1941-Работа над ошибками начало 2 книги

1941-Работа над ошибками Книга 2

(Малой кровью, на своей территории)

Глава

Сергей Иванов, теперь уже действительный лейтенант Рабоче-Крестьяноской Красной Армии и командир только что созданного отдельного разведывательного взвода при штабе Белостокского укрепрайона, вышел с совещания с гудящей от напряжения головой и сухостью в горле — наговорился на неделю вперед. Но симптомы утомления только радовали — самое главное для прекращения беспорядочного отступления и организации обороны под Белостоком на сегодня, и на несколько дней вперед, на совещании решили. К тому же Хацкилевич оказался стоящим человеком и грамотным военачальником — видя явное нежелание Сергея отсиживаться в тылу при высоком начальстве, не стал давить и прогибать Сергея под себя, согласовал почти все его планы и даже разрешил самому Сергею боевую работу в немецких тылах. С оговорками, конечно, — но разрешил ведь! То обстоятельство, что его группу сильно разбавят другими "учениками", в том числе сотрудниками особых отделов — так Сергей изначально хотел на базе своей группы обучение и подготовку по новой для этого времени тактике организовать. А то, что куратором группы именно Трофимов будет, так это просто отлично — лучшей кандидатуры Сергей и пожелать не мог, учитывая все более крепнущую между ними приязнь и явный настрой бригадного комиссара на помощь в сложных ситуациях, причем помощь инициативную, которую Трофимов оказывал, не дожидаясь просьб со стороны Сергея.

Вот только передислокация группы в Белосток... Не вовремя это сейчас, да и не рационально с точки зрения боевой работы группы. Нет, мотивы Хацкилевича понятны, — он хочет источник столь необычной и, может оказаться, важной информации поближе к себе держать. Опять же, обучение группы на базе ресурсов Белостока организовать будет проще, а само оно может быть эффективнее. Но — Белосток и до войны то не пустовал, а уж сейчас наверняка битком набит агентами немецкой разведки. И польской тоже. И английской — очень вероятно. А может и еще кто из "заинтересованных в мирном сосуществовании с Советской Россией" стран свой любопытный и наглый нос в приграничный центр оборонительной системы РККА засунул. Так что лишних глаз и ушей там сейчас — просто неприлично много. И от всех этих глаз при организации боевой учебы группы, да еще в условиях ее планируемого расширения, уберечься будет до чрезвычайности сложно. Если после следующего рейда Хацкилевича переубедить не удастся — придется что-нибудь придумывать. Но это пока не актуально, вот вернется группа из рейда в Белосток — тогда и думать будем.

А пока — приоритеты на сегодня.

Снова, на этот раз максимально подробно и точно, нанести на карты Западного фронта текущую оперативную обстановку и ее изменение в ближайшие дни — это опять в кабинете Трофимова сделать можно, чтобы лишний раз не светиться в штабе дивизии. И подробно набросать все, что запомнил, про организацию и тактику уличных боев на примере обороны Сталинграда, а также мысли по улучшению организации обороны Минска из опыта будущего. Тогда Минск немцы, конечно, все равно возьмут, но вот как возьмут, когда возьмут, и сколько при таком взятии города всего потеряют, — людей, технику, а также уровень боевого духа и оперативной инициативы — это, как говорится, мы будем посмотреть.

Потом, когда Хацкилевич и Титов со всем этим отбудут в Белосток, позаниматься вопросами организации, оснащения и вооружения группы. А первичное обучение и распределение специализаций бойцов на завтра, раз уж обещал начать его сразу с приданым пополнением.

А еще с Танечкой Соколовой очень бы хотелось успеть увидеться и пообщаться, в том числе не только на медицинские, или другие служебные темы. Обещал ведь утром в медсанбат забежать, но срочное и долгое совещание все утренние планы отменило. Теперь придется совмещать — в госпиталь Сергею сегодня нужно было попасть в любом случае, ведь там сейчас лежали два ценных источника информации, которых могли в любой момент эвакуировать в тыл, подальше от линии боев.

Но прежде всего — прямо сейчас — на воздух, хотя бы минут на пять, продышаться.

Сергей вышел из здания штаба дивизии, и первый, кого он там встретил, был, как ни удивительно, старшина Авдеев, сидевший с умиротворенным выражением на лице в курилке, расположенной на углу здания, и вроде как даже не смотревший в сторону выхода из штаба. Но своего нового командира он заметил сразу, и тут же оказался возле него, доложив, что особисты с ними уже закончили, проблем и эксцессов не было, по результатам собеседования агентов и пособников фашистов, а также врагов народа не выявлено. Сейчас весь личный состав находится на стрельбище, где усиленно изучает матчасть вооружения и осваивает приемы стрельбы из него. Причем, при организации процесса обучения старшина снова проявил инициативу, и чем-то заинтересовал дивизионных специалистов. Поэтому обучение организовано под руководством трех опытных оружейников и двух инструкторов по стрелковому делу, а номенклатура изучаемого вооружения включает в себя все легкое стрелковое, в том числе трофейное, что есть в наличии, а также все, какие наличествуют, пулеметы, вплоть до станкового "Максима". Младший лейтенант Петров тоже там, возглавляет процесс. Закончив доклад, Авдеев замер в ожидании, всем своим видом выражая не только вопрос "как оно там решилось — с новым подразделением?", но и готовность к немедленным дальнейшим действиям на благо этого самого нового подразделения. Сергей не стал томить старшину неизвестностью, сразу обрадовал его тем, что с командованием все принципиальные вопросы по созданию группы решены сугубо положительно, и теперь остались только рабочие моменты по организационной структуре, комплектованию, вооружению, оснащению и транспорту. Но все это чуть позже, а пока:

— Что по утренним поручениям?

— Разрешите доложить, товарищ лейтенант. — Все обмундирование и имущество, что положено на каждого бойца по нормам снабжения РККА, на складах уже собрано, и готово к выдаче, дело только за оргштатным приказом. Дополнительно на подразделение можно будет выписать пару взводных палаток, не новых, но в хорошем состоянии, я проверил и договорился. Также на подразделение можно будет получить плащ-палатки и маскировочные костюмы.

— По вооружению. Вот списки штатного вооружения взвода разведки. Как видите, на 51 человека штатной численности, нам положены 30 самозарядок СВТ и 14 пистолетов-пулеметов ППД, то есть в соотношении примерно два к одному. И 2 винтовки Мосина, но я договорился, вместо них возьмем либо СВТ, либо ППД, по выбору. Также на взвод положено 4 ручных пулемета Дегтярева. Ну, и 4 пистолета. Нас сейчас меньше, но под приказ о создании взвода можно будет получить все на полный штат, вот только найти бы, где излишки хранить.

— Теперь — что из вооружения нам не положено, но есть, или может найтись, на дивизионных складах. Есть еще 6 ручных пулеметов Дегтярева. Есть 4 новых СВТ в снайперском исполнении и с оптическими прицелами в комплекте. Есть и пара снайперских "Мосинок", но лично я взял бы "светки". Впрочем, это вам решать, товарищ лейтенант. Также есть 18 автоматических винтовок Симонова АВС-36, тоже новые, еще в заводской консервационной смазке. Они как поступили одной малой партией, так и лежат. Больше поступления не было, а эти никому не выдавали — заявок не было, потому что их никто брать не хотел. Что касается гранат — их не очень много, но они есть. Можно будет получить по паре ящиков противопехотных РГД-33 и Ф-1. И ящик противотанковых РПГ-40, тех совсем мало. Из тяжелого вооружения есть три станковых пулемета "Максим" образца 1910/30 года, и пара 82-мм батальонных минометов БМ-37. А больше ничего хорошего из вооружения на складах и нет. Крупнокалиберных пулеметов ДШК на складах тоже нет, да их по штату на дивизию и положено совсем немного — только в качестве ПВО. Вот на ПВО все и раздали.

— Что касается трофеев, товарищ лейтенант. Так получается, что, почти все хорошие трофеи здесь — это те, что Вы сами сюда из немецких тылов доставили. Кроме них единственный, на мой взгляд, заслуживающий внимания трофей,— это почти целый немецкий легкий разведывательный бронеавтомобиль с 20-мм пушкой. К пушке есть хороший запас снарядов. Вот этот броневичок хорошо бы к рукам прибрать, пока на него другие хозяева не нашлись.

— И еще, товарищ лейтенант. Есть возможность решить вопрос с автономным приготовлением пищи для группы в походных и боевых условиях, в отрыве от централизованного котлового довольствия. Новую легкую полевую кухню КП-41 нам, конечно, никто не даст, да и мало их, — не то, что на складах — в частях не хватает. Но я тут перемолвился кое с кем — в дальних складах, забитых всяким старым барахлом, стоят несколько списанных полевых кухонь системы Турчанинова. Они дивизии еще при формировании достались, вместе с прибывающими частями. А в тех частях оказались как наследство, еще с Первой мировой. И здесь верно послужили, потом, пару лет назад, были списаны по износу. Кухня системы Турчанинова, доложу Вам, вещь отличная и для войны очень даже приспособленная, потому что ее изобретатель сам воевал, из рядовых в офицеры вышел, и тяготы службы очень хорошо понимал. Кухня небольшая, на роту солдат, на колесном ходу, тащить ее может одна лошадь. Имеет два антипригарных котла с автономными топками, которые можно топить дровами, углем, и вообще всем, что горит. Чтобы накормить роту полным обедом (первое, второе, чай) нужно всего 4 часа, причем можно готовить пищу и во время движения. Сейчас кухня системы Турчанинова, конечно, устарела, да и недостаток у нее есть серьезный — котлы изнутри луженые, и от использования соли полуда постепенно сходит. А тогда, если не уследить и вовремя полуду не поправить, люди отравиться могут. Вот и эти кухни списали, потому что котлы кое-где уже плохие. Но я посмотрел — из двух-трех кухонь можно выбрать пару годных котлов, да еще лудильщика хорошего в депо нашел, тот обещал, что лучше, чем новые сделает. Попутно там же, в депо, ее деревянные колеса на автомобильный ход переделают, с подрессориванием, так что кухню с приличной скоростью буксировать сможем, обузой при движении она не будет.

Потом старшина коротко отчитался по выполнению остальных задач. Мешки и все остальное, что нужно было добыть — добыл, знакомства в ремонтно-восстановительных подразделениях завязал, и даже пару кандидатур механиков-оружейников в группу нашел, швейную мастерскую тоже нашел, договорился об оплате работ трофейным имуществом и продовольствием, могут начать хоть сейчас. А вот поиски технического энтузиаста — "Кулибина", то есть высококвалифицированного инженера со страстью к экспериментаторству, пока положительных результатов не принесли.

Сергей слушал старшину, а сам в это время думал, что, в связи с переводом их группы в Белосток, многое в ближайших планах нужно менять. Получать сейчас со складов танковой дивизии штатное вооружение и имущество, а потом тащить это все с собой к новому месту дислокации не имеет смысла — там, на складах 6-го мехкорпуса, можно будет все это получить после рейда, когда группе выделят постоянное помещение для базирования. К тому же, может быть в Белостоке, где, помимо закромов 6-го мехкорпуса, расположены также окружной автобронетанковый склад и еще много чего интересного из других объектов тылового обеспечения Красной Армии, хитрый старшина дополнительно и еще чего-нибудь полезное найдет. А что можно и нужно получить здесь?

Для того, чтобы это решить, и не нахапать из жадности ничего лишнего, которое потом придется таскать с собой, ибо жалко будет бросить, необходимо сначала определиться со специализацией подразделения, которое я буду формировать. Хотя бы на ближайшую перспективу. Ну, разведка, это понятно, это традиционно, и само собой разумеется. Но это, так сказать, дополнительная функция. А что кроме разведки? Диверсии? Диверсии — это спецназ, или как сейчас принято говорить, осназ. Это небольшие мобильные группы, тихо делающие свое черное дело темной ночью. Это подрывы мостов и поджоги складов, засады на дорогах, уничтожение дозоров, постов и мелких групп врага, как мы с Петровым и несколькими его пограничниками это делали совсем недавно. Но что-то не очень мне понравилось мост рвать в режиме спецназа. Причем не понравилось именно ограниченностью возможностей малой группы и отсутствием специального оснащения. Будь, например, у нас гидрокостюмы и спецоснащение, легко и тихо бы по воде залезли под среднюю опору и рванули ее. А так, все получилось почти чудом. А если бы топливо из пробитых бочек не рвануло...?

Поэтому нет, осназ я, пожалуй, делать не буду.

Во-первых, тут уже свой осназ есть, кстати, под патронажем НКВД. И корифеи свои есть, опыт и придумки которых в моей истории до сих пор используются. А быстро увеличить объем и масштаб диверсий — так это легко и без меня будет сделать. Взять тех же десантников, которые, если все получится, как Павлов обещал, сегодня-завтра прибудут в Белосток со всем своим обвесом. Поделить их на группы, добавить чуть подготовки по минно-взрывному делу — и будьте любезны, получите сильную головную боль для противника.

Во-вторых, нет у меня полной подготовки по профилю спецназа — я ведь все-таки по основной специальности мотострелок. Да, потом были курсы разные, да и когда воевал, нахватался кое-чего по диверсионной подготовке от ребят из спецназа. Потом, командуя десантно-штурмовым батальоном, тактику разведгрупп и диверсий еще подтянул. Но специалистом-спецназером и экспертом по тактике действий спецназа себя считать не могу. Поэтому — все, что помню по теме организации, подготовке, тактике спецназа моего времени, — опишу и отдам, а дальше сами, сами.

И потом — ну вот не хочется мне лезть глубоко туда, где ушки и глазки НКВД торчат. Эти ребята, спору нет, очень нужны и полезны, что бы про них не говорили сейчас и в будущем, в моей истории. Но вот Родину они любят очень уж сильно и специфично, причем и от остальных требуют соответствия параметров любви к Родине именно своим стандартам, а это не всем возможно вынести без вреда для здоровья. Так что мне, особенно учитывая, что пионерский костер великого учения Маркса-Ленина-Сталина в сердце горит совсем не так ярко, как это может оказаться необходимо по стандартам НКВД, лучше от них подальше, по крайней мере, на текущем этапе интеграции в современную действительность.

Значит, решено — моя группа будет ни разу не осназ-спецназ. А что тогда?

Я вот недавно Трофимову материалы по мотоманевренным группам готовил. Тогда была мысль создать свою мотоманевренную группу, увеличивать ее в ходе боев и безобразий в немецких тылах за счет найденных бойцов, обучать их всех, и потом выделять из нее ядро следующей мотоманевреной группы, которая так же будет расти и развиваться. В принципе ничего нового — обычный механизм эволюции, одинаковый как при росте и делении клетки, так и при росте и делении социальной группы.

Но кто же знал, что сразу и столько желающих со мной воевать образуется, и что командование столь горячо поддержит, да личного состава и ресурсов подкинет.

Теперь для нашей добровольческой компании одна или несколько мотоманевренных групп — это уже мелко. Нужно создавать подразделение, которое сможет не только тихо нагадить немцам и убежать, но и не слишком сильному — до батальона — противнику хорошенько вломить, а само при этом не сильно пострадать. Мобильное, высокоманевренное подразделение с высокой огневой мощью, причем не только по пехоте, но и по легкой бронетехнике, в идеале — по всем легким броневикам и танкам вплоть до средних. В принципе, если бы удалось организовать 5-6 мотоманевренных групп в единое подразделение, способное действовать как порознь — каждая группа сама по себе, так и вместе, когда все группы быстро собираются в единый кулак и объединяют огневую мощь, это было бы самое то, что нужно. Но сейчас, к большому сожалению, на пути такой организации подразделения стоят две проблемы: невозможность обеспечить качественную и мобильную связь, а также низкий уровень надежности, функциональности и опять-таки мобильности существующих транспортных средств, в том числе бронетехники. Собственно, эти две проблемы — в настоящее время общие для всей Красной Армии, и в немалой степени именно из за них она сейчас терпит тяжелые поражения от немцев, с их лучшей организации связи и механизации войск.

Вот, кстати, о немцах. У них сейчас, в рамках дальнейшего развития концепции "войны моторов", отдельные моторизованные подразделения укомплектованы бронетранспортерами по типу того, что мы недавно в качестве трофея захватили. Полугусеничные машины с высокой проходимостью и достаточно мощным вооружением, с рациями, способные в зависимости от модели транспортировать в качестве десанта пехотное отделение или его половину. Имеют приличное на сегодня бронирование и с десяток модификаций под разные задачи, в том числе пушечные, минометные и противотанковые вариации. Вот на таких машинках сейчас бы повоевать — одно удовольствие и полное обеспечение моих задумок в техническом плане.

А что со средствами механизации и моторизации войск у нас? Ну, с бронетранспортерами, как в том анекдоте, у нас все хорошо — их нет. То есть, вообще нет, совсем нет. Даже класса такой боевой техники в Красной Армии сейчас нет. Для перевозки личного состава "моторизованных" подразделений РККА вне боя используются обычные грузовики, да и тех намного меньше, чем положено по штату. Для перевозки личного состава по полю боя и защиты во время боя — нет ничего. Танки — тема отдельная и специфичная, их использование в составе небольшого и высокоманевренного подразделения в отрыве от баз снабжения сейчас пока не просчитывается. Тут надо много думать, прикидывать, изучать и сравнивать тактико-технические характеристики, и еще много чего надо сопоставлять. Да и сами танки желательно использовать не как они сейчас есть, а после внесения некоторых улучшений с учетом опыта и знаний будущего, — мысли на эту тему тоже есть, вот только времени на их воплощение пока нет. А воевать и бить немца надо уже сейчас. Поэтому, — что можно придумать с использованием имеющихся ресурсов?

Итак, — мобильное, высокоманевренное подразделение с высокой огневой мощью, причем не только по пехоте, но и по легкой бронетехнике.

А для этого пушечные и пулеметные броневики, грузовые трехтонки ЗИС-5, или, если найду, 4-х тонки повышенной проходимости ЗИС-6.

Для этого пулеметы, в том числе нужны несколько станковых, противотанковые ружья, пока трофейные, — наших-то еще нет, и снайперские винтовки, а к ним обязательно бронебойно-зажигательные патроны.

Для этого гранаты, мины, взрывчатка, — всего, и побольше, побольше.

Для этого хоть какая-то и хоть сколько-нибудь мобильная связь, с возможностью ее применения отдельными боевыми группами. Сколько-нибудь приемлемым выходом, пожалуй, может стать использование в качестве ядра и центра связи таких отдельных малых групп радийных броневиков. Но тут уж как сложится, эту тему надо отдельно с Трофимовым обсуждать.

Отсюда вытекают следующие директивы для старшины.

Ручные пулеметы Дегтярева — конечно же, нужно брать все. И запасных дисков к ним желательно не по 3 штатных, а побольше.

АВС-36 — а они-то здесь откуда? Автоматическая винтовка Симонова была принята на вооружение Красной Армии в 1936 году, всего было выпущено чуть больше 65 тысяч экземпляров. А в 1940 году ее выпуск был прекращен, в дальнейшем АВС-36 была заменена в производстве на самозарядную винтовку Токарева (СВТ), которая не имела режима автоматической стрельбы. И это притом, что в результате ряда испытаний, проходивших в 1935-1936 гг., автоматическая винтовка Симонова показала лучшие результаты по сравнению с образцом Токарева. История там была темная, а информация противоречивая. Якобы, сам Сталин потребовал создать самозарядную винтовку, ведение автоматического огня из которой было бы исключено, поскольку в условиях боя возможна бесцельная непрерывная стрельба, ведущая лишь к нерациональному расходованию большого количества патронов. А может, сыграло свою роль то, что Сталин хорошо знал Токарева, имя же Симонова ему мало что говорило. А может, еще и то, что, в целом винтовка Симонова оказалась весьма сложной в производстве и недостаточно надёжной для массовой эксплуатации в войсках. Так ведь, как известно, и пришедшую ей на смену менее сложную по конструкции и более простую в обслуживании СВТ рядовые бойцы тоже недолюбливали. И при любой возможности стремились поменять СВТ на совсем уже для них простую и надежную "Мосинку". Зато при грамотном обслуживании и использовании в умелых руках, с подготовленной позиции (оборудованной бруствером для увеличения устойчивости оружия и уменьшения отдачи) — это, без всякого преувеличения, эффективный аналог легкого пулемета. При тех же габаритах, что и СВТ, а также при сравнимом с СВТ весе, АВС-36 имеет практическую скорострельность около 40-50 выс/мин короткими очередями по 3-5 выстрелов (до 300 м) и 70-80 выс/мин при ведении непрерывного огня (до 100-150 м). Учитывая боевую скорострельность ручного пулемета Дегтярева в 80 выс/мин при стрельбе короткими очередями, две АВС-36 могут с лихвой обеспечить плотность автоматического огня одного ДП на средней дистанции боя. Дополнительным плюсом является удобство снаряжения 15-ти патронных магазинов к АВС-36. Магазины могут снаряжаться как отдельно от винтовки, так и прямо на ней, при открытом затворе, из трёх штатных обойм к винтовке Мосина. Старшина говорит, на складе 18 автоматических винтовок есть? Это, по плотности автоматического огня, аналог 9, а то и 10 ручных "Дегтярей" получится. Как говорил в своем монологе один очень известный в моем времени юморист — "Бум меняться? Бум!". Вот все эти АВС-36 на группу и получим, заменив ими штатные "светки". А еще лучше, если не менять, а получить АВС-36 сверх положенности. Лучшего применения, чем в руках моих бойцов, после соответствующего обучения и тренировок, конечно, этим автоматическим винтовкам, пожалуй, все равно не найти.

СВТ в снайперском исполнении тоже надо будет брать все, это однозначно. Особенно учитывая то, что сам старшина Авдеев — профессиональный снайпер, и он сможет пригодных для специфичного снайперского дела бойцов качественно обучить. Оно, конечно, снайперский вариант СВТ-40 уступает по кучности и эффективной дальности стрельбы тяжёлой пулей снайперской винтовке Мосина образца 1891/30 гг. (из-за более пологого шага нарезов). Скорее всего, именно из-за этого снайперские "светки" задержались на складе. Но это, как говорится, на любителя. Сергей, в прошлой жизни близко и плодотворно знакомый с СВД и СВУ, считал возможность быстро произвести второй прицельный выстрел, чтобы добить цель, гораздо важней и нужней повышенной точности на дальних и очень дальних дистанциях снайперской стрельбы. Опять же, эффективная скорость снайперского огня, несравнимая у СВТ и Мосинки. А если использовать дополнительные магазины, заранее снаряженные бронебойными или бронебойно-зажигательными патронами, то снайперская СВТ станет дополнительным и эффективным оружием против вражеской техники, причем в бою смену боеприпасов при работе по разным типам целей можно быстро обеспечить простой сменой магазина. Не забыть озадачить старшину, чтобы он раздобыл дополнительные магазины, хотя бы еще по одному на винтовку.

По тяжелому вооружению. Станковые Максимы — это хорошо. Станковый пулемет — он станковый и есть, — устойчив, дает высокую кучность и темп огня, способен долго лупить длинными очередями. Тяжелый и громоздкий, конечно — этого у Максима не отнять. Но, поскольку изначально планируется перемещение группы к месту боя на технике, эти недостатки Максимов можно считать не особо существенными.

Брать батальонные минометы БМ-37 тоже бессмысленно — в трофеях лежат 6 немецких того же калибра, и к ним неслабый запас мин. Так что с тяжелым оружием у группы и так все хорошо. Вот если бы на складах ДШК были...

А вот немецкий разведывательный броневик Sd.Kfz.222 упускать нельзя. Сергей, в свое время немало интересовавшийся историей создания и развития бронетехники Германии, хорошо помнил характеристики этой легкой колесной бронемашины. Вес менее 5 тонн, но приличное по этим временам бронирование с бронеплитами, установленными под углами для организации рикошетов пуль и осколков. И более чем приличное по этим временам для легкого броневика вооружение в виде 20-мм автоматической скорострельной (280 выстр/мин.) пушки и спаренного с ней пулемета МГ-34. Плюс к этому оптический прицел. Конструкция башни, открытой сверху и защищенной только откидным проволочным каркасом, позволяла вести огонь по воздушным целям. Броневтомобиль имел специально разработанное именно под него вездеходное шасси со всеми ведущими (и всеми управляемыми!) колесами, а отсюда хорошую проходимость и управляемость, большой запас хода и достаточно высокую скорость — до 70 км/час по шоссе. Словом, отлично подходящая для современной маневренной войны бронемашина — надо брать.

— Вот как то так, Павел Егорович, — Закончил Сергей доведение старшине своих мыслей о том, что планируется брать, и чего не брать. — Вот в таком разрезе и ориентируй своих новых знакомых-кладовщиков, пусть вооружение в кучу собирают, консервацию снимают и к выдаче готовят. А я сейчас еще пару неотложных дел закончу, и к Трофимову пойду, все это из него вытрясать.

— Да, и вот еще что, Павел Егорович. — Насчет собственной полевой кухни, — полностью с тобой согласен, мобильная кухня нам в рейдах очень пригодится. Что для решения этого вопроса нужно от меня?

— Так это, товарищ лейтенант. — Тут дело такое, кухни хоть и списаны уже, но людей все равно отблагодарить надо будет, да и за работы по ремонту и переделке тоже. А для этого одного спирта не хватит — вопрос непростой, и работа срочная. Вот я и подумал использовать для целей благодарности кое-чего из трофеев, а от Вас только разрешение и нужно.

— Разрешение я тебе, Павел Егорович, конечно, даю.

— И знаешь что, давай-ка, сразу на будущее, мы с тобой так определимся. Ты старшина группы, это сейчас, в перспективе старшина роты, а там дальше, глядишь, наша группа еще во что-нибудь более крупное вырастет. И поэтому, кроме обучения снайперов — от этого ты никуда не денешься, — на тебе все наше имущество, а также снабжение и организация всего нашего хозяйства. Ты человек в этом деле опытный, а я тебе полностью доверяю, и поэтому не надо каждый раз бегать ко мне за разрешениями на использование нашего имущества для тех или иных целей. Делай, что считаешь нужным, а мне потом просто доложишь по результатам.

На этом Сергей и расстался с Авдеевым, напоследок сообщив тому о передислокации группы после рейда, а также о завтрашнем пополнении, заботы по хозяйственному обеспечению которого тоже лягут на его плечи. И, в связи с грядущим изменением дислокации, скомандовал тому отбой по остальным утренним поручениям, а вместо этого выдал старшине несколько новых поручений. В частности — добыть сверхкомплектные диски для ДП и дополнительные сверхкомплектные магазины для снайперских СВТ, хотя бы по паре магазинов на каждую, обеспечить для тех же СВТ запас бронебойных и бронебойно-зажигательных патронов, а также найти маскировочные сети для техники. Если не найдет готовые — в качестве замены отдать сложенные в кузове "шнауцера" куски рыболовных сетей и лоскуты от нашей и немецкой формы в найденную швейную мастерскую, и объяснить, как из этих компонентов масксети смастерить.

А сам снова в душный кабинет Трофимова, обещанные карты и материалы для руководства готовить — время то летит.

Глава

Пока Сергей общался со своим старшиной, в кабинете ВЧ-связи тоже шел разговор — только гораздо более напряженный, и с отчетливо негативной эмоциональной окраской.

— Да ты, что, ... генерал-майор, ты ... понимаешь, ..., что ты мне предлагаешь?! — Не сдерживал своих эмоций, и даже не пытался выбирать хоть сколько-нибудь цензурные выражения командующий Западным фронтом генерал армии Павлов. — У меня тут сейчас три маршала, у меня, ..., приказ наркома обороны Тимошенко — Минск не сдавать ни при каких обстоятельствах! А ты, ... твою ..., что мне тут советуешь?! Оставить Минск, ..., эвакуировать все население?! Может, мне еще белый флаг вывесить, ... ты стратег?!

Хацкилевич слушал выражения начальственного неудовольствия, а сам поглядывал на листок бумаги, где лейтенант Иванов сразу после совещания на скорую руку набросал, как происходило взятие Минска в его реальности.

Минску было уделено особое внимание в плане немецкого командования о проведении "молниеносной войны". Этим планом было предусмотрено, что части группы армий "Центр" при поддержке авиации 2-го воздушного флота Люфтваффе должны взять Минск в клещи, а потом соединиться севернее Смоленска, окружив и уничтожив все советские войска в Белоруссии, чтобы потом развивать дальнейшее наступление на северо-восток и восток СССР. Информация о планах первоочередного захвата Минска в случае войны была известна и руководству Главного разведывательного управления Генштаба РККА, однако там эту информацию не приняли всерьез, и не стали даже анализировать для выработки планов противодействия. Почему? Необъяснимо. Либо явное вредительство, либо вопиющая некомпетентность. И информация об этих планах никуда дальше не пошла. Соответственно, никто и никаких мер реагирования на возможное развитие событий таким образом не предпринимал.

В результате Минск, — столица Белорусской ССР и динамично развивающийся город с более чем 200 тысячным населением, крупный промышленный центр и транспортный узел, — оказался совершенно не готов ни к войне и возможному прорыву немецких войск в самом ее начале, ни к эвакуации, ни к бомбежкам. Город к началу войны даже не имел бомбоубежищ. Массированные удары немецкой авиации по Минску начались уже 23 июня с бомбежки товарной станции и атаки пригородного аэродрома в Лошице. Аэродром не имел зенитного прикрытия, поэтому большое количество самолётов было уничтожено прямо на земле, практически полностью сгорели склады с авиационным горючим. В результате немецкая авиация сразу же получила господство в воздухе.

Начало бомбардировок заставило руководство Белорусской ССР принять решение о подготовке к частичной эвакуации. Было решено провести эвакуацию в течение двух дней всех детей из детских домов, садов, лагерей, городов, подвергшихся налётам немецкой авиации. Также приняли решение начать вывоз денежных знаков, ценностей, секретных архивов и партийных документов, оборудования авиационного завода. Ценности и деньги вывезли на рассвете 25 июня в Тамбов, а вот эвакуировать оборудование так и не успели. Полностью была сорвана и эвакуация детей.

23 июня, как раз к началу массированных бомбежек Минска, туда, в штаб Западного фронта, самолетами прибыли маршалы Шапошников и Кулик, а чуть позже — маршал Ворошилов. Но ни их прилет, ни приказ наркома обороны СССР маршала Тимошенко: "Минск ни в коем случае не сдавать, даже при условии полного окружения войск, его обороняющих", ничего изменить уже не могли.

Оборона Минска была краткой, но очень ожесточённой. По сути, основные боевые действия продолжались всего четыре дня — с 25 по 28 июня. 4 стрелковые дивизии РККА сдерживали наступление 2 танковых и 1 моторизованной дивизии 3-й танковой группы Гота и 2 дивизий 2-й танковой группы Гудериана. К вечеру 28 июня 1941 года немецкие танки прорвали советскую оборону на стыке 100-й и 64-й дивизий, и вошли в Минск. В результате охватов немецких 2-й и 3-й танковой групп в Налибокской пуще западнее Минска оказались окружены остатки 3-й, 10-й и части 13-й и 4-й армий. К 8 июля бои в Минском "котле" были завершены.

Эвакуация остальных категорий населения, кроме детей, даже не планировалась, в результате практически все население Минска оказалось в оккупации и три года подверглось массовому террору со стороны немецкого оккупационного режима. За каждого убитого немецкого солдата расстреливалось 10 мирных жителей, за каждого офицера — 100 (об этом было объявлено в расклеенных по городу листовках). За время оккупации фашисты уничтожили и угнали на рабские работы в Германию практически все население города (после освобождения Минска в июле 1944 года его в городе осталось всего 37 тыс.).

Потеря Минска оказала гнетущее воздействие на советское руководство и лично Сталина. 30 июня командующий фронтом генерал армии Павлов был арестован, после недолгого следствия он и целый ряд других высокопоставленных советских генералов были расстреляны.

Так проходила и завершилась оборона Минска во времени лейтенанта Иванова.

Здесь же, благодаря идеям того же лейтенанта Иванова о массовых диверсиях на основных железнодорожных магистралях Брест-Литовской железной дороги, сейчас положение со снабжением наступающих на Минск ударных немецких частей топливом и боеприпасами ощутимо похуже — может быть, это поможет защитникам Минска выгадать два-три лишних дня. За это время необходимо попытаться по максимуму эвакуировать из города хотя бы людей, если уж не получится вывезти оборудование и иные материальные ценности. И время, пока он тут слушает начальственный гнев, неумолимо бежит. Пожалуй, придется Павлова прервать.

— Товарищ генерал армии, разрешите задать вопрос? — И получив от сбитого с толку неожиданным вопросом Павлова разрешение, спросил.

— Ведь аэродром в Лошице что возле Минска, уже уничтожен немецкой авиацией? — Причем, он уничтожен вместе с большей частью размещенных там самолетов, и со всеми запасами авиационного горючего?

— Да, уничтожен, — Настороженно ответил Павлов. — А ты откуда это знаешь?

— Я, товарищ генерал армии, знаю и то, что уже сейчас вокруг Минска идут жестокие бои, со дня на день город будет практически окружен, в воздухе уже сейчас постоянно господствует немецкая авиация, все планы эвакуации — даже частичной эвакуации детей — сорваны, не говоря уже об эвакуации оборудования, хотя бы авиационного завода.

После этих слов Хацкилевича Павлов внезапно полностью успокоился, перестал выплескивать эмоции и, после короткой паузы на пару секунд, заговорил медленно, тщательно подбирая слова и абсолютно бесстрастным голосом.

— Я не знаю, генерал-майор, откуда ты, находясь там, — под Белостоком, — так хорошо знаешь обстановку вокруг Минска. И откуда у тебя секретная информация по планам эвакуационных мероприятий. Но повторяю, — у меня прямой приказ наркома обороны — Минск не сдавать, ни при каких обстоятельствах, даже при условии полного окружения войск, его обороняющих. А ты предлагаешь мне провести полную эвакуацию всего населения Минска. Помимо того, что это сразу вызовет массовую панику в городе, у меня просто нет на это полномочий — вопрос надо согласовывать непосредственно с Самим. Ты понимаешь, что ты мне предлагаешь?

— Товарищ генерал армии, Дмитрий Григорьевич, — Хацкилевич, чувствуя изменение эмоционального состояния Павлова и появившийся у того настрой на конструктивное обсуждение, со своей стороны тоже постарался максимально сдерживать эмоции. — Вы меня неправильно поняли — я вовсе не предлагаю Вам сдавать Минск врагу, или, того хуже, капитулировать. Но скажите — в планах Вашего штаба по обороне города есть еще хоть что-нибудь, кроме как указания войскам стоять насмерть на пригородных оборонительных рубежах? Уверен, что нет. А при текущем количественном и качественном перевесе атакующих немецких войск, да еще при полном господстве в воздухе над Минском немецкой авиации, прорыв обороны города — лишь вопрос времени, причем времени ближайшего. Два-три дня, в лучшем случае — неделя. Потом атакующие немецкие войска неизбежно где-нибудь прорвут наши оборонительные порядки, и части противник войдут в город. А что потом? Немногочисленные уцелевшие в пригородных оборонительных боях войска Красной Армии под угрозой окружения и полного уничтожения вынуждены будут отойти восточнее Минска, на новые рубежи обороны. Маршалы как прилетели, так и улетят, а командующий Западным фронтом, то есть именно Вы, Дмитрий Григорьевич, вынуждены будете принимать решение оставить врагу Минск, со всем его населением и ресурсами. И со всеми вытекающими из этого решения последствиями для Вас.

— Теперь, — что хочу предложить Вам я.

— Ничего в организации пригородных рубежей обороны сейчас не менять — пусть все идет, как идет. Ну, может, только усилить оборону на стыке 100-й и 64-й дивизий — если есть, чем.

— Но, — при этом, как можно быстрее, начать готовить эвакуацию населения и, по возможности, ресурсов Минска. Одновременно готовить силы и средства для ведения уличных боев на случай прорыва немецких войск в город. И запросить у председателя Государственного комитета обороны товарища Сталина разрешение на эвакуацию населения и промышленности Минска. Но разрешение запрашивать ни в коем случае не для последующей сдачи города врагу, а для того, чтобы население и ресурсы города не были уничтожены в жестоких уличных боях в случае, если немецкие войска все-таки прорвут оборону и ворвутся в город. Что касается организации уличных боев — сегодня вечером или ночью я самолетом направлю Вам материалы по этому вопросу.

Потом Хацкилевич вспомнил недавний разговор с лейтенантам Ивановым о задачах и возможностях воздушно-десантных войск, и добавил.

— А пока, товарищ генерал армии, может быть, стоит рассмотреть целесообразность переброски в Минск частей и подразделений 4-го воздушно-десантного корпуса, которые дислоцированы в Пуховичах и сейчас находятся во втором эшелоне войск Западного фронта? 214-ю воздушно-десантную бригаду из состава этого корпуса Вы вчера обещали мне сюда — в Белосток — перебросить. А вот 7-я и 8-я бригады сейчас пока без дела томятся. Чуть позже, в начале июля, эти две бригады будут брошены в бой на передовую в качестве обычных стрелковых частей и будут перемолоты немецкими войсками, не проявив особых преимуществ перед обычной пехотой.

— Я же предлагаю Вам перебросить эти две воздушно-десантные бригады в Минск, где они, гораздо лучше подготовленные для диверсий и ведения боевых действий в условиях отсутствия четкой линии фронта и в тылу вражеских войск, чем обычная пехота, могут принести намного больше пользы, чем будучи использованы в стрелковых цепях на передовой.

Командующий Западным фронтом, не перебивая, выслушал монолог генерал-майора Хацкилевича. Потом немного помолчал — это уже входило у него в привычку при разговорах и получении информации от Хацкилевича, который за последние несколько дней войны, со своими нестандартными идеями и странной, необъяснимой осведомленностью, неожиданно раскрылся для Павлова с новой стороны. Но разбираться сейчас с этим, выяснять источники этой неожиданной и сверхъестественной осведомленности Хацкилевича, да еще по телефону — пусть и по защищенной линии связи — нет ни времени, ни особого желания — сейчас другие приоритеты. Сейчас нужно делать все возможное, чтобы спасти Минск. Или, если Хацкилевич все-таки прав, и сам город спасти от захвата немецкими войсками не удастся, то хотя бы попытаться спасти его население и материальные ценности — тут Хацкилевич снова прав.

— Ладно, генерал-майор, присылай свои материалы. Хуже, чем есть сейчас, думаю, уже не будет, — наконец с тяжелым вздохом сказал Павлов, явно собираясь закончить разговор.

И тогда Хацкилевич, по странному наитию, и наперекор, казалось бы, неумолимой логике развития событий, все же решил попробовать спасти обреченного на уничтожение в тяжелых и неумолимых "жерновах Истории" военачальника.

— И последнее, товарищ генерал армии. Уверен, что, при грамотной организации и успешном ведении уличных боев, немецким войскам не удастся захватить Минск быстро и без серьезных потерь. Возможно, внутренняя оборона города будет более успешной, чем внешняя, и задержит немцев не на одну неделю. Но также я убежден, что Минск, рано или поздно, неизбежно будет захвачен врагом. Ну, нет у Вас сейчас войск, достаточных для противостояния немецкой танковой армаде. После того, как немцы все-таки полностью захватят Минск, Вас могут отозвать в Москву. Этот вызов, скорее всего, может закончиться для Вас отстранением от командования и арестом с последующим возложением всей полноты ответственности за неудачи войск Западного фронта в первые дни войны и — в особенности — за сдачу Минска врагу. По крайней мере, по имеющейся у меня информации, такая вероятность очень высока.

— Так вот, примите добрый совет. Учитывая высокую вероятность такого сценария развития событий, Вам, возможно, стоит рассмотреть варианты обоснования необходимости Вашего постоянного присутствия здесь, в Белоруссии? Хотя бы в том же Белостоке, где Вы, к примеру, можете возглавить организацию оборонительных узлов, или организацию борьбы с войсками Вермахта в тылу врага, на захваченной территории Белоруссии.

Павлов, после ставшей уже традиционной паузы, снова перешел на обращение к Хацкилевичу по имени-отчеству, и пообещал подумать, на этом тяжелый разговор завершился.

Глава

Сергей провозился с картами и материалами по обороне Минска почти до полудня, стараясь вспомнить как можно больше подробностей и не обращать внимания на бригадного комиссара Трофимова, который уже несколько раз заходил и намекал, что командование укрепрайона торопится и пребывает в нетерпении. Наконец, закончил, и передал нетерпеливому командованию укрепрайона все документы с короткими пояснениями. Потом еще раз получил от него руководящие указания не подставлять свою голову с ценной для Родины информацией под пули, и с немалым облегчением, вызванным отбытием высокого начальства в Белосток, вновь отправился в кабинет Трофимова. Терзать своего нового куратора вопросами организации, комплектования и оснащения нового подразделения, а также интеграции в него прикомандированного для обучения начсостава.

В ходе общения с бригадным комиссаром окончательно определилась конфигурация и условия боевой работы отдельного разведвзвода штаба Белостокского укрепрайона, а в действительности мотоманевренной разведывательно-диверсионной группы лейтенанта Иванова:

— Боевую деятельность группы, особенно в немецких тылах, как уже определил генерал-майор Хацкилевич, необходимо, помимо Трофимова, согласовывать с дивизионным комиссаром Титовым. Со своей стороны, Трофимов обещает деятельную поддержку планам лейтенанта Иванова в случаях, если тот не будет по-глупому рисковать группой и своей головой. Больше того, учитывая некоторую натянутость в отношениях Сергея с Титовым, и наоборот, имея с ним давние дружеские отношения, бригадный комиссар берет на себя согласование с начальником особого отдела Белостокского укрепрайона всех вопросов боевой работы группы.

— Постоянный состав группы, а также техника, вооружение и экипировка — целиком на усмотрение Сергея. Трофимов оказывает максимально возможную помощь и поддержку в вопросах обеспечения группы, в случаях крайней необходимости прикрываясь полномочиями от начальника особого отдела укрепрайона. Это пока, до передислокации в Белосток, а там, скорее всего, проблемных вопросов с этим вообще не будет.

— Переменный состав — его количество пока не более 2/3 от количества постоянного состава группы. С учетом того, что постоянного состава в группе сейчас под тридцать человек, при добавлении двадцати "учеников" как раз получается почти полный штат разведывательного взвода, численность которого 51 человек. Распределение переменного состава в иерархии группы, а проще говоря, выбор и расстановка по командным должностям — тоже на усмотрение Сергея, но с подробными объяснениями для Трофимова в случае появления разногласий. Это условие согласовывалось непросто и потребовало почти получасового монолога Сергея о том, что не каждый начальник может быть командиром, особенно в боевых условиях. Замена непригодных по различным причинам бойцов и командиров переменного состава — только по согласованию с Трофимовым. Договорились, что завтра утром Трофимов прибудет с пополнением на полигон штаба дивизии, там и передаст людей Сергею под командование.

— Техника группы. Из уже имеющейся в Сокулке трофейной техники — полугусеничный бронетранспортер, легкий колесный (222-й) разведывательный броневик, уже почти "родной" трехтонный "Опель-Блитц" с уже установленным в кузове немецким МГ-34 на зенитной турели, "шнауцер" в качестве грузовика и тягача одновременно, и не менее 4 немецких тяжелых мотоциклов с приводом на колесо коляски. Из них как минимум 2 мотоцикла — с пулеметами. Тогда, в случае нужды, при помощи этой техники в немецком тылу можно будет организовать отдельную немецкую колонну-обманку, для использования в разных целях, а идеи на эту тему у Сергея были. Из нашей техники — не менее четырех, а лучше шесть средних пушечных броневика, причем крайне желательно именно БА-10М — машины второй модернизации, с вынесенными наружу корпуса бронированными баками, а уже из них выбрать броню с штатно установленными на заводе рациями. Причем наличие раций на всех шести броневиках — безусловная необходимость. И один из броневиков — с экипажем сержанта Гаврилова, с которым недавно так славно разгромили немецкую колонну под Сокулкой. Ах, он уже старший сержант? И сейчас командует взводом из пяти пушечных броневиков? Тем лучше, вот его и его экипаж в постоянный состав группы, пожалуйста. Можно сразу с его взводом, но это на усмотрение Трофимова, по результатам беседы с Гавриловым. Кроме советской колесной брони, — 2-3 грузовика, для перевозки личного состава, запасов и прочего полезного имущества. Грузовики марки ЗИС-5 или ЗИС-6, и желательно с уже тентованными кузовами, — времени на возню по оборудованию обычных грузовиков тентами не будет, там и так понадобится прилично разных работ по их доводке перед рейдом. Полуторки не предлагать — именно ЗИСы, с их грузоподъемностью 3-4 тонны и с возможностью при полной загрузке буксировать еще прицеп полной массой до 3,5 тонн. Или не прицеп, а честно добытую в бою пушку, например. Или еще что-нибудь полезное, что будет найдено или захвачено в немецких тылах. Чем еще обусловлен выбор именно ЗИСов? Да тем, что они имеют низкооборотный тяговитый 6-ти цилиндровый двигатель, который легко запускается даже в мороз и может работать на любых низкосортных бензинах, в том числе и на немецком синтетическом бензине. Кроме этого, обычный грузовик ЗИС-5, не относясь к автомобилям повышенной проходимости, а только за счет своего мотора, имеет тяговые возможности, близкие к моделям со всеми ведущими колесами. А уж если найдется 6-ти колесный 3-х мостовый грузовик повышенной проходимости ЗИС-6, с его грузоподъемностью 4 тонны, да еще в нужном количестве — это просто великолепно будет. Трофимов проникся и обещал все пожелания Сергея по транспорту учесть, а сам транспорт собрать и передать под командование к вечеру.

— Вооружение группы. Помимо штатного вооружения на технике и штатного вооружения разведвзвода, Сергей попросил у Трофимова пару станковых Максимов, все АВС-36, все 4 снайперские СВТ, и все 10 ручных пулеметов Дегтярева, что старшина обнаружил на складе. На удивленный вопрос Трофимова, куда ему столько пулеметов, и зачем берет автоматические винтовки Симонова, от которых все нос воротят, Сергей только улыбнулся, и пообещал при случае сильно удивить бригадного комиссара организацией системы огневого ведения боя своей группы. Еще попросил гранаты, мины, — и как можно больше, — а также взрывчатку, детонаторы и прочее инженерное имущество для будущих развлечений продвинутого сапера, которого тоже попросил у Трофимова — приданный группе для взрыва моста сапер Сергея не впечатлил ни своим профессионализмом, ни морально-волевыми качествами. Обычный серый середнячок, а нужен был увлеченный профессионал-"самоделкин", поскольку на инженерно-саперное обеспечение топтания своей группы по немецким мозолям и другим нежным местам организма Вермахта Сергей возлагал большие надежды. Остальное вооружение группы составят ее же трофеи, а их количество и разнообразие приятно дополнит штатное вооружения Красной Армии.

— Экипировка группы. Сергей, изначально решивший брать в Сокулке только самое необходимое имущество, попросил у Трофимова выписать лишь пару взводных палаток, маскировочные халаты и плащ-палатки, да масксети для техники. Он, конечно уже озадачил вопросом масксетей старшину Авдеева, и, уже немного зная его способности, был уверен, что масксети старшина добудет, но запас, как говорится, карман не тянет. К тому же этот запас масксетей нужен в расчете на пополнение техники, за счет найденной в немецких тылах. А все остальное имущество, что было положено на взвод, это уже в Белостоке.

— Ну вот, вроде все. — Самое необходимое и неотложное, обговорили, — только успел подумать Сергей, как Трофимов огорошил его тем, что он тоже идет в намеченный разведрейд вместе с Сергеем и его группой, а потом, также вместе с Сергеем и группой, возвращается в Белосток, где и будет в дальнейшем ее — группу, и его — Сергея, курировать. И вообще — как непосредственный куратор группы лейтенанта Иванова по линии особого отдела штаба Белостокского укрепрайона, он, — бригадный комиссар Трофимов, — теперь будет частенько ходить с ними на боевые задания. Не каждый раз, но частенько. Заодно и присмотрит, чтобы лейтенант Иванов в тылу у немцев понапрасну не рисковал. Но беспокоиться понапрасну лейтенанту Иванову не надо, — претендовать на командование группой или оспаривать его приказы бригадный комиссар не будет, — разумеется, если Сергей будет соблюдать условия договоренности с Хацкилевичем о том, чтобы не лезть на рожон.

Выслушав заключительный монолог Трофимова, и получив от того готовый пакет документов о создании разведвзвода, в том числе бумаги на получение вооружения и имущества, а также два новых удостоверения: командира разведвзвода и обещанный Хацкилевичем "вездеход" от особого отдела, Сергей молча покинул кабинет Трофимова, переполненный неоднозначными эмоциями. С одной стороны, к нему, по факту, приставили постоянного наблюдателя, а может и надсмотрщика, что не может не удручать. Да, перестраховывается Хацкилевич, поторопился Сергей его хвалить. С другой стороны, Сергей честно признавался сам себе в том, что, на месте Хацкилевича, поступил бы точно также, если не жестче. Поэтому — хорошо, хоть так, на поводке, а то могли и в клетку определить. К тому же, он успел достаточно неплохо изучить личные качества Трофимова, и с большой степенью вероятности мог надеяться на то, что самодурствовать тот не будет, а польза от его присутствия в составе группы при общении с командирами найденных частей и подразделений может быть очень большая. Это тебе не какой-нибудь временно приданный группе рядовой особист, пусть и с полномочиями для вывода "найденышей" из окружения. Это тяжелый калибр для построения начальства, бродящего со своими частями по тылам, вплоть до уровня командира дивизии. Впрочем, размышления на эту тему сейчас иллюзорны, — ведь изменить сейчас уже ничего нельзя, а окончательно степень вреда или пользы от личного присутствия Трофимова в рейде станет видна только непосредственно в боевой обстановке.

Решив так, Сергей отбросил бесполезные сейчас размышления о вариантах развития отношений с Трофимовым в будущем, и отправился на поиски старшины Авдеева. Найдя, наконец, почти неуловимого из-за его энергии и деловитости, старшину, Сергей передал тому документы и делегировал полномочия по получению всего материального, что было выписано на подразделение Трофимовым, а сам отправился в офицерскую столовую пообедать. При этом с внутренним удовольствием думая о том, что просто полезного на сегодня сделано достаточно, и пора бы уже ему начать совмещать полезное с приятным, а если конкретно — после обеда посетить, наконец, госпиталь, куда Сергея, надо признаться, тянуло с самого утра.

Татьяна Соколова, закутанная в операционный халат, шапочку и марлевую повязку так, что были видны только глаза, устало вышла из душной, пропахшей эфиром операционной, чтобы глотнуть свежего воздуха и присесть передохнуть на несколько минут. Она с 6 утра ассистировала на операциях, десятый час на ногах. А сейчас еще одного тяжелораненого на срочную операцию доставят. И за жизнь его снова будут бороться измученные усталостью и недосыпом врачи дивизионного медсанбата. И она в их числе, поэтому — только несколько минут передохнуть, и снова надо к операционному столу.

Такой, устало присевшей на стул возле открытого окна в коридоре, ее и окликнул Сергей. Таня встрепенулась, явно обрадовалась и поспешила навстречу. Сергей тоже прибавил шаг, так они и встретились, почти налетев друг на друга посреди коридора. Танечка при этом чуть охнула, поверх маски выглянула в лицо Сергея своими красивыми глазищами и так очаровательно покраснела, что он с трудом удержался от дальнейших объятий и поцелуя. Не место и не время, а жаль, очень жаль. Но даже просто видеть Татьяну и разговаривать с ней — тоже очень приятно. Вот только прямо сейчас это невозможно, — у нее еще одна операция, минут на сорок, и только потом Таня освободится. Так и договорились, потом она убежала в операционную, а Сергей отправился проведать спасенного летчика, который уже пришел в сознание и мог говорить. Две молоденькие, но ужасно строгие медсестры поначалу встали в дверях палаты живой стеной и пускать его не хотели. Но потом, узнав, что это именно он вывез раненого летчика из немецких тылов, да еще после того, как одна из медсестер уточнила, а не он ли, случайно, и врача Соколову от немцев к ним в медсанбат доставил, и узнала, что таки да, это случайно он, сестрички сменили гнев на милость, и пропустили Сергея к летчику, при этом строго наказав раненого не волновать и не утомлять.

Во исполнение указаний медперсонала Сергей не стал сильно напрягать раненого летчика, и говорил в эти полчаса в основном сам, а от летчика потребовалось слушать, следить за отметками карандаша Сергея на карте, и подтверждать, опровергать или коротко уточнять его информацию об организации, местонахождении и состоянии ресурсов авиации РККА на территории Белостокского выступа. Поначалу, правда, сталинский сокол упирался и ничего комментировать не соглашался, ссылаясь на секретность. Здесь неожиданно оказался полезным "вездеход" от особого отдела, который вернул летчику спокойствие и помог снять лишние вопросы с его стороны.

Увлекшись конструктивной беседой, давшей много дополнительной информации по вопросам организации аэродромного хозяйства и снабжения, Сергей не заметил, как пробежало время, и спохватился только тогда, когда через дверь палаты из коридора прорвались звуки сдавленных смешков. Попрощавшись с летчиком, он тихонько приоткрыл дверь палаты, выглянул в коридор, и от увиденной там картины его губы непроизвольно растянулись в широкую улыбку. В коридоре, возле открытого окна, стояла и ждала его Татьяна Соколова, уже без халата и в форме военфельдшера, а рядом с ней крутились обе совсем недавно строгие, а сейчас веселые и по-детски любопытные девчонки-медсестры, и наперебой выпытывал у Тани подробности страшных приключений и счастливого спасения с оккупированной территории, периодически издавая восторженные восклицания, на которые и среагировал Сергей. А Таня, с доброй улыбкой поглядывая на них, что-то тихо рассказывала, почему-то снова напоминая Сергею большую и ласковую кошку-маму, которая возится со своими котятами. И ему такая мило-домашняя ассоциация очень понравилась, так и тянуло схватить эту большую кошку-маму в охапку и затискать, как Сергей любил это делать в прошлой жизни со своей пушистой домашней питомицей. А Таня, почувствовав его взгляд, что-то тихо сказала медсестрам на прощание и с улыбкой подошла к Сергею.

— Привет! — Я до полуночи свободна, может быть, пойдем куда-нибудь, погуляем?

— С радостью, Танечка, и огромным удовольствием. Ведите, ибо я тут еще ничего не знаю.

И Татьяна повела Сергея "гулять" в небольшой, но тенистый скверик рядом с городской больницей, одно крыло которой, как и несколько ближних домов, теперь занимал медсанбат танковой дивизии. Общение складывалось легко и непринужденно, гуляли, сидели в крохотной беседке, говорили обо всем понемногу. Татьяна рассказывала о родителях, о детстве, об учебе, всякие смешные случаи. Попутно прояснила вопрос, почему она, дипломированный врач с высшим образованием, только военфельдшер, хотя ей положено звание не ниже, чем военврач 3-го ранга (соответствует армейскому капитану).

Оказалось, что командир медико-санитарного батальона в пределах своих полномочий мог самостоятельно принимать на службу младший и средний медицинский персонал, но при этом присвоить принятым на службу специалистам он мог только звание не выше военфельдшера. На присвоение более высоких званий его полномочий не хватало, это только через аттестационную комиссию госпиталя не ниже корпусного уровня. Но Таня на этот счет совершенно не волнуется, начальство ей уже твердо обещало, что, как только с наплывом раненых станет немного полегче, с ближайшей оказией ее отправят в Белосток, где развернут госпиталь 1-го стрелкового корпуса 10 Армии, там Татьяна пройдет аттестацию и вернется в батальон с новым званием.

Сергей больше молчал и слушал, аккуратно любуясь своей красивой спутницей и выбросив из головы остальные мысли, планы и тревоги. И настолько расслабился, что почти забыл еще об одном важном деле, связанным одновременно и с Таней, и с местом ее службы. Спохватился только тогда, когда рядом с их скамейкой появился старшина Авдеев с двумя приличными бумажными пакетами в руках, который коротко доложил, что обстановка без происшествий, личный состав по распорядку, все задачи и поручения выполнены. Потом он аккуратно примостил на лавочку оба пакета, из которых шли вкусные запахи домашней выпечки и копченых деликатесов, так же коротко сообщил, что это товарищам лейтенанту и военфельдшеру к вечернему чаю, и растворился в приближающихся сумерках.

Пришлось сбрасывать очарование летнего вечера и снова вспоминять о том, что идет война, и эта война диктует свои обстоятельства, избежать которых нельзя. Вот так и эта романтическая прогулка под давлением неизбежных обстоятельств закончилась в отдельной палате, где под охраной залечивал свою челюсть и другие, пострадавшие от несдержанности в высказываниях, внутренние органы, пленный немецкий гауптман. Поскольку Сергей твердо решил получить от немца все нужные ему сведения, а говорить немец в принципе мог, но через сильную боль, и совсем не членораздельно, для общения с ним пришлось задействовать не только Танечку в качестве переводчика, но и блокнот с карандашом из трофейного офицерского планшета. Сергей задавал вопрос, Таня переводила, немец писал ответ, который Таня читала и переводила уже Сергею. Вопреки некоторым опасениям Сергея, гауптман отвечал на вопросы добровольно и без принуждения. Может быть потому, что к нему сегодня уже заходили особисты, которые, судя по состоянию немца, от себя добавили ему несколько физических замечаний за вероломное нападение на Советский Союз. А может быть еще и потому, что вопросы Сергея не были похожи на допрос и почти не касались аспектов боевой организации Вермахта. Вопросы были больше "житейские" и касались в основном организации хозяйственно-бытового обеспечения немецких частей, а также системы снабжения войск в различных условиях.

"Разговорив" гауптмана, Сергей плавно подвел его к конкретике, а именно к тому, где и как его рота получала снабжение всем необходимым перед войной с СССР и при ведении боев на советской территории. А также о известных ему планах развертывания системы тыла и снабжения немецкой армии при дальнейшем продвижении войск по территории Белостокского выступа. И тут в ответе гауптмана его ждал большой сюрприз. Поначалу злорадно ухмыльнувшись, и тут же скривившись от боли в челюсти, немецкий офицер что-то быстро застрочил по блокноту. А Сергей, дослушав перевод написанного гауптманом приличного куска текста, сначала глубоко задумался, быстро просчитывая и сопоставляя варианты дальнейших действий в соответствии с полученной информацией. Потом забрал у немца блокнот и под руку вывел Татьяну в коридор.

— Огромное Вам спасибо, Танечка, что бы я без Вас делал!

И на ее радостное:

— Пожалуйста! Я же говорила — возьмите меня к себе, я Вам пригожусь и обузой не буду.

Сергей не удержался, схватил девушку в охапку и быстро поцеловал в уголок губ, после чего оставил ошеломленную столь быстрыми изменениями обстановки девушку одну и понесся к Трофимову, на ходу успев шепнуть Тане, что ее желание попасть к нему в группу может вскоре исполниться.

Трофимов сидел у себя в кабинете и напряженно трудился, занимаясь непривычным для себя делом — вопросами комплектования техникой и личным составом группы лейтенанта Иванова. С этим пока все складывалось непросто и в полном соответствии с крылатым выражением товарища Сталина "Кадры решают всё". Вот только кадров, потребных именно сейчас, здесь как раз не было.

Казалось бы — чего проще — в целой танковой дивизии, из 56 средних пушечных бронеавтомобилей найти 6 единиц радийных машин последней модификации с опытными экипажами. Здесь тебе и отдельный разведывательный батальон, и разведроты в каждом из двух танковых и одном моторизованном полках. Но тут, как говорится, есть один нюанс. Саму технику выделить не проблема — проблема в том, что к ней нужны опытные и слаженные экипажи. А вот тут и начинаются проблемы, потому что перед войной, чтобы быстрее повысить общий уровень обученности и подготовленности экипажей в условиях резкого наплыва техники и молодого пополнения, их дробили — на одного старослужащего в экипаже приходились один-два новобранца. К тому же, выбор техники и экипажей сейчас был дополнительно ограничен тем обстоятельством, что наиболее перспективное для целей отбора бронетехники и экипажей подразделение, а именно 33 отдельный разведывательный батальон танковой дивизии, дислоцирован не в Сокулке, а в близлежащих населенных пунктах Сокульского района. Та же история и с грузовиками — 33 автотранспортный батальон дивизии тоже расположен не в самом городе, а в деревне Шишки, что в 5 километрах. Это логично и понятно — и так, при определении дислокации 33 танковой дивизии, в небольшой городок втиснули два танковых и гаубичный артиллерийский полк, это не считая отдельных батальонов и дивизионов. Но теперь придется, видимо, сначала собирать технику, а потом комплектовать для нее экипажи "с бору по сосенке", выдергивая наиболее опытных и подготовленных из разных подразделений. Однако это все решаемо, до завтра и технику, и транспорт с обученными и опытными экипажами подобрать можно. Найти хорошего сапера — вот проблема. Перед войной почти всех хороших саперов, как и все инженерные части, перебросили к границе, для оказания помощи в лихорадочном строительстве и оборудовании укрепрайонов вновь создаваемой "Линии Молотова". В частях остались унылые и практически бесполезные середнячки — только чтобы были, на всякий случай. И если в отношении техники, транспорта и личного состав для обучения из числа наиболее подготовленных бойцов разведподразделений дивизии Трофимов был уверен в том, что все это будет самое лучшее из возможного, то в отношении сапера у него такой уверенности не было, отсюда напряженные размышления и поиски решения проблемы.

И размышления, и поиски Трофимова были прерваны деликатным стуком в дверь. Получив разрешение, в кабинет скорее просочился, чем вошел, лейтенант Иванов с блокнотом в руках, который после молчаливого жеста Трофимова сел на стул, преувеличенно аккуратно положил блокнот на стол и с загадочной полуулыбкой негромко обратился к своему куратору.

— Товарищ бригадный комиссар. — В свете вновь открывшихся обстоятельств, у меня есть для Вас предложение, от которого Вы, очень надеюсь, не сможете отказаться.

Трофимов, и так пребывавший в не самом лучшем расположении духа, набычился и резко спросил.

— Ну, что ты там еще надумал, лейтенант?!

— Это не я надумал, товарищ бригадный комиссар, — успокаивающе произнес Сергей. — Это фашисты надумали, а у нас с Вами есть очень неплохие шансы эти их задумки поломать.

— Излагай, — уже чуть мягче сказал Трофимов, привычно открывая свой блокнот и готовясь помечать отдельные моменты беседы.

— Я только что из медсанбата, где разговаривал с раненым немецким командиром роты, который вместе со своей ротой так неудачно для него подвернулся под сапог нашей группе при возвращении в Сокулку...

— Подожди!!! — Как это ты с ним разговаривал!? Он же из-за переломов челюсти разговаривать не может — его сегодня мои особисты допросить пытались, так он, сволочь, только мычит что-то непонятное.

— Виноват, товарищ бригадный комиссар, — снова улыбнулся Сергей. — Я с ним письменно разговаривал — писать то он может. Вот я ему вопросы и задавал, он ответы на них вот в этом блокноте записывал, а мой знакомый военфельдшер Татьяна Соколова, которая, помимо того, что хороший врач, так еще и в совершенстве знает немецкий язык, написанное немцем читала и мне переводила.

— Вот же хитрый пройдоха! — невольно вырвалось у Трофимова. — Ну, ты посмотри — и тут он свои необычные штучки измысливает. Придумал ведь, шельмец, даже как у временно немого врага информацию получить, а моим специалистам по допросам нос утер!

— Кстати, твоя знакомая Татьяна Соколова — это случайно не та девушка-врач, что ты из рейда по немецким тылам привез? — хитро прищурился Трофимов, угрюмость и задумчивость которого в ходе столь необычного диалога как то постепенно улетучились и перестали давить на нервы.

— А впрочем, ладно, о твоей, знакомой позже. — Продолжай про немца.

— Продолжаю про немца, товарищ бригадный комиссар. — Помимо прочей интересной и важной для нас информации о системе снабжения и организации работы тыловых служб Вермахта, немецкий гауптман сообщил, что в населенном пункте Суховоля немцы организовали временный концентрационный лагерь и сборный пункт для приема советских военнопленных. Там уже сейчас собраны больше двух тысяч наших пленных бойцов и командиров — причем пока и бойцы, и командиры собраны в одном лагере, только содержатся в разных бараках. Помимо функции сбора пленных, лагерь уже сейчас используется и в качестве рабочего — в нем собрано много специалистов строительных участков 68-го Гродненского и 66-го Осоветского укрепрайонов, а также значительное количество личного состава строительных батальонов, которые перед войной перебросили к границе для ударного строительства этих самых укрепрайонов. Теперь эти специалисты и остальные пленные временно, до момента их отправки в постоянные концентрационные рабочие лагеря на территории Польши и Германии, используются немцами в качестве рабочей силы для различных работ, в том числе работ по демонтажу объектов и сооружений укрепрайонов, сбору нашей и немецкой битой техники.

Трофимов выслушал Сергея и задумчиво уставился на карту, отыскивая на ней Суховолю.

— Странно, почему концлагерь, пусть и временный, немцы организовали именно там? Железной дороги там нет, сам населенный пункт небольшой, даже и не скажешь сразу, это маленький городок и большая деревня.

— Что думаешь, лейтенант?

— Я думаю вот что, товарищ бригадный комиссар. Вот, смотрите, по карте видно, что Суховоля расположена примерно в центре неправильной трапеции, в углах которой Белосток, Гродно, Августов и Граево, а стороны образованы железными и шоссейными дорогами. Примерно посередине этой трапеции проходит почти параллельно границе рокадное шоссе Осовец — Домброво, и Суховоля находится тоже примерно посередине этого шоссе. Более того — от нижнего левого угла трапеции, из Белостока, через Суховолю к ее верхнему правому углу, Августову, и далее в Польшу, на Сувалки, тоже идет шоссе, и почти по прямой. Думаю, немцы просто сочли для себя удобным собирать пленных в этом центре со всей округи.

— Ну, хорошо, лейтенант, допустим, что это так. — Что дальше?

— Дальше рассудите сами, товарищ бригадный комиссар. — Немцы сейчас, фактически, делают за нас нашу работу, — собирают личный состав разбитых и потерявших управление подразделений в одну кучу и в определенном месте, о котором нам известно. Осталось только уже собранных людей оттуда вовремя забрать.

— А хлебнув немецкого "гостеприимства" и прочувствовав на собственной шкуре идеологию обращения высшей расы с остальными малоразвитыми народами, в особенности с "славяно-азиатскими дикарями", даже те из них, кто не был захвачен в бою, а сдался в плен сам, — по различным причинам, но сам, добровольно, — уже сейчас наверняка кардинально пересмотрели свои убеждения. И, если их сейчас освободить, вооружить и поставить в строй — более беспощадных к врагу бойцов трудно будет найти.

— Еще момент. Наши бойцы и командиры там обретаются пока недолго — два-три дня. Злобы и ненависти к фашистам, как я только что сказал, у них сейчас уже через край. А вот физические кондиции от тяжелой работы, скудного питания и бесчеловечного обращения с ними со стороны лагерной охраны, потерять не успели. Соответственно, и боевая эффективность после освобождения у них будет максимальна.

— И последнее. Подумайте, товарищ бригадный комиссар, какой моральный и идеологический эффект произведет появление бывших пленных в составе наших частей, и их рассказы о плене и освобождении. Вот Вам два навскидку. С одной стороны — мы своих не бросаем. С другой — после рассказов об условиях плена вряд ли кто захочет туда попасть.

— Согласен, лейтенант. — Со всем, что ты сказал — согласен. Что предлагаешь?

— Так вот, товарищ бригадный комиссар — Вы сейчас сами подтвердили, что необходимость освобождения советских пленных не вызывает у Вас никаких сомнений или возражений. Но есть обстоятельства, которые требуют сделать это как можно быстрее — именно поэтому я и прибежал к Вам, на ночь глядя. Дело в том, что раненый гауптман сообщил о двух моментах, которые вынуждают нас очень поторопиться с атакой лагеря и освобождением наших пленных.

— Первое. — Сейчас охрана концлагеря небольшая, да и в самой Суховоле немецких войск немного — максимум, пара пехотных батальонов. Ну, может быть, еще какие-нибудь части усиления типа артиллерийского дивизиона из состава пехотного полка, или роты легких танков. Не факт, что потом охрану не усилят или не расквартируют дополнительные части — в Суховоле ведь был расквартирован стрелковый полк 27 стрелковой дивизии, так что места немцам хватит.

— Второе. — Раненый гауптман сообщил, что, в лагерь постоянно прибывают новые партии пленных, вследствие чего он уже переполнен. Поэтому, со дня на день, значительное количество пленных большой колонной и пешим порядком погонят из Суховоли в Августов, и далее в Польшу, в Сувалки. Там крупный транспортный узел и центр снабжения 3-ей танковой группы Вермахта. И уже оттуда их будут по железной дороге отправлять в постоянные концлагеря.

— Как видите, товарищ бригадный комиссар, действовать необходимо немедленно, и планируемый на послезавтра выезд придется перенести на сегодняшнюю ночь, в крайнем случае — на утро.

Трофимов вновь почувствовал раздражение. Да, пленных освобождать надо, это даже не обсуждается. Но вот как и когда их освобождать... Ведь сейчас по создаваемой группе лейтенанта Иванова ничего еще не готово — ни техника, ни транспорт, что он просил, ни личный состав для прикомандирования и обучения... Сейчас уже вечер, если выезжать в ночь — осталось всего несколько часов! Авантюра, по-другому не скажешь. А ведь эту авантюру еще надо согласовывать с Титовым и как то обосновывать личное участие в ней лейтенанта Иванова, которого ему приказали всеми силами оберегать от всяких опасных авантюр...

Попутно, вкупе с раздражением, к Трофимову припожаловала и профессиональная подозрительность, которая сформулировала закономерный вопрос — откуда это раненый командир обычной немецкой пехотной роты так много знает о концлагере, и вообще о размещении немецких войск в Суховоле? Уж не ловушка ли это? Лейтенант Иванов об этом не подумал?

— Подумал, товарищ бригадный комиссар, — ответил на вопрос Трофимова Сергей. — И по результатам беседы с гауптманом могу сказать, что если немец и врет, то в мелочах. А знает так много о концлагере и немцах в Суховоле потому, что его рота входила в состав батальона 329-го пехотного полка 162 пехотной дивизии 20-го армейского корпуса Вермахта, который, после отступления частей нашей 27 стрелковой дивизии от границы и оставления Суховоли, был направлен для захвата этого населенного пункта. И этот же батальон должен был обеспечить охрану организуемого там временного лагеря военнопленных. А рота нашего бравого гауптмана первоначально была выделена именно для охраны лагеря. Но гауптман, вероятно, захотел славы непобедимого арийского героя, и уговорил командира батальона вместо охраны лагеря разрешить его роте преследование отступающих от Суховоли в сторону Сокулки дезорганизованных частей Красной Армии. Преследовал, догнал и приступил к уничтожению. А тут сзади мы — дальше эту историю Вы знаете. В результате, надеюсь, этот бравый арийский гауптман если и станет когда-нибудь героем, то только героем перевыполнения плана лесозаготовок где-нибудь на Колыме. Ирония судьбы — концлагерь от него все равно никуда не денется, только роль с охраняющего на охраняемого поменяется.

— Ну, хорошо, лейтенант. — Допустим, ты меня убедил в необходимости срочно выдвигаться в немецкий тыл и освобождать пленных. Но как — какими силами и средствами — ты собираешься это делать?

— Ничего невозможного, товарищ бригадный комиссар. — Я тут прикинул — мне не так уж много людей понадобится. Возьму свою группу, взвод броневиков старшего сержанта Гаврилова, транспорт, что мы с Вами сегодня оговаривали, да и пойду. Вот только медиков дополнительно хотел попросить — они там понадобятся. Желательно военфельдшера Соколову из медсанбата, и пару санинструкторов ей в помощь...

Договорить Сергей не успел — его речь прервал рев Трофимова, чье копившееся в течение дня раздражение, наконец, нашло удобный повод и вырвалось наружу.

— Что?!! — Молчать!!!

— Ты что, лейтенант, считаешь, что война вокруг тебя — это игрушки?! — С нами сейчас что, дети несмышленые воюют, которых ты, играючи, одной левой побеждать собрался?! — Или ты бессмертный?! — Или тебе успех пары удачных диверсий в голову ударили — и ты перестал обстановку адекватно оценивать?!

Чуть успокоившись, Трофимов продолжил.

— В общем, так, лейтенант. — Если не хочешь до конца войны сидеть в глубоком тылу, ты со своим шапкозакидательством заканчивай. Я вообще считаю, что риск предстоящей операции по освобождению пленных слишком велик, и тебе лично там делать совсем нечего. Но очень уж ты, засранец, повод важный нашел — советских людей из плена вызволять. А я просто не представляю себе, кто, кроме тебя, с твоей удачливостью и опытом из будущего, сейчас это сделать сможет. Поэтому и не отказываю тебе в этой попытке. Но ты не наглей! И количество бойцов для рейда я сам определю! И в рейд с тобой, как уже говорил, лично пойду, а то, боюсь, ты решил всех немцев один победить.

И уже совсем успокоившись, добавил.

— А военфельдшера Соколову, твою, гм..., знакомую, я к твоему отряду прикомандирую — это не сложно. — И пару санинструкторов ей в помощь найдем. Может быть, хотя бы ради безопасности этой девушки ты перестанешь в немецких тылах на рожон лезть.

Потом Трофимов снял телефонную трубку и начал сыпать приказами.

Глава

После нескольких часов лихорадочной беготни и бешеного нервного напряжения бывшая группа лейтенанта Иванова, а теперь уже сводный штурмовой отряд или даже штурмовая рота, поскольку численность только что сформированного и довольно странного для этого времени подразделения уже перевалила за сотню человек, была готова к выдвижению на временно оккупированную врагом территорию. Сам Сергей, планируя поход за советскими военнопленными, планировал обойтись гораздо меньшим количеством народа — примерно 50 человек, то есть вполовину меньше. Но бригадный комиссар Трофимов, и так почти чудом согласившийся на эту, как он выразился, "авантюру с пленными", сначала хорошенько наорал на "вконец обнаглевшего лейтенанта, считающего себя самым умным", а затем развил столь кипучую деятельность по отбору личного состава в рейд, и так нехорошо посматривал при этом на Сергея, что тот почел за лучшее просто молчать и терпеть неистовую инициативу своего куратора. Тем более, что Трофимов, ввиду недостатка времени отбросивший всякую дипломатию, с треском выдирал отовсюду, куда только мог дотянуться, лучших бойцов и специалистов. Вот Сергей и терпел, пока численность сводного отряда не перевалила за сотню с устойчивой тенденцией к дальнейшему росту. После чего вмешался и выдержал настоящую битву с Трофимовым, убеждая последнего в том, что увеличивать дальше численность отряда нельзя, потому что в результате резко снизятся его мобильность и маневренность. И что при движении по немецким тылам их отряду неизбежно будут встречаться "куски" и "осколки" отступающих подразделений Красной Армии — их ведь тоже не бросишь, придется подбирать, а это дополнительно и непрогнозируемо увеличит численность отряда. А еще убеждая в том, что, вместо раздувания боевых групп, в состав сводного отряда лучше добавить несколько небоевых специалистов, которые в тылу врага могут оказаться гораздо нужней и полезней чем три-пять дополнительных боевиков.

В результате сторонам удалось достигнуть консенсуса, и в окончательном виде сводный штурмовой отряд шел в рейд в следующем составе:

Бронетехника

5 БА-10М с рациями — взвод ст. сержанта Гаврилова — 15 человек

1 Трофейный разведброневик — 3 человека

Транспорт

6 грузовиков ЗИС-6, — 6 водителей

1грузовик Опель-Блитц — 1 водитель

1 грузовик-тягач (Шнауцер) — 1 водитель

2 мотоцикла Цюндапп KS 750 — 2 водителя

1 бронетранспортер Ханомаг — 1 водитель

Специалисты

— 2 радиста

— 3 медика

— 2 механика

— 1 оружейник

— 1сапер

— 2 особиста

Боевой состав

2 боевых группы (взвода) по 30 человек,

из них же пулеметчики на технику, минометы и

прочие боевые специалисты — 60 бойцов

Командование

Лейтенант Иванов, его заместитель

младший лейтенант Петров, наблюдатель и

куратор бригадный комиссар Трофимов — 3 человека

Всего — 103 человека

Выезжали затемно, примерно за час-полтора до рассвета, чтобы успеть отвести колонну от Сокулки и случайно не попасть под ставший уже традиционным утренний налет немецкой авиации на железнодорожную станцию и объекты танковой дивизии.

Сергей снова решил вести трофейный бронетранспортер сам, по крайней мере, до рассвета, чтобы в сложных условиях ночного марша с ним ничего не случилось. Он не понаслышке знал, что вождение гусеничной боевой техники ночью, да еще в режиме светомаскировки, намного сложнее, чем днем, и в разы сложнее, чем вождение той же ночью колесной техники или обычного грузовика. По этой же причине Сергей собирался вести "свой" бронетранспортер, который ему очень понравился и который он планировал сделать командирской машиной, позади основной колонны и на некотором удалении от нее. Так и сам "Ханомаг" целее будет, и дорогу для идущей следом за ним в колонне колесной техники он гусеницами не разобьет. И попутно функцию тылового дозора обеспечит, посредством кормового пулеметчика. Но это потом, когда рассветет, и колонна перестроится в боевой порядок.

Поэтому сейчас Сергей в компании бригадного комиссара Трофимова стоял возле кабины "Ханомага", поставленного чуть в стороне от прохода в оборонительных порядках, и с чувством глубокого удовлетворения наблюдал, как техника, лихорадочно отобранная и подготовленная к рейду по немецким тылам, осторожно, по очереди, выползает по специально изломанной траектории в минных полях за линию обороны, и уже там выстраивается в походную колонну. В кабине бронетранспортера на месте командира машины, что рядом с водителем, возился, устраиваясь для получения мастер-класса ночного вождения, механик-водитель, которому Сергей планировал доверить "Ханомаг" впоследствии. А в его кузове тихо, как мышка — вдруг в последний момент передумают и оставят — сидела Тятьяна Соколова, которая в очередной раз перебрала в памяти перечень взятых медикаментов, убедилась, что ничего не забыла, и теперь мысленно повторяла действия при различных видах ранений из курса военно-полевой хирургии.

Походная колонна растянулась почти на километр — Сергей, учитывая общую малоопытность водителей при движении в колоннах и практически полное отсутствие навыков вождения в ночных условиях, приказал держать минимум двойную дистанцию между боевыми и транспортными средствами.

Средств этих в рейд шло богато — помимо трофейных, и ставших уже "своими", немецких грузовиков и полугусеничного "Ханомага", в тыл к немцам шли еще 6 четырехтонных грузовиков повышенной проходимости ЗИС-6 (Трофимов расстарался и даже в условиях нехватки времени нашел-таки лучший из возможного транспорт). И бронеавтомобильный взвод старшего сержанта Гаврилова — 5 средних пушечных броневиков БА-10М (причем все броневики были радийные, с установленными приемными блоками новейших модификаций танковых радиостанций 71-ТК-3). И еще два трофейных тяжелых мотоцикла — оба Цюндаппы KS 750 с пулеметами в колясках. А в голове колонны шел трофейный немецкий разведывательный броневик Sd.Kfz.222.

Технику, шедшую в составе колонны в немецкий тыл, было не узнать — старшина Авдеев, получив указания и советы Сергея, за те несколько часов, что у него были, расстарался в лучшем виде.

Вся броня была разрисована в камуфляжную раскраску по типу той, в какую были выкрашены немецкий бронетранспортер и разведывательный броневик. Немецкий камуфляж значительно изменил визуальное восприятие и силуэты советских броневиков, при беглом взгляде однозначно идентифицировать их принадлежность к немецкой либо советской технике стало весьма затруднительно, чего Сергей и добивался. Эти затруднения в случае неожиданной встречи с противником могли подарить ему и его людям пару-тройку лишних секунд для оценки обстановки и перехвата инициативы в открытии огня.

Все пять БА-10М вместо подвижных и закрывающихся в боевом положении сплошных створок радиатора имели неподвижные бронированные пластины с горизонтальными прорезями, защищенными наваренными под углом, по типу полузакрытых жалюзи, броневыми накладками. Для образования вентилирующего потока воздуха в боковых стенках моторного отсека броневиков также были сделаны горизонтальные прорези, защищенные от пуль и осколков аналогично пластинам радиатора. Таким не особо сложным технически способом была если и не устранена полностью, то намного ослаблена основная болезнь советских средних и тяжелых броневиков времен этой войны — перегрев мотора и экипажа при движении с закрытыми в боевом положении створками радиатора. На бортах броневиков были закреплены маскировочные сети с возможностью их быстрого натяжения в случае необходимости.

Трофейный разведывательный "222-й" вместо откидывающихся в стороны сетчатых створок получил сплошные симметричные створки из 5-мм стального листа с возможностью их открытия и жесткого закрепления в вертикальном положении по краям башни (по типу люков немецких танков), что обеспечивало дополнительную защиту головы стрелка с боков при наблюдении обстановки высунувшись из башни.

Кабины всех грузовиков также в камуфляжной раскраске, а кузова дополнительно укрыты маскировочными сетями, причем так, чтобы край сети можно было быстро натянуть вперед через кабину и моторный отсек, полностью маскируя грузовик с воздуха. В кузове "Шнауцера", дополнительно к зенитной турели с МГ-34 возле кабины, на специальных амортизирующих креплениях с использованием старых покрышек, был установлен в направлении для стрельбы назад 81-мм немецкий миномет. Эту идею тоже подсказал Сергей, который в своем времени как то нашел в Сети материалы о том, что таким образом минометы устанавливали и успешно применяли в качестве подвижных огневых точек советские бойцы осенью 1941 года в ходе ведения оборонительных боев на Крымском перешейке.

В немецком бронетранспортере оставили передний курсовой и задний зенитный пулеметы с боевыми постами возле них, но боевое отделение было дооборудовано в качестве штабного и командного пункта управления, с установкой, дополнительно к немецкой радиостанции со своим радистом, приемо-передающих блоков рации 71-ТК-3 с отдельным радистом и нескольких небольших складных столиков для записей. Для защиты "Ханомага" и всей колонны от немецкой авиации на марше путем введения в заблуждение немецких летчиков, бронетранспортер был дополнительно оборудован большим полотнищем (2 на 3 метра) красного цвета с нарисованным на нем большим черным немецким крестом (свастикой) в белом круге. Это полотнище свернутым рулоном было закреплено на корме боевого отделения бронетранспортера, возле зенитного пулемета и рядом со свернутым брезентовым тентом, закрывающим боевое отделение в дождь. И его при необходимости можно было быстро развернуть, натянув почти до кабины и закрепив на специальных завязках. Последний штрих в модификации немецкого "Ханомага" — установка по периметру боевого отделения креплений для стереотрубы, так, чтобы была обеспечена возможность кругового наблюдения.

Бойцы, идущие в рейд и сидевшие сейчас в кузовах грузовиков, тоже были вооружены и экипированы нестандартно, на зависть не только обычным солдатам пехотных подразделений, но и бойцам осназа этого времени.

Все они были одеты в маскхалаты, кроме того, для снайперов и ведения разведки дополнительно имелись несколько накидок — "лохматок", изготовленные из рыболовных сетей по рецепту Сергея. На касках тоже были закреплены куски сетей для возможности маскировки ветками.

Но это так, не особо существенные мелочи. Главным отличием было вооружение. Вернее, его количество и разнообразие.

Каждый боец из состава боевых групп в чехле на поясе имел пехотную лопатку с заточенными для возможности применения в рукопашной боковыми краями. Желающие — дополнительно ножи, штык-ножи или кинжалы — в общем, экипированы холодным оружием все были без ограничений, кто и чем хотел. А учитывая, что весь дополнительно влитый в боевые группы личный состав — это опытные и уже понюхавшие пороха первых дней войны бойцы из разведподразделений, хотели почти все.

В качестве личного оружия каждый из бойцов был вооружен пистолетом, причем предпочтение Сергей снова отдал немецким пистолетам Люгера, они же парабеллумы. Те, кому не хватило трофеев, были пока вооружены ТТ, а кое кто и наганом — тоже по предпочтениям, но с явной завистью и желанием поглядывали на немецкие пистолеты на поясах у товарищей. Дополнительно, в общем снаряжении отряда были припасены несколько наганов с глушителями БРАМИТ (стандартный глушитель конструкции БРАтьев МИТиных, стоящий на вооружении РККА), для бесшумного снятия часовых и иных боевых операций, требующих тишины.

Помимо пистолетов, каждый из бойцов имел при себе автомат, опять же немецкий МП-38/40, кому хватило. У тех, кому не хватило — советский ППД-40. Выбор в пользу немецких образцов автоматического оружия Сергей сделал не потому, что советское такое уж плохое, а потому, что предполагал пополнять боеприпасы к автоматам у самих немцев. Хотя и запасы патронов советского образца к ППД тоже везли с собой. Как и запасы гранат, мин, взрывчатки.

И пистолеты, и автоматы Сергей объявил личным вооружением бойцов, с которым они, опять-таки по команде Сергея, не должны были расставаться никогда, ни при каких обстоятельствах. Кроме личного вооружения бойцов, в грузовиках было уложено в готовности к применению вооружение для длинных дистанций поля боя: ручные и станковые пулеметы, в том числе трофейные МГ-34; винтовки (все АВС-36, сколько было, и СВТ-40 на весь личный состав отряда); снайперские винтовки; 50-мм ротные минометы — как советские, так и трофейные; трофейные же противотанковые ружья (отечественных в войсках еще не было).

Из всего этого изобилия тяжелого вооружения Сергей пока планировал использовать только снайперские "Светки" да ручники Дегтярева, а остальное пока вез с собой "про запас". Идеи, как эффективно использовать остальное у него были, но для этого требовалось время на обучение и подготовку личного состава.

И вот теперь, стоя в компании бригадного комиссара Трофимова возле кабины "Ханомага", поставленного чуть в стороне от прохода в оборонительных порядках, и с чувством глубокого удовлетворения наблюдая, как техника, отобранная и подготовленная к рейду по немецким тылам, осторожно, по очереди, выползает по специально изломанной траектории за линию обороны, и выстраивается в походную колонну, Сергей мысленно оценивал объемы и качество проведенной подготовительной работы.

Наконец, колонна выползла на проселок и медленно потащилась в ночь, а бригадный комиссар Трофимов полез устраиваться в кузов "Ханомага". Пожалуй, пора. Проводив взглядом шедший последним "Шнауцер" с минометом в кузове и полевой кухней на прицепе, Сергей закончил размышления, по результатам оценки подготовительных мероприятий выставил себе и своему подразделению оценку не ниже "хорошо", и полез в кабину бронетранспортера — догонять колонну.

Ночью прошел сильный ливень, в результате чего дороги, и так не особо твердые во влажном климате западной Белоруссии, дополнительно развезло. Сергея, тащившегося на "Ханомаге" метров за сто позади колонны в предутренней темноте, лишь слегка разгоняемой слабым светом фар в режиме светомаскировки, это весьма радовало, причем сразу по двум причинам. Во-первых, он надеялся, что днем дорога не успеет высохнуть окончательно, и его немаленькая колонна при движении будет поднимать меньше пыли, а это дополнительный фактор маскировки, и улучшение видимости для водителей в середине и хвосте колонны. И, во-вторых, что еще более ценно, на влажной поверхности дороги будут четче видны следы тех, кто ночью по ней шел, ехал, или ее переходил. А поскольку немцам на этой дороге сейчас делать по ночам нечего, да и ливень дополнительно должен был отбить им охоту раскатывать по ночам — это могут быть только свои, то есть отступающие части Красной армии. Которых по этим следам будет легче найти.

За объяснениями сидевшему рядом претенденту в водители "Ханомага" тонкостей управления колесно-гусеничной машиной время до рассвета пролетело незаметно. За это время колонна, медленно ползущая по петляющим в лесах проселочным дорогам в сторону населенного пункта Суховоля, успела отойти от Сокулки чуть больше 10 километров, и встретила рассвет на переправе вброд через неширокую и мелкую речушку. Сергей подъехал к броду как раз тогда, когда первые солнечные лучи осветили и саму речушку, и приличных размеров лужок на ее противоположном берегу, рядом с дорогой, с несколькими копнами сена на нем. И узкую просеку, идущую от дороги по границе леса вдоль луга, а потом исчезающую в лесу.

— Ну, ты посмотри, прямо как по заказу, — восхитился Сергей, который изначально планировал с рассветом остановить колонну в удобном месте, для отдыха водителей и перестроения, но даже не рассчитывал, что так удачно и вовремя обнаруженный уголок сельской природы будет настолько удобен и красив.

И сразу же, через радиста, передал приказ по колонне прекратить движение и загнать технику на луг, на привал. Потом и сам неспешно преодолел брод, загнал бронетранспортер на луг к остальной технике, вылез из тесной кабины и с наслаждением потянулся, а затем отозвал чуть в сторону младшего лейтенанта Петрова.

— Игорь, ты сейчас будешь дозоры и разведку организовывать. — Так вот, мой тебе совет. В дозорные пары совмещай пограничника, либо разведчика и обычного бойца — пусть опытом и знаниями обмениваются. В разведку тоже к двум пограничникам или разведчикам третьим обычного бойца из наших добровольцев добавляй — пусть его натаскивают в умениях ходить и наблюдать. Здесь пока немцев быть не должно, есть время поучиться. А по результатам себе помечай, у кого из бойцов способности к разведке, у кого к наблюдению в дозоре-секрете-засаде. Это потом, при определении боевых специализаций пригодится.

— И еще. — На лугу копны сена, а от него просека в лес идет. Вряд ли тот, кто сено накосил, живет очень далеко отсюда. Так ты пошли по той просеке пару-тройку бойцов, пусть пробегутся, посмотрят, куда она идет, и кто на том конце живет, может, чего интересного и найдут. Но недалеко и недолго, в пределах часа на все.

— Понял, товарищ лейтенант. — А можно мне тоже, с одной из групп, в разведку сходить?

— Что, сильно хочется? — чуть усмехнулся Сергей. — Не иначе, сам по просеке пробежаться хочешь? Ну да ладно — расставь дозоры, и можешь сходить.

Когда разведка и дозоры растворились в окружающей природе, Сергей при помощи отрядных специалистов организовал для остальных короткие, но интересные обучающие занятия. Радисты возились в кузове бронетранспортера со своими рациями, осваивая мониторинг эфира. Татьяна Соколова, устроившись на берегу реки под небольшой липой, натаскивала по приемам экстренной медицинской помощи двух своих помощников-санинструкторов и нескольких бойцов с дополнительной специализацией санитаров. Механики организовали техническое обслуживание техники и транспорта объединенными силами водителей, попутно разбирая типичные неисправности и методы из устранения. Оружейник снова проводил презентацию устройства, обслуживания и мелкого ремонта пулеметов в полевых условиях. Сапер, после командного рыка Сергея, хоть и с явной неохотой, но проводил занятия по минно-взрывному делу с четырьмя будущими взрывниками — по два от каждой боевой группы. Даже особистам Трофимова Сергей нашел дело по профилю — они подобрали себе пару помощников из числа наиболее образованных бойцов и обучали тех методам проведения опросов и бесед, а также простейшим способам первичной проверки достоверности информации. Не остался в стороне от процесса обучения и старшина Авдеев. Он сначала устроился в сторонке, посмотрел-понаблюдал за бойцами в процессе занятий, а потом отобрал себе четырех бойцов и взялся за их обучение непростой снайперской науке.

Сам Сергей собрал "неохваченный" обучением личный состав отряда, в том числе и экипажи броневиков (без водителей — те были при деле), и провел с ними занятие по правилам и способам маскировки техники, транспорта. Потом потренировал их в экстренной маскировке техники и правильному рассредоточению из нее при бомбежке, внезапном обстреле. Потом отдельно позанимался с командирами броневиков вопросами тактики применения бронеавтомобилей при проведении разведки, обеспечении боевого охранения, а также при маневрах и действиях в различных условиях ведения боя.

Пока личный состав отряда нагуливал аппетит в ходе утренних занятий, найденная старшиной Авдеевым старая полевая кухня, отремонтированная, переделанная на автомобильный ход и заранее, еще перед выездом, растопленная для приготовления пищи, успела закончить свою важную и необходимую на войне работу. Поэтому, когда личный состав отряда закончил занятия и утренние умывальные процедуры, горячее питание из мясной каши и чая было уже готово. Еще через полчаса все поели, и ожидали только возвращения разведчиков.

А те вернулись не все — группа, ушедшая с младшим лейтенантом Петровым по лесной просеке искать хозяев лужка и сена на нем, задерживалась. И это вызывало у Сергея тревожные предчувствия. Он и разведку то в основном для тренировки организовал — ну не могло сейчас здесь немцев быть, рано им еще сюда. Когда все плановые и сверхплановые сроки ожидания вышли, и Сергей уже собирался дать команду направить на поиски пропавших разведчиков десяток бойцов с парой ручных пулеметов, "потеряшки" наконец нашлись.

Из лесной просеки на приречный луг, натужно урча мотором, медленно выползла и остановилась у выезда на дорогу достаточно сильно загруженная двухтонка повышенной проходимости ГАЗ-ААА со стационарной счетверенной зенитной пулеметной установкой в кузове. Когда из кабины и кузова выбрались пограничники во главе с младшим лейтенантом Ивановым, все вокруг невольно притихли — настолько безжизненными и суровыми были лица вернувшихся из разведки бойцов.

Глава

Младший лейтенант Игорь Петров, которого перед рейдом назначили штатным заместителем командира отряда лейтенанта Иванова, этим втайне очень гордился — значит, все делает правильно, и его старательность заметили, оказали этим назначением доверие, которое он всеми силами постарается оправдать. Вот только знаний и опыта для таких масштабов пока маловато... Получив еще перед выездом из Сокулки от лейтенанта Иванова указания по организации боевого охранения в пути и дозоров на остановках, а также ведению разведки постоянно, он все время, прошедшее с момента выезда, испытывал легкий мандраж, именно из опасений наделать от неопытности и недостатка знаний ошибок, подвести товарищей. Может быть, именно поэтому Игорь так заинтересовался возможностью самому сходить в разведку, чтобы заняться привычным делом и немного успокоиться, упорядочить мысли. Отпросившись у лейтенанта Иванова, Петров взял с собой пару бойцов, причем, по совету того же лейтенанта Иванова, взял одного пограничника и одного разведчика из последнего пополнения, и отправился вдоль узкой, петляющей между деревьями лесной просеки, чтобы убедиться в отсутствии опасности для расположившейся на отдых колонны. И при этом очень-очень хотел не просто сходить на пару километров туда и обратно. Нет, Игорь хотел сходить на разведку с пользой, найти что-нибудь интересное или, как любил выражаться Сергей, нужное и полезное. Как показали дальнейшие события, желания Игоря его не обманули, но воистину — лучше бы они не сбылись.

Примерно через километр-полтора их ожидала первая находка. Чуть в стороне от просеки — метрах в пятнадцати в глубине леса — разведчики обнаружили маленькую полянку. А на полянке, под сенью высоких деревьев — изрядно забросанный срубленными молодыми деревцами и ветками, не новый, но ухоженный грузовик ГАЗ-ААА (повышенной проходимости, с колесной формулой 6х4 и грузоподьемномтью 2 тонны) со следами повреждений от пуль и осколков. И с установленной посередине кузова зенитной установкой из счетверенных пулеметов "Максим". Остальное место в кузове было плотно забито оружием, боеприпасами, продовольствием длительного хранения, амуницией и прочим военным имуществом.

Судя по тому, что листва на деревцах и ветках кустарника, использованных для маскировки автомобиля, основательно пожухла, а местами уже и высохла, машина стояла здесь не меньше нескольких суток. Собственно, именно контраст пожухлой листвы со свежей лесной зеленью и помог обнаружить такую интересную находку. И Находка эта настолько вдохновила младшего лейтенанта Петрова, что он, лишь мельком заглянув в кузов и бегло осмотрев кабину, в радостном предвкушении, повел своих бойцов по просеке дальше в глубину леса. И в таком же радостном предвкушении вышел к большой поляне еще примерно через километр, где просека упиралась в обширную поляну и расположенный на ней небольшой хутор на 5 строений. Вот только то, что он там увидел, осматривая поляну в бинокль из кустов, как то разом уничтожило его радостное настроение.

На противоположном конце поляны, под раскидистыми деревьями, четыре здоровых молодых мужика — судя по общей похожести, братья — заканчивали копать могилу. Рядом с раскопом лежало голое женское тело со следами сильных побоев и издевательств. При этом мужики, копающие могилу, отнюдь не выглядели опечаленными, и с улыбками перебрасываясь между собой словами. Игорь, мучимый самыми худшими предчувствиями, знаками распределил своих бойцов по секторам наблюдения, а сам по кустам и подлеску тихо двинулся в обход поляны к копателям. Вблизи мертвое тело женщины выглядело еще ужаснее. Рядом горкой лежала женская военная форма Красной Армии со знаками различия медицинской службы. А мужики, копавшие могилу, и, судя по говору, бывшие поляками, периодически поглядывали на труп и весело обсуждали между собой подробности группового изнасилования и издевательств над женщиной.

Игорь, немного понимавший по-польски — специфика службы — с минуту понаблюдав и послушав их зубоскальство, почувствовал, как его накрывает бешеная, неконтролируемая ярость, и перед открытием огня успел только для себя решить, что для допроса ему хватит и двоих. Длинной автоматной очередью он перечеркнул всех четырех насильников так, чтобы двоим, стоящим наверху возле могилы, пули пришлись по ногам. Ну а тем двоим, что копали в этот момент землю на дне могилы, не повезло получить пули в голову и грудь. Впрочем, учитывая дальнейшую судьбу всех выживших насильников, им-то как раз и повезло больше всех остальных.

На шум выстрелов из ближней к могиле и самой большой хаты выскочил пятый обитатель хутора — судя по возрасту, отец катающихся сейчас по земле рядом с Игорем и громко воющих подонков. Увидев своих сыновей и их состояние, старик на мгновение замер в ступоре, с ненавистью глядя на Игоря, но после того, как Игорь вскинул автомат, старик с неожиданной прытью и сноровкой юркнул обратно в хату, поэтому короткая очередь своей цели не достигла.

— Оно и к лучшему, — подумал Игорь. — Еще один кандидат для допроса. Надо только аккуратнее его брать — судя по сноровке, боевого опыта этой старой сволочи не занимать, небось еще в Первую мировую немало чужой кровушки пролил.

Дождавшись, когда на выстрелы подтянутся его бойцы, и заодно, лишний раз проконтролировав, как они грамотно, короткими перебежками заходят с двух сторон, и используют при движении естественные укрытия, Игорь поручил им покрепче связать двух раненых в ноги поляков, а потом наложить жгуты, чтобы те не истекли кровью до допроса. Сам в это время держал на прицеле раненых и контролировал хуторские строения, особенно хату, куда спрятался шустрый старик. Когда оба раненых, переставших выть и теперь громко орущих по-польски ругательства и угрозы, были надежно связаны, Игорь оставил с ними одного бойца, а сам, на всякий случай, дал по короткой очереди в каждое из двух тел на дне могилы, и со вторым бойцом осторожно двинулся к хате.

Осторожность не оказалась излишней — когда Игорь ползком пробрался к двери и подобранной по пути веткой слегка процарапал по ней в районе ручки, в ответ прямо через дверь ударила длинная пулеметная очередь. Причем очередь не в одну точку, а с рассеиванием, чтобы гарантированно зацепить всех, кто будет в области дверного проема. Вероятно, при этом пули перебили засов, потому что дверь распахнулась и закачалась на кожаных петлях в полуоткрытом состоянии, как бы приглашая заглянуть вовнутрь.

Игорь на это только довольно улыбнулся и подумал, что лейтенант Иванов очень вовремя сегодня ночью, перед выездом, провел занятие по тактике действий при штурме помещений, в том числе, если при штурме кто-то из обороняющихся должен остаться в живых, и раздал нужные для этого, как он выразился, "полезные девайсы". Что такое "девайс", Игорь не знал, но что такое "шоковая граната", как и принципы ее использования — из объяснений Сергея понял отлично. И вот теперь, пока его боец держал на прицеле дверь и окна вражеской хаты, Игорь аккуратно приготовил к использованию шоковые гранаты, точнее, самодельные взрывные устройства на основе куска тротиловой шашки с некоторыми полезными дополнениями для тренировки зрения и слуха противника. Поскольку "старая сволочь" уже успел удивить Игоря своей прытью и сноровкой, шоковых гранат было две, чтобы одну этот ловкий старикан не успел выкинуть обратно. Потом Игорь подобрался к самой двери и с мстительным удовольствием закинул обе шоковых гранаты в глубину хаты. И сразу после сдвоенного взрыва, и раздавшегося вслед за этим разноголосого женского воя, ворвался в хату.

В глубине комнаты, неподалеку от установленного прямо напротив двери ручного "дегтяря" и в состоянии сильно глушенной рыбы, валялся старик. А разноголосый женский вой раздавался из соседней небольшой комнатки, из угла которой, с жалостью глядя на старика, и с ненавистью на Игоря, причитали четыре молодки, тоже слегка оглушенные взрывом. Игорь, пока боец, ворвавшийся вслед за ним, контролировал женщин, быстро осмотрел остальные комнаты хаты, а потом и остальные дома на хуторе. Никого там не обнаружив, Игорь снова вернулся в главную хату, где они вдвоем связали женщин, по пути раздав пару оплеух самым активным.

А потом Игорь провел допрос всех выживших, невзирая на пол и возраст. Ублюдкам мужского пола довелось испытать интенсивный полевой допрос в самой жесткой его форме. И когда его бойцов начало мутить от наблюдаемой жестокости допроса, Игорь вывел их внимательно рассмотреть растерзанное женское тело у могилы. После чего никакие мысли о гуманизме и человеколюбии им больше не мешали. Совсем. Женам бандитов досталось меньше, но с ними Игорь тоже не особо церемонился, особенно после того, как выяснил происхождение тех драгоценностей и нарядов, в которых щеголяли польки даже в домашней обстановке.

Старик — глава хуторского поселения, и впрямь оказался опытной старой сволочью. Причем именно сволочью — даже не советских, а всех русских, без учета вероисповедания и политической ориентации, он ненавидел исступленно, на генетическом уровне. Будучи чистокровным поляком родом неподалеку от этих мест, он еще в 1897 году женился, тоже на польке, переехал на хутор и до польских революционных волнений 1905-1907 годов успел заиметь 4 детей, причем всех сыновьями, в том числе одну двойню. Но после того, как принял участие в погромах, почувствовал вкус к "борьбе за независимость" и понял, что размеренная сельская жизнь не для него. Свою карьеру борца за "Великую Польшу от можа до можа" начал с военного обучения в лагерях Юзефа Пилсудского в австро-венгерской Галиции. Потом, в Первую мировую, активно воевал с русской армией на стороне Германии и Австро-Венгрии в составе западного Польского Легиона. В горниле Русской революции и последовавшей за ней Гражданской войны не упустил случая всласть потешить свою звериную натуру — в составе польских войск дошел до Минска в августе 1919, потом воевал с войсками Тухачевского под Варшавой и в Белоруссии, где был несколько раз легко ранен. Решив, что его шкура себе дороже, далее воевал с гражданским населением в карателях, а потом с русскими пленными — в охране одного из лагерей пленных, размещенного в Брестской крепости.

Вернувшись домой на хутор в 1926, и своей звериной натурой быстро сведя в могилу жену, своих четверых сыновей успел тоже воспитать в ненависти к русским и всему русскому. Так и жили до августа 1939 года, своим хозяйством на глухом хуторе — он да его сыновья со своими женами, и детьми. Жены, кстати, во всем разделяли взгляды мужчин на национальный вопрос. А после раздела Польши в 1939 году, когда Восточная Польша и Белостокская область в ее составе отошли к СССР, для семейки националистов настали золотые деньки. В лучших традициях лесных разбойников и душегубов, они убивали всех представителей советских властей без разбору — гражданских, одиночных военных, милицию из засад, забирая оружие. Грабили магазины и склады, убивали случайных очевидцев, причем тут уже без особого разбора по национальностям. Используя опыт и познания старика, грабили и убивали вдали от хутора, умело заметая следы, поэтому за неполные два года ни разу не попались.

А тут случилась война и немцы. И на второй день войны, на грунтовке через обширную и болотистую луговину примерно в 3-4 километрах от хутора, немецкая авиация прихватила на марше и практически полностью уничтожила небольшую колонну войск Красной Армии, шедшую лесами от Белостока в сторону Гродно. Когда примерно через пару часов стервятники с хутора явились на дым — грабить колонну, в живых остался только расчет чудом уцелевшей зенитной пулеметной установки, который всю бомбежку храбро пытался отогнать немецких стервятников, и даже сбил один самолет, а сейчас копал братскую могилу. Да молоденькая девочка-санинструктор, что пыталась хоть как-то облегчить страдания нескольких тяжелораненых и умирающих. Увидев вышедших к месту гибели колонны поляков, девушка радостно бросилась к ним в надежде на помощь. Увы, она ошибочно приняла этих существ за людей. Твари, вышедшие к колонне, сначала, пользуясь доверчивостью красноармейцев и фактором неожиданности, перестреляли выживших зенитчиков. Потом они добили раненых, и выбрали самую малоповрежденную машину — по иронии судьбы это оказалась ГАЗовская двухтонка с пулеметной установкой в кузове и без критических повреждений. Собрали с разбитой колонны все, что влезло в ее кузов, прихватили девушку, и старик, который во время службы научился водить, повел грузовик прямо в логово — война ведь, чего уже таиться. Но сразу на хутор все же не рискнул, замаскировали машину неподалеку. А потом отправили детей к родственникам одной из жен на соседских хутор "погостить", и почти двое суток все нелюди мужского пола при полном одобрении своих жен глумились над несчастной жертвой, и вот сегодня ночью девушка, не выдержав издевательств, умерла. А тихо закопать труп девушки под деревьями в безымянной могиле его сыновьям помешали "клятие москали".

Когда бойцы младшего лейтенанта Петрова для проверки показаний бандитов вскрыли несколько тайников, они были поражены. Продуктов длительного хранения и консервов хватило бы на средний продуктовый склад, а промышленных и хозяйственных товаров — на пару сельских магазинов. В отдельном тайнике хранилось оружие и снаряжение с убитых военных и сотрудников НКВД — больше двух десятков стволов. А ручной пулемет, которым так ласково встретил Игоря старик, был взят в числе прочего оружия при грабеже разбитой колонны.

Все это Игорь коротко и безэмоционально поведал Сергею и подошедшему Трофимову.

— Продолжай, младший лейтенант. — Где эти преступники, их жены и вещдоки? — с профессиональным интересом спросил Трофимов, уже прикинувший, что многие нераскрытые случаи бесследного исчезновения перед войной военных, в том числе из его дивизии, теперь могут быть расследованы до конца.

— Так нет больше преступников, — все так же безэмоционально ответил Петров. — Не пережили эти сволочи допроса. А старик после допроса повесился — от стыда и раскаяния, наверное. Остались в живых только жены преступников, мы их в подвале связанными оставили. Что касается вещественных доказательств — так они тоже на хуторе остались. Мы ведь там даже не все тайники и схроны вскрыли — время поджимало, и так вон, на сколько, задержались.

— Повесился после допроса, говоришь? — тихо переспросил Трофимов, на щеках которого заходили желваки, а лицо и шея пошли красными пятнами гнева.

— Что — младший лейтенант — самосуд решил устроить?! — продолжил он уже в полный голос. — Решил, что это именно ты здесь — Советская Власть?!

Сергей увидел, что следующие слова — много разных слов — бригадный комиссар собирается уже орать, устраивая начальственный разнос и обвиняя младшего лейтенанта Петрова в превышении служебных полномочий, а то и еще в чем похуже.

Увидел, как налились бешенством глаза Игоря, которые тот вскинул на Трофимова, явно готовясь сказать в ответ что-то правильное и справедливое, но вот сейчас совершенно лишнее.

Еще увидел — зацепил боковым зрением — как после слов Трофимова забурлили-заволновались бойцы, столпившиеся неподалеку и уже узнавшие подробности страшного преступления на хуторе из рассказов ходивших с младшим лейтенантом Петровым бойцов.

Не то, чтобы назревал бунт или какое-то неповиновение, но накалять обстановку в подразделении, да еще практически на вражеской территории, было совершенно излишним. К тому же, сам Сергей полностью одобрял все действия Игоря Петрова на хуторе и разделял его позицию по вопросам воздаяния.

Поэтому он быстро, пока Игорь не успел ничего ответить, чуть вклинился между ним и Трофимовым.

— Разрешите обратиться, товарищ бригадный комиссар.

И потом уже гораздо тише, только для ушей Трофимова:

— Имею важные соображения по событиям на хуторе, товарищ бригадный комиссар. — Нам бы их обсудить наедине, без лишних глаз и ушей.

И показал глазами на волнующихся бойцов. Трофимов, прерванный как раз на вдохе, недовольно скривился, покосился на личный состав, потом на Сергея, и выдохнул:

— Ладно, младший лейтенант. — С тобой я потом разберусь. — А сейчас исполняй свои обязанности — командуй бойцами. Им что, заняться нечем? Почему они столпились и без дела болтаются? Или мы сюда на отдых приехали?

Сам Трофимов отошел в сторону, и молча, уставился на Сергея тяжелым взглядом, явно еще не успокоившись.

— Товарищ бригадный комиссар, — негромко начал Сергей. Я, как командир отряда, полностью несу ответственность за действия своего подчиненного. К тому же, все его действия на хуторе я полностью одобряю, и на месте младшего лейтенанта Петрова поступил бы также. Ну, разве что, у меня бы этот старый фашист и насильник не повесился бы, а, пожалуй, на кол уселся — чтобы подольше помучился.

— Это первое. — А второе — как бы Вы сами поступили на месте Петрова, товарищ бригадный комиссар? Неужели оставили бы подонков в живых?

— Так что теперь, самосуд будем устраивать, лейтенант? — продолжал яриться Трофимов.

— Не самосуд, а просто суд, товарищ бригадный комиссар, — все так же тихо, но убежденно продолжил доказывать свою точку зрения Сергей.

— Вспомните, где мы сейчас находимся. — Мы сейчас находимся в рейде на территории, возможно, уже занятой противником. Выполняем боевую задачу по поиску и уничтожению врагов. И когда мы встретим вражеских солдат, мы тоже будем уничтожать их, разве не так? Или вы предлагаете каждую немецкую сволочь, каждого фашистского пособника — тащить за линию фронта, в суд? А убийцы и насильники на хуторе ничем не отличались от немецких фашистов. Я имею в виду — в лучшую сторону не отличались, а так они мразь еще и похуже немцев.

— И кстати, еще по вопросу самосуда. Самосуд был бы, если бы младший лейтенант Петров расстрелял на этом хуторе всех — и мужчин и женщин. А так, — это был просто суд, но в условиях военного времени.

— Ладно, лейтенант, — уже остывая, проворчал Трофимов. Считай, что ты меня убедил — не буду твоего подчиненного наказывать. Но, раз ты такой умный — жду от тебя предложений, что с оставшимися на хуторе женами бандитов делать.

Довольный результатами разговора, Сергей пообещал предложения чуть позже, а сам, в свою очередь, попросил Трофимова провести с бойцами отряда "политинформацию", чтобы правильно расставить акценты в описании преступлений бандитов и их наказания за эти преступления, а также чтобы разъяснить, что не все поляки — сволочи, и не все сволочи — поляки.

Пока бригадный комиссар проводил разъяснительную беседу с личным составом, Сергей отвел младшего лейтенанта Петрова в сторону, и аккуратно, стараясь не касаться болезненных воспоминаний, выспросил у него подробности организации хозяйства на хуторе. Потом отправил Игоря завтракать и готовиться к выдвижению, а сам вернулся к полуторке, которую уже осмотрели механик и оружейник. Там выслушал два доклада, весьма его порадовавших.

По заключению механика, осмотревшего грузовик, машина оказалась не новой, но в хорошем техническом состоянии — за ней явно раньше регулярно и тщательно ухаживали. Кабина и кузов немного побиты пулями и осколками, стекла выбиты, но ничего важного не задето, а пробоины можно легко заделать даже в полевых условиях.

Доклад оружейника был не столь короток и порадовал Сергея еще сильнее.

— По боеприпасам в кузове, товарищ лейтенант. Патроны к пулеметной установке в ящиках, бронебойно-зажигательные. Всего 26 ящиков. Там же 4 запасные пулеметные ленты. Мины противотанковые, 12 штук ТМ-35 и 8 ТМД-40, всего 20 штук. Ручные гранаты РГД-33, в количестве 38 штук. Они уже в собранном виде, разложены по две в гранатных сумках. Для нас хорошо то, что они, можно сказать, универсальные: без рубашки — наступательные, с рубашкой — оборонительные, в связке из трех-пяти гранат могут использоваться как противотанковые или для уничтожения укрепленных огневых точек, блиндажей и т.п. Есть еще сорок штук (два ящика) чисто оборонительных гранат Ф-1. Помимо боеприпасов в кузове очень изрядно продуктов армейского сухого пайка — в основном тушенка и сухари, немного махорки в пачках и пара канистр со спиртом. Там же тюк с обмундированием — плащ-палатки, сапоги, фляги, и несколько вещмешков с прочей солдатской мелочевкой.

— По оружию в кузове. Шесть винтовок СВТ-40, почти новые, но не ухожены и с сильным нагаром — перед использованием желательно вычистить и смазать, иначе возможны отказы. Два ручных ДП-27, оба исправны и готовы к стрельбе, небольшой нагар им не помеха. С десяток пистолетов ТТ и два ящика патронов к ним.

— Теперь по зенитной установке. Это унифицированная счетверенная зенитная пулеметная установка М-4 образца 1931 года. От обычных пулеметов "Максим" отличается наличием устройства принудительной циркуляции воды и большей емкостью пулеметных лент — на 1000 патронов вместо обычных лент по 250. Позволяет вести эффективный огонь по низколетящим самолётам противника на высотах до полутора километров и при их скорости до 500 км/час. Может также использоваться для стрельбы по наземным целям, тогда это настоящая мясорубка. Ее достаточно быстро можно демонтировать и установить как на другой грузовик, так и куда-нибудь стационарно. Установка новая, полностью исправная, но имеет сильный нагар — недавно из нее много стрелялли. Желательно почистить и смазать.

Сергей слушал, а сам думал о том, что эта случайно обнаруженная зенитная установка — натуральный "рояль в кустах". Ну, какова может быть вероятность того, что из атакованной авиацией колонны уцелеет именно зенитка? Да еще почти без повреждений? И какова вероятность найти ее потом в глубине леса, куда ее перегнали и заботливо замаскировали! Нет, не должно ее тут быть никак. Но это с одной стороны рояль — просто потому, что машина попалась в самом начале рейда и там, где никто не мог этого ожидать. А так — сейчас вокруг столько всего ценного брошено или оставлено... Попутно в голову Сергея пришла мысль, что ставка на поиск и использование найденной техники себя уже оправдывает, и имеет очень хорошие перспективы. Ведь при отступлении в лесах и на просторах Белостокского выступа было брошено столько всякой техники, вооружения, имущества и боеприпасов, и вообще всего и всякого из гигантских предвоенных запасов — даже подсчитать невозможно. Главное — это найти и в дело пустить раньше немцев. Но тут все зависит от везения, или удачи — кто как называет. Вот как с этой зенитной установкой получилось, например. Очень своевременное и полезное приобретение.

Поблагодарив оружейника, Сергей тут же делегировал ему эксклюзивные права на следующей же остановке почистить и смазать, а заодно обучить этому же новый расчет зенитной установки, подобрать который поручил старшине Авдееву.

К этому времени бригадный комиссар Трофимов закончил разьяснение личному составу текущего момента и нашел Сергея, требовательно повторив свой вопрос — что дальше делать с хутором и бандитскими пособницами на нем.

— Товарищ бригадный комиссар, я тут вот что подумал. Хутор этот, он очень уж удачно расположен. И от Сокулки недалеко, и не на виду. Если специально не искать — пожалуй, что и не найдешь. Опять же, хозяйство там крепкое, коровы, свиньи, много мелкой живности. Есть и маслобойка. Да и добра разного там бандиты очень много собрали, а ведь еще даже не все их тайники вскрыты. Плюс необходимость закончить следственные действия с женами бандитов, а фактически их пособницами...

— Так вот, почему бы нам не организовать на этом хуторе базу, хотя бы временную, а там видно будет? И оттуда разведку по окрестностям наладить, отступающих искать, технику брошенную, а может и еще что-нибудь полезное?

— Идея отличная, лейтенант, — сразу повеселел Трофимов. — Что ты конкретно хочешь предложить?

— Конкретно хочу предложить следующее. — Вы сейчас по рации сообщите в Сокулку, пусть Ваши помощники готовят на этот хутор пару следователей и к ним в придачу отдельную маневренную группу на транспорте, с функциями охраны и разведки. Мы же пока оставим на хуторе пару-тройку бойцов и грузовой "Опель" с зенитным пулеметом. Бойцы дождутся группу, все им расскажут и покажут, а потом загрузят в "Опель" немного керосина, мыла, спичек, соли и прочих радостей жизни для местного населения, и нас догонят. Пулемет им при этом поможет, в случае чего, и от одиночного немецкого самолета отбиться, и от легкого немецкого разъезда. А мы потом из привезенных запасов будем по пути поощрять тех, кто окажется за Советскую власть.

Когда очень довольный предложенным решением Трофимов отправился в "Ханомаг", к рации, Сергей отозвал в сторону старшину Авдеева.

— Павел Егорович, есть задача по профилю — закрома пополнять....