Продавцы Мечтаний

— ... послушай меня, усни... — различил я, прежде чем отрубился.

Глава вторая

Сознание возвращалось медленно. Вместе с ним ко мне приходило чувство боли, а после и голода.

Раскрыв глаза, я сначала не понял, где нахожусь. На моё тело было наброшено тонкое одело, под головой лежала подушка. Но я находился не у себя дома. В царящей в помещении полутьме угадывалось запустение. Железные стены и потолок не украшало ничего, кроме пятен ржавчины и клочков паутины, а сама комнатка была маленькой. Повернув голову набок, я увидел небольшой столик и ничем не укрытую железную же кровать. Один сплошной металл...

Вспомнив, где я и как здесь оказался, я резко сел, но мою голову пронзила такая дикая боль, что моё тело снова повалилось на кровать. Когда боль немного утихла, я снова сел, но куда осторожней.

— Твою мать, — прошептал я вслух, чтобы разбавить давящую тишину, царящую в каморке. — Почему башка-то так болит?

Мне, конечно же, никто не ответил. Тяжело вздохнув, я укутался в одеяло. Моё тело с трудом повиновалось, слабость была такой сильной, что я едва двигался. Как муха, угодившая в мёд. Или куда похуже. Но о слабости пока можно не думать. Я жив — и это главное. О том, что я совершенно не знаю, какая судьба меня ждёт, и куда делись люди, нашедшие меня, тоже пока лучше не размышлять, незачем изматывать себя попусту. Если они подобрали меня, а потом бросили, улетев на своём дирижабле, я не буду их винить. В любом случае, сейчас я в лучшем положении, чем раньше. За жизнь надо цепляться, никогда не надо её отпускать. Несколько дней назад я оказался непонятно где, но справился с истерикой, приключившейся со мной в первое время, и пошёл на поиски спасения. Я умирал от жажды, но начался дождь. Я умирал от голода и слабости, проткнул себе ногу, но меня подобрали. Пусть это лишь продлит мою агонию, но у меня снова появился шанс, и чем дольше я живу, тем больше вероятность того, что случится очередное чудо.

— ... есть? — раздался рядом приятный женский голос.

Вздрогнув от неожиданности, я повернул голову в сторону входа. В дверях моей каморки стояла незнакомая девушка. На вид ей было лет пятнадцать-шестнадцать, но голос звучал куда старше, хотя я мог и ошибаться. Невысокая, худощавая, с приятным лицом. Я никогда не видел её раньше. Но узнал глаза. Огромные зелёные глазищи, казалось, поглотившие меня какое-то время назад. В полутьме я заметил странную делать — из уголков глаз будто вытекало что-то тёмное, но, присмотревшись, я понял, что это горизонтальная татуировка или рисунок, доходящий практически до середины щеки.

— ... есть? — повторила вопрос девушка.

— Не понимаю, — пробормотал я в ответ.

— Понимаешь, — резко сказала девушка. — Ты ... есть? ... отвечай. Ты ... есть?

— Хочу я есть? — предположил я. И вздрогнул, услышав звуки своей речи. Я говорил не по-русски.

— ... — бросила незнакомка. По интонациям, немного чуждым, но уже вполне понятным, я понял, что ответ утвердительный.

— Я хочу есть, — произнёс я уверенней.

— Нельзя, — сухо ответила девушка. — Поспишь, ... ... можно, ... только .... ... понимать ... ... лучше. — Незнакомка бесшумно вышла из дверей.

Я попробовал позвать её, просил остаться, но не смог вспомнить ни слова.

— Я хочу есть, — разочарованно произнёс я. И, подумав, добавил: — И пить.

Но девушка с татуировками на лице уже ушла. Тяжело вздохнув, я снова лёг на кровать. Хотя, чего вздыхать? Меня не бросили, может быть, даже покормят, я почему-то начал понимать часть иностранных (или, скорее всего, инопланетных) слов. Чёрт возьми, да за последнюю неделю возможность такого исхода казалась мне просто чудом. Но сейчас чудо свершилось.

"Очередное благое чудо после одного, но жутко неприятного, — угрюмо подумал я. — А чем ещё считать моё попадание сюда, кроме как не чудом? И сюда — это куда? В другой мир? Будущее Земли? Бред... фантастика... Но я действительно оказался в этой фантастический ситуации, и не верить своим глазам, всему, что я увидел за последние несколько дней, я не могу. Значит, придётся поверить... Или считать, что я просто сошёл с ума и скоро меня откачают. Но это будет очередным чудом, а их запас, боюсь, иссякает".

Конечно, можно было предположить, что я сплю... но в это я не верил с первого своего дня попадания... сюда. Поэтому оставалось только лежать и надеяться на лучшее.

И лучшее пришло вместе с моей спасительницей, несущей в руках миску.

— Сядь, — приказала мне незнакомка. Когда я повиновался, она протянула мне миску и произнесла: — Пей ..., понял?

Скорее всего, она сказала мне, чтобы я пил медленно, но, даже если бы я понял слово "медленно", то не послушался бы. Даваясь и обливаясь, я вылакал содержимое миски в один момент. Как я узнал позже, пойло было отвратным на вкус, едва тёплым, но в тот миг, мне казалось, что я выпил что-то великолепное. Наверное, я даже прослезился от счастья. Эффект зелья ещё больше поднял мне настроение — я буквально чувствовал, как сердце забилось в моей груди с новой силой, а мышцы наливаются силой.

— Есть, — умоляюще произнёс я, возвращая пустую миску.

— Нельзя, — резко ответила девушка.

— Хочу есть.

— Нельзя. Вредно.

— Лучше, — кивнул я. Слово "хорошо" упорно не шло на язык.

— ... — повторила девушка то же слово, которым в прошлый раз выражала утверждение, но сейчас оно звучало как похвала.

— ...? — с трудом произнёс я, всё ещё не понимая смысла.

— ... — подтвердила незнакомка. — Спи. — Она поднялась и так же бесшумно покинула помещение.

Проводив её взглядом, я положил голову на подушку. Меня действительно клонило в сон... сон... сон...

* * *

Честь. Дирижабль. Утка. Кровь. Война. Ничтожество. Глагол. Человек. Местоимение. Сутулый. Ходить. Картина. Жёлтый. Ухо. Продавец. Мечта. Обман.

Жуткая боль буквально выворачивала мою черепную коробку. В глаза бил яркий жёлтый свет. Подушка впивалась в мой затылок не хуже гвоздя.

Застонав, я поднял голову.

— Дьявол, — пробормотал я.

Оказывается, в затылок мне впивалась вовсе не подушка, а железный угол столика, стоящего рядом с моим лежбищем. Это как же я спал, что оказался в полусидящем положении поперёк кровати?

Из моего рта вырвался стон. Голова болела вовсе не из-за неудобной позы или железа, впившегося в затылок, она раскалывалась от информации, которую в неё кто-то вливал. Кто-то? Нет, я знал, кто. Эта зеленоглазая девушка. Наверное, она использовала что-то вроде гипноза, чтобы быстрее научить меня местному языку. Но как? А чему тут удивляться? Вернее, сколько уже можно удивляться? Гипноз, позволивший мне во время сна выучить язык, не самое удивительное из того, что со мной произошло.

— Гипноз, — сказал я вслух. И с удовлетворением услышал чужую речь. — Дирижабль. Честь? Жёлтый? — Знакомые звуки, но их сочетание я слышал впервые, хотя и легко представлял их себе. — Забавно, — добавил я, стараясь говорить по-русски. Получилось, но с трудом. — Подчиниться гипнозу, — продолжил я экспериментировать с чужим языком. Но вот сказать "Меня подвергли гипнозу" не получилось. Наверное, надо ещё поспать, чтобы составлять более сложные предложения. — Горит свет. Потолок лампочка верх.

Не получается, но уже лучше, чем ничего. Учить бы так английский в школе... Но размышлял я, кажется, всё ещё на русском. Или какой-то чудовищной смеси местного языка и родного.

Я поднял голову и зажмурился. Округлая и почти плоская лампочка на потолке горела слишком ярко, но как убавить свет? И возможно ли это вообще?

— Ярко горит свет, — произнёс я, продолжая экспериментировать.

— ... ... я ... ... ... знаю, — буркнул кто-то из коридора. Слова звучали коротко, как предлоги или частицы, но я почти ничего не понял.

Повернув голову, я увидел своего бородатого спасителя, стоящего в дверях. Они тут что, все бесшумно ходят? Сапоги бородача должны были издавать настоящий грохот в пустых железных коридорах.

— Спасибо, — подумав, сказал я.

— ... ...?

— Спасение.

— Отработаешь, — грубовато сказал мужик, пряча в бороду улыбку. — Сейчас станет ... ... светло. Хочешь есть?

— Хочу.

— Сейчас ... принесёт, я позову. ... сначала убавлю свет.

Я кивнул и поднялся с кровати. Ноги подкашивались, но по сравнению с тем, что было раньше, я чувствовал себя просто великолепно. Если бы не зверский голод, то можно даже сказать, что я счастлив.

Свет в комнате померк, потом снова стал ярким, и, наконец, через пару минут лампочка засветила приятным для глаз золотистым светом.

— Спасибо.

— Сейчас позову... — сказал бородач, дёрнув головой, что, видимо, обозначало утвердительный жест, и ушёл. Его тяжёлые сапоги громыхали по железному полу. Значит, он пришёл сюда до того, как я проснулся. Чувство, посетившее меня, было похоже на стыд, как будто за мной кто-то подглядывал.

Оставшись один, я снова принялся экспериментировать с языком. В итоге я пришёл к выводу, что хорошо знаю существительные, глаголы и местоимения, которых, впрочем, не так много. А вот с другими частями речи были проблемы — часть прилагательных, часть наречий и полное незнание вспомогательных частей речи. Ну, разве что, знал ещё "да" и "нет". Но общаться короткими предложениями я мог.

Моя гипнотизерша проникла в комнату так же бесшумно, как и в прошлый раз. И так же в её руках была миска с тем дрянным бульоном, которого, правда, в этот раз оказалось больше, чем в прошлый. Залпом выпив содержимое миски, я почувствовал себя ещё лучше. Правда, на этот раз скорость уничтожения бодрящей бурды обуславливалась вовсе не моей жадностью, а отвратным вкусом — я старался справиться с ней как можно быстрее, как с микстурой в детстве.

Но, когда я вернул миску, зеленоглазая не стала никуда уходить. Поставив ёмкость на стол, она сказала мне:

— Поверни голову.

Я послушался. И снова утонул в её ярко-зелёных глазах. Не знаю, сколько это продолжалось, но когда я понял, что я — это я, чувство было таким, будто меня выжали, как лимон.

— Продавец мечтаний? — тихо и с горечью в голосе спросила девушка.

— Да, — дёрнул я головой, стараясь изобразить движение, сделанное бородатым.

— Молись, — коротко сказала девушка-гипнотизёр. — Спи.

Моих знаний языка не хватило ни для того, чтобы спросить, кто это такие продавцы мечтаний, ни для того, чтобы возмутиться, ведь спать совершенно не хотелось. Но, прежде чем я составил более-менее сносное предложение, снова вырубился, как младенец.

* * *

Мне снился дом. Маленький домик, стоящий посреди большого сада. К нему, огибая небольшой прудик, вела тропинка. Когда-то стены этого домика были белыми. Сейчас их покрывала копоть и кровь. Обгоревшая крыша обвалилась, в больших окнах не хватало стёкол, а там, где они ещё остались, их обломанные края напоминали ухмылку какого-то хищного зверя.

Но этот домик был мёртв лишь на первый взгляд. Где-то внутри в нём всё ещё теплилась жизнь. Не знаю почему, но мне казалось, что здесь живут дети. Грязные оборванные дети, повидавшие за свою короткую жизнь слишком много крови. Эти дети не были злыми, просто жестокими, но ведь они не виноваты, что им достался уже разрушенный домик?

Взрослых с ними не было, иначе я бы их почувствовал. Все здешние взрослые уже давно гниют в земле.

Я стоял на тропинке, ожидая, когда появятся жильцы, но этого не происходило. Вместо них из-за дома вышла некрасивая девушка с кривыми зубами. Здесь она тоже была чужой. Или, скорее, гостьей, нечастой, но хорошо знакомой.

— Привет, — сказала она, таинственно улыбаясь.

— Привет, — кивнул я. Мне казалось, что я уже где-то видёл её, но не мог припомнить — где.

— Тебе здесь нравится? — спросила незнакомка.

— Нет.

— Почему?

— Здесь... — я замолчал, оглядывая домик. — Я чувствую грусть в этом месте, — сформулировал я, наконец, свои чувства. — Мне кажется, что здесь живут дети, но я не понимаю, как у них это получается.

— Дети не виноваты, что взрослые разрушили этот домик, — повторила мою мысль дурнушка. — Возможно, им даже удастся починить его.

— Я на это надеюсь.

— Конечно, надеешься. Ты бы хотел помочь им?

— Да, — кивнул я. — Почему бы и нет? Я же хотел, чтобы всё изменилось.

— Так ты доволен тем, что произошло?

— Нет. Но, думаю, я справлюсь. Но я не понимаю... — я замолчал. Я не понимал ничего. Ни кто я, ни где я, ни что же всё-таки изменилось. — Я не понимаю... — повторил я. У меня закружилась голова. Я тяжело упал на колени, разбив их в кровь.

— Ты лишь ребёнок, как и те, кто живёт здесь, — произнесла незнакомка, приближаясь ко мне. Она действительно возвышалась надо мной, как скала. — Глупый ребёнок, который не знает, чего хочет. Но уже поздно. Ты уже живёшь в этом разрушенном домике. И тебе придётся его полюбить.

Я поднялся с колен, но девушка пропала. И тогда я пошёл к домику.

* * *

— Ты что-нибудь в этом понимаешь? — спросил Крог, вытирая запачканной в мазуте рукой бороду.

— Ни шиша, — признался я. — Орайя просила сходить и спросить, не надо ли тебе чего-нибудь.

— Не надо ли чего-нибудь? — переспросил бородач. — Конечно, надо. Дизель надо поменять. Бодрюша как можно больше, чтобы залатать дыры в газовых мешках. Металл-то для каркаса найдётся... А если ты лез на эту верхотуру, чтобы спросить, не хочу ли я есть или пить, то ты сделал это зря. Я ничего не хочу. Вот если бы ты приволок выпивки... — Механик тяжело вздохнул. — Но у этой засранки малолетней хрен чего допросишься. Капитан сказала, что в её отсутствие пить нельзя, значит, пить нельзя.

Я кивнул. Сам бы не прочь выпить, но уж мне-то Орайя, мой личный врач и гипнотизёр, точно этого не разрешит. Вообще, за последние шесть дней я в третий раз встал на ноги и, чудовищно хромая, впервые покинул свою комнату. Во время каждого пробуждения Орайя быстро выясняла у меня, как идёт процесс изучения языка, и снова погружала в сон. На мои вопросы девушка практически не отвечала, единственное, что я узнал, так это то, что мне несказанно повезло: их дирижабль пришвартовался здесь за полчаса до моего появления. Ну, и ещё то, что команда этого цеппелина состоит из семи человек, пятеро из которых уехали на машине за недостающими деталями, необходимыми для починки.

— А когда приедут остальные? — спросил я у Крога.

— Ну, — механик снова начал теребить свою бороду, — уехали они дней двенадцать назад, так что скоро должны вернуться.

— Подожди, — медленно сказал я. — Двенадцать дней назад?

— Ну да. До города, в котором мы были последний раз, около тысячи километров, так что должны скоро приехать.

— Но... Разве я спал двенадцать дней? Я же помню, что, когда ты меня принёс, в бункере было много людей.

— Конечно, двенадцать. А ты сколько думал? А, — бородач рассмеялся. — Орайя тебе не сказала? Да уж, она девка молчаливая, впрочем, нет ничего хуже, чем болтливый охотник за головами. (Эта фраза была моим вторым шоком за этот день). Первые шесть дней ты спал, не просыпаясь. Не думал же ты, что она начала пичкать тебя нашим языком сразу? Поверь, Антон, это бы тебя убило. Я-то в этом ни хрена не понимаю, но девчонка говорит, что мозг потребляет массу энергии. Видел бы ты, как она ела после того, как приходила от тебя. И, ты, наверное, не заметил, но она очень сильно похудела. Так вот, если бы она начала тебя обучать сразу, как ты приполз, ты бы умер от истощения. Ты и так едва жив был.