, скоро новые обнаружатся, ранее недовыявленные. Так что возвращайте-ка меня домой, к благам цивилизации двадцать первого века!

— А как тогда быть с вашим оригиналом?

— Не мои это проблемы, уважаемый доброжелатель. — Я немного подумал. — В крайнем случае — предоставьте мне комплект новых документов и в достаточном количестве — денежных средств. В порядке материальной и моральной компенсации, так сказать. После чего давайте разойдёмся по-хорошему.

Похоже, моё предложение собеседника не совсем удовлетворило.

— Леонид Васильевич, а может, мне вас подлечить как следует? — спросил он как-то нерешительно. — И от бронхита, и от прочих болячек. А потом...

— Согласен, — я тут же ухватился за сделанное мне щедрое предложение. — В счёт моральной, так сказать, компенсации — за причинённое мне беспокойство. Частичной. Подлечить, разумеется, причём — именно 'как следует'. Мне бы заодно ещё зубы новые вставить, а лучше вырастить, вы наверное это умеете, и близорукость исправить. И после — домой.

— Вы меня не поняли. Вы остаётесь здесь!

— В прошлом, что ли?

— Это эскадра адмирала Ларионова — ушла в прошлое. В четырёх экземплярах и в четыре варианта оного одновременно. Ваша же задача — совсем иная. Кстати, осмотритесь вокруг!

Я огляделся. Загадочный жёлтый туман прямо на глазах рассеивался. Заодно стало довольно-таки светло. Почти как днём. Да, именно что днём. Но — сильно пасмурным днём. Хотя, конечно, про пасмурность — это я хватил. Потому что высоко в безоблачном небе, чуть ли не в зените, стояло солнце. Не наше солнце. Цвет и размеры у него были несоответствующие. Маленькое оно какое-то и красноватое. Слабо светящее и совсем невзрачное.

— Убиться и не встать! — не стал сдерживать я эмоций. — Эй, Сусанин, а куда это делась половина нашей деревни? И вообще — где я? Это ведь вообще не Земля, верно?

Вообще-то, помимо исчезновения дальней части деревни, переменился и весь остальной окружающий ландшафт. Куда-то пропали здешние почему-то — вот удивительное дело — уже порядком заросшие бурьяном и кустарником после падения проклятого коммунизма поля — изрядно разбавленные чахлыми перелесками и по какой-то непонятной мне причине недовырубленными местными коммерсантами. Сгинула в неизвестность и протекающая неподалёку мелководная речушка, в которой я так и не успел искупаться-ополоснуться. Позади меня резко оборвалась разбитая в хлам гусеничными тракторами и лесовозами грунтовая дорога.

Зато "пятачок" диаметром примерно в треть километра, в центральной части которого любовался открывшейся перед ним захватывающей дух панорамой один знакомый вам олух, а также располагались оставшиеся от деревни четыре ближайшие к дороге дома, окружал густой и вроде как, на мой не шибко опытный взгляд, непроходимый лес. Нет, не так, — ЛЕС. Ибо его деревья, по-моему, имели высоту метров в сто, уж никак не меньше! Цвет у них, между прочим, был не совсем зелёный. Зелёный с небольшой примесью голубого оттенка — я бы так сказал.

А ещё, помимо четырёх знакомых домов, на получившейся площадке располагались следующие объекты и субъекты: незнакомая деревянная церквушка, несколько автомашин — грузовых и легковых, а также целая толпа разномастно одетого народу — никак не меньше сотни человек.

Я снова перевёл взгляд на солнце. Заодно — положил велосипед прямо поперёк дороги и сбросил на обочину успевший мне изрядно осточертеть тяжеленный рюкзак. От его плохо пригнанных лямок на плечах уже, наверное, образовались нормальные такие синячищи.

— Это ещё что, — с затаённой гордостью и с лёгкой иронией произнёс голос. — Скоро вы увидите второе солнце — голубое. Оно уже взошло, но пока за деревьями его не видать. Оно более крупное и яркое. — Его явно как минимум забавляла роль невольного экскурсовода.

— Попаданчество в совсем иной мир — проговорил я задумчиво. — Уж лучше бы тогда оказаться в прошлом мира своего. Хотя, постой-ка... Лучше всё-таки быть в настоящем! Вот что... экспериментатор ты наш... драгоценнейший. Давай поступим так...

— Леонид, я вам делаю предложение, от которого вы не сможете отказаться, — вдруг резко переменил тон невидимый собеседник. — Вы получаете от меня единовременное омоложение вашего организма до его оптимума и абсолютное излечение от всех ваших болезней. После чего с энтузиазмом берётесь за выполнение данного мной задания, о котором я вам сообщу дополнительно.

Уже неплохо. Клиент созрел и начинает торговаться. Надо его дожимать, выторговывать всё возможное и невозможное. Но — осторожненько, чтобы клиент в сердцах не психанул. А то ведь с него станется оставить меня и вообще несолоно хлебавши.

Я начал перечислять:

— Итак, я приобретаю, здоровье, вечную молодость и полный иммунитет ко всем настоящим и будущим болезням. И ещё кое-что, сейчас подумаю... Кстати, что это за мир-то? Тоже, небось, книжный какой-нибудь? Наподобие придумки Михайловского?

— Ну, можно и так — с некоторой натяжкой — сказать, — ответил собеседник на последнюю часть вопроса, потом, мне показалось, несколько замялся: — Но вот насчёт именно что вашей вечной молодости...

— А что с ней непонятного?

— Не имею я пока такой возможности. Для этого потребуется кардинальная генетическая перестройка вашего организма. Может быть, когда-нибудь в более отдалённом будущем...

— Когда именно? — требовательно спросил я.

— Лет через тридцать, раньше не получится. Если вы, разумеется, выполните поставленную мной задачу. Вот тогда всё вам и будет, в качестве награды.

— Даже так...

— Именно что так. К тому времени я уже сделаю какую-никакую карьеру. Буду иметь доступ к нужной медицинской технике. Пока что я чином не вышел — раздаривать направо и налево такие подарки. Да и неправильно это, раздаривать-то.

— Ладно, в будущем, значит — в будущем, уж лет-то тридцать я как-нибудь пережду. Меня такой расклад вполне устраивает... — я задумчиво покивал головой, потом встрепенулся: — И что же это всё-таки здесь за мир? Мне хоть известен придумавший его автор? А то, быть может, это я сам его и придумал? — И я ударился в воспоминания. — Довелось и мне в первой половине девяностых годочков вволю пографоманить. Это когда я безработным стал, а деньги, оставшиеся с прежних тоталитарных времён, ещё не совсем закончились. Три романа тогда накропал от начала и до конца. Плюс к тому — кое-что так и не завершённое, ну и мелочь там всякая — рассказы с короткими повестями...

— Мир не ваш, — подрезал мне крылышки ехидный небесный подголосок. — Да и с какой бы стати он был вашим? Даже придуманные настоящими писателями миры так и остаются пустой выдумкой — если не соблюдается ряд надлежащих условий. Для их воплощения в реальность требуется, и в весьма изрядном количестве, совокупная энергия множества человеческих душ. Это значит, что писатель сначала должен создать талантливый роман, способный крепко взять читателей за живое. Потом — выложить его на СИ. А ещё лучше — издать в виде книги. Тираж романа желателен далеко за сотню тысяч экземпляров — это чтобы у как можно большего количества людей выделялась при его прочтении энергия их душ. Также не повредила бы и его экранизация. Опять же — талантливая! Вот тогда-то и становится возможным воплощение. Да и то отнюдь не гарантированное. Скорее — даже совсем наоборот.

Слушая его, я мрачнел. Мои-то давние творения читало уж никак не больше двух или трёх человек. Особо доверенных членов существовавшего ещё в ту далёкую пору нашего городского клуба любителей фантастики. Ибо написаны они были аккуратным почерком шариковой ручкой на листках тетрадной бумаги в клеточку. Потом — в порядке нумерации страниц листочки были разложены по разным папкам и упрятаны до поры в тумбочку. Всё это — для наилучшей, так сказать, сохранности. Дабы какой-нибудь нерадивый читатель их ненароком не "замылил". Так они там, в тумбочке, до сих пор и пылятся.

— Эй, целитель, а ты не можешь мне всё-таки показаться? — спросил я. — И имя своё заодно уж назвать, или псевдоним. А то как-то ведь неудобно получается... Да и разговор у нас, похоже, затягивается. Кстати, у меня всё-таки имеется несколько публикаций — общим тиражом... — Я призадумался. — В общем, большим тиражом. Не чета нынешним совершенно смешным тиражам.

— Это твои дилетантские короткие рассказики, напечатанные в районной газете ещё в советские времена, что ли? Забей, — снисходительно посоветовал невидимка, переходя на "ты". — Не сравнивай энергетические эффекты от мелкой писульки и от солидного произведения. Здесь — абсолютно несопоставимые вещи. Впрочем, случаются иногда и редкие исключения. Всё в жизни бывает. — Он помолчал. — И таки да. Я тебе сейчас покажусь — в виде голограммы. И заодно уж локальный темп времени вокруг нас с тобой немного подкорректирую — в сторону его 'сжатия'. А то твои пожилые дамы, да и не только они, могут обратить внимание, что ты давно уже тут столбом посреди дороги стоишь, рот разинувши, да с кем-то невидимым о чём-то беседуешь. Свихнулся, не иначе! Весь ведь имидж тогда сам себе испортишь. А так мы с тобой проговорим полчаса, а для всех прочих пройдут лишь считаные секунды.

Вокруг вновь возник уже знакомый туман. Только на сей раз он не облегал меня вплотную к телу, как было до того, — теперь всё обстояло совсем иначе. В центре, где я находился, оказалось совершенно прозрачно и светло. Этакий круг радиусом метра в три. Дальше — виднелось слабо колышущееся жёлтое марево.

Спустя пару мгновений рядом со мной прямо из воздуха соткалось лёгкое кресло, в котором, небрежно развалившись, сидел молодой человек.

3. Продолжение разговора. Контракт для попаданца.

В первую секунду нашего, скажем так, рандеву мне показалось, что молодой парень, непринуждённо сидящий напротив меня в кресле, уже успел вступить в пору возмужания. Но спустя всего неуловимый миг его лицо как бы перетекло в иное состояние — более раннего возраста. Передо мной теперь был явный школьник, старшеклассник. Одет юнец был вполне обыденно — куртка, брюки, туфли. Всё самое обычное, неброское.

Взгляд, устремлённый в мою сторону, слегка ироничный, к лицу словно приклеилась слабая полуулыбка. Полуулыбка человека, чувствующего над собеседником некое неоспоримое превосходство, что ли. Чем-то не понравился, признаться, мне этот парнишка, мутный он какой-то тип. Да и парнишка ли он вообще? Что-то сомнения берут. Ведь дурят, блин, нашего брата. Явно дурят...

Кстати, а почему это он, такой весь из себя красивый, сидит, я же продолжаю перед ним стоять, словно он мне — начальник. Нехорошо ведь как-то получается. Я решительно подошёл к обочине дороги, сел на скинутый ранее рюкзак. Надеюсь, с его содержимым ничего не случится, вроде бы ничего бьющегося там нет. Полуулыбка у якобы юнца стала гораздо шире, превратилась в настоящую широкую улыбку. Развлекается за мой счёт, гад!

— Ты, Леонид, вместе со своими тремя пенсионерками и ещё некоторыми людьми попал в полностью оригинальный мир, — сообщил он. — В мир, сочинённый от начала и до конца не известным тебе автором в одной из реальностей, параллельных, так сказать, вашей. Книга, где описывались происходящие в данном мире события, тебе просто не может быть знакома в принципе. Имя автора — Мирослав Бояринов — тебе, как любителю фантастики со стажем, ни о чём не говорит?

Я отрицательно покачал головой. Подумав же, задал прямо напрашивающийся вопрос:

— Надеюсь, это хоть не типа 'нарута' какая-нибудь тамошняя, иновселенская? Или — тьфу-тьфу, не приведи Господи — 'поццериана'? В смысле — на редкость тупое чисто фанатское чтиво с идиотской магией и волшебством для альтернативно одарённых в умственном отношении малолетних детишек.

— Ну, не только же они для детишек, — не согласился он, переставая улыбаться.

— Ладно, пусть будет — для людей всех возрастов, но с умственным развитием малолетних детишек.

Он покивал, принимая мою оценку.

— Нет. Тут всё честно, без всяких 'идиотских' магических штучек. Тут вообще без магии. По крайней мере — сейчас. Поначалу-то, конечно, мир автором был задуман как сугубо магический. Но после публикации первой книги писать дальше на данную тему Мирослав не стал, хоть и требовали от него этого, и весьма настойчиво требовали, некоторые читатели. По-моему, так и не напрасно они требовали, книжка была хороша...

— В самом деле?

— Уж ты мне поверь. — Он печально вздохнул, затем продолжил повествование: — Книжка, безусловно, была хороша, но написанный автором короткий роман со временем постепенно забывался, терялся у людей к нему интерес. Мир, только-только начавший своё воплощение, перестал получать необходимую для его развития подпитку от энергии душ новых читателей и потому совершенно закономерно вступил в стадию 'усыхания'. И первым делом из него одномоментно и напрочь исчезла именно что вся магия. Чуть погодя — пропали местные боги. Тут бы, казалось, он мог и застабилизироваться на минимальном уровне, без этаких-то энергоёмких излишеств. Ан, нет! Жидковат оказался мирок-то...

— А что же так-то?

Тут парень взбодрился и прочёл мне целую лекцию о строительстве новых миров и о способах их стабилизации и дестабилизации. С массой отступлений и попутных интересных фактов.

Оказалось, что миров зарождается великое множество. По самым разным причинам они зарождаются, но мы будем рассматривать лишь миры, возникшие в результате воздействия на души людей прочитанных ими книг или просмотренных фильмов. Так вот, миры появляются в превеликом изобилии, однако большая их часть так и не доходит до стадии стабилизации, хотя бы и минимальной. И во всём повинен проклятый недостаток энергии душ! В результате эти зародыши миров как бы начинают 'растворяться' среди стабильных миров-соседей — если они похожи на тех самых соседей, или — 'усыхать', если не похожи.

— Стало быть, мир Мирослава на соседей не похож, — сделал вывод я.

-Отчего же, здесь, совсем рядышком, полным-полно подобных ему сказочных мирков, только-только ещё зарождающихся. Эльфы, гномы, орки драконы и прочие 'придуманные' ленивыми фантастами, а фактически — давно уже описанные у их предшественников, твари, тварьки и тварюшки. Магия-шмагия, демоны, божества, даже демиурги свои местные и насквозь худосочные — и те есть. Но мирки, откровенно скажу тебе, слабые, ни на что пока не годные. Впрочем, возможно, чем чёрт не шутит, некоторые из оных недопроявленных реальностей в конце концов усилятся и стабилизируются. Хотя бы и лишившись при этом пресловутой магии. Магия, должен тебе сообщить, довольно-таки энергозатратная для своего воплощения в реале штука. Как и вся, к слову, сказочная атрибутика. Иногда на окончательную реализацию мира с магической направленностью требуется энергии душ на полтора порядка больше, нежели на стабилизацию какого-нибудь мирка, придуманного, например, автором детективных или исторических романов!

— Не слабо, однако! — воскликнул я. — Полтора порядка — это в тридцать примерно раз.

— Но всё это — лишь в нашем секторе Большой Вселенной, — невозмутимо продолжил он. — Но существуют и такие зоны, где немного иные законы физики существованию магии не противоречат. Вот там таких полноценных магических миров — во! — И он сделал характерный жест ребром ладони под своим подбородком.

Далее парень поделился со мной своими трудностями. Выяснилось, что энергию для осуществления своего давнего проекта — какого, интересно? — ему пришлось собирать буквально по крохам и крупицам. Например — участвуя в отборе оной у формирующихся реальностей по типу 'Обители зла' (это фильм такой, если что), либо — крузовского 'Мира мёртвых'. Им — их сверхцивилизации, наверное? — подобные миры-уроды поблизости не нужны ни в коем разе, а потому они всячески стараются не допустить их полноценного оформления. Действуя согласованно и крупными силами специалистов и привлечённых добровольцев, у таких нежелательных новообразований можно легко отнять до трети, иногда до половины, поступающей к ним извне энергии.

— Ну, и как, успешно?

Парень лишь безнадёжно махнул рукой.

— Если бы. Эта грёбаная 'Обитель зла' недавно застабилизировалась здесь поблизости на самом максимальном из возможных уровне. Причём ведь, зараза подлючая, — сразу в пяти экземплярах! Не удивительно, с такой-то гигантской подпиткой сразу из нескольких похожих одна на одну реальностей-доноров. С этим рассадником 'зомбятины' нам уже ничего не сделать. А вот кошмарную задумку Андрея Круза мы пока сдерживаем. Не знаю, правда, надолго ли нас хватит. У него ведь, автора маститого и довольно-таки читаемого, романы постоянно переиздаются, фанфики по его 'мертвецкому' циклу выходят из печати непрерывно и тоннами...

После чего собеседник вернулся к жалобам на тяжёлую жизнь начинающих истинных творцов новых реальностей. Оказывается, у оных творцов — ну, совершенно никаких условий для не запланированного вышестоящими инстанциями творчества!

— Понимаешь, Васильич, — восклицал он, — ведь только для того, чтобы снять полноценные копии с нескольких нужных для моего проекта людей из полностью стабильных миров — а другие мне не нужны! — пришлось ждать подходящей оказии туеву кучу времени. Это только с проникновением в миры-недоделки всё просто, а полноценные миры — совсем же иное дело.

— Да ну...

— Ну, сам-то я в такие миры худо-бедно проходить могу, однако вот аппаратуру для снятия копий со сложных объектов уже не протащу. Слишком затратно это для меня в энергетическом плане. Хоть тут больше потребна вовсе и не энергия душ, а вполне даже обычная универсальная, но всё равно, мне столько не потянуть. Впрочем, оба этих вида энергии частично взаимозаменяемы. А на самом высоком уровне понимания — так они и вовсе одно и то же. Но — не суть... — На пару минут он о чём-то задумался.

— Ну, а наш Михайловский тут при чём? — решил в очередной раз поощрить я его на дальнейший разговор.

— А очень даже 'при чём', — последовал его немедленный ответ. — Наши большие дядьки из Института Творения Реальностей подумали как-то на досуге, что несколько дополнительных миров с русским доминированием поблизости от вселенной нашей Звёздной России им ничуть не помешают. И решили они срочно застабилизировать едва возникшие четыре альтернативные реальности по циклу этого автора, не дожидаясь, пока Михайловский, со своим вторым уже по счёту соавтором, данный сериал доведёт до конца. Во избежание, так сказать. А то автор опять что-нибудь этакое отчебучит, и в результате очередной его великий замысел накроется медным тазом.

Потом парнишка поведал, что один из его родственников, участников сего полностью рутинного мероприятия, разрешил ему поприсутствовать при эксперименте. То есть — при мощной энергетической накачке этих самых избранных учёными намечающихся реальностей. Ну, как поприсутствовать-то — понаблюдать за всем происходящим со стороны, ни во что не вмешиваясь и под ногами не путаясь, дабы занятые важным делом дяденьки не прогнали его прочь.

И всё шло вполне нормально, пока не проявил свою подлую сущность некий загадочный Орден Оорн. Эти нехорошие... — твари, вот они кто! — неожиданно и коварно вмешались, попытавшись сбить вектор приложения острия концентрации. Дескать, ваше сугубо преступное грубое русское действо вносит сильнейшую дисгармонию в эфирные потоки Вселенной и противоречит основополагающим правам и интересам большинства населяющих её разумных существ, а потому его надо безотлагательно нивелировать, на крайний случай — необратимо нарушить протекание негативно направленной силы.

Внимательнейшим образом выслушивая сей выраженный в последней фразе, вне всякого сомнения, бред больного воображения, без единой запинки и с самым серьёзным выражением лица изрекамый моим визави, я потихоньку офигевал. Это что, он так вот над отсутствующими здесь орденцами издевается? Или лично мне развесистую лапшу на мои эхолокаторы цепляет? Или же просто так, из-за своей хохмаческой натуры, прикалывается?

— Ну, да, — пробормотал я вполголоса, стараясь сохранить при этом поистине олимпийское спокойствие. — Общечеловеки, они — такие, что с них возьмёшь? Чуть что — сразу вспоминают чьи-то там права. И дисгармонию разную, одним им заметную, сильно не любят. Это, когда кто-то не слушает их ценных и обязательных к немедленному исполнению поучений по поводу наиболее справедливого перераспределения природных ресурсов. А также по выбору методов насаждения истинной либеральной демократии во всём мире, по мерам борьбы за наилучшую экологию и по созданию самых прогрессивных семей — из лиц одинакового пола или — с участием животных. И тогда — сразу же принуждение к миру, демократии, толерантности и справедливости — методом санкций и ковровых бомбардировок.

— У нас такое не пройдёт, — заметил парень, подмигивая. — Силёнок у них супротив наших — кот наплакал. — И продолжил прерванный мной рассказ.

Так вот, вражья вылазка, скорее даже диверсия, успеха не имела. Учёные Звёздной России просто-напросто увеличили накачку энергии втрое против прежнего намеченного объёма и таким вот незатейливым способом выправили ситуацию. Для Института всё завершилось относительно благополучно.

А наш тот герой и вовсе остался в прибытке. Гигантской энергетический выплеск — результат противоборства двух цивилизаций галактического уровня — распределился по шести ближайшим стабильным мирам и на короткое время создал в их ткани множество мелких проницаемых извне пятен. Сразу несколько тысяч штук. Вот их-то наш герой спешно и с надлежащей аппаратурой и принялся поочерёдно посещать. Разумеется, в первую руку — наиболее перспективные. И снял в конечном итоге копии более чем с сотни жителей российской глубинки — в четырёх вариантах реальностей. А ещё попутно и малую толику рассеявшейся энергии сумел уловить.

Дальше — дело техники. Выбрать подходящий загибающийся без подпитки мир-подвой, сдублировать в нём скопированных людей, кое-какую технику, строения, материальные ресурсы, ещё кое-что, синхронизировать затем всё это с миром-реципиентом — и вперёд, пожалуйте выполнять поставленную перед вами ответственную задачу!

— Кстати, а какая у меня задача? — деловито полюбопытствовал я.

— Да ничего так уж особо сложного. Вам нужно всего лишь добиться конечной стабилизации данного мира. Чтоб в подпитке энергией он более уже никогда не нуждался. Можете также попутно его завоевать — если захотите, ничего не имею против.

Я неопределённо хмыкнул, однако промолчал.

— А если ещё заодно, по ходу дела, будет, как по нотам, разыгран в реале сценарий одного романа — вот тогда я вообще окажусь по уши в шоколаде!

— Зачем всё это? — спросил я.

— Как — зачем? Чтобы я выиграл пари, заключенное с приятелями, разумеется! Получив при этом моральное удовлетворение и вполне материальный приз. В последнем случае, с розыгрышем сценария, — приз будет наибольшим из всех возможных.

— Да нет, ты меня не понял. Мне-то лично это всё зачем?

— Чтобы получить в итоге вечную молодость. Я ведь тебе это уже пообещал. Твои будущие товарищи тоже её получат.

Из дальнейшей его вдохновенной и вдохновляющей речи мне стало понятно, что спасителям данной конкретной вселенной стоит поспешить. В мире продолжается неумолимая деградация почти всего сущего. В частности, обедняется видовой состав флоры и фауны, рушится налаженная экосистема. Местные разумные виды и расы так те вообще скоро окончательно вымрут. Ну совсем уж немного последним из них осталось небо коптить! Дети у них почти не рождаются, а сами взрослые их представители — стареют. Правда, кое-кто из оных рас упрямится и почему-то не вымирает, а совсем даже наоборот, чрезмерно размножился, но я бы таким счастливцам завидовать не стал. Те ребятки вконец выродились, лишившись даже последних проблесков разума. Существовать же миру суждено от силы лет пятьдесят, это по местной шкале времяисчисления.

Едва расслышав его последнее пророческое, по сути, высказывание, я почти непроизвольно воскликнул:

— Эй, что-то мне здесь уже не нравится!

— Ну, так ведь, если у вас всё получится, как мне надо, можете тогда жить не пятьдесят лет, а хоть целую вечность. Мне не жалко. А шансы на то у вас есть, и неплохие шансы.

— Сто человек — для завоевания целого мира? — усомнился я. — Что-то не верится.

— Возможно, вас здесь будет гораздо больше ста человек. Причём — сильно гораздо. Может быть, даже несколько сотен, хотя это и не сразу. Но, поверь мне, даже и сто человек, сто ярких пассионариев, взятых из полностью стабильных миров, если они действуют в унисон, способны и горы свернуть — в самом буквальном смысле! Особенно — если в мире незастабилизированном, как вот этот, где ты сейчас находишься, в мире-заготовке.

— Ну да, прямо сейчас и начнём сворачивать, — пробормотал я. — Подайте-ка мне сюда горы, да повыше, повыше...

— Как ребёнок малый капризничаешь, — начал пристыживать меня собеседник, — вечно всем недоволен. Дались тебе эти горы... Между прочим, я ведь от вас не прежний магический мир требую восстановить во всех его параметрах. Тогда бы да, вам не справиться.

— Ладно, осознал, больше так делать не буду, — я вздохнул. — Что хоть за роман-то будем в жизнь воплощать, если не секрет?

— Как раз — таки секрет, входящий в условия моего пари. Но это — мои проблемы. А вы можете не заморачиваться, живите, как у вас получается.

— Вот что мне сразу приходит в голову, — медленно проговорил я. — Два солнца — красное и голубое. Это ведь всё есть в одном довольно-таки известном в ещё недавнем прошлом романе.

-У Франсиса Карсака, что ли, французского писателя середины двадцатого века? В его знаменитых в своё время 'Робинзонах космоса'?

— Ну, да, у него.

— Да хоть — у Константина Костина, — проявил прямо-таки отличное знание нашей современной российской фантастики, в том числе и самиздатовской, мой собеседник. — По крайней мере, здесь, в вашем мире, главными героями станут именно русские, как у Костина, а отнюдь не французы. Однако два вроде бы немного узнаваемых солнца — это ещё не аргумент.

Я по-быстрому прикинул: а если и аргумент, то он ничего не значит. Ну, мало ли у самых разных авторов описано фантастических миров с двумя светилами? Возможность моей ошибки тут очень уж велика. Примерно девять шансов из десяти, если не больше. Но слишком уж понравилась мне отчего-то эта версия.

— А что, миры по обоим 'Робинзонам космоса' где-то всё-таки существуют? — выказал я вполне вроде бы и уместное здесь досужее любопытство. — У Костина-то пока лишь неопубликованный черновик в 'самлибе' выложен. По мне, так даже скорее — черновичище. Хоть так вот сразу этого и не поймёшь.

Костин Константин Александрович, если кто не знает, написал пародийный ремейк на 'Робинзонов' Карсака.

— Теллус Карсака, где развёртывались главные события этого короткого романа, проявился полностью — все сто процентов стабильности, — ответил парень. — Вот, правда, Земля в его аутентичном описании осталась, как говорится, за бортом. Нету её в новой Вселенной.

Я согласно покивал. И то сказать, ведь в том романе первая экспедиция на Марс состоялась уже в тысяча девятьсот семьдесят третьем году! Офигеть и очешуеть... А космические корабли бороздят Вселенную с лихостью необыкновенной. Изрядный оптимист этот автор. И потому, наверное, в части, касающейся изображения оставленной героями Земли и Солнечной системы, свою неуёмную фантазию задействовал на полную катушку. В итоге получилась чистая сказка, иначе это и не расценишь, — на овеществление которой банально не нашлось необходимого количества всё той же энергии.

— Что же касается Костина, то для его мира — всё ещё впереди, — продолжал отвечать собеседник. — Это в лучшем случае — читателе явно мало. Пока что там только основные контуры формирующейся реальности едва наметились.

Он задумчиво примолк, почёсывая подбородок.

Между тем я почему-то продолжал проявлять даже мне самому непонятное упорство в цеплянии за обсуждаемую 'робинзонаду' и даже начал предъявлять собеседнику кое-какие претензии. Пока — в шуточной форме.

-Если на этой вот планете, — на мгновение встав, я притопнул ногой, — всё-таки будет мир по образцу Костина или Карсака — то тогда ты должен обеспечить меня родным дядей, астрономической обсерваторией, агромадным заводом по производству всяких нужных в хозяйстве железяк и ништяков, а также — это необходимый минимум — тремя тысячами первоначального населения. Ещё понадобятся океанского класса корабли — три, нет — семь штук...

Собеседник сначала едва не поперхнулся. Потом, откашлявшись, весьма эмоционально воскликнул:

— Обломишься, Леонид! Машинку для закатывания губ дам тебе щас — а не корабли!

— Но 'канон' ведь... — Я развёл руками.

Сжав губы, он сделал своими руками жест, как будто сворачивает кому-то голову, однако потом, уже немного поостыв, заявил:

— Ладно, обсерваторию, крутой мегазавод, как и катамаран на воздушной подушке — этого я тебе пока что не обещаю. И три тыщи народу — тоже. А вот дядю, так и быть, ты получишь!

— Интересно — как, — проговорил я недоумённо, — Между прочим, все мои дядья давно уже поумирали. Впрочем, и тётки — тоже. Возраст же такой, бляха муха.

На его лице возникла коварная улыбка голливудского злодея.

— Ты, Васильич, забываешь, что в разных реальностях и времена сейчас разные. И даже — эпохи! Так что возрадуйся — ты имеешь кучу старших по положению родственников, которые в данный момент фактически моложе тебя. — Он выдержал эффектную паузу. — Кстати, на самом-то деле это не ты получишь дядю, это он у меня тебя прямо-таки вытребовал! Шантажист, однако, твой дядя...

И тут до меня начало постепенно доходить. Ведь сколько раз моё подсознание яростно протестовало против поездки в деревню? А я, дурень этакий, ещё и старался не обращать внимания на его весьма настойчивые сигналы! Теперь-то всё стало понятно.

— Эх, чувствовал же, что не надо мне ехать в эту Скородумовку! — взвился я. — Это ты, гад, демиург недоделанный, на меня как-то повлиял! В мозгах моих поковырялся, да?

— А вот не надо всяких грязных инсинуаций! Ты бы и без моего участия с вероятностью в пятьдесят процентов пошёл на поводу у своего братца!

4. Контракт для попаданца. Есть контракт!

Немного поругавшись — ну как немного, минут всего пять, от силы десять, — мы затем перешли к разговору более или менее конструктивному. Я попросил своего вроде как бы уже нанимателя предоставить мне подробности моего в этом новом мире появления.

Так вот, выяснилось, что наш парень — имя и фамилию свои он мне так и не назвал, поэтому с сего момента буду величать его Дёмой, производное от 'демиург' — в течение полутора суток успел посетить все перспективные сто сорок семь пятен шести реальностей, где могли находиться русскоговорящие представители земного человечества. И в четырёх случаях удача ему, можно сказать, улыбнулась. Остальные сто сорок три пятна оказались безлюдными. Тундра, тайга, болота, водные поверхности, леса средней полосы, степи, горы... В общем, очень уж слабо заселена территория нашей поистине необъятной страны.

Одной из удач оказалась деревня Скородумовка Пыщугского района Костромской области — с тремя её бойкими ещё обитательницами.

Однако, разумеется, самым большим 'уловом' по части людей была церквушка села Запрудное и прилегающее к ней небольшое пространство. Всё это — из реальности сорок первого/сорок второго годов, период зимнего контрнаступления Красной Армии. Аж целых сто два жителя села и семь красноармейцев, освободивших этих самых жителей от присутствия последних представителей оккупационной немецко-фашистской администрации! Вообще-то первоначально красноармейцев было чуть ли не три десятка, неполный взвод, но в ходе последнего боя у них погибло или получило серьёзные ранения три четверти личного состава.

Дёма вполне обоснованно предположил, что будущим лидером организуемого им русского кластера непременно станет именно командир данной группы красноармейцев. И потому, воссоздав здесь его копию в первоочередном порядке, вступил с кандидатом в будущие 'Правители Мира' в приватные переговоры. В отсутствие погибшего лейтенанта Тарасова и выбывших из строя командиров всех отделений остатками взвода временно командовал Мешков Леонид Петрович, рядовой красноармеец. Мой дядя.

В моей родной реальности он и его брат Александр с войны домой так и не вернулись. Александр погиб где-то под Ленинградом, а Леонид и вообще пропал без вести. А ведь, между прочим, именно в честь дяди Лёни мой отец, самый младший ребёнок в семье моего деда и во время войны ещё совсем пацан, много лет спустя дал своему первенцу имя Леонид. Младшим же братом у меня был Александр.

— Ох, и хват же этот твой дядя, ох, и хват. Не дядя, а прям целый председатель колхоза-миллионера! — качал головой Дёма. — Чуть ли не на тысячу тонн всякого-разного подал мне заявку. Разве что крейсеров с подводными лодками там в ней не было. Не иначе — забыл впопыхах. Но непременно вспомнит!

— Круто, — восхитился я. — Танки он тебе какие заказал?

— Ну, в конечном-то итоге мне всё равно пришлось её урезать в три раза.

— А вот это плохо.

— А под занавес, когда сообразил, что мне без него никак, — вообще оборзел.

Я дипломатично промолчал. Он же продолжил:

— Прямо ультиматум передо мной поставил. Вот вынь да подай ему сюда такого человека, причём из образованных, которому он мог бы всецело доверять!

— Если ты обо мне — так я только техникум закончил. Сельскохозяйственный.

— Его это вполне, в конце концов, устроило. У него самого-то, ты, наверное, знаешь, семь классов образования.

Я этого, разумеется, не знал, однако счёл нужным сообщить:

— А у меня — восемь. Плюс — техникум четыре года.

— У его бойцов образование в основном лишь четыре класса, и это — в лучшем ещё случае. Ведь есть и парочка таких кадров, что только в церковно-приходской школе обучались. Так что, извини...

— Я тот техникум закончил где-то тридцать пять лет назад. Всё, что и знал, практически уже позабыл.

— Ничего страшного. Ты у нас, помимо всего прочего, мужик начитанный.

— Ага, у меня, поди, среди двоюродных братьев каждый второй такой. А из племянников так, наверное, и более образованные имеются.

— А твой дядя шибко образованным почему-то не очень доверяет. Интересно бы знать, почему.

-Да ну? — усомнился я.

Он слегка смутился.

— Признаться честно, никого из его относительно более образованных родственников я достать за такое короткое время не смог. Либо очень уж далеко живут люди — вне моей досягаемости, либо вообще напрочь позабыли о своём погибшем в годы войны пращуре.

— Да и я, считай, забыл. Что уж греха-то таить. Вспоминаю разве только девятого мая.

— Извиняй, Леонид, но у меня не было выбора. Я и тебя-то выцепил еле-еле, очень уж ты подсознательно не хотел ехать в скородумовское пятно.

— Спасибо тебе за это большое, дорогой наш благодетель, — буркнул я, едва не плюясь от злости.

— Пожалуйста, — улыбнулся Дёма, мне показалось, что издевательски, — не стоит благодарности.

— Кстати, вечную молодость дядя у тебя не просил?

— Ну что ты... Вот чего нет, того уж нет. Наверное, он просто не догадался. Ведь твой родич совсем ещё молодой, в два с половиной раза моложе тебя нынешнего. Вся жизнь, как говорится, у парня впереди.

Здесь в мою душу начало закрадываться некое смутное пока подозрение. Весьма вероятно, что дядя ещё о многом не догадывается. В силу всё того же малого возраста и отсутствия житейского опыта.

— Эй, Дёма, а что такое-этакое мой дядя у тебя всё ж таки выторговал-то? Ну-ка, расскажи поподробнее!

— Да ничего особенного, — слегка заюлил он. — Ну, цистерна там солярки, цистерна бензина, цистерна керосина, смазочные масла. Патроны, гранаты. Несколько автомобилей, тракторов и мотоциклов...

-Ну-ну, — поощрил его я на дальнейшие откровения.

— Продовольствие разное: консервы мясные и рыбные, крупы, мука, овощи, фрукты, масло растительное и сливочное. Спирт медицинский... тоже цистерна.

— Спирт — это хорошо.

— Много чего ещё. — Его голос стал уже едва слышен. — Пара сотен комплектов летней формы для военных, одежда и обувь для гражданских, ткани, нитки, иголки... В общем, всего и не перечислишь.

Я с показным энтузиазмом подхватил:

— Вся заказанная им техника наверняка произведена в СССР в тридцатых годах двадцатого века. Барахло, даже по тем временам, говоря короче. Качество затребованного горючего тоже, видимо, соответствует весьма невысоким стандартам тех лет.

— Ну да, — вид у него сейчас был донельзя смущённый. Ага, так я и поверил, что сей фрукт вообще способен смущаться.

— Наверное, там, в дядином списке, если ты ему не подсказал, отсутствует ещё много чего из нам нужного. Например, навскидку: детское питание, памперсы, прокладки всякие женские, нормальное современное женское же нижнее бельё, медикаменты, в том числе жизненно необходимые нам антибиотики, швейные машинки (хотя вот они-то как раз могут и быть), современная косметика... Что я ещё позабыл?

— Много ты ещё чего позабыл, — он вздохнул.

-Ай-яй-яй, как нехорошо предков-то обижать. Пользуясь их незнанием.

— Получите вы всё это, не беспокойся.

— Конечно, с чего бы это мне беспокоиться-то. Вот ознакомлюсь я с полным перечнем уже заказанного дядей ресурса, и мы с ним составим для тебя дополнительный список. Тонн этак на сто. Или — на двести.

— Да ладно, хорош шутить. Откорректирую я вашу заявку.

— Может быть, этакую процедуру мы повторим ещё и не раз. Корректировку заявки-то. Кстати, а каким образом я смогу с тобой связаться, если мне вдруг приспичит? Ты ведь, насколько я понял, не останешься здесь с нами?

— Шутишь? Ещё того не хватало!

— Ну?

— На, получи, вымогатель! — Он словно давно ожидал этого вопроса. На его ладони без промедления будто из ниоткуда возникла явно металлическая, по крайней мере — с виду, шкатулочка. Маленькая такая и плоская. Означенная шкатулочка, вопреки всем законам физики, прямо по воздуху перенеслась ко мне в руки.

Я начал разглядывать ценный девайс, поворачивая его по-всякому перед лицом, сумел открыть крышку. Сообразил, где у вещицы верх и где низ...

— Это штуковина вроде вашего мобильника, — начал просвещать меня Дёма. — Там ты видишь две большие кнопки, это сверху. Чёрная — для обычного вызова, красная — для вызова экстренного. Адресат возможен только один — это я. Так что никакого номера набирать не надо.

— Кто бы сомневался.

— Вызовами не злоупотребляй, у меня и другие дела имеются, помимо безотлагательного решения ваших больших и мелких проблем.

— Не переживай, не злоупотреблю.

— Кстати, звонить ты мне сможешь не больше одного раза в сутки, встроенный источник питания больше тебе не позволит.

— Понял, — кивнул я.

— Ещё там есть полный комплект кнопок помельче — с буковками. Русский шрифт. С их помощью можно оставить для меня текстовое сообщение, если я по какой-либо причине не откликнусь на вызов.

— А дяде моему ты такую же штуковину дал? — не преминул задать я вопрос.

— Он пока не просил. — Дёма усмехнулся.

— Да неужели, — ухмыльнулся и я. — Экая досада. Странно, не правда ли.

— Пусть эта, как ты говоришь — 'штуковина', будет у вас с ним одна двоих. И да, не забыть бы, надо ещё осуществить генетическую привязку межмирового коммуникатора — так он правильно называется — исключительно к вам, Мешковым. Чтобы все прочие личности из вашей компашки мне не докучали. Успел уже устать и от одних лишь вас, родственничков, блин.

Он замолчал. Зато начал говорить я.

— Помимо всего прочего, анклаву понадобятся различные станки. Возможно — не один десяток. Токарные, фрезерные, расточные, сверлильные... другие станки всякие. Механические пилы и труборезы, прессы... кузнечное оборудование, сварочные аппараты. И к ним — всякие расходники. Свёрла, фрезы, резцы, электроды, ножовочные полотна...

Дёма смотрел на меня как-то странно. Наверное, размышлял, придушить докучливого оппонента прямо здесь, на месте, или чуток подождать и жестоко изничтожить заодно уж с его не менее вредным дядей.

Я же не унимался и разливался соловьём, как по-писаному:

— В свете всего выше изложенного, я хочу вернуться к отвергнутой тобой ранее идее. К передаче во владение анклаву какого-нибудь некрупного заводика по производству машиностроительной продукции. Солидного такого некрупного заводика. С полным циклом производства. От получения чугуна и стали — и до выпуска не очень сложной техники. Со всем соответствующим персоналом, разумеется.

По-моему, экспромт у меня получился неплохой. Понятно, что я его готовил заранее. Минут десять перед этим слова в голове прокручивал.

— Васильич! — воскликнул Дёма. Кстати, только вот сейчас это до меня дошло, парень уже давно разговаривает со мной нормальным мужским голосом, а отнюдь не подростковым, ломающимся, как это было в начале. — Ты кончай мне мозги компостировать! Знаешь ведь, что ни хрена не получишь. И потом, сколько, по-твоему, на таком 'некрупном' заводике должно быть персонала?

Тут уже пришло время смущаться мне. Ибо я знал. Вернее, имел примерное представление о предмете разговора. Как-никак, а машиностроитель всё-таки! По моим самым скромным прикидкам выходило — это ещё, когда я в последний раз роман Карсака в последний раз перечитывал, — что на подобном заводе должно работать никак не меньше тысячи человек. Ну, быть может, и поменьше, но совсем на чуть-чуть. Это если, например, отдел технического контроля сократить совсем, половину техотдела, две трети конторы разогнать, уборщиц урезать в количестве, от половины вспомогательных служб избавиться...

Назвал же я ему совсем другую цифру:

— У Франсиса Карсака на подобном заводе работало триста пятьдесят человек, если не ошибаюсь. А у Костина — это помню прекрасно — около двухсот мужичков предпенсионного возраста.

Он прямо-таки взорвался.

— Васильич, не неси, нах, ахинею! Эти два автора — лица творческих профессий! То есть, другими словами, — интеллигенты. А ты-то — работяга! Имеешь представление о реальной жизни. Так сколько будет на заводе, вернее на комбинате, персонала?

— Тысяча человек, — неохотно признался я. — Примерно.

— А полторы или две не хочешь? — взвился он. — Или ещё больше? Ты не учитываешь здесь дополнительные трудозатраты. Как-то: на добычу железной руды и коксующегося каменного угля, на производство самого кокса, на транспортировку всей этой хрени — там, кажется, ещё и известь нужна — до доменной печи!

— Ну, не стоит преувеличивать трудностей... — проворчал я едва слышно. Он же продолжал вдохновенно меня громить.

— Ещё — на выработку офигенного количества электроэнергии для твоего... некрупного завода на пока что отсутствующей электростанции (тут тоже нужен газ, уголь, либо нефть, которые опять же надо где-то добывать), на водоснабжение, на замену постепенно ломающегося оборудования, на пошив спецодежды...

— И всё это — только для получения чугуна, стали разных марок, отливок, — подхватил я нехотя. — А ещё потом — будет производство различного проката — листового, уголка, швеллера, двутавра, труб, стальной проволоки, прутка... Одного только листового проката существует несколько десятков позиций. Затем идёт металлообработка...

— А в самом-самом конце производственного цикла — сборка готовой продукции, и вот уже у вас на выходе новенькая сверкающая свежей краской машина (кстати, производство красок тоже надо бы наладить). Допустим — это пылесос. Ручной сборки, разумеется. Конвейера, как ты понимаешь, у вас не будет. Потому как производство — мелкосерийное.

— Не, без пылесоса мы пока обойдёмся. — Я отрицающе помотал головой. — Пусть это лучше уж будет мотоцикл. Ну или трактор.

— Или бензопила, — подхватил он. И начал бойко перечислять: — Или автомобиль самый простенький. Трактор, вот как ты говоришь. Или — автомат Калашникова. Или — пулемёт. Или -гранатомёт. Или — стиральная машина. Сеялка. Комбайн зерноуборочный. Самолёт. Вертолёт. Паровоз...

— Да ладно, — я помотал головой, — хватит меня переубеждать. Сам знаю, что номенклатура выпускаемых заводом изделий будет довольно-таки... бедная.

— Не бедная, а — хреновая! Потому что даже ещё беднее, нежели ты думаешь.

— Знаю, что беднее, чай не маленький. Ведь у нас нет производств того же стекла, пластмасс, резиновых изделий... изделий из цветмета и нержавейки, электрических лампочек тех же...

— Короче говоря, рельсы, вы, например, производить сможете. Трубы, с грехом пополам, — шовные преимущественно. Ну, ещё шестерни разные, прочие запчасти кое-какие к технике уже существующей вашей... стволы к ружьям, ломы, пилы, лопаты. Всё это — при наличии запаса инструментов. Впрочем, часть его вы научитесь делать тоже.

— Ну, да, сможем. И не только это.

— Когда-нибудь, наверное, освоите-таки и паровозы, они в производстве будут попроще. А вот двигатель внутреннего сгорания, то есть карбюратор с дизелем, вам окажется уже не по силам. Так что автомобилей и тракторов вам не видать, как собственных ушей.

— Ну, почему же...

— А потому! Вас на первых порах будет всего сто двадцать гавриков — ни человечком больше! Кое-какие станки я вам, конечно, дам. О заводе же своём 'некрупном' больше и не вспоминай.

Я сделал отметочку у себя в голове. Сто двадцать человек. Что-то это мне напоминает. Тем временем Дёма, кажется, несколько подуспокоился.

— Сегодня мы с тобой и твоим дядей согласовываем окончательный перечень затребованных вами ресурсов и оборудования, — проговорил он. — Затем вы всё это получаете. И — вперёд, как говорится, на танки! Дальнейшие же поставки вам разных 'ништяков' и 'плюшек' будут идти лишь в качестве вознаграждения за уже проделанную вами работу. Ферштейн?

Я утвердительно кивнул.

— Тогда иди и знакомься со своим дядей.

После этих слов мой собеседник медленно растворился в воздухе. Жёлтый туман, нас окружавший, — тоже рассосался бесследно.

В последний момент мне показалось, что лицо Дёмы сызнова как бы перетекло в более взрослую форму. На долю секунды даже почудилось, что передо мной вообще старик. Но, наверное, я всё-таки ошибся. Ну, да, вне всяких сомнений, ошибся. По крайней мере, когда он — не он сам, конечно, а его голограмма, — исчезая, мне задорно подмигнул, никаких морщин на его наглой демиуржьей морде уже не было. Сей его эпатаж я расценил не иначе как злостное хулиганство.

5. Совсем молодой ещё дядя и его пожилой уже племянник.

И вот вновь вокруг меня простирается трёхсотметровый круг равнинной местности, опоясанный высоким непроходимым лесом.

Я поглядел в сторону уже ранее виденной мною церквушки. Так, что-то новенькое. Раньше я этого факта не просёк, потому как особо-то и не приглядывался, но теперь очень даже отчётливо видно: на кровле церкви лежит уже успевший слегка подтаять снежок. И такой же точно снежок, только изрядно истоптанный, покрывает порядочный кус землицы вокруг оного сооружения религиозного назначения. Люди, сбившиеся вокруг Божьего храма в несколько галдящих о чём-то кучек, облачены в явно зимние одежды. Хотя... кое-кто от тёплых одёжек успел благополучно избавиться. Прямо из зимы в лето народ нежданно-негаданно попал.

Красноармейцы из этой неорганизованной толпы выделяются довольно-таки резко. Помимо того обстоятельства, что у каждого из бойцов имеется винтовка, так они ещё и одеты весьма однообразно: шапки-ушанки, телогрейки, штаны какие-то мешковатые, видимо, ватные, валенки. Тёплое обмундирование пока с себя не снимают. Стоят отдельно от всех прочих компактной группой и смотрят, блин, как вроде бы на меня! Вот один из них, сделав шаг вперёд, махнул мне приглашающе рукой. Видимо, это он и есть — мой дядя Лёня.

Я махнул ответно, однако так вот сразу же туда не пошёл. Сначала надо было завершить дела прежде начатые. Подхватив рюкзак и взгромоздившись на велосипед, я поехал к уцелевшим домам Скородумовки. Там мою персону ждали и ждали с явным нетерпением. Все деревенские жительницы в количестве трёх штук встречали меня у ближнего к дороге дома. С ними рядом топтался какой-то средних лет мужик, на вид несколько моложе меня. Рожа у мужика вроде бы как опухшая, похмельная.

По-быстрому избавившись от груза и средства передвижения — передоверив их этому загадочному субъекту по имени Мишаня, — я затем торопливо зашагал по направлению к церквушке.

— Леонид Васильевич? — спросил у меня предводитель красноармейцев, при моём приближении вышедший мне навстречу. Лицо совершенно незнакомое, фотографий отцовской родни у меня по некоторым причинам не сохранилось.

— Леонид Петрович? — спросил и я, почти одновременно с ним.

— Племяш! — воскликнул красноармеец, распахивая объятия.

— Дядя!

Мы крепко, по-родственному, обнялись. Целоваться с ним я, разумеется, не стал. Не люблю подобных телячьих нежностей. Как-то это не совсем по-мужски, на мой пристрастный взгляд.

После нескольких минут бурных взаимных расспросов, всё больше на мешковскую семейную тематику, и весьма эмоционального обсуждения наших же чисто внутрисемейных заморочек дошли, наконец, в своих рассказах и до событий последнего времени. Я поведал ему о подробностях моего появления в Скородумовке, — чему он ничуть не удивился, да и с чего бы, — потом — о договоре с Дёмой. Он, в свою очередь, поделился впечатлениями о своей первой встрече с нашим шефом-звездороссом. Там, кстати, при встрече этой, не присутствовало никаких атрибутов из романа Михайловского, ну кроме жёлтого тумана — а я что говорил? Затем он рассказал мне о геройских действиях их взвода в последнем их бою.

Взвод его был частью ведущего наступление лыжного батальона, и послали его к селу Запрудному как бы на разведку — выяснить, ушли отсюда фашисты или ещё нет. По сведениям, которыми располагало наше командование, в Запрудное на днях отступила их изрядно потрёпанная пехотная рота. Оказалось, фрицы ушли, однако ушли как бы в то же время и не совсем.

Названное село задорно полыхало, подожжённое сразу во многих местах, а с десяток фигурок фрицев вкупе с их местными прихлебателями суетились вокруг заколоченной досками деревянной церкви, старательно обкладывая и её со всех сторон соломой. Один из полицаев держал в руках канистру, причём явно не с водой, приготовленной для тушения пожаров. Вот тогда-то комвзвода лейтенант Тарасов и приказал атаковать поджигателей без промедления. Взвод поставленную задачу выполнил, немцев и их пособников в коротком бою перебил, крестьян от худой смерти спас, но и сам потери понёс немалые...

Мы помолчали, после чего, наконец, перешли от сторонних разговоров к делу. Организация русского анклава в совершенно чуждом для нас мире требовала от его будущего руководства очень много сил и почти не оставляла нам свободного времени.

Во-первых, надо учесть всех имеющихся в наличии людей. Их профессии, образование, склонности, возраст, состояние здоровья... Всё — как в широко известном в определённых кругах романе Вадима Денисова. Только там какие-то совсем крутые Писатели (именно так, с большой буквы) снабдили потенциального начальника Замка Россия некоего Сотникова всеми подобными данными изначально.

Нам же здесь пришлось как-то выкручиваться самостоятельно. Ведь наш-то Дёма, куратор-недодемиург, слишком ехиден и ленив, чтобы утруждать себя таким скучным занятием, как перепись переданного под нашу руку населения, он переложил эту докуку на наши плечи. Впрочем, с него вполне станется, что он вовсе даже и не раздолбай, каким зачем-то упорно прикидывается. Или всё-таки не прикидывается? Ну, головы своим собеседникам он, по крайней мере, умеет морочить превосходно.

Ладно, с куратором нам не очень повезло, а вот из 'Стратегии' Денисова можно кое-что полезное и перенять.

— Дядя, ты вроде бы уже успел тут немного освоиться. Да и в прежнем ещё вашем мире ты, наверное, не терялся и кое-кого из этих освобождённых сельчан наверняка узнал поближе. Есть среди них шустрые ребятишки? В возрасте лет пятнадцати?

— Есть, как не быть, племянничек, — дядя улыбнулся. Ситуация с разницей в наших возрастах его забавляла.

— Тогда, будь добр, отбери четверых парней, тех, что пошустрее. Станут нашими с тобой порученцами. Нукерами, так сказать. Это чтоб нам самим по каждому пустяку не бегать.

— Хорошо, сделаю.

— Тогда ты с солдатиками и парой своих мальцов берёшь на себя освобождённых сельчан. — Да, я прекрасно знаю, что в тот первый военный год красноармейцев солдатами ещё не называли. Теперь, с моей подачи, здесь, в новом мире, — будут. — А я — всех остальных попаданцев, здесь злой волей Дёмы оказавшихся.

— Как-то несправедливо ты, племяш, работу делишь. — Он усмехнулся.

— Так ты не смотри, что тебе надо опросить народу раз в десять поболе, нежели мне. Зато у меня и контингент куда как посложнее твоего будет.

— Придётся поверить тебе на слово.

— Да уж поверь! Тебе-то своих надо, по сути, лишь по головам сосчитать, а мне...

— Хорошо, приступаем, — кивнул дядя, прерывая мои оправдания. — Парнишек тебе в помощь я сейчас пришлю. Нукеры, надо же так придумать...

— Кстати, чуть не забыл, дай-ка мне заодно на время кого-нибудь из твоих бойцов. Во избежание, как говорится, разных неприятных эксцессов. Человек с винтовкой — это вам не хухры-мухры. Его так запросто не проигнорируешь, да и возбухать поостережёшься.

-Эй, Семён! — дядя обернулся, обращаясь к неприметному солдатику. — Поступаешь в распоряжение рядового запаса Мешкова, моего племянника.

— Слушаюсь, — буркнул тот односложно.

Теперь дядя обратился ко мне:

— Это Семён Глушков. Призывался в армию вместе со мной. Между прочим, наш с тобой дальний родич. Прошу, как говорится, любить и жаловать...

Итак, люди.

С деревни Скородумовки мы имеем пять человек, считая меня и похмельного Мишаню. Этот крендель приехал сюда на своём 'ижаке' буквально час назад из соседней Пустозвоновки, чтобы в очередной раз, без малейших перспектив на успех, попытаться занять у своей тётки Татьяны денег. На выпивку, естественно. Парню уже сорок три года, а ума так и не набрался, почти постоянно без работы, алкаш. Хорошее в нём только одно — в армии был механиком-водителем на БМП. Способен, если верить его тётке, неплохо работать на почти всех видах колёсной и гусеничной техники. Это, когда он трезв. А трезвым сей мутный тип бывает, ой, как нечасто.

Экипаж почти нового, даже не поцарапанного пока КамАЗа. Это фура, гружённая доверху отборной вагонкой. Водитель и в довесок к нему — ещё один какой-то непонятный хмырь. То ли сменщик водителя, то ли охранник, то ли ещё кто. Не разберёшь. Скороговоркой пробормотал о себе что-то невнятное, а переспрашивать я не стал. Утверждают, что у них там шёл две тысячи восьмой год, стояла поздняя весна, и президентом РФ был некий Александр Романов.

Экипаж какого-то навороченного внедорожника. Импортного, разумеется. Я в них не разбираюсь, потому о достоинствах данного чуда техники умолчу. Три человека. Шофёр и два корреспондента, вернее — корреспондент и баба-корреспондентка. Ехали на место падения челябинского метеорита, он у них только позавчера, оказывается, упал. Стало быть, понятно, что реальность опять не моя, хоть их президент и носит хорошо знакомую мне фамилию.

У меня — на этом всё. Я подошёл к дяде.

Тот подсчёт доставшихся ему сельчан также уже закончил. В результате он насчитал полтора десятка стариков и старух, полсотни детей в возрасте до шестнадцати лет, тридцать пять баб и всего троих мужиков. Весьма колоритных, скажу вам, мужиков.

Всех их он мне прямо тут и представил. Это оказались: во-первых, отец Илья, заведовавший местной церковью, пятьдесят лет от роду; во-вторых, хромой сорокапятилетний кузнец Фёдор, участник и инвалид гражданской войны; и, в-третьих, одноногий Митрофан, колхозный сторож (неофициально — ещё и сапожник), пятьдесят два года, инвалид войны ещё той, империалистической.

Отчего же в селе сейчас так мало жителей? Ведь перед войной их было, по словам местных, — две с половиной сотни? Тут всё очень даже просто. Прочее деревенское население было либо забрано в армию (почти все мужики), либо организованно эвакуировано вглубь Союза со стадами скота и подводами с ценным имуществом, либо совсем даже не организованно разбежалось самостоятельно, кто куда, — при приближении к селу линии фронта, либо уничтожено немцами, либо угнано ими же в Германию на принудительные работы — во благо их 'третьего рейха' (молодёжь). Вот вам и весь баланс.

— Двоих совсем древних стариков и местного деревенского дурачка немцы и вовсе застрелили прямо перед нашим приходом, чуть ли не у нас на глазах, — сказал дядя, поясняя мне некоторые моменты. — Будто бы те своей медлительностью злонамеренно задерживали эвакуацию местных жителей с оставляемой фрицами территории, — словно процитировал он, чуть помолчал, затем добавил: — А ещё двоих мужиков — за два дна до того. Этих — вроде как 'партизанских пособников'.

— А разве это не так?

— Конечно, не было здесь партизан. На самом-то деле те просто-напросто стали возмущаться, когда некоторые фрицы из новой части, сменившей здесь прежнюю тыловую, начали насиловать деревенских баб.

— Понятно, — кивнул я.

— В насилии над ними признались пока три бабы и две девки-малолетки. Но, думаю, таких случаев было куда больше.

— Естественно. Кто в таком признается...

— Вообще-то те новые отступающие фрицы, что сменили прежних тыловиков, были все какие-то очень уж злые. Убивали мужиков и насиловали наших русских баб, ничуть не раздумывая.

— Фашисты ведь, что с них, нелюдей, взять.

— Да, они самые. Твари...

— Мы для них — 'унтерменши'. Хуже скота какого. А эти ещё, видимо, мстили нашим людям за свои недавние потери в боях.

— Собрали, гады, крестьян в церкви, якобы для вывоза в ихний тыл, а потом чуть не сожгли!

— Ну, может, их начальники и в самом деле планировали поначалу крестьян куда-то отсюда вывезти. Но транспорта им затем так и не дали. А село приказали сжечь. Тактика выжженной земли, называется...

— Так ведь можно было тогда крестьян-то и отпустить!

— Ну так они и отпустили — на небеса без пересадок.

— Твари!

Я неопределённо кивнул. Совершенно напрасно некоторые наши доморощенные либерасты считают вермахт белым и пушистым. Дескать, преступления совершали исключительно войска СС и зондеркоманды. А вот фигоньки! Были, были и в вермахте тоже свои 'герои'! И в немалом, между прочим, количестве. Хотя, конечно, и нормальные люди там встречались нередко. Описываются в нашей советской мемуарной литературе подобные случаи.

— Те фрицы, которые Запрудное захватывали по осени, так сволочно себя не вели, — между тем продолжал свой рассказ дядя Лёня. — Соблюдали какие-то приличия. Хотя, что там говорить, и грабили колхозников потихоньку.

Зато потом, надо думать, пришедшие им на смену тыловики и предатели из местных развернулись вовсю. Помимо всего прочего, обчистили крестьян до нитки. Все более-менее приличные тёплые вещи позабирали в пользу вермахта. На селянах сейчас одето какое-то рваньё, вблизи выглядят как пугала огородные.

— Командир у них, наверное, был нормальный, — добавил дядя, прервав мои раздумья. — Старой, видимо, ещё закваски. В рейхсвере, небось, служил. А, может, ещё и при кайзере Вильгельме.

— Скорее всего. — Конечно, и армия Германской Империи была отнюдь небезгрешна, но в сравнении с вермахтом...

Тут я вдруг встрепенулся, сообразив, наконец, что меня давно уже смущает.

— Эй, а ведь у нас одного человека так и не хватает до полного комплекта! Сто девятнадцать душ у меня почему-то при окончательном подсчёте всего народа получилось. А у тебя сколь?

— Ах, ты об этом... А как же, есть сто двадцатый. Это немец, которого мы тут взяли в плен. В сарае от нас гадёныш прятался. Наверное, скоро будем его вешать. За ихние зверства.

— Погоди ты с вешаньем-то. Надо бы сначала разобраться с ним по-хорошему.

— И то верно, не зря же, наверное, твой Дёма нам сюда его подсунул. Хотя с этого фрукта станется нам немного и подгадить...

Потом тщательно пересчитали имеющуюся движимость и недвижимость.

Итак, наша техника. Современные автомобили: КамАЗ плюс иностранный внедорожник. Последний, как мне почему-то кажется, прослужит совсем недолго, до первой серьёзной поломки. Мотоцикл ИЖ. Велосипед. На этом — всё.

Есть ещё техника и довоенная. Дядя успел получить от Дёмы два полуторатонных грузовика ГАЗ-АА и один какой-то допотопной наружности трактор.

Недвижимость. Четыре дома типа из Скородумовки. Три из них — вполне пригодны для жилья, четвёртый требует существенного ремонта. Крыша у него уже несколько лет как прохудилась — потому и гниёт он потихоньку.

Церковь запрудненская.

Оружие. Советское: 'дегтярь' и одиннадцать винтовок системы Мосина, пистолет ТТ. Трофейное: пулемёт МГ-34, восемь карабинов Маузер 98К, пистолет-пулемёт MP-40.

Дядя сделал и тут необходимое пояснение:

— Наши убитые и тяжелораненые здесь так и не появились, их оружие — тоже. Зато мы прибрали 'трёхлинейки' с убитых нами старосты и трёх предателей-полицаев.

— А пистолет ТТ и пулемёт ДП-27?

Дядя меня отлично понял и внёс дополнительную ясность.

— Пистолет этот я с нашего убитого лейтёхи сразу, как его убили, потихоньку прибрал, вместе с кобурой. А 'ручник' — это вроде как коллективное оружие, потому-то он и здесь. — Немного помедлив, он продолжил: — Трофеи с убитых фрицев тоже никуда не делись. А патронов нам по первой моей просьбе подбросил твой Дёма, забавное же ты ему имечко подобрал... И летнего обмундирования он тоже не пожалел.

Действительно, все красноармейцы, как и сам дядя, уже успели переобмундироваться и щеголяли в новенькой летней форме одежды. Ага, галифе и ботинки с обмотками в наличии. Красота...

— Спирта вот пока дал лишь одну бочку, остальное, сказал, потом, — зачем-то добавил дядя после паузы. — А мы её так и не вскрыли. Ну, выдал ещё несколько ящиков тушёнки, для нас и колхозников...

— Какой, однако, щедрый товарищ.

Теперь — наличествующая флора и фауна.

На подворьях тёток Тани и Маши обнаружились две взрослые козы и одна совсем молодая козочка, два петуха и пара десятков кур, маленький ещё поросёнок и кошка по имени Мурка. В качестве трофеев от немцев взяли трёх старых заморённых кляч, запряжённых в трое саней. От этих ярких представительниц лошадиной колхозной породы, видимо, без сожаления отказались даже наши армейцы, не мобилизовав их в обоз, а вот фрицевские 'факельщики' не побрезговали, загребли. Наверное, рассчитывали с их помощью удрать от нашего наступления. Наивные какие.

В огородах у деревенских подруг было посажено сколько-то картошки. А также — лук, чеснок, морковь, свёкла, капуста и ещё какая-то там хрень. Было несколько яблонь, одна черёмуха, ещё — смородина и крыжовник. Ну, ещё цветочки разные на клумбах перед домами.

И на этом, по большому счёту, всё. Вот теперь, подбив окончательный баланс, можно делать и большой заказ разных недостающих, но полезных в хозяйстве 'ништяков' нашему глубокоуважаемому иновселенскому покровителю.

Чтоб ему, гаду, икалось.

6. Драчка за начальный ресурс.

Должен сказать, что одни лишь мы с дядей вдвоём с составлением списка заявок для Дёмы справиться не смогли бы ну просто никак. Это в том смысле, что после нескольких часов напряжённого труда какой-никакой список у нас бы с ним, в конце концов, да получился. Но получился бы он, так сказать, "дырявым", добрую половину необходимого в хозяйстве барахла мы бы в него наверняка не включили. Были на то свои весьма основательные причины.

С дядей-то Лёней всё и так ясно. Он отстал от реалий современной жизни лет на семьдесят. А вот что касается меня, родимого, то... В общем, я тоже, получается, что отстал лет этак на двадцать! Потому как не шибко следил за изменениями в окружающем меня мире после исчезновения с политической арены нашего Советского Союза. Как-то тогда весь интерес и к политике и прочей хрени у меня постепенно пропал. Почему-то...

Мне уже стало, как говорится, до лампочки, какие там, в дальнем зарубежье, новые государства возникают или исчезают. Сколько тыщ аборигенов Африки или Азии погибает в очередной взаимной резне, или при землетрясении, или при наводнении... Сколько новых любовников появилось у принцессы Дианы или у певицы Мадонны. Какой футбольный клуб приобрёл наш очередной олигарх. Сколько взяток получил наш очередной чиновник. Суета это всё. Тлен и суета.

Не отслеживал я и новостей современной медицины.

С наукой и техникой — то же самое. Ну — почти. В частности, вот мне недавно на день рождения родичи подарили — сам-то я сей бесполезный девайс ну никак покупать не желал, — представьте себе, мобильник. Так ведь потом, ко всему прочему, пришлось ещё обучаться, как этой вредоносной штуковиной пользоваться! Ноутбук я купил себе сам, ибо пользу от него видел. Им тоже пришлось обучаться пользоваться. Хорошо, что есть более молодые и продвинутые товарищи, которые не оставят пожилого человека в беде.

За новостями же военного плана я не очень регулярно следил по телепередачам наподобие "Армейского магазина" или "Военной программы".

Вот такое у меня получается качество вновь приобретённых за последние двадцать лет знаний.

Потому придётся брать к нам в помощь ещё кого-нибудь. Желательно — нескольких профессионалов с высшим образованием. Кстати, сколько среди наших горемык-попаданцев лиц с высшим образованием? Надо бы уточнить ещё раз, на всякий случай.

Ага, таковых кадров у нас ровным счётом две штуки. Как и следовало ожидать — это парочка никчёмных корреспондентов 'жёлтой' прессы, да ещё вдобавок — болотно-либеральной направленности. Мне об этих одиозных личностях их же водитель, на дух их отчего-то не переносящий, кое-что на ушко и нашептал. Гуманитарии, чёрт бы их обоих к себе в преисподнюю забрал, грантососы из-за бугра прикормленные, работники альтернативно-общечеловеческого умственного труда. Щелкопёры несчастные, акулы продажного пера. Четвёртая, блин горелый, власть... Ничего так себе, отхватили мы от Дёмы подарочек. Лучше, конечно, если бы вместо них обоих нам достался хоть один какой-нибудь завалящий технарь. Пусть даже и без пресловутого высшего.

А, нет, живём! Ещё бабка Раиса имеет высшее образование! Педагогическое. Учительницей начальных классов в здешней сельской школе она когда-то работала. А это вам не фунт изюму, это — крутой практик! Практик — закалённый в каждодневных баталиях с подрастающим поколением, коему палец в рот не клади, откусит по самые гланды. Такой несгибаемый человек со стальными нервами нам пригодится завсегда. Наверняка и умного чего присоветовать сможет. Заверните. Берём!

Так. Ещё кого же пригласить. Медика бы какого-нибудь. Врача у нас нет, так хотя бы фельдшера. Ага, таковых в наличии тоже нет, и медсестёр нет, и даже санитаров. Ну, Дёма, ну, молодец, ну, удружил! Вот, к примеру, у Вадима Денисова — неплохой автор — в его первой 'Стратегии' главный начальник Сотников имел в ситуации, полностью аналогичной нашей, целую прорву медицинских работников. Одних только дипломированных хирургов сразу три штуки, включая зубного. Ладно, обойдёмся пока как-нибудь без работников красного креста и полумесяца.

Так, офицеров — как военных, так и полицейских специальностей — у нас также, естественно, нетути. Спасибо тебе преогромнейшее, Дёма. Денисов тут опять рулит, у него там были два офицера и прапор. Хотя... Может, кто-то из наших бумагомарак обучался на военной кафедре? А, нет, всё как я и ожидал, у них только шофёр и отслужил в своё время срочную — шофёром же при каком-то штабе. Мужик-писака от армии, само собой, откосил. Якобы — по состоянию здоровья. А с бабы вообще какой спрос.

Кажется, у нас и сержантов-то нет. Надо только уточнить насчёт напарника водителя КамАЗа, тот тип при опросе выдал мне на эту тему что-то совсем уж невнятное. Что ж, навещу-ка его ещё разок, только теперь — в сопровождении парочки красноармейцев с внешностью повнушительнее. А то наш низкорослый и щуплый Семён ему, видно, не показался. Ну да, не Валуев он, наш Семён, отнюдь не Валуев, что уж тут поделаешь.

Ага, служил всё-таки касатик, и даже дослужился до старшего сержанта, однако на дембель ушёл почему-то младшим. Всё ясно с ним, злостным нарушителем дисциплины. Кстати, странное дело, с нами сотрудничать почему-то категорически не желает. Ну, и пошёл нах!

Остаётся мутный Мишаня Электрик, тётки Татьяны племянничек. Так-так, парень в своё время дослужился до ефрейтора, домой вернулся рядовым. Залетел под конец, не иначе — по пьяни, всё понятно.

Это что же такое получается? Выходит, мы с дядей — самые крутые в нашем муравейнике военные спецы? Офигеть! Он — врио командира отделения, даже взвода, правда — без соответствующей подготовки. А вот моя почтенная персона закончила целых четыре с половиной месяца учебки в сержантской школе, правда, не в линейном взводе. Прошёл же я там обучение на мастера технических средств охраны. Тем не менее, сержантом я таки стать мог — если бы начальство оставило меня в школе для натаскивания следующего набора слегка смышлёной молодёжи, либо меня взяли бы на вакантное прапорское место в какую-нибудь совсем уж захудалую часть. Ладно, замнём для ясности. И на всякий случай берём себе на подмогу Мишаню.

Ещё возьмём в советчики кузнеца и сапожника, да чего уж там — и попа заодно! И — составляем-таки, наконец, долбаный список! Затем подаём заявку Дёме и быстренько получаем всё заказанное. Потом — спать. Невмоготу ведь уже. По моему личному 'тамошнему' ещё счёту времени сейчас, наверное, утро, причём позднее. Я посмотрел на наручные часы. Ну, да, так и есть, ночь промудохались.

Пресловутый список заказов с жаркими спорами и заковыристой руганью сочиняли добрых два часа. Тут даже отец Илья однажды не удержался и поразил окружающих знанием и умелым применением некоторых матерных слов и выражений. Казалось, мы предусмотрели ну абсолютно всё, но мне в такую небывальщину почему-то никак не верилось. Наверняка ведь про уйму самых простых вещей впопыхах позабыли. Дело осложнялось ещё и тем обстоятельством, что наш благодетель из Звёздной России не посчитал нужным предварительно уведомить нас как о лимите получаемого нами груза, так и об ограничениях и даже прямых запретах на некоторые виды продукции.

А без этакой подлянки, зуб даю, не обойдётся. Ведь отказался же наотрез Дёма выдать дяде танки Т-34 и БТ-7М, а также самолёты И-16 и даже У-2! Причём дядя и просил-то их всего по одному экземпляру. Да что там, даже пушек, миномётов и дополнительных пулемётов пожалел, скупердяй несчастный. Жадина. Сказал, дескать, вам и так теперь оружия хватит надолго. И лимит на первоначальный груз он тогда не определил точно. То ли триста, то ли четыреста тонн поставок. Хотя сейчас он мог его уже и изменить. В сторону уменьшения, естественно. Чтобы наоборот — вот в это никогда не поверю!

Однако ж, наконец, все споры остались позади, моим убористым почерком — с множеством поправок и помарок — исписана почти целая тетрадка в клеточку, презентованная нам одной из одной из скородумовских бабусь, и тянуть время дальше не имеет смысла. Мы с дядей отошли немного в сторонку, подальше от любопытствующих взоров, особенно детских, и я почти торжественно надавил на большую чёрную кнопку межмирового коммуникатора.

Дёма ожидать себя не заставил. Его, надо думать, опять голограмма возникла в знакомом круге, обрамлённым жёлтым туманом, почти мгновенно сразу после вызова. У меня даже закралось вполне обоснованное подозрение, что парень за нами каким-то образом подглядывал.

— Долго вы что-то, — сказал наш гость недовольным тоном. Ни разу почему-то не мальчишеским.

Вместо ответа я протянул ему 'документ' со списком.

— Оставь себе. — Дёма небрежно отмахнулся. В руке голограммы, сидящей в знакомом мне кресле, появилась внешне точная копия нашей потрёпанной тетрадки. Настоящая или голографическая — так сразу и не понять.

Дёма медленно пролистывал плод коллективных творческих усилий представителей аж целых двух миров, внимательно вчитываясь в каждую строчку, и только время от времени нехорошо этак хмыкал. Но вот процесс изучения документа закончился. Дёма сделал вид, как будто взвешивает тетрадь на ладони, затем с мечтательной улыбкой произнёс:

— Молодцы-то какие, тонн на восемьсот насочиняли. Может — и на всю тысячу.

А потом начал нас громить по полной программе.

Во-первых, лимит заказов он, вот крохобор-то несчастный, определил теперь всего в каких-то жалких двести пятьдесят тонн. Правда, сюда не были включены те совершенно незначительные 'ништяки', которые уже успел недавно получить мой дядя. Но всё равно дюже обидно. В утешение Дёма нам сказал, что на сей раз заявка составлена куда как более рационально, чем прежняя, дядина.

Во-вторых, выяснилось, что никакого дополнительного оружия, помимо того, что уже находится у нас в руках, общине не полагается. Во всяком случае — прямо сейчас. Даже — произведенного во времена Великой Отечественной войны, как это было в цикле у Вадима Денисова. Разве что когда-нибудь потом, в отдалённом туманном будущем, мы его получим, но — в виде большущего поощрения со стороны нашего куратора.

Вот боеприпасов к имеющейся стрелковке — бери зараз сколь хошь. Хоть бы даже сто пицот мильёнов штук патронов! Хошь — ящиками бери, хошь — россыпью. Хошь с обычными пулями, хошь с трассирующими или ещё какими. Разумеется, всё это роскошество — в пределах выделенного нам только что лимита.

В-третьих, облом из обломов, — Дёма, сын самки шелудивой блохастой собаки, поимевшей рахитичных щенят от ушибленного упавшими на него из-под коровьего хвоста лепёшками издыхающего шакала, категорически отказался выделить нам компьютеры и ноутбуки! Да что там, даже самых простеньких калькуляторов и тех, аспид хитровымудренный, не дал! Эх, здесь у нас точно не почти что благостный мир Вадима Денисова...

В-четвёртых, сей выкидыш су... в общем, очень свол... очень злобный индивидуум не то, что не предоставил нам, форпосту могучей техноцивилизации в этом умирающем мирке, какой-нибудь самой простенькой технической библиотеки, но даже и с художественной литературой жестоко прокатил! Сказал, что она, де, у нас и без того есть в достаточном количестве, а большего нам, простым труженикам лесов, полей и огородов, и не надо. Вот ведь... нехороший человек.

Может, он имеет в виду те две книжки, которые я взял с собой почитать в деревню? Или — подшивки журналов советских ещё времён, которые я видел в доме у тётки Маши? Тогда вообще абзац, помру от скуки в ближайшую же неделю...

В-пятых, из всего многообразья заказанных нами станков Дёма пообещал выдать лишь шесть единиц оборудования. Сказал, что нам и этого хватит за глаза, один чёрт у нас своих специалистов-станочников нет. Таким образом, мы враз стали счастливыми обладателями небольшого сварочного аппарата, механических гильотинных ножниц (до шести миллиметров), механического же молота, сверлильного и токарного станков, наждака. Да, ещё с десяток 'болгарок' от его щедрот получили. И кой-какую мелочёвку дополнительно. Благодетель, иначе и не скажешь...

В-шестых, с автотехникой мы тоже почти аналогично пролетели. Заказывали-то мы, стало быть, раскатав губёнки поширше, следующее богатство:

1) один автокран (по наводке Мишани, мне кажется — японский);

2) два бронеавтомобиля 'тигр' (тут уже моя идея, у Круза содрал);

3) четыре КамАЗа, в том числе — два бортовых и два лесовозных (с установленными на них манипуляторами);

4) два легковых УАЗа.

Ну, ещё и три белорусских самоновейших трактора МТЗ со всяческим навесным оборудованием сельскохозяйственного назначения были также в представленном Дёме списке.

А получили потом по факту: один КамАЗ, один МТЗ-80 и один к нему прицеп. КамАЗ, фура, при ближайшем рассмотрении оказался абсолютной копией уже у нас имевшегося, даже все царапины на краске присутствовали на своих прежних местах, не то, что государственные номера. Естественно, он, как и первый экземпляр, также был гружён досками-вагонкой. Что касается МТЗ-80, то суровая жизнь этот старенький 'Беларус' не пощадила, он был весь из себя какой-то неказистый — во вмятинах и в ржавчине. Стёкол у него тоже до комплекта слегка не хватало. Тракторный прицеп оказался прямо-таки просящейся в утиль полуразвалившейся телегой для перевозки навоза.

Кстати, при осмотре второго КамАЗа у меня возникли некоторые смутные предположения, и я их позже таки проверил. Так вот, обнаружилось, что полученные дядей автомобили ГАЗ-АА — также точные копии друг друга! Жесть...

В-седьмых, кадровый вопрос. Ноль ведь полный! Я опять — в грубой форме — намекнул Дёме, что у нас здесь присутствуют практически одни лишь крестьяне, а потому надо бы дополнить их парой десятков мужичков рабочих профессий. Заодно бы и вопиющий демографический дисбаланс выправили. Дёма моего намёка понять не пожелал, проигнорировал как обычно.

В-восьмых, растениеводство и животноводство. Опять — ноль! Наш небожитель сказал, что ни породистых животных, ни сортовых семян мы не получим. Дескать, сами, как хотите, так и извращайтесь. Ведите селекционную работу на местном агроматериале, если того желаете. Ловите местных же животных и приручайте их. Как-то так.

В-девятых, медицина. Тут Дёма прямо-таки отличился, иначе ведь и не скажешь. С важным видом всучил нам целый ящик с упаковками некого загадочного снадобья. Упаковки были герметичные и прозрачные, а снадобье в них — в виде некрупных шприцов-тюбиков.

— Препарат 'регенерин-семь', произведен небольшой партией в Империи Трёх Звёзд, — отрекомендовал он свой почти что дар. — Империи той ныне уже нет, но дело её по-прежнему живёт. Пользуйтесь моей добротой, товарищи колонисты, последние остатки былой роскоши вам вручаю. Препарат закроет все ваши проблемы в области здравоохранения как минимум на ближайшую треть века. Повезло, достал по случаю, больше такого не повторится.

— Эликсир бессмертия, что ли? — лениво полюбопытствовал я с некоторой толикой подозрения.

— Нет, эликсир молодости. Ну, почти он самый...

— А что тут не так? — спросил я.

В ответ Дёма поведал нам историю почти романтическую. Была, дескать, пятьсот лет назад в одной из вселенных такая чудная человеческая империя. Сначала занимала одну только свою собственную солнечную систему. Потом, построив досветовые звездолёты, начала экспансию в дальнем космосе. Заселила парочку подходящих для жизни планет земного типа и основала космические поселения ещё около десятка звёзд. Потом — начались жестокие междоусобицы. Империя распалась, население трёх обитаемых планет скатилось в дикость. Космические поселения погибли. Затем...

— Давай ближе к делу, — попросил я, грубо прерывая его затянувшийся монолог.

— Ты, это... давай нам про сам эликсир, — поддержал меня дядя.

— Экие вы, право, нетерпеливые, — Дёма посмотрел на нас с нарочитым упрёком. — Препарат производился для имперских десантников, действовавших в далёком отрыве от своей метрополии. Ну, это когда в последние годы им в пожарном порядке постоянно приходилось сражаться со всякими сепаратистами. Десантники часто получали ранения разной степени сложности, а медицины-то у них поблизости и нету. Многие в результате гибли.

— Понятно, — кивнул я зевая. — Ты лучше пропусти всю преамбулу и давай сразу про эликсир. А то мне что-то спать охота.

— Если короче, то над препаратом работали почти сорок лет, и в войска в итоге он так и не попал. Поздно уже было, всё разваливалось, десант ихний тоже был к тому времени расформирован. — Он выдержал короткую паузу. — 'Регенерин-семь' — это культура нанороботов, внедряемая в организм раненого или больного посредством шприца-тюбика и очень быстро и гарантированно его излечивающая.

— Так это же просто здорово! — восхитился я. — Не так ли? Или как?

— Скорее — 'или как'. Ну, поначалу-то, как ты говоришь, было здорово. Потому как препарат излечивал в том числе ещё и от старости. Человек, принявший его, понимаешь ли, молодел.

— Да иди ты... — Я не поверил. — Скажешь тоже.

— Вот-вот! Человек молодел, но молодость, как вскоре выяснилось, продолжалась лишь лет пятнадцать. Потом ещё столько же времени наблюдалось очень-очень медленное старение. По внешнему виду судить — лет примерно на пять за весь этот период.

— Не так уж и плохо, если разобраться, — сказал дядя, подумав.

-Но это ещё не всё! Потом старение становилось ускоренным, даже ураганным, и в течение двух-трёх месяцев человек неминуемо умирал.

-А вот это уже хуже, — проговорил я.

— Кто бы спорил... Никто из добровольцев, принявших сей препарат, дольше тридцатника не прожил.

— Ладно, — вздохнул дядя. — Нам и такое сгодится, берём.

— Только этого мало, — сказал я. — Данное средство пойдёт на пользу человекам, наверное, двадцати из всего нашего... сообщества... анклава.

— Старикам нашим, — дополнил меня дядя, — если они, конечно, решатся его принять.

— В общем, для нашей молодёжи нужно, на случай их болезни, что-то другое, не столь радикальное, — сказал я. — Обычные лекарства из нашего двадцать первого века, например. Если, само собой, ничего другого, более прогрессивного, у тебя для нас нет. И ещё медики нам очень нужны — чтоб мы самолечением не занимались.

— Конечно, мы, это... что-нибудь имперское тоже бы взяли, — проговорил дядя. — Такое же простое и надёжное как твой 'регенерин'.

— Но от обычных болезней, — сказал я. — Универсальное и в то же время без побочных эффектов. Есть у тебя что-нибудь подобное?

— Нет. — Дёма немного помрачнел. — Но чем вам не нравится 'регенерин'? Тридцать лет вы будете жить без проблем, а потом я позабочусь о генетической перестройке ваших организмов! Как и обещал — получите вы ваше бессмертие. Все сто двадцать человек первоначального состава колонии его получат!

Ага, так я тебе на слово и поверил. Однако высказывать ему своё недоверие не стал. Зачем расстраивать почти хорошего человека? Вместо этого поинтересовался:

— А вот если, к примеру, серьёзно заболеет кто-то из людей, родившихся уже здесь?

— Да, — сказал дядя. — Тут ты не продумал. Дал промашку.

— Ладно, решу это дело потом, — процедил недовольным тоном Дёма. — Что у нас следующим пунктом?

— Жильё, — ответил дядя. — В списке мы об этом не написали, но несколько домов ты нам уж, пожалуйста, выдели!

— Нормальные правильные демиурги, между прочим, только так и делают. — Я сделал рожу лопатой. — Вот, например, у Вадима Денисова русский анклав сразу, в первый же день, отхватил нехилую крепость, прилегающую к крепости деревеньку, а поблизости -нефтеперегонный завод с фонтанирующей скважиной, аэродром и кораблик.

Дёма, услышав это, прямо-таки взорвался:

— Дался тебе, Леонид, этот кораблик! Хотите, я вам прямо сейчас сюда, в ваш лес, линейный корабль постройки начала двадцатого века подгоню!? Есть у меня один такой на примете! Совсем близко, можно сказать, — в соседнем мире находится. Правда, всю артиллерию с него уже успели демонтировать и порезать на металл, так как с вооружения он был недавно снят, но передвигаться своим ходом пока ещё способен.

— Право, не стоит затрудняться, — проговорил я, стараясь сохранять невозмутимость. — Потом уж когда-нибудь. Когда к морю выйдем.

— А вот двадцать нормальных домиков ты нам подай, — сказал дядя.

— Можно и десять, но тогда — двухквартирных, — подал реплику я. — Мы тут люди не привередливые, не буржуины какие чай.

— Ладно, дома вам будут, — тяжело вздохнул Дёма. — Но не прямо сейчас. Завтра.

— Тогда ты пока давай нам палатки и постельные принадлежности — на всех. И ещё пару-тройку сотен сухих пайков, — сказал я. — Лучше — если современных армейских, российских, из моей бывшей реальности.

— В списках ваших этого нет, — возразил наш доброжелатель, впрочем, без особого фанатизма.

— Разумеется, нет. Вся эта мелочёвка пойдёт вне лимита и списка. Гуманитарная помощь с твоей стороны, так сказать. Всё остальное передашь нам завтра.

— Лады. — Собеседник махнул рукой и исчез. Перед исчезновением проговорил: — Значит, у меня всё плохо, не как у Денисова. Ну-ну...

Ну вот что это такое опять? Намекал он на что-то, что ли?