Продавцы Мечтаний

Глава пятая

— Ну как, устроился? — спросил Крог, засовывая голову в узкую будку, где сидел я. От этого его движения количество свободного места сократилось раза в три, не меньше.

— Тесновато, — пробурчал я.

— Ну, тебе здесь не танцевать. Ну-ка, поверни будку.

Я хотел спросить, как это сделать, но вовремя прикусил язык. В моём распоряжении было не так много вещей — гашетка, сидение, напоминающее велосипедное, и привод под ним. Я нажал на педаль, она пошла туго, мне пришлось надавить сильнее. Яростно засопев, я заработал обеими ногами, давя на педали изо всех сил. Медленно, чертовски медленно, со скрипом пулемётная будка начала вращаться вокруг своей оси. Облако, виднеющееся в смотровом окне, начало поворачиваться... поворачиваться... поворачиваться... Твою мать! Как медленно оно это делало! Я уже выдохся, а будка едва повернулась на девяносто градусов.

— Хватит! — сказал сверху механик.

Я облегчённо вздохнул и буквально повалился на пулемётный станок, тем самым задрав прицел в небесную высь (вверх и вниз турель передвигалась свободно). Головная боль и тошнота после вчерашней попойки не слишком хорошо отражались на моём физическом состоянии.

— Хорошо идёт, — продолжал Крог. — Мы новый механизм ставить как раз хотели, а видишь, как оно получилось с боем-то... Ну-ка давай назад поверни.

— Как?

— Да педали-то покрути. Вот тут только сначала сдвинь.

Я двинул рычажок, переключая "передачу", поставил ступни на педали и начал их крутить. Это оказалось ещё сложней, так что мне пришлось хорошенько попотеть, прежде чем вернуть будку в прежнее положение, а непривычные к такой работе мышцы ног уже начинали ныть.

— Всё, вылезай, — исчезая из виду, буркнула борода механика.

Я тяжело вздохнул, слез с сидушки (ну как слез, просто встал на ноги, чуть при этом не шмякнувшись макушкой о край люка) и, высунув голову и руки из люка, на локтях выбрался из будки.

— Потренируешься в поворотах, — сказал Крог. — Но не сегодня. Пошли, покажу, где твой гамак.

Я двинулся за механиком.

Когда я поднялся на дирижабль, меня постигло некоторое разочарование. Вместо бескрайних просторов неба меня ожидали узкий коридор обшитый фанерой, и крохотные комнатушки по бокам. На землю с высоты птичьего полёта можно было полюбоваться только из малюсеньких иллюминаторов, да и те были ни в каждой каюте. В рубке смотровое окно имело довольно большие размеры, но попасть туда не представлялось возможным: помятая Капитан и не менее помятый Авер заперлись там с двумя бутылками бренди. Так что полёт на дирижабле ничем не отличался от полёта на самолёте, правда, в самолёте можно было беспрестанно пялиться в иллюминатор, а здесь я вряд ли полюбуюсь красотами как-то по-иному, чем через прицел пулемёта.

Большую часть помещений дирижабля занимали склады. Здесь был специальный отсек для писем, отдельные склады для перевозки портящихся и непортящихся грузов, ну и так далее. Машина занимала целый ангар, и ещё в двух хранился уголь для неё. Ну и, конечно, склады под пищу, воду, оружие, солярку... В общем, людям места практически не оставалось. К счастью, часто некоторые из складов пустовали, там-то и располагалась мужская часть команды, кроме Крога, всегда ночевавшего в гамаке на капитанском мостике. Девушки занимали одну каюту, Капитан, конечно же, каюту имела отдельную. Как я понял, когда-то здесь было куда больше пассажирских помещений, но их-то и переоборудовали в дополнительные склады.

На нашем цеппелине имелась внутренняя связь, причём, довольно современная — дирижабль опутывала сложная сеть настоящей телефонной линии. Но, как я понял, сообщения извне получались исключительно по радио и только на местном аналоге "морзянки". Такое расхождение в технологиях казалось мне странным, но, как позже объяснил Крог, всё дело было в деньгах. Более "передовые" технологии стоили куда дороже "обычных", так что даже на одном дирижабле можно встретить как аналоги земных технологий начала двадцатого века, так и середины девятнадцатого. К счастью, в угнанном когда-то цеппелине присутствовал дизельный генератор, и была проведена система электрического освещения, так что вечерами, которые начинали наступать всё раньше, мы без света не сидели. Когда было достаточно солярки, конечно. Видимо, когда-то дирижабль предназначался для перевозки богатеев.

Разница технологий наиболее заметно отражалась в проблемах с огнестрельным оружием — мне досталась вполне приличная полуавтоматическая снайперская винтовка, у Капитана был пистолет с шестизарядным магазином. А вот остальные довольствовались гладкоствольными однозарядными ружьями, да у Авера имелся неисправный пятизарядный револьвер, который он уже довольно долго безуспешно пытался отремонтировать, но деталей, которые использовались только военными, найти не мог. Но и эти ружья стоили бешеных денег. Во сколько Капитану обошлась моя винтовка, я даже не мог предположить. Это наталкивало меня на мысли о том, что на должность снайпера, пока занятую мной, возлагались большие надежды. По мне так слишком большие. Пулемёты стоили ещё больше, но они обеспечивали безопасность всего дирижабля. Зато холодного оружия здесь хранилось много: кортики, шашки, шпаги, рапиры, штыки на любой вкус.

Мне удалось полюбоваться здешним вооружением с лихвой — Эмена уже повесила мой гамак в оружейном складе. Здесь же валялось моё одеяло. Других вещей у меня пока не было — я всё ещё таскал запасные штаны Крога, подпоясанные верёвочкой, а сапоги и рубаху с курткой мне выделил Авер. Так что, расположившись (просто свернув одеяло), я отправился погулять по дирижаблю. Минут через пятнадцать, не найдя ничего интересного, я отправился спать.

И так продолжалось всю следующую неделю. Я бесцельно слонялся по цеппелину, спал, изредка мыл полы да тренировался быстрее поворачивать пулемётную башню. Крутил педали я до изнеможения, а после ещё с полчаса ходил, высоко задирая ноги. Но это занятие быстро дало плоды — уже на шестой день я поворачивал башню на девяносто градусов за десять секунд. От лишнего веса я и так никогда не страдал, а после вынужденной недельной диеты, двухнедельного питания одними бульонами и этих тренировок совсем отощал, хотя в последнее время жрал, как конь. Зато на меня перестали посматривать как на увальня.

Уже семь недель прошло с тех пор, как я попал в этот мир. Семь! И шесть из них я почти не думал о доме и родителях — времени не было. Сейчас же... Да, я затосковал. Вспоминал даже свою последнюю девушку, которую и завёл-то только чтобы развеять ту тоску, что пожирала меня дома. А она, кажется, меня любила, глупышка. Впрочем, мысли о ней обуславливались ещё и довольно длительным воздержанием. Долго думал о родителях, переживал, как там они, как младший брат, отношения с которым у меня были довольно сложными, но в последнее время понемногу начинали налаживаться.

Двадцать лет я прожил на Земле и ещё семь недель здесь, на Нейи. Казалось бы, ясно, куда я должен был стремиться. Должен, да не обязан. Несмотря на тоску, я привыкал, и делал это очень быстро. Мне нравилось наблюдать из смотрового окошка за тем, как подо мной медленно проплывают леса, разрушенные города, заполненные разбитой боевой техникой равнины, и просто пустыри с мёртвой выжженной землёй. Мне начало нравиться перед сном раскачивать гамак. Чёрт, я даже к не отличающейся особым вкусом и разнообразием еде привык, не говоря уже о том, что у меня появилась чёткая цель — выплатить долг и сматывать удочки.

Хотя, вероятно, дело именно в этом. Что я имел раньше? Чёрт, почти всё! Родители жили явно лучше среднего класса, я никогда не нуждался в деньгах, получал практически всё, что хотел. Я поступил в престижный ВУЗ, родители купили мне свою квартиру, высылали более чем приличные суммы на жизнь. Что меня ожидало впереди? Престижная работа, полученная по блату, красивая жена... В общем, долгая спокойная и счастливая жизнь. Что я имел сейчас? Долг, размеры которого с трудом себе представлял да чужие шмотки, одолженные до того момента, когда я смогу купить новые. Еженедельные походы в ресторан сменились чуть ли не лагерной едой, прекрасная однокомнатная квартира превратилась в гамак, повешенный в складе. Что меня ждало впереди? Чёрт его знает. Вероятней всего, быстрая смерть. Но я впервые почувствовал настоящий вкус жизни. Радость о того, что вообще всё ещё жив.

Я долго об этом думал (а времени подумать у меня была прорва) и понял, что мне это даже нравится. Да я даже уже начал подумывать о том, чтобы остаться с командой и после выплаты долга. Если она вообще произойдёт. Жизнь в полёте была такой же размеренной и безопасной, что и раньше, но чувство опасности придавало даже этой скуке пряный оттенок. О том, что мне, скорее всего, придётся платить за свою жизнь чужими, я старался не думать. Что будет, то будет.

И... я не был до конца уверен, но... Кажется, мне начала нравиться Орайя. Не уверен потому, что практически её не видел. Во время наших столкновений в коридоре она обычно отворачивалась и спешила уйти, в кухне вообще появлялась только для того, чтобы забрать свою порцию в каюту. Я прекрасно понимал, что холодный взгляд её зелёных глаз не сулит мне ничего хорошего, но... Впрочем, ведь я ни в чём не уверен?

С другими членами команды отношения у меня складывались более ровные. Авер постоянно надо мной подтрунивал по поводу долгов, Крог по-отцовски учил чистить оружие и другой фигне, но только когда у него появлялось время, близнецов кроме своих склок мало что интересовало, Эмена почти всё время проводила на кухне, а Капитану, кажется, на всё, кроме моего долга, было плевать. Так что почти всё время я был наедине с собой. В кости я не играл, хоть и был не прочь, но игра велась на деньги, которых у меня не было, историй про битвы не знал, короче, в компанию я не слишком-то вливался.

В общем, жизнь была сплошным болотом. Но я не жаловался.

* * *

Я устало вытер лоб и снова ухватился обеими руками за спинку дивана. Кажется, всё это бесполезно.

На полянке у домика выросла целая гора хлама, но в доме мусора, кажется, стало только больше. К тому же, мне не хватало сил, чтобы перетаскать на улицу наиболее крупные куски потолка или передвигать мебель. Поэтому я собирал обвалившуюся штукатурку, пустые консервные балки, драную одежду и сломанные игрушки, сваливая их в одну кучу на полянке у домика. Более менее пригодные для использования вещи я складывал в другую, но она росла куда медленней, чем первая. Да и я слабо представлял, где мне может пригодиться, например, пустая золочёная рамка для картины. Помимо рамки в этой кучке лежало три выщербленных тарелки, два бокала и несколько столовых приборов. Венчали горку подушка и дырявое одеяло.

Наконец, мне удалось вытащить на улицу свой груз. Я подтащил спинку к кучке с "нужным" мусором и бросил рядом, стараясь не попасть на тарелки. Вот, будет мне кроватью.

Услышав за спиной шорох, я повернулся. В нескольких шагах от меня стояла моя прошлая знакомая. Рядом с ней я увидел маленького мальчугана, лет, наверное, двух с половиной, он цеплялся девочке за подол.

— Что ты делаешь? — холодно спросила девочка.

— Хочу навести порядок.

— Это бесполезно. К тому же, ты испортил полянку, другим это не понравится.

— А есть и другие? — с надеждой спросил я, садясь на спинку дивана. Быть может, с ними мне удастся найти общий язык...

Но моя собеседница, занятая исключительно рассматриванием двух гор мусора, проигнорировала мой вопрос.

— Ты испортил полянку, — повторила она, наконец.

— Эта развалюха портит поляну куда больше, — буркнул я, кивая в сторону дома. Кажется, ответов ждать без толку.

— Эта развалюха — мой дом, — резко сказала девочка. — И эта полянка — мой дом. А ты их портишь. Убирайся.

— Нет, — жестко ответил я.

— Как хочешь. Тебя прогонят другие. — Девочка повернулась ко мне спиной и дёрнула за рубашку малыша, который увлечённо чмокал большим пальцем. — Уходим.

Но мальчишка не послушался. Он вынул изо рта чёрный от грязи палец и шагнул ко мне:

— Привет.

— Не подходи к нему, он сумасшедший, — резко произнесла девочка и снова дёрнула малыша за рубаху.

— А я-то думал, он хороший, — разочарованно протянул мальчуган и двинулся за сестрой.

— Я хороший! — поспешно сказал я им в спину.

Девочка остановилась и, повернувшись ко мне, заговорила:

— Этот дом — развалюха, его бесполезно чинить. Мы разрушили наш мир, и только нам восстанавливать его, но это бесполезный труд — слишком велики разрушения. Ты затыкаешь дыры в дне лодки и вычерпываешь из неё воду, но лодка даже не разваливается — она уже на дне самой глубокой океанской впадины.

Мы — лишь маленькие дети, заселяющие большую помойку. У нас нет ни знаний, ни сил, чтобы эта помойка превратилась в цветущий сад. У тебя тоже. Но мы и не пытаемся сделать что-то, просто готовимся дожить в этой развалюхе свой век, пока она окончательно не разрушилась, а ты — пытаешься, рискуя обрушить её на наши головы раньше времени. Значит, ты сумасшедший. А сумасшедшие — плохие, с ними играть нельзя. — Она наклонилась к мальчику. — Слышишь, братик? Ты понял, кто он?

— Он сумасшедший.

— Вот и молодец. Пошли.

Девочка отвернулась и, дёрнув мальчишку за рубашку на плече, зашагала к саду. Мальчик один раз обернулся, но в его глазах теперь читался лишь испуг.

— Я не сумасшедший, — горько произнёс я. Слёзы душили меня, подступая комком к горлу. — Поиграйте со мной!

Но меня уже никто не слышал.

* * *

Я проснулся от яростно орущей сигнализации. Несколько секунд раздумывал, что бы это могло значить, но, ничего не придумав, повернулся на бок, намереваясь спать дальше. И тут же в дверь склада кто-то яростно забарабанил. Окончательно проснувшись, я спрыгнул с гамака и бросился к двери.

— Не заперто! — глуповато крикнул я, подтягивая штаны. "Вообще, кому в голову придёт мысль снабжать дверь склада крючком или шпингалетом? Штык вряд ли захочет уединиться, закрывшись изнутри". Я зевнул, потирая глаза. Нет, кажется, ещё не проснулся...

Несмотря на мой крик, в дверь продолжали стучать.

— Кто там? — раздражённо рявкнул я, подбирая с пола рубаху. Но в ответ раздался только удаляющийся топот. — Да что за... на хрен... — пробормотал я, моргая слипающимися глазами. Сигнализация всё ещё орала. Кажется, это в первый раз...

Икнув, я быстро натянул ботинки и бросился к двери. Если орёт сигнализация, значит, что-то случилось. Чёрт, ну и тугодум же я спросонья. Мои опасения подтвердились, когда я столкнулся в дверях с голым по пояс Авером.

— Что случилось? — спросил я, холодея внутри.

— Хрен знает! — рявкнул Авер, пробегая в оружейную. Я заметил, что на нём были только полотняные штаны. Несмотря на это, мой инструктор по стрельбе схватил со стены шпагу и кортик. Повернувшись ко мне и увидев, что я всё ещё стою здесь он заорал: — Тревога! В рубку, быстрее!

Я схватил свою винтовку и рванул за ним в рубку.

Здесь уже собралась вся команда, Эмена в том числе, хотя у неё единственной не было в руках оружия.