Еретик. Книга 2

Из нефа в притвор лился певучий голос аббата.

— Что будем делать? — шепнул Ренар.

— Мы ведь одеты, как бенедиктинцы, — заметил Вивьен и убрал первый факел себе за спину, закрепив его поясом.

* * *

Голос аббата Иоана замер, когда дверь открылась, и в основной неф втолкнули одного инквизитора. Светловолосый, похоже, все еще не пришел в себя от действия вина. Он непонимающе мотал головой, стоя на четвереньках, и бубнил нечто неясное. В тусклом свете свечей, освещавших лишь алтарь и часть боковых нефов, было толком не различить, кто из посланных за инквизиторами монахов отчего-то не вернулся. Разве что по телосложению…

— Брат Стефан! — обратился Иоан с кафедры к человеку, лицо которого было скрыто капюшоном. — Где вторая жертва? Хозяин не станет ждать слишком долго!

Человек в капюшоне склонил голову.

— Брат Фома ищет его. Второй инквизитор не пил вина, он сбежал, — изображая голос, максимально похожий на брата Стефана, ответил Вивьен.

Старый аббат — полный и обрюзгший седовласый старик с сероватой кожей, давно не видевшей дневного света, кивнул нескольким монахам, и те направились в сторону вошедших.

В этот момент Ренар резко вскочил, вытянув руку в сторону. Вивьен извлек из-за спины два факела, которые прятал за поясом, и один перекинул другу.

— Святая инквизиция! — наперебой закричали они, ринувшись, как оголтелые, на растерявшихся монахов.

Казалось, опешил даже аббат Иоан.

Ренар и Вивьен, давая волю всей накопившейся в них юношеской дури, молотили из стороны в сторону импровизированными дубинками, выбивая противникам зубы и ломая кости.

Похоже, среди поклонников сатаны у Иоана было не так много верных сторонников, и, когда авторитет лидера едва пошатнулся, они отказались бросаться в атаку. Многие вскочили и разбежались врассыпную. Другие все же бросились атаковать. Один из них, вопреки сказанному Фомой, оказался вооружен ритуальным кинжалом.

Вивьен отскочил от удара, едва не пришедшегося ему по горлу.

Ренар заслонил лицо правой рукой и вскрикнул, почувствовав, как лезвие прорезает кожу.

— Черт! — прошипел он. Вивьен успел заслонить его и с воинственным кличем обрушить удар на вооруженного монаха. Тот выронил кинжал и отшатнулся. Вивьен тараном двинулся на него.

— Хватай кинжал! — крикнул он другу.

Ренар, стараясь не обращать внимания на раненую руку, последовал указанию, пока Вивьен упорно пробивал себе путь к аббату. Иоан попятился от кафедры, на которой стоял сосуд с лошадиной кровью — ни Вивьен, ни Ренар так и не поняли, зачем она нужна.

— Спина к спине! — крикнул Вивьен, заметив, что монахи обходят их с другой стороны нефа. Ренар кивнул и, вооружившись факелом и кинжалом, повернулся к другу спиной. Они продолжали отмахиваться от монахов, как от назойливых насекомых, не позволяя приблизиться к себе.

Кто-то попытался перехватить факел у Вивьена. У него получилось не до конца, и факел оказался на полу. Поднимать его было некогда.

— Дай нож! — отчаянно воскликнул Вивьен, вжимаясь спиной в спину Ренара под натиском монахов. Факел ему пришлось пнуть подальше, под скамьи, чтобы оружие, по крайней мере, не перешло в руки сектантов.

Ренар в пол-оборота протянул Вивьену нож, успев отбиться от нападающих. Его высокий рост помогал наносить сокрушительные удары, словно мечом.

Вивьен вооружился ритуальным ножом, и это заставило монахов отступить от него — то ли в суеверном страхе перед этим оружием, то ли в страхе перед самим вооруженным инквизитором. Иоан кричал что-то с кафедры, но Вивьен не слушал его. Он почти добрался до него, нанеся двум монахам болезненные порезы.

— Готовься! — крикнул он Ренару, одним прыжком запрыгивая к алтарю.

Иоан попятился, но был не настолько проворен, чтобы уйти от прыткого юноши. Вивьен быстро нагнал его и приставил ритуальный нож к его горлу.

— А-ну, замерли все! — почти истерически завопил он. — Не то убью, клянусь Богом!

— Делайте, что он говорит! — закричал Иоан, задрожав. Голос его из певучего превратился в надтреснутый.

Ренар, оставшись один в окружении замерших монахов, нервно хмыкнул.

— Люблю монахов за образцовое послушание.

— Именем святой инквизиции, аббат Иоан, вы арестованы! — громогласно возвестил Вивьен, понимая, что, похоже, им будет, о чем рассказать Его Преосвященству. Также он отчего-то догадывался, что новый лидер у этого аббатства уже имеется. Осталось только освободить его из подземелья и по-тихому очистить это место от сектантов. Разумеется, уехать молодые инквизиторы смогут лишь после того, как применят все навыки, которым их учил судья Лоран, на множестве предстоящих допросов.

‡ 1350 ‡

Кантелё, Франция

Год 1350 от Рождества Христова

Звучное пение музыкальных инструментов лилось рекой, отражаясь от каменных стен и сводов залы. И хотя музыканты находились далеко, их приятная мелодия была здесь отчетливо слышна — даже несмотря на беспорядочный гомон голосов, смеха и стука посуды по длинному столу. В просторном помещении царило веселье, люди наслаждались пиром — все, включая слуг, периодически получавших подачки от захмелевших господ. Пересекаясь по пути, служки и служанки с подносами понимающе переглядывались и молчаливо хвастались своей добычей. Воистину, сегодня пир был у всех.

Казалось, одна лишь Элиза не могла почувствовать себя здесь уютно. Присев на край скамьи в самом углу, она хотела вжаться в стену так, чтобы буквально слиться с висящим на ней гобеленом и пропасть из всеобщего поля зрения. Разумеется, ей это не удавалось. Время от времени гости бросали недоуменные взгляды на девочку в простом платье, напоминавшем одежды местных служанок. Элизе даже казалось, что вот-вот кто-то подойдет к ней и всучит поднос или кувшин с вином, укоризненно взглянув на нее и немо возмутившись тому, что она «сидит без дела».

«Что уставились?! Я не служанка!» — с внезапным приступом обиды и злости подумала Элиза, вспомнив о Гийоме де’Кантелё, из-за которого она и оказалась здесь. Она поискала его глазами, но он, как назло, затерялся среди пирующих. Элиза недовольно надула губки, пережидая волну обиды. Мысли ее обратились к Гийому так, будто он и впрямь мог услышать их: «Я тебе — не служанка! Зачем ты притащил меня сюда? Мне здесь не нравится!»

Ее так и подмывало вскочить, во что бы то ни стало отыскать зазнавшегося мальчишку и высказать ему все это в лицо. В своих мечтах она сделала это уже множество раз, но наяву прекрасно понимала, что не поступит так. Воспоминания против воли воскрешали слова, которыми ему удалось зазвать ее сюда:

— Не трусь, приходи! Посидишь, послушаешь музыку, поешь вкусно — часто ли такое бывает? Посмотришь, как у нас все устроено.

— Я вовсе не боюсь, — ответила тогда Элиза, с вызовом вздернув подбородок. — Просто не понимаю, зачем мне туда идти.

Гийом пожал плечами.

— Ну, как хочешь, — сказал он, и в голосе его не было ни намека на расстройство. Это безразличие заставило Элизу не на шутку рассердиться. А злость — вынудила пойти против самой себя и все же явиться на это торжество. Элиза готова была поклясться, что, если б не разозлилась, ни за что бы не пошла у Гийома на поводу.

«Ну зачем, зачем я согласилась?» — внутренне ругала она себя, изнывая от желания оказаться как можно дальше отсюда. Несколько раз за вечер она поймала на себе взгляды графа и графини, и под их надзором почувствовала себя здесь совершенно неуместной. Она знала, что графская чета не одобряет дружбу сына с ней, но одно дело знать, а совсем другое — видеть это собственными глазами. Недовольство таких могущественных людей вызывало в Элизе опасение, и она не знала, как с этим быть.

— Скука смертная! — прозвучало рядом с ней. Элиза обернулась, едва не ахнув. Гийом, возникший из толпы, устало опустился на скамью, сложил руки на груди и откинул голову назад, привалившись к стене.

— Вот уж не подумала бы, что тебе, — она надавила на последнее слово особенно ядовито, — тут скучно.

— А вот представь себе! — фыркнул он. — Да и вообще, радоваться тут нечему. Обычный званый вечер, от которого лично у меня — одни проблемы. — Он тоскливо вздохнул, поправив неровно сидящую на голове шляпу, украшенную черно-белыми соколиными перьями.

— Проблемы? У тебя? — Элиза фыркнула. — Что-то непохоже. Лично я вообще не понимаю, зачем я здесь.

Гийом снова картинно вздохнул.

— Ах, Элиза, — снисходительно протянул он, взглянув на нее. — Ты хоть знаешь, зачем этот пир вообще устроили? Затем, чтобы созвать представителей нормандской знати и выбрать, к кому я отправлюсь вскоре служить оруженосцем, представляешь?

Элиза невольно напряглась всем телом, глядя на него. Недавняя злость уступила место страху.

— Отправишься? То есть, ты… куда-то уедешь?

— Они все думают, что да. — Он пожал плечами. — Но я против. Так что этого не будет. Никуда я отсюда не денусь, не переживай! — Он снова хитро взглянул на нее, и Элиза устыдилась своего испуга.

— И как же ты устроишь все так, чтобы этого не случилось?

— Это не проблема, — отмахнулся он. — Сделать так, чтобы никто из них не хотел меня себе в услужение? Это легко.

— Так как же?

— Для начала, пойдем-ка отсюда, — заговорщицки произнес он.

— Что?

— Идем-идем!

Схватив ничего не понимающую девочку за руку, Гийом потянул ее прочь из залы, нимало не стыдясь того, как им вслед смотрят люди.

* * *

Гийом имел привычку напоминать Элизе, что его дом не так уж и велик. То ли он специально рисовался, то ли прибеднялся, чтобы уменьшить неловкость — трудно было сказать наверняка. Так или иначе, Элизе, привыкшей к своему скромному деревенскому домику с двумя комнатами и маленьким погребком, эта каменная громада с ее темными коридорами, тяжелыми стенами, красивыми сводчатыми потолками, вытянутыми окнами и гобеленами казалась удивительно необъятной.

Гийом провел гостью по лестнице и нескольким коридорам, а затем остановился в конце одного из них перед массивными деревянными дверьми. Не оборачиваясь, он распахнул их, зашел в помещение и развернулся, раскинув руки в стороны, будто бы приглашая поглядеть на богатства, которые скрывала в себе эта комната.

Элиза робко вошла внутрь, оглядываясь по сторонам. В комнате было очень большое окно, и свет из него падал на полки, которыми были заполнены все стены. На полках стояли какие-то предметы, напоминающие по форме кирпичи в стенах зданий. И пахло — этот запах Элизе был знаком — пергаментом.

— Что это? — Она подошла к столу, который стоял посреди комнаты, и стала разглядывать лежащую на нем вещь — стопка пергаментных листов, скрепленных с одной из сторон.

— Книги, — важным тоном проговорил Гийом.

— Книги... — Элиза медленно прошлась мимо полок и снова вернулась к столу. — И это тоже... книга?

— Конечно книга, Элиза! — Кажется, ее невежество все-таки вызвало у Гийома легкое раздражение.

— А что это значит? — Элиза обратила внимание на то, что листы книги изрисованы какими-то значками. Она уже видела такое — у некоторых рыночных торговцев на пергаментах было нарисовано что-то похожее.

— Это слова. Буквы, а из них составлены слова. Так можно записывать речь. Ты же понимаешь речь, когда с тобой кто-то разговаривает? Вот тут то же самое, только написано.

— И ты можешь это понимать? — Элиза восхищенно на него посмотрела.

— Читать. Да, я умею. Правда, достопочтенные матушка и отец думают, что у меня с этим все еще туго. Специально не даю им понять, сколько времени провожу за книгами, пусть слегка недооценивают мои знания. — Гийом самодовольно ухмыльнулся.

— А тебя этому кто-то учил, да? Читать.

— Да. Один монах. Останавливался у нас. Поначалу мне было интересно, но, когда я понял, что основы усвоил, сделал так, чтобы он отправился восвояси. Он был, — мальчик пожал плечами, — скучный. И часто цитировал Священное Писание, а оно тоже скучное, да простит меня Господь. — Гийом перекрестился — будто бы лениво — и взглянул на потолок. Элиза поискала глазами, на что он там смотрел, но не нашла.

— А как ты сделал, чтобы он отправился восвояси?

— А, это было несложно! — Улыбка юного графа вдруг стала очень злорадной. — Достаточно было честно поговорить с этим болваном. Он, видимо, надеялся, что я решу служить Господу, когда стану старше, и возлагал на это большие надежды. А я сказал, что Священное Писание я точно учить не стану, потому что меня куда больше интересуют романы и стихи, о подвигах и... куртуазные. И начал цитировать один из таких. А когда он начал креститься и просить меня остановиться, я сказал, что такие тексты меня вдохновляют, и поблагодарил его за данное мне знание. После этого ему расхотелось меня учить.

— Кутуру… какие романы? — переспросила Элиза, пытаясь вникнуть в смысл странного слова.

— Не понимаешь, о чем я? — Он сочувственно сдвинул брови и похлопал ее по плечу, направляясь к выходу из комнат. — Ничего, потом поймешь.

— Объясни! — обиженно воскликнула девочка.

— Нет уж, Элиза, не буду. Не доросла ты еще.

— Но... — Ловя его вкрадчивый снисходительный взгляд, она кое-как совладала с любопытством, и вздохнула: — Ладно. А ты не научишь меня... читать?

— Не знаю, — лениво пожал плечами Гийом. — Может быть, позже. Сейчас мне, уж прости, не до этого. — Он подождал, пока она выйдет из библиотеки, и закрыл за ними дверь.

После этого он провел Элизу в еще одно помещение. Похоже, у него было ощущение, что новая комната поразит его гостью еще больше. Что ж, в какой-то мере он не ошибся. Здесь на стенах зала висело оружие в искусно отделанных ножнах, перемежаясь с особенно дорогими гобеленами. На подставках лежали книги в переплетах с серебром и золотом и украшения, инкрустированные драгоценностями. Но кое-что по-настоящему заставило Элизу обомлеть и отшатнуться, после чего она невольно наткнулась на идущего за ней Гийома, чуть не споткнувшись об его длинноносые ботинки. Тот поймал ее за плечи, не дав упасть, и снисходительно усмехнулся.

— Ну чего ты? — спросил он.

— Что это? — пролепетала Элиза, округлив глаза от ужаса, когда взглянула на висящую на стене голову оленя. Здесь были и другие головы животных, а стены «украшали» рога в специальных рамках.