Тетрадь 93

— Папка сюда поплыл, — Дим гордо посмотрел на Алису. — Ему и не такое озеро переплыть — раз плюнуть!

— А Эрику полраза! — возразила Алиса.

Женя рассмеялась. Не над детской болтовнёй, а просто потому, что день такой чудесный.

Течение всё-таки снесло их, и теперь Эркин с Андреем шли вдоль берега, выглядывая своих. Андрей уже совсем успокоился, что смотрится он не хуже других. На Эркина лупятся, конечно, не то слово, ну так... есть на что посмотреть.

Эркин тоже чувствовал, что его рассматривают, но его это уже не беспокоило. Ну и пусть смотрят. Догадаться никто не может, не знают здесь о таком, а полезут если... да это и в голову тут никому не придёт. Как же хорошо, что они уехали в Россию. А вон и Женя, Алиса, и Тим со своими там.

— Э-э-эри-и-и-ик! — не визжать Алиса не могла. — Давай с нами!

Игра на мелководье в тучах брызг с улетающим на глубину мячом, за которым приходилось гнаться вплавь...такое удовольствие было новым и необычным для всех. Кроме, пожалуй, жени. И она же, заметив, что Катя устала, предложила пойти полежать на солнышке. А когда все направились к оставленным у сосен вещам, чуть придержала за руку Тима.

— Вы поесть детям взяли? — тихо спросила Женя.

Тим настороженно кивнул. А Женя, словно не замечая его напряжения, так же тихо продолжила:

— И не надо им мокрыми лежать, пусть оботрутся как следует сначала.

— Спасибо, — почти свободно поблагодарил Тим.

Женя улыбнулась и побежала, догоняя своих.

Андрей уже взялся за корзинку с провизией и, пока Женя вытирала Алису, выкладывал тарелочки и стаканчики. Эркин, увидев памятную ещё с того, первого, лагеря посуду, улыбнулся, а Алиса сразу заявила:

— Андрюха, а мы тебя на ней поминали.

— И чем поминали? — заинтересовался Андрей, расстилая салфетку.

— Соком. Конфеты ели, печенье всякое, — добросовестно перечисляла Алиса, поворачиваясь под руками вытиравшей её Жени. — Все о тебе хорошо говорили, а Эрик пел.

И к удивлению Жени и Эркина, вдруг, очень точно выводя мелодию, запела про Хаархан, только чуть-чуть переврав слова.

Тим только что вытер и переодел в сухое Дима и Катю и развешивал на ближайшем кусте полотенце и их трусики, услышав пение вздрогнул и обернулся.

— Ай да племяшка! — восхитился Андрей, не дав ей допеть. — Ты смотри, как здоровско. Конфета с меня за это.

— Да? — сразу забыла про песню Алиса. — А не врёшь? У тебя и конфет-то нету!

— А вот и есть! — рассмеялся Андрей и нарочито сурово предостерёг: — А будешь обзываться, сам съем.

— И будешь тогда жадиной! — победно отпарировала Алиса.

Наконец сели.

Есть сидя почти на земле, Алисе очень понравилось. И всё было так необыкновенно вкусно. И хотя устраивать общий стол ни Тим, ни Эркин с Женей не собирались, и пяти минут не прошло, как дети забегали, угощая друг друга. И кто у кого в гостях, уже совершенно непонятно.

Поев, Андрей со вздохом вытянулся на подстилке.

— Андрюха, — Алиса стояла над ним, крутя в руках мяч. — Идём играть.

— После сытного обеда по закону Архимеда полагается поспать, — внушительно ответил Андрей, переворачиваясь на живот.

— Андрюша, — сразу встревожилась Женя, — на солнце вредно спать. Давай тогла в тень.

— Перенести? — предложил Эркин.

Андрей приподнял голову и с лукавой насмешкой порсмотрел на низ.

— Женя, расслабься, а?

— Да ну тебя, — рассмеялась Женя, — собирая посуду и салфетку. — Эркин, давай крошки стряхнём.

— Давай.

Эркин взялся за углы подстилки, и Андрей скатился на землю, даже не успев сообразить, что случилось. Алисе, Диму и даже Кате это очень понравилось. Андрей вскочил на ноги и с боевым воплем кинулся на Эркина. Но тут же был схвачен, скручен и брошен на землю при общем восторге. Лёжа на матраце, Тим сначала тоже смеялся, глядя на этот шуточный бой. Но вскоре не утерпел, вскочил и, забыв обо всём, пошёл на них с криком:

— А вот я вас обоих положу!

Несколько минут они втроём валяли и мутузили друг друга при самом деятельном участии Дима и ободряющих кликах Алисы и Кати, пока Женя не провозгласила, что победили все и сразу. Победители получили из её рук по яблоку и присели отдохнуть.

Грызя яблоко, Тим косился на Андрея. Однако... доходягой в лагере не был, и умеет много, видно... у брата — он невольно усмехнулся — научился, а Мороз... что Мороз, просроченного спальника только на дистанции пулей можно взять, и то лучше автоматом, с пистолетом... всякое бывало. Из милицейских, а в их тренажёрном он уже многих посмотрел, и на ринге, и на ковре попробовал, ни один и близко не стоял. Ну так, там и школа, и — он снова усмехнулся — стимулы другие. Любил им хозяин напоминать, что стимул — это палка с железным наконечником, которой скот толстокожий тыкают, чтоб слушался и шевелился быстрее. Как про стимул заговорил, так, значит, порка будет поголовная.

Андрей, почувствовав его взгляд, повернул голову, и их глаза встретились. И Андрей улыбнулся и подмигнул ему. Тим ответил улыбкой и отвёл глаза.

Эркин с блаженным вздохом вытянулся на спине, закинув руки за голову. Всё хорошо, по-настоящему хорошо. А Жене? Он повернул голову. Женя лежала рядом, тоже на спине, вытянув руки вдоль тела и закрыв глаза. Если б не люди вокруг... Эркин отвернулся и опустил веки. Солнце просвечивало сквозь них, не давая заснуть.

Пробираясь между лежащими и сидящими вокруг людьми, Джинни увидела Эркина. Мой бог, какой же он... красивый, ведь она... она никогда не видела такого, о мой бог... ну, что он нашёл в Джен? Чем Джен лучше неё? А он, да он спас её. Спас и пренебрёг, а это гона его тогда не замечала, она вообще там рабов не рассматривала, а он-то же её видел, раз запомнил... её уроки, её голос... Она заставила себя отвернуться и пойти дальше. Да, жена — не стенка, можно отодвинуть. Все так говорят. А как? Чем его держит Джен, что он ни на кого даже не глядит. А может... может, это потому, что он — индеец? Может, все индейцы такие? Один раз и на всю жизнь. И... Громовой Камень? Джинни тряхнула головой и вбежала в воду.

Полежав немного, Женя села, и сразу открыл глаза Эркин. Женя посмотрела на него и улыбнулась.

— Пойдём поплаваем? — предложил Эркин.

— Давай, — легко вскочила на ноги Женя.

— Идите, — Андрей с блаженным вздохом перевернулся на живот— Я пригляжу.

— За продуктами? — уточнил, вставая, Эркин.

— За ними в первую очередь, — заржал Андрей.

Засмеялась и Женя.

Алиса, занятая игрой в щелбаны с Димом, только мельком посмотрела вслед уходившим Жене и Эркину.

Взять Женю за руку Эркин рискнул уже возле самой воды. Так, рядышком, они вошли в воду и поплыли, по-прежнему держась за руки.

Эркин не ожидал, что женя так хорошо плавает, и не подозревал, какое это наслаждение: плыть рядом с Женей, ощущать через воду её тело... На стремнине олн отпустил её руку, чтобы если вдруг что подстраховать.

— Женя, ты расслабься, не мешай воде.

— А если нас далеко унесёт? — улыбнулась Женя.

— Я тебя донесу, — очень серьёзно пообещал Эркин.

Наигравшись в щелбаны, Алиса подобрала мяч и в обнимку с ним подошла к Андрею.

— Андрюха.

— Чего тебе? — поднял он голову.

— Я огурец хочу.

Андрей встал и полез в корзинку с продуктами.

— Вот, держи.

— Ага, спасибо.

Алиса села на подстилку и стала вгрызаться в огурец, искоса поглядывая на Андрея.

— А ещё чего? — улыбнулся он.

— Ну-у, — неопределённо протянула Алиса и стала рассуждать вслух. — Ну, купаться если, ты без мамы не согласишься. В мяч если, ты длинный и у тебя ноги больше, ты меня обыграешь, в щелбаны тоже тебя только Эрик обыграет. В "ласточкин хвостик" тебе зазорно уже будет. А ни лото, ни шашек не взяли, — и вздохнула.

— Значит, ляг и просто так полежи, — посоветовал Андрей.

— Просто так неинтересно, — возразила Алиса.

— Тогда в щелбаны, племяшка, — Андрей сел, скрестив ноги. — Давай на одну до десяти.

— На щелчки или конфеты? — уточнила Алиса, усаживаясь напротив.

— Вот победитель и решит. Начали.

Матрац Тим купил большой, так что они и втроём бы свободно уместились, но Катя настолько явно устала, что Тим встал и перетянул матрац вместе с детьми в тень.

— Вот так, лежите и отдыхайте.

— Пап, а ты? Купаться пойдёшь?

— Нет, — улыбнулся Тим. — Я здесь.

Он сел на прогретый солнцем песок, охватив колени руками. Да, на пляже ему ни разу работать не приходилось, хотя... бассейн, правда, но тоже как пляж...

...Вода в бассейне подкрашена, отливает синевой и пахнет чуть йодом и солью. Под море сделано — соображает он. Очередной хозяин и ещё трое беляков, все в одних плавках, полулежат в шезлонгах вокруг низкого столика, а он прислуживает у стола, меняет чашу со льдом, выставляет и убирает бутылки с виски и водой, меняет стаканы. Жарко, ослепительно светит солнце, ему-то ещё ничего, он, как приказано, сегодня в лакейском, а вот Чаку в кожанке париться в укрытии совсем хреново. Зачем страховка на дистанции, когда ни один из этих дряблых пузанов ни хрена не может, и оружия у них нет. Но хозяин велит — они повинуются. Разговоры он слушает, не слыша, но запоминая. Когда их вернут с аренды Старому Хозяину, то придётся всё повторить слово в слово, а сейчас... сейчас его дело — при малейшей угрозе вырубить нападающего, а что велено Чаку, так то Чак знает. Меньше знаешь — дольше живёшь. А много беляков замочишь — сам у финиша окажешься. И против приказа не попрёшь, там же и ещё быстрее будешь.

— Подай коньяк.

Это уже ему. Он отходит к бару, достаёт бутылку и слышит сзади характерный хлопок. Чак? Понятно. Значит, как в прошлый раз. Он возвращается к столу с бутылкой и коньячными рюмками. Один из беляков лежит на краю бассейна и медленно сползает в воду. Тоже понятно: ранен, но вырублен, сейчас упадёт и утонет. Двое других оцепенело смотрят на тело, а хозяин кивком показывает ему на виски и лёд.

— Убери это и налей.

— Да, сэр.

Хозяин берёт рюмку с коньяком, подносит к губам, но не пьёт, вдыхает запах, рассматривает, греет рюмку, прокатывает между ладонями, чтобы усилить запах. Наслаждается. Убитый, да, конечно, никто же не собирается спасать раненого, так что, уже мертвец, хоть пока и дышит, наконец плюхается в бассейн, и двое белых поднимают глаза. Самый молодой из них напряжённо улыбается.

— И кто следующий?

— На всё божья воля, — ответно улыбается хозяин. — Вы ведь верите в Бога?

— Да, — вызывающе резко отвечает молодой. — В Его всемогущество и справедливость.

— Похвально, — кивает хозяин.

Тот, что постарше, подносит к губам рюмку. Рука дрожит, и коньяк выплёскивается на жирную в редких седых волосках грудь. Он, не дожидаясь сигнала от хозяина, подаёт салфетку. Но хозяин кивает, и он осторожно промакивает лужицу, сбрасывает грязную салфетку в корзинку для мусора.

— Итак, мы договорились, — хозяин отпивает наконец коньяк, облизывает губы. — Любая проблема решается, когда её решают.

Беляки кивают, соглашаясь. Белое распластанное тело покачивается в бассейне, в розовеющей от вытекающей крови воде...

... Тим лёг на спину, вытянулся под солнцем. Плавки уже высохли, можно будет ещё раз сходить поплавать. Кого убивать, а тем более за что убивать — это не его проблема, хозяин велел, на хозяине и вина. А что Чак любил такие приказы, так у чака, видно, свои счёты с беляками были, раз их и после Свободы сводил, Тот майор — дай ему бог здоровья — не просто так приезжал, да и болтали о Колумбийском маньяке-палаче много, два и два любой дурак сложит. Ладно, всё это в прошлом, можно забыть и не думать, здесь всё по-другому. Опять же допуск в милицейские спортзал и тир не просто так, что тоже понятно, но пока ничего не сказано, можно не трепыхаться. Если что и будет, то совсем по-другому.

Их, конечно снесло и довольно-таки далеко, поэтому Эркин предложил Жене возвращаться по берегу, а не плыть против течения.

— Ага, — охотно согласилась Женя.

Они пошли вдоль кромки воды, и Женю вдруг окликнули.

— Ой, девочки! — обрадовалась женя. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, — улыбнулся им Эркин.

Он знал их — они все были на дне рождения жени, работали с ней в машбюро, И Женя говорила ему, что и сейчас с ними дружит, хотя работает теперь в КБ. Женя немного поболтала с приятельницами, посмеялась, вспомнила про Алису, ахнула, и они пошли дальше.

Укладываясь на старое вытертое байковое одеяло, Вера вздохнула.

— Да уж, кивнула тоня, щурясь на солнце. — Обалденно красив.

— То-то Женька его ни на шаг не отпускает, — засмеялась Ольга.

— Любка их кожи лезла, а толку-то? — возразила вера. — Он и сам на сторону не глядит.

— Говорят, они все такие, — Тоня повернулась на живот, колыхнувшись всем телом. — Ну, индейцы. Решают раз и на всю жизнь.

— А ещё говорят, у них по многу жён, — упрямо возразила Вера.

— Жена — не любовница, — Тоня вздохнула, опуская голову на руки. — Коли женился, то это уже не гульба, а супружество.

— А Любки-то чего нет? — после недолгого молчания спросила Ольга. — Не залетела опять?

— Видно, про Мороза не знает, — фыркнула вера. — А то б уже тут как тут была бы.

Они засмеялись.

Когда Женя с Эркином наконец добрались до своих, Андрей, зажав в кулаке несколько конфет и яблоко, свободной рукой отщёлкивал Алисе в лоб очередной проигранный десяток.

Воскресенье, выходной, можно хоть весь день валяться в постели, но это надоело Громовому Камню ещё в госпитале, и он встал, как обычно, может, только чуть-чуть попозже. И всё шло своим обычным воскресным чередом.

Когда Громовой Камень спустился вниз, за столом сидели уже все жильцы, но рядом с Капитолиной Алексеевной восседала — иначе не скажешь — Липочка, Олимпиада Ивановна, дочка Капитолины Алексеевны, только позавчера приехавшая домой на каникулы. Училась Липочка не где-нибудь, а в Ижорске, и не на кого-нибудь, а на секретаря-референта.

— Доброе утро, — поздоровался, входя, Громовой Камень.

— Доброе утро, Гриша, — приветливо ответила Капитолина Алексеевна.

Так же приветливо с улыбками поздоровались и остальные. Липочка скорчила миленькую — как она полагала — гримаску, обозначающую — опять же по её представлению — вежливое приветствие и вздёрнула носик. Громовой Камень сел на своё место и принял у Капитолины Алексеевны тарелку. Воскресный завтрак в отличие от будничного без каши, а с чем-нибудь другим. Сегодня пухлые оладушки со сметаной, неизменные ещё горячие калачи, масло и чай.

Липочка очень старательно изображала светскую даму, случайно попавшую в такое общество и снисходящую к остальным только из вежливости. Громовой Камень видел, что остальных это только смешит, и они не то что поддерживают, а не мешают девочке играть. Разумеется, и он держал себя так же. Хотя... хотя, чего взять с девчонки. Обижаться на неё просто глупо. Но всё-таки царапало...

...В пятницу после педсовета, когда всё решили, всё обговорили и даже попрощались до августа, он сразу пошёл домой. Чего-то ныла нога, хотя сухо и натрудить её он не мог, если только на Купалу. И, входя в дом, столкнулся в прихожей с курносой белобрысой пигалицей.