Яшмовая магическая академия

— Спасибо! Спасибо! — в голос зачирикали радостные первокурсники, гном опять принялся кланяться.

— Но будете мне должны — каждый! — по одному желанию, которое обязаны выполнить беспрекословно. Ясно? Девочка, как там тебя...

— Мира!

— ...немедленно убирайся к себе в комнату!

Девица протиснулась мимо и не подумавшего посторониться старшекурсника; всполошенно топая, 'убралась' через общий холл в девчачье крыло. Зловеще улыбнувшись хозяину напоследок — чтоб не расслаблялся! — Криспин вразвалку направился к себе. Не у одного же него должно быть испорчено настроение!

* * *

Наутро Мира с восхищением разглядывала преобразившуюся форму соседки: где вчерашняя мешковатость и неказистость? Да такое элегантное платье, сидящее по точеной фигурке, с драгоценным кружевом воротничка и обшлагов, самая придирчивая столичная модница надеть не откажется! Амариллис снисходительно согласилась с простодушным восторгом лесовички, добавив при этом, что та по-настоящему модных столичных дам и в глаза не видывала. Первокурсницы тоже осыпали товарку похвалами — как сами ни старались изобразить из казенных платьев нечто приличное, такого эффекта никому не удалось добиться. А некоторые (читай Мира) даже и не пытались.

Но главной похвалой, подарившей баронессе хорошее настроение на весь день, была кислая физиономия увидевшей ее в столовой Джули.

С тех пор — вот уже месяц — война красавиц тянулась с переменным успехом. К партии баронессы примкнуло большинство первокурсников — просто стадный инстинкт сплочения перед 'старичками' — за исключением тех, кто предпочел остаться в стороне и просто учиться, или, наоборот, втихую или открыто держаться старшекурсников. На стороне Джули был опыт, коварство, прекрасное знание секретов Академии, в том числе, как избежать ненужного внимания преподавателей. На стороне Амариллис — неистощимая энергия и беспримерное самомнение, которое не давало ей хоть разок признать свое поражение.

Мира то веселилась, то восхищалась, то сердилась — тем более что как соседке по комнате и общепризнанной подружке баронессы ей тоже иногда доставалось. Ладно, если это была ежедневная порция презрительных взглядов и ядовитых, совершенно неостроумных замечаний (все больше насчет дремучих лесных ведьм и их примитивной волшбы): ей-то как с гуся вода, а сама Амариллис с ее язычком успешно отбивалась за двоих. А то ведь случалось и чего похуже! Например, летучая мышь, целившаяся в подругу, а в итоге вцепившаяся в Мирину косу: почему-то та приглянулась крылатой твари гораздо больше, чем роскошная прическа соседки. Пока первокурсники прыгали вокруг, ахали-пищали, пытаясь кто дезактивировать грызуна, кто отцепить вручную, а 'старички' покатывались со смеху, тварь успела измусолить-сжевать хвостик косы и с громким хлопком раствориться в воздухе. А порошок, подсыпанный в обувь, отчего туфли при каждом шаге издавали характерный звук и нестерпимую вонь, а старшие девочки демонстративно зажимали носы и громко вопрошали: 'Кому тут невтерпеж?'! А некая субстанция, подлитая в чернильницу на парте, которая прямо на глазах превратила добросовестно записанную лекцию в набор неприличных ругательств!

Теперь Мира, прежде чем выйти из комнаты, сначала выглядывала — не ожидает ли там очередная обычная или магическая пакость от неистощимых на выдумки союзниц Джули, в одиночку по коридорам перемещалась короткими перебежками — от угла до угла, а прежде чем начать есть в столовой, долго принюхивалась и приглядывалась к содержимому тарелок и кружек: не заверещит ли пища и не убежит ли в панике с ложки, как уже бывало?

Амариллис при всем при этом только похохатывала, интриговала, сплетничала и целеустремленно наводила мосты со всеми 'статусными' старшими. Исключая Джули с компанией, разумеется. Казалось, она наоборот расцветает в этой безумной атмосфере, руководствуясь принципом: 'пусть лучше меня ненавидят, чем не замечают!'. Да уж, незамеченной баронесса теперь точно не останется: вся Академия с интересом следила за борьбой двух 'королев', старой и новой, и даже делала ставки.

А Мира плакалась Шазру и всерьез подумывала перебраться жить в его сундук, или найти в здании неприметный чуланчик и провести в нем весь предстоящий учебный год. Она совершенно не понимала желания соседки постоянно быть в центре внимания: ведь достаточно иметь несколько хороших друзей-приятелей, избегать неприятных тебе личностей и просто мирно и спокойно поживать-учиться. Если, конечно, учиться получается.

У нее самой получалось не всегда.

И избегать — тоже.

Вот и сейчас три рослые старшекурсницы поймали зазевавшуюся Миру в пустынном коридоре, и развлекались тем, что, обсыпая гадкими прозвищами, подробно рассказывали, что сделают с ней и ее подружкой, если они 'не прекратят высовываться'. Да еще пытались за косу оттаскать. Прижав эту самую косу спиной к холодной стене, а к груди щитом стопку учебников, Мира терпеливо сносила чувствительные щипки и тычки, надеясь, что девицам вскоре надоест развлечение. Но, раззадоренные ее молчанием и безлюдьем, те лишь все больше входили в раж. Оставив на время физическое воздействие, решили опробовать на ней какие-то свеженькие зловредные заклинания: то ли насылания прыщей, то ли облысения. Тут Мира заволновалась всерьез: синяки что — сойдут за ночь, но вот ставить щиты против магического воздействия она еще не умела, а раз эти заклинания студентки только недавно выучили, мало ли что у них там получится, может статься, и Ида не сумеет потом помочь! Поспешно пробормотав, что все прекрасно поняла и до самого последнего словечка обязательно передаст соседке, а вообще она тут совершенно ни при делах, да еще нужно к завтрашнему утру сделать контрольную, попыталась улизнуть в ближайший сверток коридора.

Не тут-то было! Ее со смехом изловили, вернули к стеночке, вдобавок Элис, эффектная брюнетка, одна из вернейших союзниц Джули, ткнув острым указательным пальцем в лоб, приказала: 'Замри!', и лесовичка впрямь как в детской игре замерла. Но по-настоящему замерла: не тело — камень, такой же тяжелый и неповоротный, как камни за спиною. Учебники выпали из онемевших рук, ударив по ногам, но она не могла ни отдернуть их, ни даже зашипеть от боли. Наблюдая за тем, как хихикающие, подталкивающие друг друга старшекурсницы вспоминают заклинания, Мира отстраненно подумала, что надо обязательно выучить вот это их 'замри'. Чтобы в следующий раз метнуть его в обидчиц и удрать под спасительное крыло кураторши женского общежития. Либо в библиотеку, где можно затеряться среди армии стеллажей или даже под стойкой дежурного. Глядя, как сплетаются в воздухе пальцы Элис и линии творимого заклинания (а Мира не могла даже зажмуриться!), лесовичка представила, как тот недовольно глянет на вбежавшую запыхавшуюся ее, еще и прикрикнет наверняка, чтобы вела себя потише!

...Она так ясно это представила, что практически увидела, как расставляющий по полкам учебники дежурный обернулся, почти встретила взгляд очень темных глаз: они расширились, отразив пламя плавающих между шкафами осветительных шаров, и тут же сузились до прицельных щелочек.

— Ты! — резко вымолвил он...

Губы Элис, изогнутые в предвкушающей усмешке, собрались произнести завершающее слово заклинания — и захлопнулись по команде-окрику:

— Заткнись!

Все разом оглянулись (за исключением могущей только двигать глазами лесовички) на стремительно идущего к ним парня. Темные волосы отброшены с высокого лба, рабочая черная мантия летит, словно крылья летучей мыши, глаза горят... нет, это отсвет фонаря, под которым как раз и поймали Миру.

— Ой, — совершенно детским голоском пискнула рослая Элис и ручки от волнения перед грудью сцепила. — Криспин, добрый день! Куда так торопишься?

Мира во все глаза (а что она еще могла сделать?) смотрела, как наглая упертая девица превращается в млеющую и блеющую от восхищения невинную влюбленную овечку. Криспин остановился перед ними резко — старшекурсницы аж отпрянули — скривив губы, оглядел неподвижную лесовичку и промолвил:

— Отомри.

И Мира с облегчением сползла по стеночке — ноги после получасового 'общения' с подругами Джули препротивно дрожали. Парень указал на валяющиеся по полу учебники.

— Подбери.

Перемещаясь на корточках, лесовичка собрала книжки и сумку; девичьи ноги перед ней переминались и отодвигались. Задрав голову, выжидающе посмотрела снизу на старшекурсника.

— Иди за мной, — скомандовал он и, резко повернувшись, — мантия взлетела — так же стремительно отправился прочь. Прыжком поднявшись с пола, Мира припустила следом, унося на спине разочарованные возгласы обломанных девиц:

— Криспи-ин! Мы ведь с ней еще не закончили-и!

Всего несколько поворотов — и перед двоими возникли знакомые библиотечные двери, а ведь Мира была готова поклясться, что до них нужно добираться еще несколько пролетов, пять лестниц и парочку переходов. Может, дежурный по библиотеке, как и Коридорный, умеет по своему желанию срезать путь до рабочего места?

Створки широко распахнулись при их приближении — или библиотека всегда так встречает по себе дежурного? — и захлопнулись за ними с таким грохотам, что с ближайших полок упали книжки. Впрочем, по мановению Криспина тут же и дисциплинированно вспорхнули обратно. Старшекурсник дошагал до стойки и развернулся так круто, что теперь попятилась уже лесовичка.

Спросил резко:

— С чего ты решила, что я буду за тебя заступаться?

* * *

Впервые с дежурным Мира столкнулась, когда назавтра после первой неудачной попытки все же добралась до библиотеки.

Та, искомая, оказалась неожиданно рядом. Стоило Мире, сжимавшей в руках схему и список учебников, с замиранием сердца (а ну как опять заблудится, а доброго Коридорного рядом не окажется?) вновь пройти по переходу, ведущему из главного корпуса, свернуть в помеченную на схеме сторону, как тут же обнаружились деревянные, украшенные кружевом ковки высокие двери. Помятуя о голосящих Воротах, девушка взялась за дверную ручку с опаской — но никаких душераздирающих криков и звонов тут не случилось, хорошо смазанные петли повернулись неожиданно легко, без скрипа и скрежета — и Мира шагнула через украшенную лепкой арку в библиотеку.

Ох-х! Даже в Забродском монастыре, затерянном в глубине Пущи, не было столько книг — а уж ученые-то монахи без них и дня прожить не могут, да еще другие выискивают, ездят в заброшенные скиты и большие города, а то и в другие страны — лишь бы раздобыть новые-редкие! Мира брела, зачарованно и жадно оглядываясь. Проходы между стеллажами — словно улицы, сами книжные шкафы — этажами; чтобы до верхних полок достать, нужно по лестнице карабкаться. Может, ну ее, эту учебу, просто взять и провести весь год здесь, в библиотеке, зарывшись в книги? Зачем ее вообще послали в эту Яшмовую Академию? Без каких таких хитрых колдовских умений не прожить ей в Пуще? Она и сейчас уже многих товарок по профессии может за пояс заткнуть запросто — все говорят...

Ай! Верно подмечено — только расхвастаешься, даже мысленно перед самой собой, тут-то на тебя все шишки и повалятся. Да здоровенные! Да с самой высокой сосны! В этот раз роль сосны исполнял все тот же старшекурсник Криспин, в которого Мира врезалась, свернув в очередной стеллажный квартал. Да так врезалась, что парень выронил стопку книг и теперь хмуро взирал на лесовичку сверху, потирая ушибленную грудь. Спохватившись, Мира кинулась с извинениями подбирать книги: те, казалось, не хотели покидать родную библиотеку, потому что радостно разлетелись кто куда по всей длине ряда, а одна даже под стеллаж спряталась.

— Фу-ух, — взмокшая Мира смахнула с пойманного и вытащенного томика липкую паутину и с натугой протянула собранную увесистую стопу старшекурснику. — Вот, возьми. И прости, что я в тебя врезалась.

— Что-то тебе постоянно передо мной приходится извиняться! Следуй за мной.

Мира поудобнее перехватила книги и состроила рожицу в спину парня. Она же не виновата, что постоянно с ним сталкивается! В самом прямом смысле сталкивается.

— Клади сюда, — старшекурсник указал на длинную деревянную стойку. Сам зашел за нее и принялся по-хозяйски перебирать бумажки, что-то записывать. Переминавшаяся с ноги на ногу в ожидании очередного выговора Мира огляделась. Вокруг было пусто, где-то в рядах слышались шаги, невнятный разговор. Вдруг рядом кто-то в голос засмеялся. Не поднимая головы Криспин приказал:

— Ну-ка, тихо там! — вроде бы негромко, но как-то так, что за ближним стеллажом испуганно пискнули, судя по глухому стуку, уронили тяжелую книгу и быстро-быстро убежали — может, вообще из библиотеки вон. Мира бы на их месте точно убежала.

Старшекурсник выпрямился и поглядел на нее:

— Так какие книги желает заказать студентка?

— Что?

— Ты же пришла за учебниками, так?

— Так... а-а-а, так ты здесь за библиотекаря?

Скривил губы:

— Подрабатываю, нужно же оплатить свое обучение! Давай свой список.

— Вот. Обучение? — переспросила Мира, следуя за снующим между стеллажей парнем.

— Думаешь, у провинциальной Академии имеются средства бесплатно учить студентов? Даже такого как я.

— Какого — такого?

Криспин наклонился, вытаскивая с нижней полки здоровенный том, поэтому голос его прозвучал приглушенно:

— Очень талантливого.

Мира фыркнула:

— А разве не все здесь талантливые?

— Некоторые больше, чем другие, — веско сообщил старшекурсник. Прижав животом к шкафу уже набранную стопку, потянулся к верхней полке, покосившись при этом на Миру. — Наша ректор с удовольствием примет любого, даже с микроскопическими способностями, если за него хорошо заплатят. Вот ты, например, знаешь, какое за твоим братцем-гномом выделили приданое?

— Приданое? А, в смысле плату за учебу? Нет.

— Самоцвет во-от такого размера! — старшекурсник продемонстрировал ей внушительный кулак, Мира осторожно отвела его от собственного носа. — Интересно, кто же так хочет от него избавиться...

О, и он знает, что Шазра хотели убить? Но едва Мира открыла рот, как Криспин закончил:

— ...что даже отослал его за такие деньги в межрасовую Академию?

Вот хорошо, лишнего не сболтнула! Криспин вручил ей учебники и двинулся дальше, продолжая на ходу:

— С 'цветочницей' тоже все понятно: папаша не поскупился. А чем ты заплатила, лесовичка?

— Я? — Мира растерялась: а правда, чем? Ей сказали: иди в Академию, она и пошла. Криспин смотрел на нее, склонив голову набок — прядь прямых черных волос прикрывала половину лица, губы улыбались, а видимый темный глаз смотрел очень серьезно.

— Ну, признавайся! Подогнала ректору воз запрещенной травки? Несколько бочек любовного зелья? Шкуры невиданных зверей?

Мира возмущенно фыркнула:

— Вот еще! Мы своих зверей не убиваем! Тем более невиданных! Их и без того мало осталось!

— Ишь ты, — с насмешливым удивлением произнес Криспин. — А вот первые две версии ты не отмела! Итак, чем же?

Так просто было ответить: не твое дело! Но только мысленно. Вслух же под его пронзительным взглядом Мира лишь пробормотала: