Xxi век не той эры

Глава5. Ирий.

Дорога, а в дороге МАЗ,

который по уши увяз.

В кабине тьма, напарник третий час молчит.

Хоть бы кричал, аж зло берёт!

Назад пятьсот, вперёд пятьсот,

А он зубами танец с саблями стучит

В.С. Высоцкий, "Кругом пятьсот"

Ольга была несправедлива к Ульвару, когда думала, что он -бездушный робот. Сын Тора был не так уж плох для своей биографии;бескомпромиссный, жёсткий, безжалостный, он тем не менее никогда небросал своих, не предавал доверившихся и не изменял долгу.

Просто найденная в заброшенной лаборатории женщина не была для него"своей". Она даже человеком не была: опасный неопознанныйобъект. И тут выдержка, которой Ольга гордилась, и отсутствиевыраженных эмоциональных реакций на происходящее (не считая страха)служили ей плохую службу в вопросе достижения взаимопонимания счёрным трибуном второго легиона. При подобном сдержанном поведении унего даже мысли не могло возникнуть о том, что перед ним обыкновенныйживой человек со своими проблемами и надеждами на будущее. Поэтому оттого, чтобы пристрелить её прямо в разбитом корабле, мужчину удержалидва соображения. Во-первых, чувство долга и ответственности: ведьобещал же доставить, а тут такой провал. И, во-вторых, понимание, чтовыстрелить никогда не поздно; да на крайний случай можно будет ируками справиться.

А ещё сын Тора напрочь забыл, как нужно обращаться с женщинами запределами постели. Или, вероятнее, никогда не знал. Обласканный иизбалованный вседозволенностью и всеобщим восхищением, он этого и вдовоенной юности не умел. А смысл учиться, если они сами падали вруки красивому полубогу и наследнику одной из младших Императорскихфамилий? Тем более, создавать семью в тридцать лет он ещё даже неначинал собираться, будучи по меркам абсолютов совсем мальчишкой, адля случайных интрижек вполне годились дамы облегчённого поведения изближайшего окружения.

Потом началась война, и стало не до развлечений. Война протащилаизбалованного мальчика через такое, что даже абсолют сумелповзрослеть. И он воевал, неожиданно оправдывая возложенные на негонадежды и показывая те стороны характера, которых в капризном юношеникто и не предполагал. Но женщины остались в воспоминаниях, иостались с не лучшим мнением, сформированным о них. А изменения,которым боги подвергли людей для поддержания численности населения,окончательно утвердили Ульвара во мнении, что женщины — этолишь красивые и местами приятные в эксплуатации приспособления длявынашивания детей.

Была ещё, правда, Её Императорское Величество; наверное, единственнаяженщина, с которой сын Тора толком общался за последние двести лет.Но, во-первых, то была Императрица, и от прочих людей её обособлялдаже он. А, во-вторых, сложно было воспринимать как женщину ту, кто втри года называла его "дядей Улей", несказанно темраздражая. Ребёнку было плевать с высокой колокольни на недовольствобольшого дяди с таким удобным для картавой детской речи именем. Темболее, ребёнок точно знал, что дядя его не обидит, и, более того,может даже покатать на широченных плечах.

В общем, когда Ольга вдруг на ровном с точки зрения мужчины местевпала в истерику, даже забыв на время про собственные страхи, Ульварздорово растерялся. Раньше женские слёзы для него были инструментомшантажа, и потому презирались. Сейчас же он не мог не заметитьискренности и отчаяния этого всплеска, особенно после оброненнойфразы "лучше бы меня сразу прикончили". И как-то вдругобнаружил в той, кого до сих пор классифицировал как "опасныйобъект", обычную человеческую женщину.

То есть — существо слабое, несамостоятельное, бесполезное вусловиях дикой природы чужой планеты, но которое, тем не менее,необходимо было защитить.

В этом мнении он укреплялся всю дальнейшую дорогу. И когда онаиспуганно жалась к его ногам при виде нападающих хищников, напрочьзабыв, что совсем недавно боялась его не меньше, а то и больше. Ипотом, когда выяснилось, что всю дорогу она шагала в скафандре снеисправной терморегуляцией, а обе стопы оказались стёрты до весьмажалкого состояния. То есть, она оказалась не просто бесполезной, аещё и неспособной позаботиться о себе даже в мелочах. После чегоокончательно перешла в разряд "недееспособный ценный груз".

Ненадолго. Ровно до следующей неожиданности.

Наблюдая, как ловко и уверенно эта трусливая и хлипкая девчонкаорудует ножом, подготавливая мясо, Ульвар неожиданно вынужден был срастерянностью признать, что у него так аккуратно не получилось быникогда. То есть, этот самый груз умел делать что-то полезное.Для абсолюта данное открытие стало настоящим откровением.

Нет, чисто теоретически, он слышал, что обычно женщины следят захозяйством, даже готовят, выполняют много других полезных дел, апорой бывают весьма умны, и даже становятся отличными специалистами всовершенно "мужских" профессиях. Но знать и видеть своимиглазами — разные вещи. А сам он таких никогда не встречал;умным женщинам высшего света было не интересно общаться сизбалованным мальчишкой.

Опасным объектом, приобретя личные черты, женщина быть перестала(временно, до возвращения в цивилизацию). Женщиной, в свете полезныхнавыков и довольно логичных вопросов (не начала срочно требоватьванну и косметику, удобную кровать и немедленно доставить домой),назвать её тоже не получалось. А на боевого товарища она со своейхрупкостью и беззащитностью тем более не тянула.

Теперь мужчина понятия не имел, к какой категории отнести своюспутницу, и пребывал в некотором смятении чувств, так что Ольгеудалось вытянуть из него связный рассказ о произошедшем.

Уже и мясо, оказавшееся мало того, что съедобным, так ещё довольномягким и вкусным даже без специй, было съедено. И ночь наступила, каквчера, внезапно. И собравшаяся в компактный комочек у костра спутницаначала клевать носом, неотрывно глядя на перемигивающиеся угольки. АУльвар всё сидел и думал.

Так не придя ни к какому конкретному выводу, мужчина направился козеру. Он решил устроить небольшой привал и передохнуть: погони,похоже, не было. Сложно сказать, почему их не заметили и не искали.Видимо, прыжок вышвырнул корабль в слепую зону орбитальных крепостей,и планетарная артиллерия в дежурном режиме просто не успеласреагировать. А потом корабль взорвался, и хозяева планеты решили,что никто не выжил.

Странно светящаяся поверхность озера нестерпимо притягивала. Мерноемерцание бледно-голубого света колебалось в такт биению какого-тонепостижимо огромного сердца. Не поддавшийся очарованиюкосмодесантник ещё раз подозрительно проверил воду на любые белковые,небелковые и энергетические примеси, и вновь получил тот же отчёт.Кроме некоторых минеральных солей, в воде не было ровным счётомничего.

Очень хотелось искупаться. Снять броню, стащить эластичный нательныйкомбинезон, и ощутить, как прохладная вода приятно обволакивает кожу.Ульвар почти чувствовал эти прикосновения всем телом. Но подобнойглупости мужчина не позволял себе даже в самом начале собственнойвоенной карьеры. Поэтому он ограничился тем, что вдосталь напился иосновательно умылся, даже не сняв перчаток, и вернулся к костру,поймав по дороге любопытный взгляд своей спутницы. В тусклом светеугасающего костра глаза её казались почти чёрными.

И трибуна Наказателя вдруг "накрыло".

Абсолюты намного превосходили людей по всем параметрам. Война бы,наверное, давно уже кончилась, если бы их было хотя бы на порядокбольше, чем сейчас. Но появиться на свет божественному ребёнку былоне так-то просто.

Начать с того, что не всякая женщина подходила для такой "миссии".Во-первых, будущая мать должна была совсем не бояться и испытывать ксвоему "партнёру" сильные положительные чувства. Необязательно любовь; это могла быть благодарность, надежда,восхищение. Во-вторых, она должна была действительно искренне хотетьпонести от этого потустороннего странного существа. В-третьих, послерождения такого ребёнка женщина становилась абсолютно бесплодной, ине могла выносить даже искусственно подсаженного эмбриона. И лечитьподобное не умели даже боги; это была своеобразная добровольнаяжертва — возможные последующие чада за божественное семя.

Богиням в этом отношении было ещё тяжелее, потому что зачать ивыносить смертного ребёнка получалось далеко не у каждой.

Но и на этом ограничения не заканчивались, по наследству частичнопереходя к самим абсолютам. Далеко не каждая женщина могла составитьполноценную пару полубога, и здесь всё было ещё запутанней. Простопотому, что никаких конкретных критериев отбора не существовало.Считалось, что в нужный момент "сердце подскажет".Единственным (и от этого не менее сложным) условием былаэмоциональная зрелость абсолюта, то есть крайне редковстречающаяся в природе вещь. Поэтому детей абсолютов вроде КичиЗелёного Пера было ещё меньше, чем собственно полубогов.

И сейчас Ульвар сын Тора неожиданно на себе прочувствовал, каково это— обрести Её. Ту, которую он, честно говоря, никогда не жаждалнайти, не мечтал увидеть и о существовании которой никогда незадумывался. Он и сейчас ещё не до конца понимал, откуда на пустомместе могла взяться буря охвативших его эмоций, начиная от восторга изаканчивая жаждой обладания, и правильно ли он истолковал весь этотклубок чувств. Но противиться им не мог.

На ходу стаскивая перчатки, мужчина подошёл ближе, опустился наколени перед отчего-то совершенно спокойной женщиной, невозмутимовстречавшей его взгляд, от которого она до недавнего временипостоянно пряталась. Протянул руку, недоверчиво касаясь кончикамипальцев контура лица. Как вдруг прозревший слепец, привыкшийпознавать красоту мира через прикосновения, и не доверяющий пока ещёглазам.

А женщина почему-то не отстранилась, не отшатнулась. Наоборот,подалась вперёд, прижимаясь щекой к грубой шершавой ладони, и шумновздохнула, как будто это прикосновение было самым приятным ощущениемв её жизни.

Сложно сказать, кто первым потянулся для поцелуя.

Может быть, он, с почти трепетной осторожностью одной рукой за талиюприподнимая её, привлекая ближе к себе, а второй рукой бережнопридерживая откинутую голову женщины под затылок.

А, может, она, под испуганно-торопливый стук будто сошедшего с ума отнахлынувших ощущений сердца запустившая обе руки в густые короткиебелоснежные волосы мужчины, притягивая его голову ближе.

Но поцелуй случился. И перевернул их мир, вытесняя все страхи, мыслии переживания на периферию. Они целовались самозабвенно и отчаянно,пили друг друга и никак не могли напиться.

Обоим хотелось большего. Хотелось ощущений, хотелось близости. Ему -прижать крепче, всем телом чувствовать тепло нежной бархатистой кожиеё нагого тела. Ей — ладонями ощущать нечеловеческую силу литыхмышц, окутаться его потрясающим запахом, полностью растворяясь втакой пронзительно-щемящей нежности прикосновений мужских рук,умевших до этого, кажется, лишь убивать.

Но оба чувствовали только твёрдую прохладу космодесантной брони, неспешащей плавиться вместе с разгорячёнными телами. Уже совсем ничегоне соображая от желания, Ольга дёргала края щитков доспеха,безуспешно пытаясь их оторвать и тихонько всхлипывая от отчаянья.Невозможность прикоснуться вызывала почти физическую боль, и женщинаненавидела эту бездушную броню.

Ульвар ощущал то же самое. На несколько мгновений забыв, как вообщеснимается защитный костюм, пытался разорвать латы прямо на себе. Нотитанид был способен выдержать и напор абсолюта. Недолго, но этого, ксчастью, оказалось достаточно.

Мужчину отрезвил вбитый на уровне рефлексов постулат прописнойистины: ни при каких обстоятельствах не снимать броню за пределамирасположения легиона.

Ну, как — отрезвил? Проторил в затуманенную вполнеестественными, но абсолютно неуместными желаниями голову дорожку длямыслей.

— Ольга, это неправильно, — хриплым от желания голосом проговорил он,впервые назвав её по-имени. Но его слова, кажется, даже не былиуслышаны.

Попытка сопротивления влечению вызвала ощущение, что по венам вместокрови течёт лава. Всё тело горело огнём, и чем сильнее сын Торабарахтался, тем больше боли этот огонь приносил.

Но трибун Наказатель легиона Гамаюн не был бы самим собой, если бы онподдался такому примитивному давлению со стороны то ли собственнойгормональной системы, то ли непонятного внешнего воздействия. Осознавпроблему и вновь обретя хоть затуманенный, но более-менее активныйразум, мужчина начал думать. И бороться уже сознательно.

Сложнее всего было заставить себя отстраниться от женщины. Её-торазум явно пребывал в дальних краях, и возвращаться не собирался.Часто дыша от возбуждения, она выгибалась, нервно всхлипывала ичто-то бессвязно бормотала на странной смеси смутно знакомых, ночужих Ульвару языков.

Пару мгновений сын Тора задумчиво созерцал прижатую его рукой к землеженщину, оба запястья которой легко умещались в одной его ладони.Чувствуя, что едва обретённый самоконтроль вот-вот смоетразрушительно-звериное желание, поднимающееся откуда-то из глубинподсознательного при виде подобной картины, он принял решение иизбавил женщину от мук.

Нет, убивать он её, конечно, не стал, просто аккуратно ибезболезненно отправил в глубокий обморок. Только его собственноежелание от этого почему-то никуда не делось, и от этого мужчине сталонемного не по себе; очень странно и дико для него было вожделетьпребывающую без сознания женщину, в таком состоянии больше походящуюна жертву, чем на любовницу.

Отвлекая себя от ощущений и норовящих заползти в голову мыслей, онпринялся аккуратно запаковывать свою ношу в скафандр, параллельнопытаясь сообразить, что происходит и почему. Мысли в затуманенномстрастью разуме никак не хотели складываться в логические цепочки. НоУльвар сын Тора был до крайности упрямым человеком, и постепеннокартина начала складываться.

По всему выходило, что виной произошедшему подозрительная вода встранном озере. Или само озеро. Или что-то, что в этом озере живёт, итаким образом добывает себе пищу. Инстинкт размножения — онтакой, ему ни одно животное не может противиться, особенно если егодополнительно подстегнуть. И можно брать тёпленькой увлечённую другдругом и процессом парочку (троечку, четвёрочку — далеко невсегда в размножении участвовало два пола).

Поэтому Наказатель уже осознанно подтвердил собственное спонтанноерешение о поспешном отступлении с подозрительного места. Сборы многовремени не заняли; да и что было собирать? Натянуть оброненныеперчатки, закинуть на плечо такое желанное тело и углубиться в лес.

Чем дальше, тем сильнее тревожился Ульвар сын Тора. Потому чтотомление не сходило на нет с удалением от озера, воображениеуслужливо рисовало заманчивые картины, а придерживающая женщину рукатак и норовила погладить стройное бедро или сжать упругую ягодицу,что нельзя было объяснить иначе как рефлексом: сквозь защитнуюрукавицу тактильных ощущений от этих прикосновений не было никаких.

Он уже начал задумываться, а что делать и как дальше с этим жить,если странный эффект, списанный на озеро, окажется его собственнымчувством, тем самым пресловутым "обретением". В принципе,при себе были отличные безотказные транквилизаторы, которыеиспользовались при неконтролируемых припадках ярости (такое с бойцамипорой случалось), панических атаках и иных психических проблемах. Ноих Ульвар оставил на крайний случай, потому что под воздействием этихпрепаратов притуплялось восприятие, появлялась некотораяпсихологическая инертность и апатия, а становиться тем самымпресловутым роботом не хотелось. Из соображений безопасности, а неради покоя и благополучия девушки, о которых он в тот момент неслишком-то задумывался.

Но ближе к рассвету начало потихоньку отпускать. Первым сдалосьвоображение. Мужчина неожиданно понял, что ему стало легче думать онасущных проблемах и контролировать периметр, потому что посторонниемечты оставили измученно гудящую как с похмелья голову.

Дольшевсего продержалось банальноефизическое возбуждение. С ним бы здорово помог справитьсяобычный холодный душ, но это была непозволительная роскошь, иприходилось терпеть и мучиться неприятными ощущениями.

Вобщем-то, это упорство вкусившего забытое лакомство организма былопонятно; Ульвар не помнил уже, когда последний раз был с женщиной.Первое время воздержание доставляло массу неудобств, но не было нивозможности удовлетворить свои желания, ни сил на их реализацию дажев случае гипотетического появления той самой возможности.

Апотом он открыл для себя упоение битвой, и женские прелести всравнении с ним померкли и стёрлись из памяти. Женщины были давно идалеко; а чарующая смесь из запахов крови Иных и огня, звука взрывови криков, и бурлящего в крови адреналина, дарящая ощущениевсемогущества, стала легкодоступным наркотиком.

Современем начало приедаться и это. Всё реже посещал его страх и азарт,всё больше будни космодесантника начинали напоминать ежедневнуюрутину.

Долгоевремя сын Тора замещалэти ощущения властью, незаметно добравшись до самого дна человеческойжестокости. И тогда чужая боль действительно приносила емуудовольствие. Ольге очень повезло, что ей не довелось узнать чёрноготрибуна в тот момент жизни; тогда страх её был бы более чемобоснованным. Потому что тогда Ульвару нравилосьпытать. Чаще по делу, порой — просто в порядке развлечения спленными. В те годы он на практике выяснил очень много уязвимых точекразличных Иных, научился понимать языки. А ещё — и он об этомзнал, и гордился, — его имя стало у циаматов страшнейшим проклятьем.Тогда беловолосого гиганта с холодными голубыми глазами совершеннообоснованно боялись абсолютно всеразумные существа, за исключением Императора, прощавшего ПервомуПалачу Империи маленькие слабости и чрезмерную любовь к работе.Многие начинали рассказывать всё, что знали, только при виденасмешливой ухмылки на бесстрастном лице норманна. Но от болеетесного знакомства с безжалостным чудовищем их это, как правило, неспасало.

Поиронии судьбы именно на то время пришёлся переломный момент в войне,и личный вклад самого Ульвара сына Тора в этот перелом "хотьдурно пах, но много весил" по меткому ироничному замечанию ЕгоВеличества Владимира. Миру, как называли его близкие люди, никакойшут в хозяйстве не был нужен; отец Ариадны, на чьё правление пришлисьсамые тяжёлые годы Империи, был редчайшим острословом и никогда нестеснялся в выражениях. Мало кто знал, что за этой ухмылкойскрывалась выжженная пустыня. Слишком много сил и нервов потратил онв самые тяжёлые годы войны, не имея права подобно своему дальнемуродственнику забыться в кровавом угаре.

Потомприелись и чужие муки. Потому что страдали и умирали все одинаково, иэта работа вновь стала рутиной. Тогда "Бич Терры" (апримерно так можно было перевести с языка циаматов его прозвище)достал с полки и отряхнул от пыли собственные познания в тактике истратегии, прибавил к ним добытое жестокими методами знаниепсихологии Иных, и какое-то время подвизался при штабе и дворце,увлекаясь планами и мелкими интригами.

Этонаскучило очень быстро, и борясь с безразличием к жизни, Ульвар вновьотправился на передовую, но уже как Наказатель. Где порой приходилиськ месту все полученныев прошлом навыки, где он освоил новое удобное приспособление -титанидовую броню, изобретённую, поканорманн подвизался палачом.

Ивот теперь, когда сын Тора понял, что происходящее опять начинаетприедаться, и всерьёз подумывал заняться изучением техники Иных, егокорабль разбился об эту планету.

Ирий.Родной мир земных богов, который никто из смертных никогда не видел.Пока он немногим отличался от Терры, но это было объяснимо. Ульвардаже что-то такое и подозревал; если боги были пусть ограниченно, ногенетически совместимы со своими созданиями-людьми, надо думать,создавали они их "по собственному образу и подобию", авместе с ними — и всю планету. Действительно, зачеморигинальничать, если можно взять за основу родной дом?

Единственное,сила тяжести на Терре была несколько поменьше. А ещё здесь былозначительно больше лесов. То ли так и планировалось изначально, то ливсё заросло со временем. Странно, что циаматы за столько лет неудосужились толком обжить планету. Тот же Скальд — уж насколькоболее глухой медвежий угол на окраинах, и то мог похвастаться высокойплотностью аграрной деятельности. А здесь всё, что чёрному трибунуудалось увидеть во время падения, заполнял глухой лес.

Еслибы Ульвар попал сюда один, он бы не спешил покидать столь интересноеместо. Ему было очень любопытно осмотреться повнимательней и узнатьпобольше нового. Тем более, он по долгу службы знал одинбольшой-большой секрет для очень маленькой компании: в ближайшембудущем готовилась операция по освобождению этого мира. Точной датытрибун Наказатель не знал, но перекантоваться месяц-другой в лесу длянего не составляло труда.

Априсутствие объекта приложения ответственности вынуждалокорректировать планы. Конечно, никуда женщина не денется, еслимужчина решит претворить задумку в жизнь. Но для того, чтобыокончательно определиться с дальнейшими планами, нужно было дойти доместа.

Чувствуя,что мысли будто вязнут в липкой патоке, норманн понял, чтоостановиться на отдых всё-таки придётся. Борьба с так категоричнонавязанными кем-то непонятным эмоциями и стремлениями вымотала егоочень сильно. Поэтому, наткнувшись на небольшой ручей, восхитительнопахнущий болотом, несущий куда-то кусочки почвы и приютивший, судя поданным анализа, несколько десятков тысяч видов разныхмикроскопических тварей, Ульвар решил остановиться на привал.

Этотводоём никаких нареканий не вызывал, обычный лесной ручей. Оставалосьнадеяться, что обычный в понимании терранца; а то, может быть, у нихздесь как раз аналоги того озерца являлись нормой. Но рискнутьпришлось: выжить без воды не сможет даже абсолют. Активировав шлем иотсоединив его уже руками, мужчина набрал полную ёмкость зеленоватойводы и бросил в неё белёсый кругляш очистителя, похожий на крупнуюстаринную монету. Когда жидкость буквально на глазах посветлела, аочиститель доложил о готовности тихим мелодичным посвистыванием,чёрный трибун с удовольствием утолил жажду и вернулся к пристроеннойпод деревом спутнице.

Некотороевремя стоял, задумчиво разглядывая женщину и анализируя своиощущения. Ненормальное влечение прошло скоротечно, как какое-нибудьвирусное заболевание, и сына Тора интересовали осложнения. И то ли онпросто слишком устал, чтобы что-то чувствовать, то ли всё и в самомделе было не так плохо, но изменение он заметил только одно.

Окончательнои бесповоротно он признал тот факт, что перед ним нормальнаячеловеческая женщина. Довольно симпатичная, с приятной глазу фигурой,умными внимательными глазами, длинными солнечно-рыжими волосами иочень выразительной мимикой. Даже, наверное, более нормальная, чемвсе те, кого он знал раньше, хотя и не настолько красивая внешне.Или, может быть, просто неухоженная, грязная и одетая в стандартныйспасательный комбинезон. В молодости он не обратил бы на неёвнимания, а сейчас его больше интересовал тот факт, что она умеетмолчать, умеет делать что-то полезное, не задаёт глупых вопросов ивообще производит впечатление разумного человека.

Главное,всё это Ульвар отмечал спокойно, без истерического восторга и желаниясрочно использовать по назначению. И это несказанно радовало.

Присевна землю и привалившись спиной к толстенному дереву, мужчинапристроил неподалёку запас воды, предварительно выловив из негоочиститель. С другой стороны подгрёб поближе спутницу, пристроив еёголову у себя на колене (чтобы точно проснуться, если она очнётся иначнёт совершать глупости), снял с предохранителя лёгкий энергон ипочти мгновенно отключился, проваливаясь в глубокий сон. Ненастолько, впрочем, глубокий, чтобы пропустить опасность.

Несколькораз он просыпался, когда шум окружающего жаркого леса изменялся. Одинраз ими заинтересовался какой-то местный зверь, похожий на гибридкошки и ящерицы. Но, немного понаблюдав из кроны раскидистого дерева,решил поискать более привычную добычу, не связываясь сподозрительными существами. Один раз мимо буквально в десятке метровпрошло стадо ещё каких-то животных, их Ульвар за деревьями не видел,но прекрасно слышал. Пару раз попискивания и повизгивания в ветвяхнад головой перерастали в тревожный гвалт и обрывались; кажется, тамтоже кто-то охотился.

Изначальномужчина планировал отдохнуть пару часов и продолжить путь, нонеожиданно понял, что события возле озера сказались на нём непривычносильно. И если физически всё было в порядке, то морально ончувствовал себя совершенно истощённым. Поскольку объективных причинбездумно гнать вперёд, невзирая на собственное состояние, не было, ариск нарваться на неприятности в таком состоянии был выше, онпозволил себе полноценный отдых.

Витоге подъём случился аж через пять часов, когда очнулась женщина.Она резко дёрнулась, пытаясь сесть, но трибун машинально придавил еёза плечо, фиксируя в изначальном положении. Через мгновение он самокончательно проснулся и разжал руку.

-Не суетись, — поморщился абсолют, заметив, как заметалась,стремительно заливаясь краской, его спутница. Всё, что она подумала,было написано на лице крупными буквами, причём на нескольких языкахсразу. — Это было какое-то психогенное воздействие. Сейчас мыпокинули опасную зону, так что всё в порядке. Пей, надо идти, — сынТора протянул женщине шлем с водой и легко поднялся на ноги.

-Спасибо, — пробурчала она, старательно отводя взгляд, и приняла"посуду" из рук спутника. Правда, сначала она отнеожиданности чуть её не уронила; титанидовый шлем весил порядка семикилограммов, и это оказалось для гостьи из прошлого сюрпризом. Носправилась, и с немного ошарашенным видом напилась воды, неловкопридерживая ёмкость обеими руками. Вернула вещь хозяину, и,внимательно оглядевшись, направилась совсем не в ту сторону, куда имбыло надо.

-Куда? — недовольно рявкнул Ульвар. Женщина от неожиданности слегкаприсела, затравленно оглянулась.

-Мне... э-э-э... в кустики надо, — замявшись, призналась она. ТрибунНаказатель смерил её тяжелым немигающим взглядом, от которого Ольгаиспуганно замерла, готовая вот-вот припустить бегом в лес.

Этооказалось очень большим искушением: припугнуть её ещё, и тем самымспровоцировать всё-таки на этот глупый поступок. То есть,окончательно избавиться от большей части своих проблем. И, пожалуй,ещё прошлым утром Ульвар именно так бы и поступил. Но сейчас пришлосьнаступить на горло голосу разума и подчиниться зову долга.

-Делай свои дела здесь, — поморщившись, велел он и отвернулся.

Некотороевремя Ольга неподвижно стояла, то ли пытаясь осознать, что всё ещёжива, то ли заставляя себя смириться с неизбежным. Наконец, тишинасменилась торопливым шуршанием.

— Апочему мне больше не жарко? — спросила она, чтобы заглушить самыепредательские звуки.

— Япочинил терморегуляцию в скафандре, — с недовольством ответилмужчина.

-Спасибо, — вздохнула гостья из прошлого, выпрямляясь и торопливоодеваясь.

Вэтот момент женщина ненавидела свою одежду ещё сильнее, чем раньше.Никогда она не любила комбинезоны вот именно из-за этого недостаткаконструкции, не рассчитанной на женскую физиологию. Чтобы простосходить в туалет, нужно было и скафандр, и наряд под ним практическиснять, обнажившись выше колен. А тут ещё всё это надо было делатьрядом с мужчиной! Он, конечно, неожиданно проявил тактичность иповернулся спиной, но после произошедшего на той злополучной полянеона стеснялась просто находиться с ним рядом, а уж в такой неловкойпозе!

Нет,она запоздало сообразила, что была неправа в своём желании забиться всамый густой и раскидистый куст, и была благодарна, что отопрометчивого поступка её удержали. Кто знает, что могло жить в томкусту, и что могло прийти туда, привлечённое шумом? Но легче от этогоне делалось.

Посмыслу догадавшись, что за "психогенное воздействие" имелв виду Ульвар, Ольга, в отличие от мужчины, так просто успокоиться несмогла. Если сын Тора для себя совершенно однозначно определилпричины собственных поступков и дальнейшую линию поведения, выкинувпроисшествие из головы, то гостья из прошлого так просто разобратьсяв своих эмоциях и желаниях не могла. И хоть та сумасшедшая жажда, чтонакрыла её возле злополучного озера, действительно схлынула вместе сперешедшим в тревожный сон обмороком, взять себя в руки никак неполучалось.

Сложносказать, в чём была причина подобной несправедливости. Может быть,Ольгепросто не хватало воли окончательноперебороть странноенаваждение. Может быть, дело было в обыкновенном возрасте и жизненномопыте, и сын Тора, в отличие от своей спутницы, уже давным-давноразучился совершать необдуманные поступки и волноваться по пустякам.Может быть, в разнице характеров: уверенный в себе местами донепробиваемой самоуверенности чёрный трибун просто не мог допуститькаких-то сомнений, а вечно пытающаяся поступать правильноВысоцкая никак не могла решить, что именно считать правильным, а что— собственной прихотью. А, может, всё было ещё проще, и Ульварбыл мужчиной, причём мужчиной опытным и бесконечно далёким отсентиментальности, а Ольга — пусть довольно разумной, носовершенно не чуждой романтике женщиной, не способной без сомненийпоставить разумное выше эмоционального. И вот сейчас этоэмоциональное здорово мешало спокойно жить.

Стоиловзгляду зацепиться за монументальную фигуру, и несчастная окуналась вводоворот воспоминаний, заливаясь краской до кончиков ушей. Казалось,кожа в тех местах, где её вчера касались мужские руки, буквальновспыхивала от одних только мыслей, а губы до сих пор чувствовалижадные поцелуи. Ей, уже теперь вполне самостоятельно, хотелосьпотрогать, а какой он на ощупь под этими тяжеленными доспехами? И ктобы мог подумать, что взгляд ледяных глаз этого угрюмого викинга можетбыть таким горячим!

Ольгаругала себя, корила, называла последней дурой, извращенкой, ставиласебе диагноз "стокгольмский синдром", проклинала деньпохода в пещеры, закончившийся в совсем другом времени ипространстве. Напоминала себе про собственные страхи, про жестокостьэтого мужчины, про спокойствие, с которым он в случае малейшейнеобходимости оборвёт её жизнь.

Страх-токак раз никуда не делся, и оценившая иронию судьбы женщина дажепосмеялась бы, если бы не было так грустно. Она продолжала дополусмерти бояться полубога, особенно когда он бросал на неё хмурыеили задумчивые взгляды. Казалось, что каждый раз он взвешивает жизньспутницы, и весы вот-вот качнутся в сторону её прекращения.

Какэто ощущение могло соседствовать с вожделением, Ольга непредставляла. Совершенно определённо, это было ненормально, но -было. Оставалось только надеяться, что впечатления со временемнемного поутихнут, и всё вернётся на круги своя. Потому что иначеженщина боялась, что не выдержит такой раздвоенности собственногосостояния и попросту рехнётся.

Новремя шло, эмоции лишь немного ослабли, утратив болезненный накал, ноникуда не делись. Волшебные бинты позволили гостье из прошлого вновьобрести способность к самостоятельному передвижению, и это несказанноеё радовало. В итоге устоялся определённый распорядок: с рассвета идо вечера они шли, потом останавливались возле какого-нибудь водоёма(благо, недостатка в них не было), мужчина добывал еду и разводилогонь, а женщина — готовила. После чего они уже в темноте ели иложились спать.

И уОльги создавалось впечатление, что они совсем не торопятся, потомучто Ульвар шёл почти прогулочным шагом, даром что на каждыйприходилось два-три её собственных. Она прекрасно понимала, что еслибы этот цельнометаллический как терминатор Т-1000 мужик куда-то началбы спешить, она бы за ним не угналась при всём желании. Всерьёзповерить в то, что он приноравливается к её шагу, она не могла: емуявно было проще донести её на себе. После того, как она, пощупав одинтолько шлем, прикинула, сколько может весить его белоснежная броня, вкоторой он двигался с такой лёгкостью и пластичностью, она пересталаудивляться, что он поднимает её одной рукой, прилагая столько жеусилий, сколько она сама бы прилагала, таская на руках двухмесячногокотёнка. Только жутковато немного становилось от мысли, каков же уэтой силы предел, и есть ли он вообще?

Женщинадаже привыкла к своей одежде и притерпелась к ночёвкам на земле. Даона бы и стоя, наверное, засыпала; тело, непривычное к физическимнагрузкам в таком количестве, использовало каждое мгновение дляотдыха.

Вотчего по-настоящему не хватало, так это купания. А ещё она ссодроганием ждала наступления традиционных женских проблем, и понятияне имела, как подобное можно пережить в лесу. Не то что без привычныхгигиенических средств, а даже без обыкновенной ткани или ваты.

Времяшло. Люди шли. А больше ничего не менялось.

Лесбыл довольно странный на взгляд Ольги, имевшей о джунглях весьматеоретическое представление. Влажный, жаркий, полный жизни, он тем неменее был не настолько непроходимым, каким она представляла настоящийтропический лес. Не слишком густой подлесок позволял спокойнодвигаться, и серьёзными препятствиями становились только периодическипопадающиеся воистину циклопических размеров деревья. Считать,сколько они составляют в обхвате, никто не пытался, но обход занималдобрых пару минут.

Лесизобиловал маленькими разнокалиберными водоёмами. На четвёртый деньпосле ночёвки на странном озере они вышли к широкой и быстрой реке смутно-коричневой водой, и некоторое время шли вдоль неё, не спешапереправляться на другой берег, хотя из-за этого и пришлось немногоотклониться от курса. Ольга не решалась спрашивать о причинах такогоповедения; они вообще за это время перекинулись едва ли десяткомслов.

АУльвар просто чуял, что в реке кто-то живёт. Поскольку чутьё его ещёни разу не подводило, мужчина предпочёл небольшое отклонение от курсанеоправданному риску. Пусть им пока не попалось ни одногопо-настоящему опасного хищника, которые водились на некоторых чужихпланетах, но сына Тора порой посещало очень неприятное ощущениечьего-то недоброго плотоядного взгляда, и если бы у него была шерсть,то на холке та стояла бы дыбом.

Апогеяэто ощущение достигло, когда люди вышли на небольшую прогалинуверхового болотца, образованного одним из притоков большойбезымянной реки. И если бы не чутьё, сын Тора вполне мог пропуститьопасность.

Огромноетёмно-зелёное тело вздыбилось из болотистой топи в считанныхсантиметрах от метнувшегося вбок мужчины. Болезненно вскрикнулаженщина, отброшенная им назад, к сухому участку; кажется, он нерассчитал сил, и что-то ей сломал, но, главное, она долетела доберега под прикрытие деревьев.

Запотраченную на это действие долю секунды пришлось расплачиваться:мощная челюсть сжалась на левом предплечье. Пробить титанид неудалось даже ей, но смять оказалось вполне по силам. Огромное,ненамного меньше метра в диаметре, существо, похожее на змею снебольшими светло-зелёными крыльями возле самой головы, дёрнуло своюдобычу за конечность вверх, подбрасывая, чтобы перехватить удобнее.Животное было быстрым и сильным, но не знало о существованииэнергетического оружия и не верило в прочность космодесантников.

Ульварже, в полёте успевший всадить в распахнутую в предвкушении пасть парузарядов, перехватил оружие занемевшей рукой и всю собственную силу,помноженную на силу инерции почти двухсотпятидесятикилограммовоготела, вложил в обыкновенный прямой удар правой рукой. Кулак пробилчереп твари и вошёл внутрь по локоть. Тело рухнуло вниз, подняв дурнопахнущую грязевую волну, и забилось в агонии, продолжая плескать вовсе стороны болотную воду. С трудом прижав мечущуюся голову ссудорожно трепещущими крыльями к земле, мужчина выдрал из неё руку сгорстью бледно-розового вещества, видимо, составлявшего мозг змеи, идобавил в дыру ещё заряд из лёгкого энергона. Последний раздёрнувшись, тело поверженного монстра напряжённо вытянулось иобмякло.

СынТора брезгливо сплюнул попавшую в рот болотную жижу и огляделся,попутно пытаясь выправить прямо на себе погнутый щиток брони. Нет вмире ничего идеального: титанид обладал запредельной прочностью,особенно на разрыв, но погнуть его при старании было можно.

Искомыйобъект обнаружился неподалёку. Женщина сидела на земле, привалившисьлевым плечом к дереву, нервно кусала губы и таращилась на негобольшими и круглыми не столько от страха, сколько от удивленияглазами. Испугаться она, судя по всему, просто не успела.

-Нет, я, конечно, догадывалась, что ты крут, но чтобы настолько? -потрясённо проговорила она, всё также неожиданно прямо и почтиспокойно глядя на трибуна Наказателя. Тот только слегка поморщился,не одобряя этот положительный отзыв. Сам Ульвар чувствовалраздражение: нападение следовало просчитать и предотвратить, а онпопался, как мальчишка.

-Где болит? — прагматично уточнил он.

-Болит? — недоумённо переспросила она. — Нигде... — начала женщина,отлепляясь от дерева и пытаясь выпрямиться, но зашипела от боли,схватившись за правое плечо.

Стянувперчатки и, заодно, повреждённый локтезапястный сегмент брони, чёрныйтрибун, расстегнув на женщине скафандр, стянул его вниз, высвобождаяправую руку из рукава. К ужасу Ольги, следом пришла очередькомбинезона, который постигла та же участь. А под комбинезоном у неёне было совсем ничего, и она была благодарна боли, которая отвлекалаеё от смущения. Но даже несмотря на неё там, где грубые мужскиепальцы касались нежной кожи, оставалось ощущение тепла и болезненнойнедосказанности: этого было слишком мало.

СынТора же, не замечая лихорадочного блеска в глазах, под тихиесудорожные болезненные вдохи пытался определить целостность костей. Ихмурился. Одна мысль не давала ему покоя: он испытал облегчение,когда обнаружил, что его спутница жива. И это было довольно странноеощущение в контексте чьей-то отдельной жизни, не представляющейобъективной ценности. Когда с опасного задания вернулась почти ужепохороненная разведгруппа, когда по кацалиоцли приходило сообщение облагополучном окончании зачистки, когда удавалось с минимальнымипотерями выйти из окружения или взорвать несколько часов отравлявшуюжизнь батарею — оно было понятно и объяснимо. А сейчасудивляло. Кроме того, Ульвар чувствовал, — и со спокойной иронией этопризнавал, — что потихоньку начинает уважать настырно плетущуюся заним в неизвестность женщину. Может, и облегчение происходило из тогоже источника, как знать.

Уважатьеё было за что даже без скидки на слабости женского пола. Сыну Торадоводилось оказываться во время боёв среди гражданского населения, имногие неподготовленные мужчины в момент опасности вели себя гораздохуже, чем эта девочка из прошлого. А она, надо признать, держаласьмолодцом. Не ныла. Ничего не требовала. Спотыкалась от усталости, нотерпела. И, самое главное, не пыталась с ним спорить и оспариватьраспоряжения. Сказано — делай, и она делала. Морщилась, корчиларожи, явно мысленно ругала своего спутника, но делала. Кажется, онана самом деле понималаего правоту,а не тупо подчинялась праву сильного, и только поэтому молча терпела.Это было неожиданно, но приятно.

Исейчас вот. Ульвар видел мужчин, которые и от меньшего повреждениязаходились в истерике. А она только кусала губы, стискивала кулакздоровой руки и, вздрагивая, шумно втягивала носом воздух, когдадействия были особенно болезненными. На глазах выступали слёзы, ноэто была рефлекторная неконтролируемая реакция на боль.

-Перелома нет, сильный вывих, — прокомментировал мужчина. Отёк ещё неуспел сформироваться, и диагноз можно было поставить и так.

-Вы только не перестарайтесь и руку мне не оторвите, вправляя, -сквозь стиснутые зубы и жалкую улыбку выдавила Ольга, зажмуриваясь иотворачиваясь, как будто если она ничего не увидит, ей не будетбольно. Сын Тора только хмыкнул в ответ, давая понять, что попыткупошутить оценил и, одной рукой зафиксировав пациентку за ключицу иоснование шеи, выстроил нужный угол и резко коротко дёрнул. Сустав спротивным звуком встал на место, а женщина судорожно взвыла на вдохеи закашлялась. Слёзы брызнули из глаз, и она пробормотала:

-Спасибо.

Наказательвновь неопределённо хмыкнул, повторил ощупывание, после чего достализ недр брони уже знакомый Ольге цилиндр-бинт и длинную широкуюплоскую цепочку сложного плетения из металлов трёх разных цветов -белого, красного и зеленоватого. Миниатюрный приборчик, носившийметкое название костоправ,помогал ускорить регенерацию тканей в полевых условиях. Проложивцепочку от ключицы через плечо, Ульвар начал перевязку, бросивозадаченный взгляд на вдруг захихикавшую женщину.

Ата, ничего не поясняя, косилась на свою руку и продолжала тихонькорадостно посмеиваться. Хотя, казалось бы, головой не ударялась, и досих пор вела себя вполне адекватно.

Ольгаже просто поленилась пересказывать варвару из будущего сюжет одной излюбимых комедий. Она-то не знала, что красивая цепочка представляетсобой сложный полезный прибор, и чувствовала себя преемницей СемёнСемёныча Горбункова из "Бриллиантовой руки".

-Контрабанда? — наконец, не удержавшись, поинтересовалась она, глядяна своего спутника искрящимися от смеха глазами. Ответная кривоватаяусмешка отразилась на лице сына Тора без всякого участия с егостороны, тем более что он ничего смешного в происходящем не видел.

-Стандартная аптечка, — буркнул он неприязненно, чем почему-то вызвалновый виток искреннего веселья.

Закончивперевязку и крепко примотав руку к телу, чтобы зафиксировать, онпомог пострадавшей застегнуть комбинезон, а поверх него -скафандр, после чего занялся исправлением собственной брони.

Дальнейшийпуть продолжился практически без происшествий. Один только разповысивший бдительность Ульвар воспользовался по назначениювинтовкой, издалека подстрелив летучего змея.

АОльга, всю дорогу со встречи на болотце терзаемая смутными догадками,наконец-то вспомнила, с чем у неё ассоциировалась эта оригинальнаязверушка. С одним из двух известных ей индейских богов, дедушкой КичиЗелёное Перо; Кетцалькоатлем. Это ведь именно его рисовали летучимзмеем с крыльями возле головы. Подивившись забавному совпадению,женщина отмахнулась от возникшего роя странных и нелепыхпредположений. Мало ли, какая где живность обитает, и какие в миреслучаются совпадения!

Ночёвкавозле реки также прошла без эксцессов, разве что гостья из прошлогоспала тревожно и постоянно ворочалась. Но в этом не было ничегостранного: к вечеру разнылось плечо, и пострадавшая всё никак немогла его удобно пристроить, да ещё у неё поднялась температура.Отдать ему должное, Ульвар всё это воспринимал терпеливо, и ни разуна неспокойную соседку не рыкнул. Подумывал даже предложитьобезболивающее, но в итоге отказался от этой идеи. Во-первых, егобыло не так много, а ситуация была не такая уж критическая. А,во-вторых, всё оно было дозировано, и от той дозы препарата, котораятребовалась в бою накачанному адреналином штурмовику, Ольга бы совсемуспокоилась. Нет, умерла бы вряд ли; всё-таки, это были несильнодействующие наркотические вещества прошлой эры. Но проспала быдвое-трое суток точно. А учитывая, что утром чёрный трибунрассчитывал добраться до места, ему совсем не хотелось возиться сбесчувственным телом.

Прогнозоправдался: местное солнце всё ещё упрямо карабкалось в зенит, когдапутники добрались до промежуточной цели путешествия. Услышав, какрядом восхищённо ахнула Ольга, Ульвар мысленно с ней согласился. Дажеего увиденное вблизи здорово впечатлило.

-Это космопорт? — недоверчиво проговорила женщина.

-Нет. Это руины древнего города, — спокойно ответил мужчина и началспуск.