И размышления, и поиски Трофимова были прерваны деликатным стуком в дверь. Получив разрешение, в кабинет скорее просочился, чем вошел, лейтенант Иванов с блокнотом в руках, который после молчаливого жеста Трофимова сел на стул, преувеличенно аккуратно положил блокнот на стол и с загадочной полуулыбкой негромко обратился к своему куратору.

— Товарищ бригадный комиссар. — В свете вновь открывшихся обстоятельств, у меня есть для Вас предложение, от которого Вы, очень надеюсь, не сможете отказаться.

Трофимов, и так пребывавший в не самом лучшем расположении духа, набычился и резко спросил.

— Ну, что ты там еще надумал, лейтенант?!

— Это не я надумал, товарищ бригадный комиссар, — успокаивающе произнес Сергей. — Это фашисты надумали, а у нас с Вами есть очень неплохие шансы эти их задумки поломать.

— Излагай, — уже чуть мягче сказал Трофимов, привычно открывая свой блокнот и готовясь помечать отдельные моменты беседы.

— Я только что из медсанбата, где разговаривал с раненым немецким командиром роты, который вместе со своей ротой так неудачно для него подвернулся под сапог нашей группе при возвращении в Сокулку...

— Подожди!!! — Как это ты с ним разговаривал!? Он же из-за переломов челюсти разговаривать не может — его сегодня мои особисты допросить пытались, так он, сволочь, только мычит что-то непонятное.

— Виноват, товарищ бригадный комиссар, — снова улыбнулся Сергей. — Я с ним письменно разговаривал — писать то он может. Вот я ему вопросы и задавал, он ответы на них вот в этом блокноте записывал, а мой знакомый военфельдшер Татьяна Соколова, которая, помимо того, что хороший врач, так еще и в совершенстве знает немецкий язык, написанное немцем читала и мне переводила.

— Вот же хитрый пройдоха! — невольно вырвалось у Трофимова. — Ну, ты посмотри — и тут он свои необычные штучки измысливает. Придумал ведь, шельмец, даже как у временно немого врага информацию получить, а моим специалистам по допросам нос утер!

— Кстати, твоя знакомая Татьяна Соколова — это случайно не та девушка-врач, что ты из рейда по немецким тылам привез? — хитро прищурился Трофимов, угрюмость и задумчивость которого в ходе столь необычного диалога как то постепенно улетучились и перестали давить на нервы.

— А впрочем, ладно, о твоей, знакомой позже. — Продолжай про немца.

— Продолжаю про немца, товарищ бригадный комиссар. — Помимо прочей интересной и важной для нас информации о системе снабжения и организации работы тыловых служб Вермахта, немецкий гауптман сообщил, что в населенном пункте Суховоля немцы организовали временный концентрационный лагерь и сборный пункт для приема советских военнопленных. Там уже сейчас собраны больше двух тысяч наших пленных бойцов и командиров — причем пока и бойцы, и командиры собраны в одном лагере, только содержатся в разных бараках. Помимо функции сбора пленных, лагерь уже сейчас используется и в качестве рабочего — в нем собрано много специалистов строительных участков 68-го Гродненского и 66-го Осоветского укрепрайонов, а также значительное количество личного состава строительных батальонов, которые перед войной перебросили к границе для ударного строительства этих самых укрепрайонов. Теперь эти специалисты и остальные пленные временно, до момента их отправки в постоянные концентрационные рабочие лагеря на территории Польши и Германии, используются немцами в качестве рабочей силы для различных работ, в том числе работ по демонтажу объектов и сооружений укрепрайонов, сбору нашей и немецкой битой техники.

Трофимов выслушал Сергея и задумчиво уставился на карту, отыскивая на ней Суховолю.

— Странно, почему концлагерь, пусть и временный, немцы организовали именно там? Железной дороги там нет, сам населенный пункт небольшой, даже и не скажешь сразу, это маленький городок и большая деревня.

— Что думаешь, лейтенант?

— Я думаю вот что, товарищ бригадный комиссар. Вот, смотрите, по карте видно, что Суховоля расположена примерно в центре неправильной трапеции, в углах которой Белосток, Гродно, Августов и Граево, а стороны образованы железными и шоссейными дорогами. Примерно посередине этой трапеции проходит почти параллельно границе рокадное шоссе Осовец — Домброво, и Суховоля находится тоже примерно посередине этого шоссе. Более того — от нижнего левого угла трапеции, из Белостока, через Суховолю к ее верхнему правому углу, Августову, и далее в Польшу, на Сувалки, тоже идет шоссе, и почти по прямой. Думаю, немцы просто сочли для себя удобным собирать пленных в этом центре со всей округи.

— Ну, хорошо, лейтенант, допустим, что это так. — Что дальше?

— Дальше рассудите сами, товарищ бригадный комиссар. — Немцы сейчас, фактически, делают за нас нашу работу, — собирают личный состав разбитых и потерявших управление подразделений в одну кучу и в определенном месте, о котором нам известно. Осталось только уже собранных людей оттуда вовремя забрать.

— А хлебнув немецкого "гостеприимства" и прочувствовав на собственной шкуре идеологию обращения высшей расы с остальными малоразвитыми народами, в особенности с "славяно-азиатскими дикарями", даже те из них, кто не был захвачен в бою, а сдался в плен сам, — по различным причинам, но сам, добровольно, — уже сейчас наверняка кардинально пересмотрели свои убеждения. И, если их сейчас освободить, вооружить и поставить в строй — более беспощадных к врагу бойцов трудно будет найти.

— Еще момент. Наши бойцы и командиры там обретаются пока недолго — два-три дня. Злобы и ненависти к фашистам, как я только что сказал, у них сейчас уже через край. А вот физические кондиции от тяжелой работы, скудного питания и бесчеловечного обращения с ними со стороны лагерной охраны, потерять не успели. Соответственно, и боевая эффективность после освобождения у них будет максимальна.

— И последнее. Подумайте, товарищ бригадный комиссар, какой моральный и идеологический эффект произведет появление бывших пленных в составе наших частей, и их рассказы о плене и освобождении. Вот Вам два навскидку. С одной стороны — мы своих не бросаем. С другой — после рассказов об условиях плена вряд ли кто захочет туда попасть.

— Согласен, лейтенант. — Со всем, что ты сказал — согласен. Что предлагаешь?

— Так вот, товарищ бригадный комиссар — Вы сейчас сами подтвердили, что необходимость освобождения советских пленных не вызывает у Вас никаких сомнений или возражений. Но есть обстоятельства, которые требуют сделать это как можно быстрее — именно поэтому я и прибежал к Вам, на ночь глядя. Дело в том, что раненый гауптман сообщил о двух моментах, которые вынуждают нас очень поторопиться с атакой лагеря и освобождением наших пленных.

— Первое. — Сейчас охрана концлагеря небольшая, да и в самой Суховоле немецких войск немного — максимум, пара пехотных батальонов. Ну, может быть, еще какие-нибудь части усиления типа артиллерийского дивизиона из состава пехотного полка, или роты легких танков. Не факт, что потом охрану не усилят или не расквартируют дополнительные части — в Суховоле ведь был расквартирован стрелковый полк 27 стрелковой дивизии, так что места немцам хватит.

— Второе. — Раненый гауптман сообщил, что, в лагерь постоянно прибывают новые партии пленных, вследствие чего он уже переполнен. Поэтому, со дня на день, значительное количество пленных большой колонной и пешим порядком погонят из Суховоли в Августов, и далее в Польшу, в Сувалки. Там крупный транспортный узел и центр снабжения 3-ей танковой группы Вермахта. И уже оттуда их будут по железной дороге отправлять в постоянные концлагеря.

— Как видите, товарищ бригадный комиссар, действовать необходимо немедленно, и планируемый на послезавтра выезд придется перенести на сегодняшнюю ночь, в крайнем случае — на утро.

Трофимов вновь почувствовал раздражение. Да, пленных освобождать надо, это даже не обсуждается. Но вот как и когда их освобождать... Ведь сейчас по создаваемой группе лейтенанта Иванова ничего еще не готово — ни техника, ни транспорт, что он просил, ни личный состав для прикомандирования и обучения... Сейчас уже вечер, если выезжать в ночь — осталось всего несколько часов! Авантюра, по-другому не скажешь. А ведь эту авантюру еще надо согласовывать с Титовым и как то обосновывать личное участие в ней лейтенанта Иванова, которого ему приказали всеми силами оберегать от всяких опасных авантюр...

Попутно, вкупе с раздражением, к Трофимову припожаловала и профессиональная подозрительность, которая сформулировала закономерный вопрос — откуда это раненый командир обычной немецкой пехотной роты так много знает о концлагере, и вообще о размещении немецких войск в Суховоле? Уж не ловушка ли это? Лейтенант Иванов об этом не подумал?

— Подумал, товарищ бригадный комиссар, — ответил на вопрос Трофимова Сергей. — И по результатам беседы с гауптманом могу сказать, что если немец и врет, то в мелочах. А знает так много о концлагере и немцах в Суховоле потому, что его рота входила в состав батальона 329-го пехотного полка 162 пехотной дивизии 20-го армейского корпуса Вермахта, который, после отступления частей нашей 27 стрелковой дивизии от границы и оставления Суховоли, был направлен для захвата этого населенного пункта. И этот же батальон должен был обеспечить охрану организуемого там временного лагеря военнопленных. А рота нашего бравого гауптмана первоначально была выделена именно для охраны лагеря. Но гауптман, вероятно, захотел славы непобедимого арийского героя, и уговорил командира батальона вместо охраны лагеря разрешить его роте преследование отступающих от Суховоли в сторону Сокулки дезорганизованных частей Красной Армии. Преследовал, догнал и приступил к уничтожению. А тут сзади мы — дальше эту историю Вы знаете. В результате, надеюсь, этот бравый арийский гауптман если и станет когда-нибудь героем, то только героем перевыполнения плана лесозаготовок где-нибудь на Колыме. Ирония судьбы — концлагерь от него все равно никуда не денется, только роль с охраняющего на охраняемого поменяется.

— Ну, хорошо, лейтенант. — Допустим, ты меня убедил в необходимости срочно выдвигаться в немецкий тыл и освобождать пленных. Но как — какими силами и средствами — ты собираешься это делать?

— Ничего невозможного, товарищ бригадный комиссар. — Я тут прикинул — мне не так уж много людей понадобится. Возьму свою группу, взвод броневиков старшего сержанта Гаврилова, транспорт, что мы с Вами сегодня оговаривали, да и пойду. Вот только медиков дополнительно хотел попросить — они там понадобятся. Желательно военфельдшера Соколову из медсанбата, и пару санинструкторов ей в помощь...

Договорить Сергей не успел — его речь прервал рев Трофимова, чье копившееся в течение дня раздражение, наконец, нашло удобный повод и вырвалось наружу.

— Что?!! — Молчать!!!

— Ты что, лейтенант, считаешь, что война вокруг тебя — это игрушки?! — С нами сейчас что, дети несмышленые воюют, которых ты, играючи, одной левой побеждать собрался?! — Или ты бессмертный?! — Или тебе успех пары удачных диверсий в голову ударили — и ты перестал обстановку адекватно оценивать?!

Чуть успокоившись, Трофимов продолжил.

— В общем, так, лейтенант. — Если не хочешь до конца войны сидеть в глубоком тылу, ты со своим шапкозакидательством заканчивай. Я вообще считаю, что риск предстоящей операции по освобождению пленных слишком велик, и тебе лично там делать совсем нечего. Но очень уж ты, засранец, повод важный нашел — советских людей из плена вызволять. А я просто не представляю себе, кто, кроме тебя, с твоей удачливостью и опытом из будущего, сейчас это сделать сможет. Поэтому и не отказываю тебе в этой попытке. Но ты не наглей! И количество бойцов для рейда я сам определю! И в рейд с тобой, как уже говорил, лично пойду, а то, боюсь, ты решил всех немцев один победить.

И уже совсем успокоившись, добавил.

— А военфельдшера Соколову, твою, гм..., знакомую, я к твоему отряду прикомандирую — это не сложно. — И пару санинструкторов ей в помощь найдем. Может быть, хотя бы ради безопасности этой девушки ты перестанешь в немецких тылах на рожон лезть.

Потом Трофимов снял телефонную трубку и начал сыпать приказами.

Глава

После нескольких часов лихорадочной беготни и бешеного нервного напряжения бывшая группа лейтенанта Иванова, а теперь уже сводный штурмовой отряд или даже штурмовая рота, поскольку численность только что сформированного и довольно странного для этого времени подразделения уже перевалила за сотню человек, была готова к выдвижению на временно оккупированную врагом территорию. Сам Сергей, планируя поход за советскими военнопленными, планировал обойтись гораздо меньшим количеством народа — примерно 50 человек, то есть вполовину меньше. Но бригадный комиссар Трофимов, и так почти чудом согласившийся на эту, как он выразился, "авантюру с пленными", сначала хорошенько наорал на "вконец обнаглевшего лейтенанта, считающего себя самым умным", а затем развил столь кипучую деятельность по отбору личного состава в рейд, и так нехорошо посматривал при этом на Сергея, что тот почел за лучшее просто молчать и терпеть неистовую инициативу своего куратора. Тем более, что Трофимов, ввиду недостатка времени отбросивший всякую дипломатию, с треском выдирал отовсюду, куда только мог дотянуться, лучших бойцов и специалистов. Вот Сергей и терпел, пока численность сводного отряда не перевалила за сотню с устойчивой тенденцией к дальнейшему росту. После чего вмешался и выдержал настоящую битву с Трофимовым, убеждая последнего в том, что увеличивать дальше численность отряда нельзя, потому что в результате резко снизятся его мобильность и маневренность. И что при движении по немецким тылам их отряду неизбежно будут встречаться "куски" и "осколки" отступающих подразделений Красной Армии — их ведь тоже не бросишь, придется подбирать, а это дополнительно и непрогнозируемо увеличит численность отряда. А еще убеждая в том, что, вместо раздувания боевых групп, в состав сводного отряда лучше добавить несколько небоевых специалистов, которые в тылу врага могут оказаться гораздо нужней и полезней чем три-пять дополнительных боевиков.

В результате сторонам удалось достигнуть консенсуса, и в окончательном виде сводный штурмовой отряд шел в рейд в следующем составе:

Бронетехника

5 БА-10М с рациями — взвод ст. сержанта Гаврилова — 15 человек

1 Трофейный разведброневик — 3 человека

Транспорт

6 грузовиков ЗИС-6, — 6 водителей

1грузовик Опель-Блитц — 1 водитель

1 грузовик-тягач (Шнауцер) — 1 водитель

2 мотоцикла Цюндапп KS 750 — 2 водителя

1 бронетранспортер Ханомаг — 1 водитель

Специалисты

— 2 радиста