Восхождение

Несколько даже на вид сверхдорогих кресел обступали столик, усыпанный бриллиантами и сапфирами.

"Подарок императора", — автоматически отметил Ляо, увидев затейливый символ на одной из ножек.

Ходзе усмехнулся, проследив за взглядом полководца.

— Итак, — Ватанабе, дождался, пока Ляо устроится поудобнее, разлил по чашкам чай и, вдохнув аромат из исходящей паром посуды, перешел к делу. — Вы знаете, зачем вы здесь, генерал. Пора обсудить проблему Севера и метод окончательного ее решения.

Глава 4.

Огневой пробег стал нашим выпуском. Весьма кровавым, стоит заметить. По крайней мере, таких потерь не было уже довольно давно. Из самого Асгарда прибыла целая комиссия, начавшая задавать неудобные вопросы — вопросы, ответы на которые звучали не слишком приятно.

Тем не менее, генерал Дорожный свое дело знал хорошо — приказ о досрочном выпуске у него был заныкан в сейфе и "комиссантам" на руки не выдавался.

Ульман, буквально раздираемый проверками на части, тем не менее держался хорошо. В конце концов, идея пробега принадлежала не ему, а то, что именно в его роте случилось столь неприятное событие — что ж, на то это и "первый бой", чтобы забирать неосторожных солдат к Ормазду.

В конце концов, проверяющие убрались, придравшись к целой куче мелочей, но так и не найдя оснований для выдвижения каких-то серьезных обвинений.

А меня все это время мучила одна единственная мысль: зачем? Зачем все это? Зачем весь этот "пробег", все эти совершенно ненужные смерти? Почувствовал ли я себя изменившимся после полигона и драки с пулеметами и легкими минометами? Да не особо. Может, стал трезвее оценивать обстановку в бою? Ну, по продолжающимся учениям заметных улучшений не обнаруживалось...

Так в чем тогда смысл? В чем смысл гробить бойца в мирное — пусть и опасное — время? Бойца, на обучение которого государство потратило семь месяцев и приличную кучку денег?

Помню, как в одной из прочитанных мною книг — труде незабвенного Аннере, стратега еще времен Аскольда, — автор восхищался этой идеей обкатки солдата. Действительно, если по статистике самый большой процент солдат погибает в первом же бою — устройте им этот первый бой сами, в контролируемых условиях. И снизите потери.

Тогда это казалось мне логичным. Однако теперь, когда несколько моих знакомых — пусть не слишком хороших, но все же — погибли из-за этой самой теории, все было уже не так однозначно.

Ведь в бою должно быть понимание того, за что ты воюешь. Против кого. Зачем. Должна быть вера в свое дело, в то, что оно — правое.

Это не должно быть простой борьбой с прихотью теории вероятности.

И самое главное — ведь это же все равно остается спектаклем. Кровавым, отвратительным спектаклем. И в реальном, настоящем первом бою все в любом случае будет по-другому...

Как бы то ни было, жизнь продолжалась. Продолжались тренировки, продолжались учения. Лишние мысли снова стали растворяться в рутине стрельб, маршей и тактических занятий. В конце концов, погибших парней я практически не знал — так, шапочные знакомые...

Еще два месяца спустя нас, наконец, сочли вполне боеспособным подразделением. И прислали приказ на выдвижение на юг, поближе к границам с Королевством.

Последнее время отношения с Иерусалимом у Асгарда стабильно ухудшались. Так же, как и отношения с Хань. Но если с азиатами еще можно было разговаривать, то очередной канцлер Ричарда Семнадцатого оказался совершенно недоговороспособен.

Проблемы начались сразу после его избрания. Первый же договор — относительно контроля над Босфором, европейский берег которого принадлежал Руси уже много столетий, — превратился в грязный скандал, вместо обычного скучного подписания бумажек о продлении его действия. Канцлер, твердо стоявший на том, что Кораджич обещал "изменение приоритетов и пересмотр условий", требовал больше денег — и намного больше.

Роман на это идти не собирался — и своего мнения не скрывал. Председатель Арсгард был с ним в этом полностью согласен — а это значило, что "обещания" Кораджича очнувшаяся от власти "серого" Империя выполнять не собиралась.

Иерусалим был в ярости, ибо демонстративный отказ от пересмотра условий стал чем-то вроде плевка в лицо. И спускать оскорбление потомки крестоносцев не собирались.

За несколько лет мелкие подлянки на международной арене превратились во вполне уже серьезные пакости — и в этом Королевство находило полное понимание и поддержку Хранителя Ватанабе.

Обстановка накалялась не один год, но теперь, похоже, стороны перешли к бряцанию оружием, чего ранее не случалось.

Выдвижение мы начали как-то совершенно буднично. Обвешались оружием, погрузились в БМП и "лайбы", завелись и поехали... Летнее солнце жарило вовсю, пыль стояла столбом — и сидящие на броне завидовали мобильной пехоте, перебрасываемой вертолетами...

Несмотря на не самые комфортные условия народ был весел — все же следующие учения откладывались на неопределенный срок, а нахождение в "местах повышенной боевой опасности" обещало некоторое количество дополнительных деньжат... Да и вообще — база всех достала уже до самой печенки.

В общем, народ веселился (а кто-то, явно в нарушение уставов захватил с собою во фляжке нечто горячительное), смеялся и махал руками стоящим поодаль от шоссе домам.

Именно так, на марше, не так уж и далеко от границы мы встретили войну.

— Не радуешься, Сегой? — Белов кивнул на улыбающихся бойцов.

— Нет, товарищ мастер-сержант.

— Боишься, что начнут стрелять? — взводный изогнул бровь.

— Не боюсь — уверен, что начнут. Вопрос только в том, где и когда, — я пожал плечами и поправил прикрепленный к "жиже" "ушкуй".

Белов ничего не ответил. Но было заметно, что ветеран тоже чувствует угрозу.

— Что-то не так, — Ларсен проследил взглядом за пронесшейся вдоль колонны командно-штабной машиной Дорожного.

— Вни... бо...я гото... — неожиданно ожил тактический коммуникатор, прошипев нечто непонятное.

Непонятное мне. А вот Белов среагировал мгновенно, что-то проорав в открытый люк нашего БМП...

— Мастер, что проис... — договорить я не успел. Огненная линия прочертила небеса и воткнулась аккурат в середину растянувшейся на несколько километров колонны. То есть, совсем рядом с нами...

Мне показалось, я успел увидеть, как вспучивается идущая недалеко впереди "лайба", словно распираемая изнутри огромным зверем. Как начинает крошиться легкая броня, выплескивая капли огня и металла... А затем воздух сгустился и отправил вашего покорного слугу полетать.

С подъемной силой у меня явно были проблемы — или, быть может, подкачала аэродинамика. В общем, полет продлился недолго и закончился вполне закономерной встречей с землей. Несмотря на то, что на обочине зеленела трава — и довольно высокая — да и сам я был в "жиже", столкновение прошло не слишком удачно.

Перед глазами стояли разноцветные круги, в ушах звенело, а легкие судорожно пытались вдохнуть хоть немножко кислорода. Попытавшись встать, я поскользнулся и вновь упал.

Что спасло мне жизнь — пока я переводил дыхание, с неба на наш многострадальный центр обрушилось еще несколько ракет. Разворачиваемые в спешке "Стрелы" успели сбить целых две из них — но этого было недостаточно.

Осколок, просвистевший над головой, дал понять, что вставать пока рано, а вся решимость и желание сдохнуть куда-то исчезли. Тело отказывалось подчиняться мозгу, и подниматься с раздавленной моей тушей травы не желало.

— Взвоооод, мать вашу! Готовность! К бою, мать вашу, порядок семь! Пошли, пошли, пошли... Я СКАЗАЛ ПОШЛИ!!! — рев Белова поднял бы даже мертвого. А мы пока еще были живы.

Зарычав и проорав что-то не слишком приличное, я рывком привел себя в более-менее вертикальное положение и отцепил "ушкуй". Каким-то образом рядом оказался и Раджич, уже вытащивший из-за спины ПЗРК.

— Что это за Моранова херь, а, Радомир? Что, Ариман задери, происходит?

— Кресты, — прозвище вояк Иерусалимского Королевства из уст мастер-сержанта прозвучало как-то гораздо менее забавно.

— Кккакие кккресты? — Раджич аж заикаться стал.

— Иерусалимские. Нашивки их помнишь?

— А, да, конечно, этих знаю...

— Еще не знаешь, — мрачный голос взводного оптимизма не добавлял. — Но скоро познакомишься. Поближе.

— В смысле?

— Они ударили "роем". Причем не по нам.

— Но ведь... — горящие "лайбы" и БМП как-то мало соотносились с заявлением Белова.

— Это остатки. Был бы здесь полный залп — колонну можно было бы даже не хоронить. Нечего не осталось бы. Только груда обгорелого железа. А так... Судя по всему, ведущую ракету сбили или повредили. Ведомые полетели уже сами, наводясь на ближайшую к маршруту доступную цель. На нас.

— Ормазд защити... Но ведь это значит... — подошедший Иванов потрясенно замолчал.

— Что кому-то из наших парней на границе уже все равно, — закончил за него мысль мастер-сержант. — А кому-то нужна помощь. Дорожный это понимает не хуже нас. А поэтому мы сейчас бросим все и щеманем вперед.

— Но ведь встречный бой против превосходящего противника плохая идея? — по крайней мере, именно это я читал в десятке трудов военных теоретиков...

— Да. Обычно — это именно так. Но не в драке против "крестов". "Рой" означает, что они будут высаживать вертолетные десанты — в своем любимом стиле. Точно так же, как эти ублюдки действовали на Мальте. И именно их нам надо грохнуть, пока не заняты стратегические точки вроде мостов.

Судя по всему, сегодня нас ждал настоящий первый бой...

Полтора часа бешеной тряски спустя наша колонна уже влетала в небольшой городок на южной границе. И, еще на подъезде, мы все поняли, что дело плохо.

Город горел, горел и дымился, изредка взрываясь грохотом пулеметных очередей и минометных разрывов. Стремительно затягивающие еще недавно безоблачное небо тучи, своей чернотой явно намекающие на скорый дождь, добавляли в картину мрачности.

— "Кресты" уже здесь, — негромко прокомментировал Ларсен. Согласиться с ним никто не успел — на связь вышел Ульман, закачавший на наши коммуникаторы приказ.

— Взвод, — Белов оглядел присутствующих. — Наша задача — занять оборону по линии Ярославского бульвара. Это третья улица к северу от центра, — палец взводного прочертил на экране планшета красную черту. — Наши позиции начинаются у фонтана Святослава Пятого и заканчиваются вот здесь, у полицейского участка. Он станет опорным пунктом обороны батальона.

— Хренассе, — пробормотал Стацкий. — Четыре квартала — и все для нас? Это же просто звиздос какой-то...

— Сейчас в южной части города сражается сводный полк из полицейских и ополченцев. Пока противника удается удерживать. Но надолго ребят не хватит — они уже отходят. К нашей линии обороны.

У нас есть полчаса, чтобы занять позиции и приготовиться к встрече. К Северному мосту группы "крестов" прорваться не должны ни при каких обстоятельствах. Батальонная группа Шевцова отправится в бой сразу, чтобы дать нам время.

Взводный оглядел нас и неожиданно спокойно закончил:

— Я знаю, что многим сейчас не по себе. Может быть, даже и страшно. Это нормально. Но не давайте страху вами управлять. "Кресты" — опасные враги, но умирают ничуть не хуже тех пулеметов, что вы взрывали на пробеге. Не забывайте менять позиции, стреляйте аккуратно, на рожон не лезьте. Наша задача — продержаться, пока не подойдет второй полк Сургутова. Вопросы?

— Силы противника?

— Неизвестно. Ориентировочно — до двух десантно-штурмовых бригад. Возможно, что это ублюдки из Никеи.

— Ммааать, — протянул Федор. Мгновением спустя послышалось еще несколько ругательств.

Никейская дивизия мобильной пехоты. Самые отмороженные отморозки из всех отморозков. С такими не побрезгует поручкаться и сам Ариман. Именно они брали Мальту, и именно их командира — генерала Сулима — затем обвиняли в многочисленных военных преступлениях.

И воевать эти сволочи умели не хуже, чем резать мирное население. Говорили, что Южное замирение тянулось так долго в том числе и потому, что на стороне горцев воевали наемники из Королевства. Из Никеи.

Если здесь именно они — нам крышка. Ибо в таком случае здесь нужен не полк, наполовину состоящий из не прослуживших даже и года новобранцев, а, как минимум, какая-нибудь бригада из Варяжского Корпуса.

— Что, сынки, забоялись? — Белов криво ухмыльнулся и обвел взвод взглядом. Никто не ответил. А что, собственно, тут скажешь?

— Правильно. Вот только вот вам что скажу: будете трястись — сдохнете. Это я вам гарантирую. Даже если повезет выжить сегодня — кончитесь завтра. В лучшем случае послезавтра. Потому что страх полезен тогда, когда вы его контролируете, а не когда он контролирует вас. Запомните это хорошенько — и у вас появится шанс выжить. А теперь вперед.

Залезая на БМП, я вдруг осознал, что мне отчаянно хочется в бой.

"Ну, потерпи немного, чудак, и "кресты" тебе подарят такую возможность, — внутренний голос гнусно захихикал. — И будет в бою так замечательно, что одного раза хватит для излечения подобного заболевания головного мозга. В бой ему хочется, идиоту".

Аргументированных возражений не нашлось.

По городу колонна шла значительно медленнее, несмотря на гораздо более приличное состояние дороги (все же город, а не какое-то там задрипанное шоссе). Сказывались многочисленные препятствия в виде брошенных машин, поваленных взрывами деревьев и воронок.

Дома казались сумрачными — начавший капать дождь только усиливал это впечатление. Отсутствие людей, словно по волшебству исчезнувших с улиц, навевало воспоминания о фильмах апокалиптического и "рагнаротического" характера.

Естественно, где-то люди есть — даже этот небольшой городишко не был в состоянии полностью эвакуироваться за несколько часов. Но они не знают кто мы, не знают, кто это едет с оружием в руках по их улицам.

И пусть на наших рукавах имеются нашивки Вооруженных Сил Империи — этого слишком мало, чтобы перестать бояться. Забери их Морана — даже нам, вооруженным до зубов, страшно в этом месте, чего уж говорить об обывателях.

Как бы там ни было, окна домов, зияющие темными провалами окон без выбитых стекол, вызывали какие-то нехорошие предчувствия. Надеюсь, ложные.

— Слезаем, парни, — командир моего отделения, первый сержант Олег Чуб, спрыгнул на землю и обвел взглядом двор, который нам предстояло оборонять.

Десять пехотинцев и БМП — немного для "аскольдовки", старого доброго двора времен означенного императора. Старый-то старый, но размеров и монументальности ему хватало.

Облицованные потрескавшейся терракотовой плиткой стены обступали двор с четырех сторон. Деревья, растущие в эдаком "патио" — не знаю, как еще назвать это внутреннее пространство — стояли достаточно густо, своей листвой скрывая расположенные друг напротив друга арки.

— Раджич, минируешь арку выходящую на бульвар. Иванов — прикрываешь его. — Чуб на секунду задумался, а затем продолжил раздавать указания:

— Лайнен, идешь с ними. Вон те машины, у подъезда — забаррикадируйте ими проход и слейте со всех бензин. Прямо на землю. Кого ждем? Вперед!