Маэрс-сити. Рождение охотника

Роджерс искренне считал, что только он может "абордажировать" безалаберных дурачков, но чтобы кинули его самого... Теперь несостоявшийся прохвост вынуждено покинул город и спрятался в какой-то деревне. Ну, оно и к лучшему — банда Ржавых Тесаков не любит когда с ним шутят шутки. А именно после прозрачных намеков Джо, пущенных им же слухов и присказок, банда стала считать Джей Джея (того неудачливого кидалу) этим самым "шутником".

Джо, после определенного момента, проникся речами отца Юджина и насилию предпочел шевеление извилинами. Так, конечно, зачастую оказывалось несколько труднее вести дела, но зато ОМР не обращала на подобные выходки никакого внимания.

В след за пистолетом, Джоли убрал и толстый сверток зеленых, хрустящих купюр. Первый закон пирата — не работай себе в убыток.

— Если продадим по сходной цене, — Роджерс закусил губу, старательно высчитывая пени. — Можем выручить баксов семьдесят.

— Оно тебе надо? — Кэвин, хоть и зарылся с головой в учебу, но кушать тоже хотел, а значит — работал на ровне с другом. — Оставь. Глаза не мылит и черт с ним.

— Нам нужны деньги.

— Тебе.

— Что?

— Тебе нужны деньги, — повторил Брикс. — И я все еще не знаю зачем.

Джо закатил глаза и ласточкой прыгнул на матрас. Тот, приняв немалый весь юноши, застонал, но все же не разошелся по швам.

— Только не начинай, — взмолился Роджерс. — Все будет о"кей.

— Я не начинаю, — огрызнулся Кэвин. — Но все твои аферы, рано или поздно, приводят к тому, что ситуация только ухудшается.

— Скажи это нашему толстеющему тайнику, — парировал Джо.

Кэвин захлопнул учебник и резко принял полусидячее положение.

— Когда же ты поймешь, что не все в этом мире определяется деньгами.

Джо приподнял шляпу, которой только мгновение назад накрыл лицо, и уставился на друга.

— Ты это ведь не серьезно, да?

Ни один мускул не дрогнул на лице Брикса. Парень даже бровью не повел, услышав вопрос товарища.

— Знаешь, — протянул Роджерс. — Подобную чушь я спокойно выслушал бы от любого мажора, но ты... Или, может, уже забыл приют?

— Ничего я не забыл! Но то что нам по жизни не повезло, еще не означает что весь мир прогнил насквозь и надо из людей превращаться в животных.

— Вот когда нас начнут считать за людей, а не за животных, тогда и поговорим.

Джоли надвинул шляпу на глаза и скрестил руки на груди, демонстрируя что не хочет продолжать разговор. Иногда Кэвина заносила и парень знал, что нужно просто переждать этот душевный порыв его лучшего друга.

— Не важно что о нас думают, важно кого мы видим в водном отражении.

— Тебя прям пробило на классику, — сквозь зубы процедил Роджерс.

— А тебе самому не противно? Каждый день, каждый чертов день начинается с того, что мы планируем кого бы обмануть, где бы что украсть или перепродать.

— В чистенького захотелось поиграть? — все так же, не поднимая шляпы, спросил Джо.

— А может и захотелось, — немного заглушено прозвучал ответ Брикса. — Может мне надоело, что я не могу смотреть в глаза девушкам при этом не краснея и не жуя губы.

— Так вот из-за чего это, — засмеялся Джо. — Из-за леди? У тебя с этим какие-то пробле...

Роджерс не успел договорить, как на одних инстинктах увернулся от пущенной в его сторону книги. Драки из-за этого не началось. Если бы Кэвин хотел, он бы непременно попал в Джоли. Но, как понял сухопутный пират, другу опять обломалось пойти погулять с какой-то богатенькой леди. Сам Роджерс не видел смысла искать пассию где-то за пределами Литтл-гардена. Нет, право же, романтика плохого парня живет только до тех пор, пока оборванцу не закрывают вход в добротный кинотеатр или не дают пройти в хорошее кафе.

Впрочем, как это часто бывает и как Джо уже знал на собственном опыте — не все могут смириться с подобным положением дел. Не мог и Кэвин. Он часто выбирался за пределы "Чертовой" — тринадцатой авеню и пытался с кем-нибудь познакомиться. Наверно не сколько из желания приобщиться к "светлому" обществу, как из стремления доказать что-то. В первую очередь — самому себе.

— У меня нет проблем. А вот у тебя могут начаться...

— Все. Замолкаю. Смиренно удаляюсь дабы не рассердить величайшего и прекраснейшего из...

Вторая книга пролетела намного ближе к голове, чем того хотел бы Джо. И вообще, участь быть убитым какой-то беллетристикой не очень-то радовала юного афериста. Вот если бы томиком Гетте, ну или там Алигьере — тогда да, тогда еще можно подумать. Но вот бульварный детектив для такой цели явно не подходил.

— Ты можешь хоть минуту побыть серьезным? — Кэвин, выпустив пар, снова заговорил спокойно.

— Могу, — кивнул Джо, ловко подхватывая слетевшую шляпу. — Даже больше чем минуту. Ты бы видел меня сегодня на белом троне — я был серьезен как никогда.

— Видимо это из-за вчерашних пирожков с капустой, — хмыкнул парень.

— Да уж, — сморщился Роджерс, потирая живот. — Мне стоило тебя послушать. Они явно были не первой свежести.

— И даже не второй. Да и слушать меня надо почаще и не только в вопросах кулинарии.

— Если бы я слушал тебя чаще, то мы бы жили где-нибудь под мостом. А единственной девушкой, с которой бы ты имел общение, была бы твоя правая рука.

— Бы, бы, бы, — передразнил Брикс. — И вообще, ты меня утомил.

Джо чуть не задохнулся от возмущения и не смог подобрать нужной цитаты. На его памяти, ни одна пьеса, ни один сценический герой не обладал необходимой цитатой для описания подобной наглости. Черт возьми, Кэвин почти переплюнул его собственную наглость. А уж, поверьте на слово, в Литтл-гардене ходят легенды про беспардонность некоего красавчика-босяка.

Роджерс, уныло покачав головой, большим пальцем отщелкнул десяти центовую монету. Кэвин ловко поймал железный кругляш, позерски проверил на зуб и убрал во внутренний карман пиджака, ножницами превращенного в жилетку. По негласному спору тот, кто не мог подобрать цитату, проигрывал десять центов. Так монета и кочевала из рук в руки, став неким талисманом слаженной команды.

— Может ты и прав, — вздохнул Джо, нехотя признавая собственную неправоту. — Но мы ничего не можем поделать с тем, кто мы есть.

— Можем.

— Надеешься что в шестнадцать нас заберут в Замок?

По закону Маэрс-сити, все учебные заведения были обязаны раз в год проходить своеобразную проверку. В школу или колледж приезжала специальная инспекция магов, задачей которой был поиск потенциальных магов и волшебников. Обычно на пятьсот подростков приходилось двое-трое одаренных. Но это, конечно же, только в Городе Магов. Встретить одаренного где-то в большом мире — задача не самая тривиальная. Да и инспекции туда ни кто не посылает. Понастроили приемных пунктов в каждой столице и ждут пока сами придут и найдутся. Конечно же желающих стать, а если вернее — быть магом хоть отбавляй, на деле же... В лотерею выиграть шанс выше, чем родиться с задатками чародея.

— Я так похож на наивного дурочка?

— Иногда бываешь.

Третя книга ударилась о деревянную, косую стену и шлепнулась на пол, порождая целый оркестр самого разнообразного эха.

— Что-то это не вяжется с "как мыши", — заметил Джо. — Смотри как бы дядя Сэм не счел, что бутылка в неделю слишком скудная рента.

— А ты что-нибудь придумаешь, — мстительно улыбнулся Кэвин. — Ты же у нас сухопутный пират Джоли Роджерс — самый известный аферист Маэрс-сити. Ну или как ты там себя величаешь.

— Эксплуататор. Задарма пользуешься моей безграничной криминальной гениальностью.

— Плачу собственными нервами.

— Плакать нервами это что-то новенькое.

Дружеская перепалка могла бы продолжаться и дальше, но тут прозвенел третий звонок. Сколько уже таких звонков слышал Джоли и вроде ничем они друг от друга не отличаются. Взвизгнет первая нота, а за ней проследует длинная, мало музыкальная трель. Роджерс, когда был младше, даже представлял себе такую картину. Вот выйдет вперед курносая леди в бежевом платьице, а за ней спешит строгая дама в пенсне и с толстой указкой в руках. Леди смутиться, отойдет в сторону, а потом покажет язык из-за спины гувернантки и убежит. Такой же был и звонок — нотка, трель, нотка и тишина.

Наверно вы скажете, что с такими аллегориями Джо не должен волочить существование вора и мошенника... Что ж, возможно вы и правы. Но Джо, если честно, просто не знал чем ему жить, если не обманом и криминалом. Это было для него всем. Его кумирами стали: Рик Дырка — самый известный вор Маэрс-Сити; Черная Борода — пират, чьего имени боятся даже по сей день и, конечно же, Атикус Рэйвен — изысканный авантюрист и аферист. Рожденный среди бедняков, Атикус сумел стать своим в высшем обществе. Он был бесстрашен как лев, красив словно Апполон, свободен как сокол и изыскан, будто урожденный принц. Да, если Роджерс и хотел кем-то стать, так это вторым Рэйвеном.

— Потише, — прошипел Кэвин, отодвигая в сторону небольшой сундучок.

В полу открылся лаз, из которого открывался потрясающий вид на зал и сцену. Пожалуй, знай заядлые театралы о подобном виде, они бы переплачивали не за ложи бенуара и первые ряды партера, а за прозаичный чердак, в котором вместо швейцаров двери бы им открывали крысы и пауки. Что ж, хорошо, что об этом виде знало лишь двое беспризорников и один сторож-ветеран.

— Я вообще молчал!

— Ты слишком громко думал, — сморщился Брикс и втянул голову в плечи, пропуская дружеский подзатыльник.

Внизу же собирались люди. Вы не думайте что Альберт-холл это какое-то местечковое заведение, где нередки посетители, чьи туфли уже давно не знали лака и щетки, а брюки пестрят цветастыми заплатками. Нет, данный театр собирал самый цвет высшего общества(что довольно пародоксально, учитывая в каком районе, пусть и на самом его краю, построено данное заведение).

Джентельмены щеголяли во фраках, строгих, со стрелочками по бокам. И, как это было модно, снимали шляпы, небрежно подавая вышколенным швейцарам. Их обувь походила на матовые зеркала, в которых отражался светлый, расписанный потолок. В руках те, кто постарше, держали трости, а из нагрудного кармашка выглядывали настолько накрахмаленные платки, что их можно было использовать в качестве ножей.

Отдав пальто швейцару и резко, на манер лордов девятнадцатого века, откинув крышку карманного хронометра, сэры спешили помочь леди. Аккуратно сняв с их плеч пушистые шубки и столь же небрежно, как шляпы мгновением ранее, подав верхние одежды щвейцарам, джентельмены смиренно ждали пока их спутницы, с жеманностью истинных принцесс, поприветствуют подруг и знакомых.

Джоли подозревал что в этом обряде обмена ядовитых улыбок, оценивающих взглядов, холодных поцелуев в щечку и смеха, прикрытого запястьем, сверкающим бриллиантовым браслетом, кроется какой-то сакральный смысл, некое тайное знание. Впрочем, Роджерс не слишком-то и задумывался на эту тему. Пятнадцатилетний подросток куда охотнее оглядывал фигуры леди, нежели вслушивался в их речи.

Стройные, высокие, в изысканных платьях, лишь придающих желанности образу, они сверкали подобно спустившимся с ночного неба звездам. И пусть юноша не любил звезды, но, черт возьми, леди он любил со всей страстью и решительностью, на какую только способен парень его возраста. Джоли, отбросив воровские замашки, не оценивал изумрудное колье, вместо этого лаская взглядом шею и яремную ямочку между косточек ключицы.

Роджерса не беспокоили кристаллы, прикрепленные к платью и играющиеся отраженными лучами света, Джо смотрел лишь на длинный вырез, открывающий столь манящую ножку, а порой даже и бедро. Парень еще не знал, что одно такое платье может стоить больше, чем ящик автоматического оружия. Не знал и то, что большинство кавалеров не знают даже имен своих спутниц, лишь их "сценические" псевдонимы. Воистину — в городе магов покупалось и продавалось все. Если верить городским легендам — даже души имели свою цену.

Кстати о них — о магах. В толпе богатеев эти граждане никоим образом не выделялись. Во-всяком случае, так считало большинство невольных свидетелей этой своеобразной выставки драгоценных камней, денег и дизайнерских решений. Но Джоли знал, куда смотреть. Большинство "белых китов", как бандиты называли богатых, пусть и тщательно скрывали сей неприятный факт, но уже давно оставили за спиной отметку в тридцать, а то и в сорок лет. Маги же напротив — буквально дышали молодостью, силой, красотой и уверенностью в себе. Именно так их и можно было отличить от простых смертных. По возрасту.

— Ты прекратишь или нет?

Джо охнул, получив болезненный тычок в бок.

— Чего опять? — возмутился сухопутный пират.

— У тебя брови сейчас переносицу раздавят.

— Ну я же не в слух рассуждаю!

— Я слышу скрип твоих прямых извилин.

— Извилины не могут быть прямыми, — со знанием дела возразил Джо. — На то они и извилины.

— К ходячим парадоксам это не относится!

Джоли намеревался ответить что-то достойное, но свет начал постепенно гаснуть. Именно этот момент Джо любил больше всего. Красные бархатные чехлы, обтянувшие удобные кресла из драгоценной древесины, постепенно багровел и порождал сонм теней. Исполинская, много-ярусная люстра, сверкавшая тысячами электро-свечей словно засыпала, погружая огромный зал, рассчитанный на тысячу зрителей, в таинственную мглу.

Самые состоятельные граждане рассаживались в партере и центральных ложах бенуара, чьи бортики, покрытые позолотой и красивым барельефом, ловили последние блики все тускнеющего света. Перед самим действом всегда следовала короткая увертюра — игра театра теней, преображающего и богато украшенный зал и его посетителей. Богатые на миг становились беспомощнее бедных, ведь последние куда как привычнее к темноте и мраку.

Постепенно угасали шепотки и шорох дорогих одежд. Царица тишина безраздельно правила несколько длинных, словно ленивых секунд, не очень-то и спешащих слиться в бесконечную минуту, предшествующую поднятию занавеса.

Многие, из тех кто пришел, жаждали оценить нововведение недавно назначенного художественного руководителя, специально для этого прибывшего с большой земли. Некоторые критики называли подобную идею нонсенсом и бессовестным коверканьем всех театральных законов, иные и вовсе предполагали что худ.рук не чист на руку, но тем не менее.

На сцену, под редкие, даже хлипкие аплодисменты вышла маленькая леди лет тринадцати. В голубенкьом платьице, с синей шелковой лентой в рыжих волосах, зацелованная солнцем, то бишь — покрытая веснушками, чуть курносая, она смущенно улыбнулась и опустилась в нелепом книксене. Её зеленые глаза со страхом оглядывали искушенную публику, а зрители лишь снисходительно перешептывались, обсуждая самодурство руководителя.

— Роза Эштентон, — с придыхание прошептал Брикс.

— А ты откуда знаешь? — удивился Джоли.

Роджерс был удостоен столь презрительно взглядом, что чуть было не бросился в драку, когда услышал оскорбительное:

— Афишу прочитай.

Тем времен на сцене поднялся второй занавес, отделявший центр сцены от декораций и движущихся механизмов, которые сегодня, если верить нечитанной Джоли афише, должны были поработать в полную силу. С шуршанием придворного платья, огромный лоскут парчи, украшенный нитевидными оборками, уполз куда-то под потолок, обнажая черные грани рояля.