Я - Ангел. Часть первая: "Под прикрытием

* * *

Удовлетворив своё любопытство по другим — менее значимым вопросам, я обратился к иерею Благовещенского Храма с первой просьбой:

— Ваше преподобие! В вашем мире я — простой смертный и, мне надо бы помочь... Иначе, моя миссия окажется невыполненной!

Хотел намекнуть на "кары", которые ожидают его бессмертную душу "там" в случае отказа — но священник сам, с истовой горячностью религиозного фанатика, тут же с готовностью откликнулся:

— Чем я смогу помочь Ангелу Божьему?

Кажется, предложи я ему взойти на костёр, он бы тут же — с превеликой радостью туда побежал! Но, таких экстремальных жертв, мне не требовалось:

— Первым делом, мне нужно легализоваться и адаптироваться в вашем мире.

— Извините...?

"Мне нужны твой мотоцикл и одежда", — едва не ляпнул!

— Мне нужна биография, документы, одежда. Желательно, всё это иметь такое — чтоб я стал "своим" для властей и смог сделать...

Вот в этом месте, у меня ещё ничего не продумано! Ладно, будем импровизировать:

— ...Чтоб, я смог сделать служебную карьеру у большевиков, что ли. Ведь, если Вы меня "по блату" устроите, к примеру — эти самые "копанки" большой совковой лопатой рыть, болотную руду для изготовления краски ища — то я навряд ли смогу что-то изменить к моменту похода Антихриста на Восток!

Отец Фёдор, немало огорчился:

— Право, не знаю как я... Может, с Фролом Изотовичем поговорить?

Действительно, это наиболее простой и, по ходу — единственный путь, который на ум приходит... Но есть одно "но":

— Прежде чем с "Фролом Изотовичем" говорить, надо придумать убедительную легенду насчёт "предмета" разговора, да так — чтобы он принял меня за своего, а не посадил в кутузку к своему Абраму Израилевичу! Ведь, я же даже разговариваю, не так как вы: сразу заметно, что "пациент" — "не от мира сего"!

— Действительно, говорите Вы так и слова такие — что я порой с трудом понимаю..., — всплеснул руками, — и быстро то, как!

— Спецподготовка у нас — у ангелов, такая: с целью передавать как можно больше информации в единицу времени! — скороговоркой проговорил я.

Он ещё не в курсе, как я быстро умею читать и печатать Вордсом "на клаве"!

— И, слова некоторые — вроде и по-русски, но непонятно, — понимающе кивая, как-бы рассуждал сам с собою местный иерей, — но прежде всего, Вам надо внешний облик изменить.

— А с этим, что не так?

— Да Вы на руки свои посмотрите: как у младенца новорожденного!

Я присмотрелся повнимательнее...

Действительно! С такими руками то, мне за чернорабочего — очень трудно будет проканать! Во-первых: худющие — как у сто лет не евшего, а во-вторых — с такой бледно-розовой тонкой кожей, что...

Посмотрел на ноги, потрогал босы пятки... Мать, моя! Да как вообще ходить буду?!

— И, на лицо — как будто ни разу не стриглись, не брились и, всю жизнь от Солнца где-нибудь в подземелье прятались!

Так, так, так...

ХРЕНОВО!!!

* * *

После тяжкого молчания, священник первым проявил инициативу, пригласив меня в свой дом:

— Отобедаем чем Бог дал, переночуем по человечески — а там видно будет: утро вечера мудренее!

Однако, я несколько запаниковал — вдруг, во время моего отсутствия, откроется "портал" в моё время? Вдруг я смогу вернуться домой — к своей семье, к своей "королеве-бабушке"? К привычному образу жизни?

Тут вдруг меня начало знобить, голова разболелась как чугуном налилась — ничего не соображаю. Лихорадочно пошевелив "извилинами", я наконец ответил — показывая на свой комп:

— Пока я не могу надолго оставлять без присмотра этот... "Телепорт"! Вдруг, будет какое сообщение от... От курирующего меня Архангела!

И в тоже время меня одновременно не по-детски прибило "по-маленькому" и страшно захотелось, извините — жрать! Не делать же все эти дела в Храме Божьем? Даже, не будь при мне настоятеля этого храма — я не стал.

— Поэтому, не более чем на... На пятнадцать минут!

Согласно кивнув, отец Фёдор снял со стены старую рясу и предложил одеть её мне. Закутавшись в неё, выхожу в "другой" мир и тут на меня накатывает страшная паника.

МНЕ СТРАШНО!!!

Страшно покидать свой маленький, уютный кабинетик, страшно оставлять без присмотра компьютер — единственное, что меня связывает с моей той — "прошлой" жизнью. Да, просто страшно и, всё! Я буквально вцепился в косяк, перепугано переспрашивая:

— А вдруг войдёт кто...? Надёжны ли в диаконнике и, в самой церкви замки?

— Вполне надёжны, — говорит, — по заказу в самом Нижнем делали — ещё до революции.

— Замки для честных людей делают, а...

Стою, дрожу.

Священник увидел или почувствовал моё состояние и, очень участливо спросил:

— Что с Вами?

— Я боюсь, — честно признался я, весь трясясь, — я ведь совсем ещё молодой ангел — мне и семидесяти лет нет, по вашим — по земным меркам!

Видимо я выглядел довольно жалко, потому-то отец Фёдор враз "успокоил" словами:

— Не бойтесь! Сюда никто не залезет — даже комиссары. Все в посёлке знают, что красть в Храме больше нечего.

Еле-еле уговорив, он буквально силой оттащил меня от двери и, заперев дверь в комнату на внушительного вида навесной замок и обняв за плечи повёл на выход.

* * *

Согласившись одеть старую поповскую рясу, я потом сто раз не пожалел — на дворе явно был, не май месяц! Вот только китайские шлёпки, в коих я вышел — как-то с климатом не гармонировали. Кое-где ещё лежал снег да и, прилично поддувало. Видно, моя помолодевшая кожа была слишком чувствительной к низкой температуре и, я буквально весь посинел, окоченел и покрылся "гусиной кожей" — пока добрался до поповской избы, по пути посетив "удобства".

"Мля... Спаситель человечества фуев, — думал я, отчаянно стуча зубами, — срамота сплошная и ничего в тебе ангельского".

Слава Богу, там было натоплено достаточно жарко, чтоб тут же хорошо согреться. Однако, озноб не прекращался и, даже по-моему — несколько усиливался...

Попросил зеркало и отец Фёдор подвёл меня к трюмо в спальне и, я долго в него рассматривал своё отражение при свете керосиновой лампы: вьюнош худющий, "со взглядом горящим"... Температурю, должно быть конкретно.

Да! Без всякого сомнения — это я. Причём, очень сильно помолодевший "я" — лет двадцать с трудом дашь.

Среднего роста, среднего телосложения и лицо настолько "среднее" — что легко потеряется в толпе. Мне бы в шпионы идти работать! Женившись, иногда — когда смотрелся в зеркало, зело удивлялся: и, что интересно "такого" — моя Королева нашла во мне?

Да, вроде "в реале", моя физиономия была более мужественной, что ли... Точно! Вот этот "пух" на голове, на щеках и подбородке, придаёт мне какой-то нелепо-цыплячий вид.

Первым делом, священник меня переодел — вместо трусов, бриджей и футболки, он выдал мне из большого сундука под образами хотя и ношенное и штопаное, но чистое и целое нижнее бумажное бельё — белые кальсоны с "завязочками" и рубаху... Великоваты, конечно — но дык, выбора нет! По службе в Советской Армии знаком с этим элементом гардероба, поэтому проблем не было.

Мои "боксеры" и бриджи с цветочками же, он брезгливо закинул в печку, бормоча нечто вроде: "Ох, бесовска одёжка...", а футболку с двуглавым орлом на груди — некоторое время, с недоумением потаращившись на фотографию Путина и надпись "КРЫМ НАШ!" на спине, аккуратно сложив, засунул в тот же сундук:

— Уж, больно красив имперский герб — хочь и, без короны скипетра и державы! А если найдёт из "комиссаров" кто, скажу: выменял на шкурки кроликов на рынке в уезде.

Затем священник пригласил меня за стол:

— Прошу разделить со мной скромную трапезу, Ангел, если не побрезгуете конечно... ужин...

Я разумеется не побрезговал и навалился на трапезу со всем энтузиазмом. Видимо, "помолодевший" или скорее всего — "сложенный заново" организм, испытывал жуткий недостаток каких-то питательных веществ — у меня прямо-таки до неприличия разыгрался аппетит! Священник просто не успевал подкладывать мне какую-то постную кашу с фрагментами белого кроличьего мяса. Кроме этого, я умял почти каравай чёрного хлеба и запил полкрынкой молока.

"Поужинав", если можно назвать так столь позднюю трапезу — которую более приличествующее было б назвать очень ранним завтраком, я попросил у отца Фёдора:

— Отец Фёдор! Бритва в доме есть?

Бритва с полустёртой надписью "Solingen" в доме нашлась — правда, недостаточно острая и я несколько раз поморщился, когда её хозяин сбрил мне "цыплячий" пух с головы, щёк и подбородка. Но, результатом я остался доволен — видон, совсем другой. Да и священник, вдумчиво рассмотрев моё "обновление", предложил:

— Пожалуй, Вам стоит регулярно брить себе голову — у многих "товарищей", нынче так принято. Сразу будете на "своего" похожи: вон, Фрол Изотович — тоже ходит лысый, как жо... Как женская коленка!

Ну, а что? Вполне резонно. И главное: мне оказывается, идёт!

Однако, проблема!

Сразу после трапезы, меня начало плющить просто не по-детски — что в принципе, объяснимо... Кровь от мозга отлила к желудку — то да сё. Но чуть позже, вместо лёгкого озноба — меня стало реально колбасить!

— Что с Вами, Ангел?! — встревожился отец Фёдор, увидев моё состояние.

Последнее, что я сказал, вернее — жалко проблеял проваливаясь в чёрное, вязкое, мягкое как вата небытие:

— Нееезззнаааю... Мнеееплохоооо... Должно быть стресс, или я подцепил какую-то местную бациллу, против которой мне "забыли" сделать прививку...

Как и услышал последний возглас пощупавшего мой лоб священника:

— Боже... Да у Вас горячка! Вы весь горите...

И отключаюсь.

Глава 2. Легализация и адаптация.

...Баба Наташа, иссохшая от страшной болезни до неузнаваемости — смотрела мне прямо в душу добрыми, измученными глазами и жалостливо повторяла:

— Хоть бы Васенька жив остался! Ведь, такой хорошенький мальчик был — братик мой младшенький.

Я резко открыл глаза.

"Это был всего лишь сон... Опять этот сон... Всю жизнь лишь этот сон...".

Где-то совсем рядом приглушённо — как через подушку, бубнили голоса: два незнакомых женских и один басовитый мужской — который кажется был мне знаком.

ГДЕ Я?!

Слегка душновато и темновато... Прямо надо мной невысокий, видимо — беленный известью по глиняной штукатурке потолок, весь в небольших, потемневших от времени трещинах.

С трудом ворочаю головой: два слишком небольших для жилого помещения окна, полузавёрнутые тяжёлые шторы — подвешенные на резных массивных карнизах. Деревянные переплёты окон — без всяких признаков форточек, крашенные уже изрядно пожелтевшими белилами. "Крохотные", по сравнению с теми — к которым я привык, слегка зеленоватые стёкла, пропускающие какой-то "пасмурный свет"...

Интересно, вечереет или светает?

Я возлежал на довольно широкой металлической кровати, с литыми завитушками на спинках (даже, в музеях или в исторических фильмах — такой древней старины не видел!), просто утопая в пуховой перине, накрытый толстым и тёплым лоскутным одеялом.

На прикроватной тумбочке рядом с граненым стаканом — наполовину наполненным водой, громко и размеренно тикал круглый пузатый будильник, показывающий семь часов — то ли утра, то ли — вечера.

На стенах... Гобелены или, как это называется? Кружева, чуть ли не на каждом предмете обстановке, пузатый комод — хрен знает каких годов, хрен знает какого века. Стол у стены с двумя "венскими" стульями и стоящей на нём керосиновой лампой с зелёным абажуром... Крытый чёрным лаком платяной шкаф — видать помнящий ещё "наезды" опричников Ивана Грозного на казанских татаро-монгол... Одиночные и групповые чёрно-белые, с желтоватым оттенком семейные фотографии на стене...

Вдруг, как яркая вспышка — апрель 1922 года!

НЕУЖЕЛИ?!

Значит, мне не пригрезилось — я действительно "попал" в прошлое!

Сон же, что мне только-только действительно приснился, был совсем другим — мне снилась моя покойная... Извиняюсь: это "там" она — покойная, моя бабушка Наталья Григорьевна. "Здесь" же, она ещё в коротеньком сарафанчике и с косичками из-под платочка по двору бегает — знать не зная и ведать не ведая, что где-то в очень далёкой от неё Ульяновке — бревном на поповской постели валяется её родной внук.

Я снова прикрыл глаза и вновь погрузился в какую-то полудрёму-полуявь...

* * *

Дед то мой, Егор Максимович, был мужиком суровым и молчаливым — два слова лишних не вытянешь... Из воспоминаний своего детства, он лишь поведал мне, как его родной отец оглоблей чуть до смерти не забил — когда на сеновале курящим самосад поймал. Еле отлежался: уже попа позвали было — причащать да отпевать апосля как представится...

Да пронесло — оклемался!

Но, с тех пор мой дед был "туговат" на ухо и прихрамывал на левую ногу.

"Сам пойми — а подожги я случайно тот сеновал? — объяснял он этот "странный" с современной педагогической точки зрения, поступок моего прадеда, — сгорело бы всё хозяйство дотла и, хоть по миру с протянутой рукой иди!".

Разговорившись, он рассказал как его отец — мой прадед Максим Прокопьевич, приехал в Сибирь в "столыпине" в тысяча девятьсот седьмом, с несколькими сэкономленными во время "службы" рублями в кармане, как он лет пять батрачил-горбатился на местных богатеев-кержаков.... Как чуть-чуть поднявшись — срубив избу-"пятистенку" и купив первую лошадь, он женился на моей прабабушке — за которую дали "богатое" приданное... Сундук домотканых холстов и корову!

Как пришедшая в семнадцатом году Советская Власть распределила землю "по справедливости", как прадед воевал за неё против Колчака с "берданкой" и, как уже — против Советской власти с трофейной "Арисакой". Как, наконец, от мужика отстали с продразвёрсткой и, он — впервые за много веков, почувствовал себя свободным.

И, то: рассказ был не просто так — поболтать дедушку прибило, а по делу! Когда я нашёл за нашими огородами початую пачку "Беломора" — оставленную там бухавшими "на природе" городскими мужиками и, сам — в первый раз "побаловался". Надо сказать, краткий рассказ деда меня весьма впечатлил — больше попыток закурить, я не предпринимал до самой...

До "того" самого!

* * *

Интересно, а что произошло в моём времени, когда "перенеся"? Я исчез и, про меня писали во всех печатных и электронных СМИ — как про группу Дятлова? Или, просто умер и, моя "бабушка" поплакала вдоволь на моих похоронах и, теперь будет регулярно посещать мою одинокую могилку на кладбище — пока сама там, рядом со мной не "уляжется"? А может, "там" всё осталось по-прежнему — а здесь очутились лишь "клоны" меня и предметов?

ИДИОТ!!!

Это же всё будущем — а будущее ещё не произошло и, произойдёт ещё очень не скоро!

А, всё же? Раз я "оттуда", значит, оно уже существует — оно есть!

Блин, лучше не думать на эту тему: во-первых — бес толку, а во-вторых — опасно для рассудка и душевного здоровья.

* * *

Бабушка же моя, рассказывала всё более подробно и эмоционально, из её рассказов я почерпнул большинство наших семейных преданий и передал дальше "по наследству" — детям и, хотел было передать внукам — да не успел...