— Сергей... — начал я издалека, — а если у вас появилась бы возможность отправиться в недалёкое прошлое, что бы вы стали делать?
Вижу, Сергей задумался, но задумался не так, как если бы что-то вспоминал, а просто реально думал, что бы он стал бы делать. Николай же сохранял маску безразличия на своём лице.
— А насколько недалёкое прошлое? — Решил уточнить он.
— Лет так на сорок — пятьдесят, к примеру, — ответил ему.
— Взял бы пистолет и пристрелил десяток главных сволочей и ещё десяток идиотов, чтобы послевоенная история страны не таким дерьмом была, — голос эфесбэшника был твёрд и в нем чувствовалась реальная решимость. — А вообще, к чему ты это спрашиваешь, неужели изобрёл машину времени? С тебя ведь станется... — расплылся он в широкой улыбке, чуя какой-то подвох с моей стороны.
— А давайте считать, что изобрёл. Вы в это поверить можете? — Я выражал полную уверенность в том, что говорю.
— Вряд ли, — легко отмахнулся от меня Сергей, — мы ведь тоже физику в школе учили и не только в школе и не только физику. Машина времени невозможна, так как не существует ни прошлого, ни будущего. Только в фантастических романах.
— Ну а если не в прошлое, то в параллельный мир, который идентичен нашему прошлому, это как, по-вашему? — Не унимал своего энтузиазма я.
— Да тоже фантастика... — мне явно не верили, впрочем, доля небольшого сомнения и лёгкой заинтересованности в голосе Сергея хорошо чувствовалось.
— А если серьёзно, представь, пожалуйста? — Продолжил настаивать на своём предложении.
— Тогда не знаю... — ненадолго задумался мой собеседник. — Долго думал бы, пожалуй, вот с Николаем поговорил бы, ещё троих-четверых товарищей привлёк, может, и придумали бы чего путного.
— Хорошо, — уверенно заметил я, — предлагаю вам тогда подумать и поговорить друг с другом. Есть одна очень интересная идея, вам она непременно понравится. Считайте, что всё, что я тут вам сказал — это всерьёз и существует настоящий другой мир. И туда есть дверь. Сильно ограниченная по своим возможностям маленькая дверка, технику почти никакую не пронесёшь, а оттуда вообще, кроме себя ничего не вернёшь. И там, к примеру, сейчас идёт осень 1953 года. Каково это вам, а?
— Если всё это реально, что ты тут нам говоришь, — Сергей был немного удивлён и сильно озадачен моими словами, — то нам хотелось бы на всё это посмотреть своими глазами.
— Не вопрос, — ответил ему, — через неделю жду вас у себя в охотничьем хозяйстве, не забыли ещё где это?
Уходили они по их виду сильно озадаченными. Похоже, мне они пока на слова не верят, ну и ладно, мы потом делами докажем. Вопрос лишь в том, что они решат делать дальше? Нужен ли я им буду после этого или меня попросят отдать последний долг Родине? Долг вечного молчания где-то на глубине около двух метров под землёй. Впрочем, всё равно без их знаний и возможностей мои "академики" ничего не смогут там, с той стороны сделать. Наше дело — это наука, а не изменение возможных исторических событий, хотя и в деле оного мы, всяко, сможем пригодиться. Если что, я просто закрою портал, благо уже установил страховочные взрывные заряды под свою установку. Пусть и разнесёт она всё в округе пяти километров, там такая энергия в портале сосредоточилась, но хоть я спокоен совестью буду, что хуже того, что есть сейчас, уже точно не будет. С этими мыслями я неспешно отправился к себе в офис, мне предстояло решить множество актуальных дел и сдать временное управление бизнесом своему заму, чтобы посвятить всё время изучению открытого явления.
6 июля 1996 года Москва.
После "ознакомительной экскурсии" на ту сторону, которая для "конторских" едва не окончилась трагично, ну говорил же я им — не стоит брать оружие с собой, не послушались меня себе на дурную голову, меня попросили принять несколько человек. Теперь вот сижу у себя дома на кухне с таким ощущением, что здесь хозяин не я, а эти странные господа, двое из которых уже известные вам Сергей и Николай и ещё трое представленных мне как Семён Петрович, Аркадий Михайлович и Дмитрий Анатольевич. Эти трое заметно старше Сергея и Николая, крепкие мужчины примерно пятидесяти с небольшим лет, я чувствовал в них какую-то особую внутреннюю силу, которую не спрячешь ни за возрастом, ни за выражением лица. Одеты они примерно одинаково в стандартные серые костюмы, но индивидуальность каждого из них чувствуется с одного взгляда. Сейчас я ещё терялся в догадках, кто же они такие, сильно подозревая, что это именно те люди, кто и будут принимать решения и от которых в дальнейшем зависит моя судьба. Они попросили меня ещё раз подробно рассказать о сделанном мной открытии, и пока я рассказывал, чувствовал, что меня подключили к детектору лжи. Я и сам обладаю сходными талантами, правда, стараюсь их не показывать, а тут оно читалось столь явно, что пытаться что-то утаить было просто глупо. Впрочем, я знал, как при большой необходимости можно обойти и такую проверку, но тут её, этой необходимости, пока не было. Пока я рассказывал, с чего всё началось, и что удалось выяснить за прошедшее время, мы успели трижды опустошить чайник. Более всего моих гостей интересовало то, что же за мир располагается за порталом.
— Алексей Сергеевич, вы можете нам гарантировать, что мы имеем дело с другим миром, который только похож на наш, а не с нашим прошлым? — Голосом следователя, допрашивающего арестованного подозреваемого спросил меня Дмитрий Анатольевич.
Среди всех остальных он чувствовался явным лидером. Другие сначала смотрели в его сторону, прежде чем начинали сами говорить.
— Гарантировать я вам, Дмитрий Анатольевич, ничего не могу, — пожав плечами и выражая своё сомнение, ответил ему я. — Единственное, что пока мне удалось установить, что изменения, сделанные там, никак не сказываются на нашем мире. Но не могу и исключить, что они не будут сказываться и в дальнейшем, есть много разных гипотез того, как могут возникать волны во времени.
— То есть, вы совершенно не опасаетесь того, что если вы там что-то измените, то это никак не скажется на вашей жизни в настоящем времени? — Дмитрий Анатольевич стал ещё более строгим. — К примеру, ваши действия приведут к тому, что ваш отец и ваша мать не смогут встретиться и вас просто не станет?
Хм, вот меня уже начали легонько запугивать. Зачем, спрашивается?
— Если бы я боялся чего-то подобного, то просто не стал бы ничего изучать, — спокойно ответил ему. — Уничтожил бы свой портал и всё. И пока нет никаких подтверждений влияния изменений того мира на наше время, я буду считать что они отсутствуют. Что там именно другая реальность, которая в некотором роде тождественна нашему прошлому. Её можно изучать, её можно изменять в меру имеющихся сил и возможностей.
— Хорошо, нам понятна ваша позиция, — подал голос за всех сразу Семён Петрович, — теперь вопрос в том, а как бы вы хотели изменить тот мир? Что вам не нравится в нашей истории?
— Сложный вопрос, Семён Петрович, — мой голос выдавал лёгкое замешательство, — мне и моим друзьям не очень нравится та роль, которая уготована нам и нашей стране. Вы сами должны прекрасно видеть всё, что тут происходит, и если вам всё это нравится, то я категорически откажусь с вами сотрудничать, — сейчас я был твёрд в своих словах и своём решении.
И это не осталось незамеченным моими собеседниками.
— И вы не боитесь, что мы обойдёмся и без вас, воспользовавшись тем, что вы уже сделали, забрав портал себе? — Семён Петрович как-то немного удивлённо посмотрел на меня, типа — что я тут, червяк, сопротивляться сильным мира сего вздумал.
— Не боюсь, — твёрдо отрезал я. — С порталом вы без меня ничего сделать не сможете. Если его определённым образом регулярно не обслуживать, то он самоуничтожится вместе со всем оборудованием. Создать ещё один такой же пока даже мне самому не под силу, эффект возник в результате одновременного сочетания нескольких непредсказуемых факторов. Сам же я уже повидал в жизни достаточно, чтобы бояться ваших угроз.
Мой тон стал достаточно нервным, даже голос несколько изменился. Я чувствовал, что меня пытаются взять на понт, но пока никак не мог понять, что от меня реально хотят.
— Успокойтесь, Алексей Сергеевич, — Семён Петрович явно пошел на примирительную, — вам пока никто и ничем не угрожает. Нам просто интересно узнать, как вы хотите использовать открывшиеся возможности. Сами понимаете, что у нас работа очень специфическая и даже в сложившихся сегодня условиях мы продолжаем заниматься своим делом.
— Я всё это понимаю, — вздохнул я, немного расслабившись, — но и мне хотелось бы сперва узнать, как бы поступили вы сами на моём месте?
— Хорошо, — кивнул мне головой Семён Петрович, — мы расскажем вам о своём видении ситуации, но всё же, пожалуйста, расскажите о своих планах.
— Почему именно я первый? — Спросил его, решив уточнить одну свою мысль.
— Это очень просто и сложно одновременно, — Семён Петрович чуть-чуть смутился, показывая естественные живые эмоции. — Я обязательно вам скажу почему, если вы пообещаете потом не смеяться.
— Обещаю, — ответил ему я.
— Тут у нас, значит, возник спор... — продолжил Семён Петрович, после небольшой паузы, — в котором фигурирует весьма ценный приз. Какой, пока пусть останется для вас секретом.
Я вздохнул, про себя отметив, что в этот раз моя случайная мысль оказалась ошибочной. Может быть, тут со мной и играют как кошки с мышкой, однако чувствуется с их стороны и простое человеческое любопытство в большей мере, чем заранее продуманная игра, где меня давят, а я отбиваюсь. Хотя, стоит отметить, давят меня вполне качественно. Впрочем, эти люди просто привыкли командовать и указывать, так что это — считай — нормальнее поведение с их стороны.
— Ладно, верю, — постарался скинуть с себя лёгкий мандраж и быть более естественным, говорить искренне что думаю, а не взвешивать отдельно каждое слово. — Итак, когда я узнал, какой там год, то первой моей мыслью было выйти на тамошнее руководство страны и рассказать ему о том, что случится в будущем. Но эта идея даже у меня не выдержала никакой критики. Как мне достучаться до верхов, как меня там воспримут, даже если у меня будут какие-либо вещественные доказательства того, что я не из их времени. К руководству страны так просто не войдёшь — это очевидно, можно даже не пытаться. Сейчас у меня есть некоторый слабенький план выйти на отдельных лиц, пока ещё не взошедших на самый Олимп, с целью передать им информацию, в результате которой Советский Союз сможет победить в гонке вооружений и холодной войне.
"Конторские" дружно заржали. Для меня было загадкой, что из моего монолога вызвало у них столь сильный прилив смеха, а потому я излучал самую настоящую растерянность.
— Николай, с нас причитается накрытая поляна, — отсмеявшись, начал Аркадий Михайлович, до сих пор сохранявший некоторую отстранённость от беседы и наблюдавший за ней из-за полной чашки чая, которую он никогда не опускал на стол, — ты практически угадал. Алексей Сергеевич, — обратился он ко мне, — мы спорили на счёт того, сразу ли вы побежите к Хрущёву с пламенным приветом из "светлого будущего" или окажетесь чуть более благоразумным. Хотя и принятое вами решение тоже не отличается особой оригинальностью. Даже если у вас получится задуманное, что изменит историю того мира, то эти изменения вам самому вряд ли понравятся.
— Почему интересно? — немало удивился его словам я.
— Подумайте, какую именно цель вы хотите достигнуть, — Аркадий Михайлович посмотрел на меня немного удивлённым взглядом, мол — что я тут таких элементарных вещей не понимаю. — Неужели вы хотите, чтобы вместо СССР разрушились США и Западная Европа, или СССР стал неоспоримым единственным мировым гегемоном, каким являются США сегодня?
— Да, это было бы достойной целью, — утвердительно ответил я.
— Это скорее было бы недостойной местью за то, что разрушился в нашей истории СССР, — Аркадий Михайлович бросил на меня укоризненный взгляд. — Вы думаете, что в мире от этого стало бы сильно лучше, чем есть сейчас?
— Лучше бы было нашему народу, а остальной мир пусть о себе сам позаботится, — попробовал отмахнуться от его слов.
— Вот вы сейчас думаете как обычный диктатор, потенциальный кандидат в военные преступники, Аркадий Михайлович смотрел на меня как на глупого ребёнка, не понимающего своих желаний. — Как вы относитесь к Гитлеру, кстати?
— Как к преступнику и убийце, — резко отрезал я, всё ещё не догадываясь, куда меня ведут в разговоре. — Он развязал кровавую войну, в которой погибли миллионы людей. Не только наших людей, но и немцев и всех остальных тоже.
— А вы не думаете, что отдав победу в холодной войне СССР и повергнув Запад в пучину глобального экономического кризиса, вы не развяжете третьей мировой войны, да ещё с применением ядерного оружия? — Аркадий Михайлович пробовал меня убедить в моей неправоте. — И что победивший Союз не превратиться потом в чудовищного монстра, по сравнению с которым нацистская Германия покажется невинным младенцем? Вы хотите победы мировой революции, которая утопит в крови всех тех, кто не будет согласен с "единственно верной линией партии"? И вы думаете, что построенный насильно огнём и мечом мировой коммунизм будет сильно отличаться от рабовладельческого строя?
Если не сказать, что я выглядел смущённым и подавленным, то это значит — ничего не сказать. Внутри я был буквально раздавлен, прекрасно понимая, что Аркадий Михайлович прав. Желая благ и счастья своему народу, вернее народу, который только похож на него, я могу принести множество бед и страданий другим, и в итоге тому же самому народу. И, наверное, самым простым решением будет не вмешиваться, изучая, наблюдая, делая свои выводы. Впрочем, у меня была и другая мысль, что в словах моего оппонента не всё правильно, я чего-то просто ещё не понимаю, особенно в вопросе того самого мирового коммунизма.
— И что же вы тогда предлагаете? — С сильным смущением в голосе спросил я, — только наблюдать и не вмешиваться?
— Ну почему же только наблюдать... — Аркадий Михайлович посмотрел на своих коллег, как бы составляя их общее коллективное мнение. — Вмешиваться очень даже нужно, но это вмешательство должно быть в интересах народов всего мира по ту сторону портала, а не только одной его части. Ибо если одна часть мира сильно вырывается вперед по отношению к остальным, то у неё возникает большой соблазн банально паразитировать на других. Вы бы, Алексей Сергеевич, хотели, чтобы советские люди были паразитами? Нет? Вот и хорошо.
— Вы предлагаете нам передавать информацию о будущем и современных технологиях представителям других государств? — Спросил первое, что пришло мне в голову.
— Нет, простой передачей информации там ничего существенно не изменить, — Аркадий Михайлович явно решил прочесть мне лекцию, судя по его тону. — Если тот мир, по вашим словам, идёт по той же дороге, как и наш, то мы можем с помощью относительно небольших собственных действий существенно изменить в нём весь исторический процесс. Вы догадываетесь о роли отдельной личности в истории?
