Мы взлетали, как утки, ...

— Товарищ Мамушкин, выделите необходимое количество людей для его ремонта.

— Даже если собрать вместе 9 беременных баб... Есть, товарищ армейский комиссар.

— Что вы хотели этим сказать?

— Клей АК-88 имеет строго регламентированное время сушки, товарищ армейский комиссар. — 'А наш Наумыч — орел! Не смотри, что мелкий. Впрочем, мал клоп, да вонюч.'

— Так, все вон! Лейтенант, останься. — Кроме меня, остался и старший майор, он, видимо, не все. Мехлис достал бумагу, золотой 'Паркер', и начал писать что-то на листе хорошей бумаги. Я сидел и помалкивал, потом мне надоело, я сказал:

— Может я пойду, там меня невеста ждет...

— Нэ нэвэста, а жена, она уже ныкуда нэ дэнэтся! — и сам рассмеялся своей шутке майор. Ухмыльнулся и Мехлис.

— Я пишу товарищу Сталину, вы можете потребоваться, чтобы я ничего не перепутал. Я — не специалист в авиации.

Писал он долго, несколько раз, действительно, спрашивал о тонких вопросах, уже рассвело, но он продолжал писать. Судя по всему, он писал не только обо мне и авиации. Затем запечатал конверт и передал его майору. Тот вытащил какую-то тетрадь, и записал туда что-то, достал ленту, и еще раз проклеил конверт, зажег маленькую спиртовку, накапал сургуч. Мехлис подошел к столу, где колдовал майор и прислонил свою печать. Майор прислонил к пакету какие-то штампы. Вытащил из портфеля бутылку с КС, проверил крепление ампулы, обернул пакет вокруг бутылки. Достал еще пакет, и упаковал все сооружение в него. Опять полез в портфель и достал оттуда фельдъегерскую сумку. Уложил и скрепил своими печатями закрытые замки. Ключи от нее сунул себе в карман. А Мехлис переспросил имя отчество и номер командирского удостоверения личности. Заполнил бумажку и передал ее мне.

— Это пропуск в Кремль, с пометкой 'лично в руки'. У секретаря Сталина вскроют пакет, сам пакет передадите лично, и ожидайте в Приемной ответ. Все понятно? Пакет — особой важности, так что, до вылета будете оставаться здесь, под охраной.

— За женой моей надо послать.

— Это еще зачем?

— Она — стрелок-радист моего самолета. — Мехлис усмехнулся.

— Сплошная семейственность. Пусть поспит, но я распоряжусь, чтобы не препятствовали члену экипажа.

— А завтрак? И все прочее?

— С бытом? С бытом вопрос решаемый, фельдслужба поможет, но, только с сопровождением. До свидания, товарищ Шкирятов. Рад был познакомиться с таким знаменитым летчиком.

Я обернулся направо и налево, за спиной никого не было. Мехлис понял мою шутку.

— Все впереди, а начало, начало — прекрасное, особенно на фоне событий. Жаль, что не смогу вылететь с Вами. Дела, и не очень радостные.

Я пристроился на стульях, и малость придавил. Брачная ночь закончилась, не начавшись, затем около половины одиннадцатого принесли новенькую форму, с лейтенантскими петлицами, попросили передать удостоверение личности. Вместе с формой принесли шикарнейший черный кожаный реглан. Летом это, конечно, излишество, но такими регланами могли похвастаться только очень старые летчики. Он был новый, где-то висел на плечиках, но петлицы аккуратно пристеганы именно лейтенантские. Не иначе Наумыч распорядился. Их уже пару лет не выпускают. Новенькие, надраенные до зеркального блеска хромовые сапоги, и все моего размера. Гимнастерка даже ушитая. Вспоминаю, что Ефросинья Андреевна — начальник швейной мастерской. В общем, полк своих не бросает, и хочет утереть нос 'масковским'. Затем прибыл штурман полка, и передал мне полетную карту с нанесенной обстановкой на двух участках фронта. На карте пометка '001', пришлось расписаться в получении.

— На виду не держи, и перед вылетом обратно не забудь заранее сдать ее в штурманскую часть в Москве. Там нанесут, с изменениями. Отметка об этом есть. Машина будет готова через час-полтора.

— Зовите фельдъегеря, мне завтракать пора или обедать, хрен разберешься. — Чекист, который охранял меня, куда-то позвонил, через некоторое время мы с ним пошли в столовую. Прямо у штаба на скамейке в курилке сидит Ксюха.

— Пошли завтракать, стрелок!

— Ваши документы, пожалуйста, товарищ сержант ГэБэ! — вежливо попросил лейтенант. Он — старший по званию, поэтому право на проверку он имел.

— Это — мой борт-стрелок.

— Насчет борт-стрелка распоряжение было. Вы с нами?

— Минуту! — она вошла еще раз в курилку и взяла с собой ворох обмундирования, в том числе такой же реглан. Ну, Наумыч расщедрился! Завтракали мы за отдельным столиком, вместе с лейтенантом. О том, что, зачем и куда ни одного слова. Присутствие двух чекистов возле меня у всех отбивало настроение что-либо спрашивать. Вернулись в комнату уже втроем. Расписались в передаче сумки. Звонок, машина готова. Лейтенант потащился с нами на старт, сучок! Поэтому, приняв машину у техника, я и лейтенанта отправил подальше:

— Ваша миссия закончена, отойдите от машины и уйдите со старта. Примета плохая.

Лейтенант улыбнулся о откозырял, только открыл рот пожелать...

— К черту, иди, иди! Не фиг на старт таскаться.

Не, ну, я крут сегодня, как командир корпуса или армии: восемь 'чаек' выруливают вместе со мной, и после взлета пристраиваются сзади. Свисток от Ксюши, ей поболтать хочется.

— В чем дело и почему тебя задержали?

— Летим в Москву с пакетом Сталину. Мы с тобой сегодня фельдъегеря!

— Фу, перепугалась, просто слов нет.

— Все, не болтать, следи за воздухом. Идем до Смоленска, если будет ветер, то до Орши. Хотя топлива до Смоленска должно хватить, если боев не будет. Как поняла?

— Все понятно!

— Лейтенант Шкирятов прибыл по Вашему приказанию.

— Знакомьтесь, товарищи, лейтенант Шкирятов, Сергей Петрович, на самолете 'ЦКБ-57', переделанном в полевых условиях в самолет 'ЦКБ-55', сбил лично 26 самолетов противника за два боевых дня. А его товарищи, у них еще один такой же самолет, а остальные — 'Ил-2', 'Чайки' и 'МиГ-3' — еще тридцать шесть или тридцать восемь машин. На земле группой товарища Шкирятова достоверно уничтожена полковая колонна противника, более тридцати самолетов противника на аэродроме в Рагнаре, шесть стационарных железнодорожных и автомобильных мостов и несколько переправ. И все это потому, что товарищ Шкирятов использует нестандартные приемы и вооружения, заявку на их изобретение и практические разработки он подал во все инстанции, но, эти вооружения остались на бумаге, а вместо перспективного и хорошо защищенного штурмовика 'ЦКБ-55' был принят на вооружение совершенно ошибочный проект одноместного самолета 'Ил-2', который не позволяет в полном объеме использовать даже имеющиеся боеприпасы, и которых мы за три дня боев потеряли более трехсот. А группа товарища Шкирятова действовала активно, наступательно, эффективно, сорвала наступление немцев на участке от Тильзита до Ковно, и при этом не имела потерь в самолетах-штурмовиках, потеряно только два самолета И-153 22-го июня и три истребителя — 23-го. Что скажете, товарищи руководители ВВС и НКАП? Кто приказал принять на вооружение самолет не соответствующий техническому заданию на него? Кто тормозит в НКБ прием на вооружение новых видов боеприпасов. Кто допустил разгром нашей фронтовой авиации в первый же день войны? Товарищ Шкирятов, помогите товарищу Жигареву восстановить картину дня начала войны?

— Я заступил дежурным командиром звена на аэродроме подскока 'Тушки', недалеко от Тильзита и дежурным по группе в 16.00 местного времени 21 июня. Обратил внимание на отдельные щелчки на линии телефонной связи, и понял, что кто-то к ней подключился. Мною был издан приказ, в котором оговаривался переход на запасной канал радиосвязи в случае возникновения помех на линиях. Была условная фраза, после получения которой дежурные звенья переходили на связь с дублированием каналов. В 20.00, сразу как стемнело, я передал условный сигнал и принял доклады с аэродромов подскока, что они выполнили мой приказ. С нуля часов, выяснив, что телефонные линии отключены, перешли полностью на радиосвязь, и только кодом. В 01.00 получил из штаба ВВС округа по радио сигнал 'Гроза', и перевел всю группу на дежурство по готовности номер один. Самолеты были заправлены и вооружены. Мною же по тревоге были подняты части ПВО округа, которые располагались по соседству. Они обнаружили большие группы самолетов, идущие на нас, и я приступил к исполнению сигнала 'Гроза'. По нему штурмовая эскадрилья, с приданными силами и средствами, наносит удар по мостам через Неман. У меня было шесть специально подготовленных самолетов 'Ил-2' и ЦКБ-55 для ночных полетов. Они имели на борту две пары 100 килограммовых бомб, связанных между собой тросом и установленным дополнительным взрывателем. Ими все мосты от Тильзита до Ковно были разрушены. После этого мы взяли торпеды 45-36 и попытались им торпедировать переправы через Неман. В трех случаях из шести нам это удалось сделать. Остальные переправы были разрушены бомбоштурмовыми ударами. Девять самолетов 'Ил-2' были направлены с прикрытием на поиск и уничтожение бомбардировщиков противника, которые в тот день летали без прикрытия, так как немцы считали, что внезапность нападения принесет им больший успех. Мы действовали только большими группами и по заранее разведанным целям. Связи ни с кем не было, приходилось принимать решения самостоятельно. Ближе к вечеру, смогли установить связь с комендантом погранкомендатуры Ковно, и отработали БШУ по артиллерийским батареям, а затем практически расстреляли в воздухе полный полк, 27 машин, Юнкерсов-87 всей эскадрильей. В этом нам помогало то обстоятельство, что мы сразу взяли на вооружение автоматическую пушку ВЯ-23, а не ШВАК. На практике в Воронеже я пробовал все виды вооружения 'Ил-2' и 'ЦКБ' и пришел к выводу, что 23-х миллиметровые пушки МП-6 и ВЯ значительно повышают возможности самолета.

— Ну, что, товарищ Жигарев, Вы готовили такой приказ, как товарищ Шкирятов на случай воздействия противника на линейные средства связи?

— Мы готовили такой приказ, где рекомендовали подготовить подобные приказы на местах.

— Разрешите, товарищ Сталин? — кивок головой, — В апреле месяце я прибыл из училища в Кейданы, радиостанции были свалены на складах, и даже КП полка командной радиостанции не имел. В полку не было, штатом не предусматривался, радиоинженера и радиослужбы. Теперь все 'чайки' нашего полка имеют радиостанции. А 15-й полк на 'МиГ-3' эти радиостанции так и не установил. Физически, они имеются. Те самолеты, которые попадали в нашу группу, им мы помогали ставить их, и обучали летчиков.

— Я и говорю, что все решалось на местах.

— Если бы Вы, товарищ Жигарев, отдавали бы приказ, а не рекомендации, то все бы было исполнено! — с горечью проговорил Сталин. — Теперь, товарищ Шкирятов, расскажите о втором дне, как удалось избежать штурмового удара по вашему аэродрому. В письме товарищ Мехлис немного сумбурно об этом написал. Как Вам одному удалось сбить 22 самолета?

— Сколько? — переспросил Жигарев.

— Двадцать два.

— Сколько я сбил, я не знаю, самолет устроен так, что назад смотрит только стрелок. У меня, кроме зеркал, нет возможности посмотреть назад и вниз.

— Нет там никаких зеркал. — недовольно пробурчал командующий ВВС.

— Вечером 22-го июня мы перехватили отступающие без приказа части 12-й дивизии ПВО. В составе задержанных машин обнаружили действующую РЛС 'Редут', которую поставили на дежурство. Ночью вылетали на бомбежку Рагнита, там пришлось бросать кассетные осколочные бомбы с превышением высоты. В этом случае, после разрыва контейнера осколочная оборонительная граната Ф-1, которой начинены контейнеры, взрывается ближе к самолету, так как она продолжает полет практически с той же скоростью, что и самолет, и плохо тормозится воздухом. Но в этом случае больший процент осколков попадает в цель, чем при наземном взрыве. Несколько осколков попали в мой самолет, который должен был утром идти на штурмовку немецких позиций под Ковно. В итоге, на момент обнаружения идущих на аэродром немцев, мой самолет взлетел с 4-мя осколочными контейнерами во всех бомболюках. Сбросить их было некуда, так как подо мной находились наши самолеты. У всех штурмовиков есть болезнь: маслом забрасывается объектив нижнего бомбового прицела, и через него ничего не видно. Но, мы перед вылетом всегда их протираем. Увидев в прицеле 'чайку', по угловым размерам я посчитал, что имею превышение 200 метров, и понял, что могу сбросить контейнер на немцев, а в контейнере — 200 гранат Ф-1. С разлетом осколков на 200 метров. Первая 'девятка' Ju-87 по мне даже огня не вела, видя, что я иду мимо, не пытаюсь их атаковать. Прицелившись, я сбросил контейнер, который по моим расчетам должен был поразить все самолеты, так как бомбардировщики сближаются перед атакой их истребителями. Результата я лично не видел, но все говорят, что упали все машины. Атаку на вторую эскадрилью пытались предотвратить два истребителя прикрытия, но один из них был сбит стрелком, а так как я сбросил скорость, то второй истребитель прошел подо мной и был сбит пушечно-пулеметным огнем. Эскадрилья попыталась сбить меня из пулеметов МГ, но, я прошел и отбомбился и по ним, упало сразу семь, по докладу стрелка, а два упали чуть позже. Третья эскадрилья, увидев, что я над ними, сбросила бомбы и ушла в пикирование, но две машины из пике не вышли.

После посадки в машине насчитали более сотни пробоин в хвосте и плоскостях, и множество отметин от пуль на бронекорпусе.

— Врет, как сивый мерин! — не выдержал опять Жигарев. — У тебя бы крылья отвалились!

— Совершенно верно! Если бы это был 'Ил-2'. Но, это — ЦКБ-55. Крылья у него — стрельчатые и цельнометаллические. Как мы видим, генерал Жигарев прекрасно знает уязвимую пяту 'летающего танка'. Да, на нем эта атака завершилась бы после атаки мессершмиттов, а такой плотный огонь целой эскадрильи бомбардировщиков разорвал бы все в клочья. Машина, после 20-ти часов ремонта, прилетела в Москву и стоит на стоянке Центрального аэродрома, товарищ Сталин. Сразу, как высох клей на заплатах.

— Товарищ Сталин, но Вы ставили задачу как можно больше использовать дешевые и доступные материалы. — высказался какой-то гражданский, которого я не знал, не Ильюшин, и не Яковлев, которых я узнал в присутствующих. — Ведь алюминиевых заводов у нас мало, и весь металл идет на бомбардировщики. Стоит потерять еще один, и даже эту программу мы осилить не сможем.

— Что скажете, товарищ Шкирятов?

— Из всего сказанного, остался непонятным радиус действия новых штурмовиков, товарищ Шкирятов. Нам требуется силами четырех механизированных корпусов пробить коридор для вывода с Белостокского выступа третьей и десятой армий, которые уже, по оперативным сведениям, находятся в окружении. Сможет усиленная группа Ваших штурмовиков действовать на таком удалении от Вашей базы? Считая те машины, которые обещал поставить товарищ Ильюшин.

— Разрешите? — я показал на карту, разложенную на столе, и прикрытую калькой.

Сталин взглянул на маршалов и генералов. Не заметив их возражений, рукой показал, что я могу ею воспользоваться. Я взглянул на масштаб и приложил линейку.