25. Социо-пат: Наивное бунтарство

Она пригубила четвертый бокал, когда над открывшейся входной дверью зазвенел колокольчик. Анна не повернула головы и допила мартини. Кто-то большой уселся на стул рядом с ней.

— Что будете? — спросил бармен.

— Водку, — произнес знакомый голос. — И налей ее не в рюмку, приятель.

Бармен понимающе кивнул и повернулся к расставленным на полках бутылкам. Анна аккуратно поставила бокал рядом с блюдцем, на котором еще оставался кусочек сыра.

— Вот как, значит, — сказала она. — А я-то надеялась, что пришлют кого-нибудь, кого захочется увидеть.

— Я тоже по тебе скучал, рыжик, — усмехнулся Сэм Ватанабэ и принял у бармена широкий бокал с водкой. Он был все такой же: большой, наглый, в строгом черном костюме. Правда, на лице, принявшем крайне довольное выражение, на сей раз почему-то не было неуместных черных очков.

— Я сейчас в тебя кинусь чем-нибудь, — Анна по-прежнему смотрела на ряды бутылок за баром и не поворачивалась к собеседнику.

— Ничего не могу с собой поделать, — он поднес бокал к губам и одним махом проглотил половину водки, которой хватило бы на троих. Даже не поморщившись, Сэм продолжил: — Ты вся такая маленькая и рыженькая. Загляденье просто.

Анна стоически подавила желание ударить его по голове. Наглый толстяк снова пытался поддеть ее. С самой первой встречи в Токио он был невыносим. Особенно злил тот факт, что Анна не могла его одолеть, убить или хотя бы очаровать. Ватанабэ отличался не только на редкость скверным характером, но и полнейшей непробиваемостью. В прямом смысле — она не смогла "взломать" его тогда. Поэтому негодяй и мерзавец помнил поцелуй, установивший неудачный контакт. И каждый раз обращал женские чары против нее самой, ставил в глупое положение и откровенно издевался. Делал он это специально, чтобы ее позлить, и Анна почему-то всегда поддавалась. Сэм и в самом деле был ужасен.

— Глаза выцарапаю, — она, наконец, обернулась и одарила толстяка самой кроткой и очаровательной из улыбок.

— Экая шалунья, — он снова отпил водки с такой легкостью, будто в бокале была вода.

— Ты зачем пристаешь к даме в баре? — Анна взяла крошечную полупрозрачную дольку сыра и сложила вдвое. — Я сейчас на помощь позову, и тебя выкинут за дверь, мужлан.

— Это ты-то на помощь позовешь? — он сделал вид, что поперхнулся и снова пригубил бокал. — Не верю.

— Почему же? — фыркнула она. — Неужто думаешь, что я испугаюсь твоей животной харизмы?

— Умеешь ты сказать, — он допил водку и поставил бокал на стойку. — Мужское начало так и трепещет при звуках твоего презрительного голоска.

— Что бы мне такого сказать, чтобы ты опечалил нас своим уходом в мир иной?

— Пылкое признание подойдет, — он жестом отогнал вернувшегося было к ним бармена.

— Могу пылко признаться в желании пырнуть тебя чем-нибудь острым.

— Вот! — он торжествующе воздел палец, устремленный в потолок. — А говоришь, что на помощь позовешь. От тебя самой надо окружающих спасать, с твоим-то стремлением к членовредительству.

— Не надо наговаривать на одинокую молодую леди, — Анна посмотрела такими невинными и несчастными глазами, что увидь ее бармен или кто-то из посетителей, все бы непременно расплакались. — Я одна в чужом городе, да еще и в бегах.

— А нечего бегать, — с суровостью самурая заметил Сэм. — За подобные выходки положено ремнем по мягкому месту.

— Я всегда знала, что ты склонен к таким шалостям, — она поморщилась. — Все толстые мужчины развратны.

— Не надо клеветы! — он возмущенно отодвинул бокал и облокотился о стойку. — Я исключительно в педагогических целях.

— Последнему, кто пытался меня поучать, оторвали ноги.

— Мне без ног нельзя. Я на месте не сижу, бегаю туда-сюда. За тобой вот самый первый прибежал.

— А вот сидел бы на месте — сохранил бы мне хорошее настроение. Безблагодарны твои хлопоты.

— Да я вообще вечный мученик, — с горечью утомленного крестьянина пожаловался толстяк. — Сорвался в такой хороший вечер, сижу тут с тобой, слушаю всякие грубости.

— Так иди домой, — она отправила сложенную уже чуть ли не вдесятеро дольку сыра в рот. — Я вовсе не жажду твоего общества.

— И пойду, — он с готовностью закивал. — Как только передам тебя с рук на руки.

— Держите свои руки при себе, грубияны, — Анна подозвала бармена и попросила еще бокал мартини. — Так уж и быть, я прощу наглость, с которой вы ввели мне во сне наномашины слежения. Я бы сама так поступила. Но в камеру я возвращаться не хочу. Там скучно, грязно и хочется сделать что-нибудь гадкое.

— Ты как ребенок, — Сэм кисло улыбнулся. — Не хочу да не буду.

— Я думала, мужчинам нравится инфантильность, — и она снова посмотрела на него невинными глазами.

— Рыжим не идет детскость, — выражение щекастой физиономии мгновенно сделалось суровым и непреклонным. — Ибо, как известно, у рыжих нет души. У вас вместо нее веснушки.

— Скажи еще слово о веснушках, и я разобью о твое темечко каждую бутылку в этом баре, — любезно предупредила Анна.

— Ты черствая и жестокая девица, — он печально вздохнул. — Я же по-хорошему пришел, а ты хорохоришься.

— У тебя удивительное свойство одним своим появлением настраивать людей против себя.

— Таков мой злой рок.

— Поди-ка оплакивать злую судьбу где-нибудь еще.

— Не капризничай и отправляйся со мной. Хендрикс сожрет мою печень, если я тебя в целости не привезу.

— Дядя Артур любит репрессии, — впервые она улыбнулась совершенно искренне. — Я так и знала, что он пришлет тебя.

— Страшилась моего пришествия? — он улыбнулся в ответ и заговорщически прищурился.

— Я же говорю, надеялась на кого-то другого, — она склонила голову, разглядывая толстяка. Сэм казался дружелюбным и спокойным. Но она знала, что этот тип способен за долю секунды превратиться в могучего разъяренного медведя и смести любую преграду на своем пути. Однажды ей удалось одержать победу над Ватанабэ, но тот очень скоро взял реванш. А потом они и вовсе помогли друг другу — прошедшей зимой, в Румынии. Тогда действительно удалось сделать доброе дело. Именно память о временном перемирии и смущала Анну, не подававшую впрочем, вида.

Сэм Ватанабэ был невыносимым хамом, болтуном и паяцем, но у нее никак не получалось считать его настоящим врагом. Да, они сражались. Да, противостояли друг другу обманом и ложью. Да, она должна была ненавидеть и бояться этого человека, как ненавидела и боялась "CDM". Однако воспринимать Сэма так, как нужно, не удавалось. Анна могла сколько угодно желать расправы над ним, только не всерьез. Потому она и подхватывала вечную игру в обмен колкостями, что драться по-настоящему не желала.

Но драться с Сэмом придется. Только с ним.

— Неужели ты будешь меня бить? — он говорил почти кротко.

— Придется. Я не вернусь в тюрьму.

— Это можно обсудить.

— Прости, но я не верю в честность дяди Артура. Вы сразу же засунете меня в глубокие подвалы, и все снова кончится трупами да беготней нагишом.

— Ха, — он провел ладонью по подбородку, приглаживая эспаньолку. — Не буду говорить, что беготня нагишом в твоем исполнении меня бы не порадовала.

— Все мужчины одинаковы, — она с философским вздохом прикрыла глаза. — Думаете только об одном. Те, кто пытался меня похитить, тоже не преминули прокомментировать...

— Мы их накажем, — пообещал Ватанабэ. — Ты только сначала нам расскажи, кто, что и зачем.

— Разумеется, где-нибудь в темной комнате без окон?

— Такова уж традиция, — он пожал плечами и снова усмехнулся.

— А ты не можешь поступить прогрессивно и оставить меня в покое? — спросила Анна. — Не надо меня никуда тащить. Пусть дядя Артур просто сам со мной поговорит.

— Я и пришел забрать тебя к нему.

— Это ты-то, враль?

— Ты ранишь мое любящее сердце. Неужто решила, что я тебя обману?

— Да нет, — она задумалась. — Просто мне хочется сделать тебе какую-нибудь гадость.

— Ох... — Сэм поморщился. — Вот всегда так. Как мне работать, так сразу женские капризы.

— Что поделать, — Анна пожала плечами. — Ты должен страдать.

— Как же женщины злопамятны, — он закатил глаза.

— Не женщины, а я, — Анна отодвинула бокал. — Ты меня бесишь, Ватанабэ.

— Поэтому надо идти со скандалом?

— Ага.

Она подцепила опустевшее блюдце пальцами и подбросила вверх. Сэм моргнул, и в тот же миг блюдце прилетело ему в лицо. Маленькая посудина с треском разбилась, ударившись о широкий лоб, в который тут же врезался женский кулак. Толстяк с шумом опрокинулся на пол.

— Ай, — сказал он, лежа на спине и глядя снизу на улыбавшуюся Анну. Та соскочила со стула и, ласково мурлыча, попыталась наступить мужчине на голову каблуком. Сэм с ворчанием откатился в сторону.

— Что это вы творите?! — возмутился бросившийся к ним бармен. — В нашем баре не нужны пьяные выходки!

Анна обернулась и с кривой усмешкой поманила его пальцем. Растерявшийся бармен замер, едва выйдя из-за стойки. Женщина шагнула навстречу, ее ладонь легла мужчине на лицо.

Когда бармен безвольно упал на пол, поднявшийся Сэм, потирая лоб, громко сказал ошарашенным посетителям:

— Вам всем лучше выйти.

О его затылок тут же разбилась полупустая бутылка мартини. Во все стороны от головы толстяка полетели серебристые брызги стекла и алкоголя, но Ватанабэ даже не пошатнулся. Страдальчески закатив глаза, он пробормотал: "Безобразие". Посетители, люди опытные и многое повидавшие, не заставили себя упрашивать. Один за другим они вскакивали из-за столов и, радостно забыв расплатиться, устремлялись к дверям.

Сэм обернулся и сразу же поперхнулся ударившим в зубы донышком другой бутылки. По вкусу разлившаяся жидкость напоминала виски. Он зажмурился, чтобы спирт не попал в глаза, и принялся вдумчиво жевать колотое стекло.

— Фу, — произнесла Анна, сжимавшая в руках две "розочки", оставшиеся от бутылок. Острые неровные края угрожающе развернулись в сторону Сэма. — Ты омерзителен.

— Тьфу-тьфу, — Ватанабэ сплевывал осколки, когда она попыталась полоснуть его одной "розочкой" поперек живота. Толстяк отшатнулся и задел ближайший к себе стол. — Э! Осторожно с костюмом!

— Педант, — усмехнулась Анна и запустила осколком горлышка ему в лицо.

Сэм отпрыгнул к стене и врезался спиной в музыкальный автомат, все еще работавший. Блестящий корпус тут же заскрипел, прогибаясь под весом Ватанабэ, а внутри что-то щелкнуло. Музыка сменилась, заиграли электрогитары. Они оба успели узнать "Точь-в-точь как любовь" "Точь-в-точь как любовь" — перевод названия песни "Dead Ringer For Love" все того же Meat Loaf. и поразиться несуразности такого выбора.

— Вот ты это сейчас серьезно? — Сэм недовольно отстранился от автомата.

— Еще бы, — Анна беззаботно выкинула оставшуюся "розочку" через плечо. — Мне уже весело.

— Ох-хо, — толстяк шагнул навстречу, и она тут же ударила, метя в центр наглой толстой физиономии. Сэм отклонился, и кулак прошел в паре миллиметров от лица, чуть задев щеку. Толстые пальцы тут же сомкнулись на тонком женском запястье, и Ватанабэ поразительно ловко скользнул Анне за спину. Рука оказалась молниеносно и безжалостно заломлена. Анна стиснула зубы, слушая хруст суставов.

Сэм дрался с явной неохотой. Он ухватил ее рукой за плечо и попытался сдвинуть с места. Опять эта проклятая снисходительность. Ватанабэ был слишком уж уверен в себе. Анна наклонила голову и подалась назад. Сэм не успел сдвинуться, когда она ударила его затылком в лицо. Толстяк был выше, удар угодил в челюсть. Хватка ослабла, и она тут же извернулась, высвобождая руку.

Теперь они снова оказались лицом к лицу. Анна потирала выдернутое из захвата запястье, Сэм приглаживал бороду. Взгляды противников встретились на долю секунды, и бой продолжился.

Она шагнула в сторону, толстяк подался следом. Анна не рискнула снова бить и ухватилась за стоявший рядом стол. Сэм неопределенно крякнул, когда женщина с легкостью подняла над головой широкий деревянный круг с беспомощной тонкой ножкой. Она счастливо улыбнулась и запустила в него столом.

— Тьфу ты! — Сэм встретил смертоносный снаряд алкогольной драки ударом кулака. Стол швырнуло в сторону, край его с хрустом отломился. Ватанабэ недовольно потряс ушибленной рукой.

Она уже была рядом. На этот раз Ватанабэ не удалось уклониться, кулак громко и торжественно врезался ему прямо в нос. Следом прилетел еще один удар, на этот раз в глаз. Потом был еще один, и еще, и еще. Анна с невероятной скоростью молотила толстяка кулаками, а тот лишь обреченно отступал обратно к стойке. Но вот она, войдя во вкус, стукнула Сэма в грудь обеими руками, словно Брюс Ли.

— Пхэ! — возмутился он, попятившись и едва не упав. — Это уже совсем... никуда не годится.

Анне хотелось обиженно закусить губу. Негодяю все было нипочем. Получив столько ударов по физиономии, он даже не рассердился, хотя любой нормальный человек давно отправился бы в нокаут. Сэм будто специально отказывался ее развлечь.

— Ты невыносим, — пробормотала она и наклонилась за опрокинутым нечаянно стулом.

Ватанабэ решил воспользоваться моментом и схватить противницу. Анна с легкостью избежала медвежьих объятий, когда толстяк потянул к ней руки. Отскочив в сторону, она со сладострастным выдохом обрушила стул на спину Сэма. Вот теперь он прочувствовал момент! Со стариковским кряхтением толстяк подался вперед. Мстительная противница тут же ухватила его за загривок и толкнула. Ускоренный таким образом, Сэм сделал пару неловких шагов и врезался в стойку бара.

— Вечер невыразимо томный, не находишь? — он одернул на себе пиджак и обернулся. Анна уже была рядом. Опершись о стойку рукой, она ловко и невесомо перепрыгнула ее, очутившись на месте бармена.

— Ты противный, — пожаловалась Анна Сэму. — Дерись! Как следует.

— Я же тебя заломаю, — он ухмыльнулся, вытирая с лица виски и стряхивая осколки с плеч.

— В прошлый раз я тебя свалила, — она взяла с полки бутылку шампанского.

— Ты жульничала, — он притворно возмутился, пожав губы.

— Успокаивай себя! — Анна фыркнула и метнула бутылку в толстяка. Тот увернулся, и с силой пущенный снаряд взорвался фонтаном брызг, разбившись о стену.

— Я спокоен как буддист.

Он не врал. Они оба сейчас были совершенно спокойны. Никакой боевой злости, никакого стремления сделать противнику больно, вывести из строя. И Сэм, и Анна скорее развлекались этой нелепой дракой. Убить трикстера ударом по физиономии крайне сложно, даже боль почти не чувствуется из-за приглушенных реакций нервной системы и ускоренной регенерации тканей.

Так зачем же весь этот балаган? Анна понятия не имела. Ей просто захотелось его стукнуть, и Сэм подыграл. Конечно, он сейчас захочет поскорее взять пленницу в охапку и потащить к дяде Артуру. Но быть покорной Анна не собиралась.

Она хватала одну бутылку за другой и кидалась в Сэма, словно ребенок, швыряющий в родителя игрушками. Бар наполнился звоном и хрустом лопнувшего стекла. Он уклонялся, пригибался, отбивал снаряды возлияний руками и пятился прочь от барной стойки. Одну из бутылок, знакомую формой, толстяк ухитрился поймать на лету.