Тетрадь 84

— Алиса! Домой!

И он слышит ещё женские голоса, выкрикивающие имена, зовущие домой. И далеко-далеко в памяти...

— Се— рё-ё-жа-а!

Андрей тряхнул головой. Нет, это всё в прошлом, а сейчас... сейчас он дома.

— Идёт, — вернулась в кухню Женя.

Она закрыла балконную дверь и задёрнула шторы. Кухня сразу стала сумеречной. Женя прошла к двери, включила свет. И почти сразу звякнул звонок.

— Наконец-то, — Женя побежала в прихожую.

Андрей сидел и слушал, как Женя выговаривает Алисе, что так извозилась, даже на себя не похожа, как умывает её в ванной, переодевает... обычный семейный вечер. И его мама ругала, что перемазался, но ругала так, что он понимал: его любят.

Оказавшись за столом напротив Андрея, Алиса в ожидании ужина серьёзно рассматривала его.

— А ты вправду живой?

— Вправду, — кивнул Андрей.

— А все-все говорили, что ты умер.

— Я и сам так думал, — очень серьёзно ответил Андрей.

— Алиса, ешь и не болтай, — вмешалась Женя.

Она думала об одном: как сказать Андрею, что его отец жив, что... что он не Андрей Мороз, что у него совсем другое имя. Нет, не может, пусть это сделает Эркин.

Ужинали долго. Алиса не так ела, как возила ложкой по тарелке, всё ещё разглядывая пившего чай Андрея и решая какую-то свою задачу. Наконец Жене это надоело.

— Алиса, сейчас спать пойдёшь.

— Я Эрика буду ждать, — возразила Алиса.

— Нет, — твёрдо сказала Женя. — Уже поздно.

Они немного поспорили, и Алиса отправилась в уборную, а затем в ванную приводить себя в порядок.

Что у Артёма что-то случилось, Эркин понял с первого взгляда. Артём, по своему обыкновению, стоял на ступеньках крыльца Культурного Центра, но аж приплясывал от желания поговорить, рассказать и прямо-таки бросился навстречу Эркину.

— Привет, малец, — улыбнулся Эркин. — И чего стряслось?

— Привет, — выдохнул Артём и камерным шёпотом: — Мы ссуду получили.

— И как, всем уже растрепал? — поинтересовался Эркин.

— Тебе первому.

— И дальше молчи, — посоветовал Эркин. — Деньги целее будут. А то и головы.

— Понятно. Чего там.

Они вместе вошли в класс. Тим уже сидел в своём углу, читая какую-то потрёпанную книгу.

— Привет, — окликнул его Эркин. — Чего читаешь?

— Привет, — ответил, не поднимая головы, Тим. — Правила движения, — оторвался от книги и усмехнулся их непонимающим лицам. — По автомобильному делу.

— А-а, понятно, — Артём сел на своё место у окна. — А что, тоже стоящее дело.

— Много ты понимаешь, — хмыкнул Тим и вернулся к книге.

Эркин сел, достал учебник и тетрадь по русскому. Он уже не с прописями, а с учебником работал. Артём так же стал выкладывать всё необходимое. Он очень гордился и не упускал момента похвастаться своей сумкой. Не матерчатым мешком с ручками для чего ни попадя, как у большинства, а под кожу и с клапаном, как портфель. Конечно, у Тима настоящая офицерская, но до Тима ему...

— Ну что? — Эркин видел, что Артёма распирает по-прежнему. — Решили уже, как тратить?

— Козу будем покупать. Ореньских кровей, — важно ответил Артём. — Чтоб и молоко, и пух были. А потом и корову.

Про дом он решил промолчать. Это когда ещё будет, и... и вообще...

— А корову какую? — у Эркина еле заметной насмешкой заблестели глаза, и он перешёл на английский. — Фриза или шортгорна? Ну, какую породу?

Артём изумлённо установился на него.

— А они что, разные? — вырвалось у него.

— Ещё бы, — хмыкнул Эркин. — Есть молочные, а есть мясные.

— А ты чего... разбираешься?

— Я пять лет скотником отпахал, — невесело усмехнулся Эркин. — Так что в молочных разбираюсь. Знаешь, сколько передоил.

— Ага-а, — задумчиво протянул по-русски Артём. — А вот если...

Договорить ему не дали звонок и появление Полины Степановны. И дальше учёба пошла своим чередом. Артём постарался забыть о деньгах и козе, чтобы не напортачить. Эркин работал с привычным спокойствием. Надо просто быть внимательным, и всё получится как надо. Ошибки у него в русском — большая редкость. Выручала зрительная память. Он так и сказал как-то Артёму.

— Ты читай больше, малец. Не по заданию, а так. Я какое слово прочитаю, так уже и не портачу в нём.

Тим, слышавший это, задумчиво кивнул.

После русского математика. Здесь у Эркина всё было бы хорошо, если бы не эта чёртова таблица умножения. Тогда Фредди научил умножать по-своему, он привык, приспособился, а теперь надо по-другому. Тяжело переучиваться. У Тима, похоже, такой проблемы нет. Решает, как орехи щёлкает. И у Артёма всё гладко. Когда в задаче все слова понимает, а умножению уже здесь учился, так что тоже... без проблем у мальца.

На природоведении не писали. Слушали, рассматривали карты и картинки, сами рассказывали. Было интересно. Когда дошло до карт, Тим снова всех обставил. Карты, планы, чертежи — всё ему без проблем. Да чего там, по всему Тим впереди, только в русском Эркину удаётся обойти его, и то... начинал Тим со всеми, как неграмотный, а тоже... ещё пара недель, и без прописей обойдётся.

И когда они вдвоём шли к дому, Эркин так и сказал:

— А ты здоровско... карты, планы, английский... всё-то ты знаешь.

— Я ещё много чего знаю, — усмехнулся Тим, но голос звучал не очень весело. — Нас ведь всему учили. Кое-что я бы и забыл с радостью, да вот... — он вдруг выругался. — Помнится.

Эркин кивнул.

— Понятно. Хочешь забыть, а не можешь, а нужно вспомнить, так тоже не можешь. Не хозяева мы самим себе.

— Я понял, — Тим вздохнул. — Нам ведь не на руку, на душу клеймо поставили.

— Сам додумался? — глухо спросил Эркин.

— Нет. В нашей десятке парень был, Чак, так он всё кричал, что рабы мы и в жизни, и в смерти.

— Кричал? — недоверчиво хмыкнул Эркин.

— Кричать и шёпотом можно, — усмехнулся Тим. — Вы, что ли, не трепались втихаря?

— Было дело, — кивнул Эркин. — Только не об этом. Вам сколько было отпущено?

— Чего?

— Лет. Ну, до какого возраста держали?

— Ну... — Тим недоумевающе пожал плечами. — Ну, пока хозяину нужны. Хозяин решал.

— А нам... двадцать пять лет и финиш.

— Финиш? — переспросил Тим.

— Не знаешь, что ли? — Эркин дёрнул в злой улыбке шрамом. — Финишный этап на небо.

— Я-то знаю, — Тим искоса быстро посмотрел на него. — А ты это откуда знаешь? Так только... в двух местах говорили.

— Слышал как-то, — пожал плечами Эркин.

Они говорили по-английски, не замечая этого. Оба, стоило заговорить о прошлом, переходили на английский. И когда после недолгой паузы Тим спросил, читал ли Эркин про вторую очередь Культурного Центра, то спросил он по-русски. И ответил Эркин тоже по-русски.

— Читал. Спортивный зал будет. И ещё писали, что надо стадион строить.

— Стадион — это здоровско.

Как всегда, подходя к дому, Эркин нашёл взглядом свои окна. В кухне горит свет, значит, Женя его ждёт. Окна Тима выходили на другую сторону, но он и так знал, что Зина не ложится, ждёт его.

— Ну, бывай.

— Бывай.

Коридор второго этажа был пуст. Детвора с наступлением тепла гуляла на улице, но сейчас уже спит, а кому завтра на работу в первую смену, тоже уже легли. И Эркин невольно, не отдавая себе отчёта, шёл бесшумно, как мимо спящих камер в Паласе.

Звонить Эркин не стал, чтобы ненароком не поднять Алису, и открыл дверь своими ключами. Привычно щёлкнул выключателем, но... но Женя почему-то не встречала его. И шлёпанцев нет на месте. А в кухне свет. Что-то случилось?!

Услышав звук поворачиваемого в замке ключа, Женя, открыв рот, рванулась в прихожую, но Андрей неожиданно ловко задержал её, шепнув:

— Сюрприз!

Женя мгновенно поняла и фыркнула сдерживаемым смехом.

— Женя! — позвал Эркин, и в голосе его явно звучала тревога.

— Эркин! — Женя погрозила пальцем Андрею. — Иди сюда, посмотри...

Она не договорила, потому что Эркин уже стоял в дверях кухни.

Андрей откинулся на спинку стула в небрежно-развязной позе.

Стоя в дверях, Эркин недоумевающе переводил взгляд с Жени на сидящего за столом белобрысого парня в тёмно-синем махровом халате. И его молчание становилось тяжёлым.

— Эркин, — Женя вокруг стола пошла к нему. — Ты что, не узнаёшь?

И так же медленно начал вставать из-за стола Андрей. Молчание Эркина, его расширенные в немом крике глаза, беззвучно шевелящиеся губы...

И одновременно Андрей встал, а Эркин оторвался от дверного косяка. Они шагнули вперёд и, столкнувшись, обняли друг друга. И только тут Андрей расслышал шёпот Эркина.

— Прости меня.

И не поверил услышанному.

Наконец, не расцепляя объятия, Эркин откинул голову, чтобы увидеть лицо Андрея.

— Андрей, ты... ты живой?

— Ага, — широко ухмыльнулся Андрей.

Он уже начал беспокоиться: не зашёл ли слишком далеко в своём стремлении к розыгрышу, и был готов сделать и сказать что угодно, лишь бы Эркин успокоился.

— Здравствуй, братишка.

— Здравствуй, — кивнул Эркин. — Ты... — он говорил медленно, будто только учился говорить. — Ты давно приехал?

— Сегодня, на "зяблике". А ты что, в школе был?

— Да, — всё так же медленно ответил Эркин.

И тут вмешалась Женя, затеребила их, заставила Эркина вернуться в прихожую, снять и повесить куртку, разуться, ничего, пусть в носках, пол чистый, сейчас чай будем пить. Эркин со всем соглашался, но его отсутствующее выражение всё больше не нравилось Жене. И Андрей не узнавал Эркина. Он пытался балагурить, шутить, но Эркин словно не слышал его шуток и только молча смотрел на него.

— Все, Эркин, Андрей, за стол, — скомандовала Женя.

— Да, я сейчас, Женя, — Эркин как-то виновато улыбнулся и показал ей свои руки. — Только руки вымою.

Войдя в ванную, Эркин тщательно закрыл за собой дверь и щёлкнул задвижкой, будто собирался мыться. Всё, вот теперь он один. Можно перевести дыхание и... Андрей жив! Нет, этого не может быть, нет! Он спит и видит сон, Андрея убили, сожгли, его похоронили, со священником, справили дважды поминки, всё как положено, а он пришёл. И это не мертвяк, мертвяки приходят по ночам, они холодные, а Андрей тёплый, живой... Но этого же не может быть.

— Эркин, ты не утонул? — вернул его в реальность голос Жени.

— Да, иду.

Он с размаху плеснул себе в лицо пригоршню холодной воды, наскоро промокнул её полотенцем и вышел.

Андрей, по-прежнему в его халате, сидит на том же месте, Женя разливает чай, горка бутербродов, печенье в вазочке... Пытливый взгляд серо-голубых Андрея, встревоженное лицо Жени... Эркин заставил себя улыбнуться.

— Я даже испугался поначалу, — он сел и придвинул к себе чашку. — Решил, что всё. Крыша съехала.

Андрей понимающе кивнул.

— Ничего. Главное — что мы встретились.

— Да, — Эркин глотнул горячего чая и начал есть.

— Как же так получилось, Андрюша? — Женя видела, что Эркин уже становится прежним. — Нам сказали, что тебя убили.

— Ранили меня, — что сказать Андрей продумал ещё в лагере и теперь говорил уверенно. — Ну, нашлись добрые люди, подобрали, выходили. Ну, как оклемался, пошёл в комендатуру. Виза просрочена, и стал я по новой визу ждать, — и быстро, чтоб не спросили о том, почему не давал о себе знать. — А кто сказал, что меня убили? — и разговор перевести, и узнать, кто его с Найфом в тот вечер видел.

Женя и Эркин ответили одновременно.

— Алиса.

— Что?! — изумился Андрей. — Как это?

Алиски там быть не могло, это он точно помнил.

— Расскажи, Эркин, — попросила Женя, грея вдруг похолодевшие ладони о заварочный чайник.

Эркин кивнул.

— Я в Цветном был, мы завал сделали, а свора в Цветной лезла. Ну, а когда затихло, — рассказывал Эркин, как и раньше: очень точно и обстоятельно.

Выслушав его, Андрей даже присвистнул.

— Ну, дела-а. Так кого ж вместо меня в землю положили?

— Не знаю, — виновато ответил Эркин. — Их, сгоревших, мне рассказывали, шестеро было. Ни одного не опознали.

— Ну, — Андрей дёрнул углом рта, — ну, вечная им память, бедолагам.

Опять наступила тишина, и прервала её Женя, решительно перейдя от прошлого к будущему.

— Так. Завтра я отпрошусь, и мы пойдём всё купим, а сегодня будете спать вместе, а я к Алисе пойду.

Она распоряжалась с таким безапелляционным напором, что о сопротивлении и помыслить было нельзя. Да они и не сопротивлялись. Эркин всё ещё не вышел из оцепенения, а Андрею стало как-то всё равно. Он даже не разглядел спальню, сразу полез под одеяло. Эркин забрал халат и ушёл в ванную, погасив по дороге свет.

В ванной, прежде чем повесить халат на обычное место, он вдруг зарылся в него лицом и ощутил слабый, еле заметный, забиваемый запахом мыла памятный с перегона, с той ночи в Мышеловке, запах Андрея. Значит, это он. От мертвяка пахнет смертью, а этот запах живой.

— Эркин, — тихо позвали его из-за двери, — это я.

— Да, Женя, — Эркин быстро открыл задвижку, впустив Женю. — Что?

— Ничего, — Женя быстро обняла его, погладила по голове. — Что с тобой, Эркин?

— Нет, ничего, я... я просто растерялся. Его же убили, а он пришёл.

— Ну, ты же слышал, был ранен, отлёживался, знаешь, сколько таких случаев на войне бывало, а это тоже была война, — убеждённо говорила Женя.

Эркин слушал не так её слова, как голос. И Женя, почувствовав это, всё шептала и шептала, гладя, успокаивая его.

— Ну вот, ты помойся и ложись, тебе на работу завтра, в первую, ну же, Эркин, всё, милый, и... и я ничего не сказала ему... о профессоре, скажи ты, ладно?

Когда Женя ушла, Эркин быстро и без особого вкуса вымылся и, накинув халат, прошёл в спальню. Тихо, темно и ровное сонное дыхание. Не Жени, но тоже знакомое. Эркин привычно сбросил халат на пуф и лёг.

Андрей, как и когда-то, завернулся, закутался в одеяло и, когда Эркин потянул на себя угол, проснулся.

— Кто?

Страх в голосе Андрея не удивил, а наоборот — успокоил Эркин.

— Это я. Поздно уже, спи.

— Эркин? — как-то неуверенно спросил Андрей, поворачиваясь на спину. — Это правда ты?

— А кто же ещё? — попытался пошутить Эркин.

— Да, ты, — не принял шутки Андрей.

Теперь они лежали рядом под одним одеялом, как тогда, в Мышеловке, но не обнимая друг друга, а просто рядом, каждый сам по себе.

— Эркин, — вдруг тихо позвал Андрей.

— Да. Что, Андрей?

— Ты... ты прости меня.

— За что?!

— Ну, — Андрей сглотнул вставший в горле комок. — Ну, я не довёл Алису...

— Нет, Андрей, что ты? — перебил его Эркин. — Это я виноват, послал тебя... Если бы не Алиса, ты бы запросто отбился, я же понял, что ты её спасал, на себя отвлёк, все поняли.

Андрей всхлипом перевёл дыхание.

— Я... я ведь боялся...— и не договорил, всхлипнул уже плачем.

— Ты что? — Эркин рывком повернулся к нему, осторожно тронул за плечо. — Ты что, Андрей? Это я...

— Нет, — теперь Андрей перебил его. — Это ладно. Я о другом. Эркин, — он тоже повернулся набок, положил руку на плечо Эркина. — Обещай мне... как брата прошу...

— Что? Что сделать?

— Не спрашивай меня. Ну, где был, как выжил. Ладно? Ну, ранили меня в Хэллоуин, отлежался. И всё. Не надо больше.