Танцуй в огне

Недалеко от покоев Маркуса Ольдо встретил кузена. Луи устало прислонился к колонне, и, казалось, ушел в себя. Однако стоило барону пройти мимо, тот очнулся.

— Ну, что на этот раз? — донеслось от колонны.

— Прости? — был вынужден остановиться Ольдо.

— О чем на этот раз шептались со стариком? Придумали, как больнее уязвить меня?

— Не понимаю, о чем ты, Луи? — нахмурился Ольдо.

— Так уж и не понимаешь, братец, — ухмыльнулся виконт. — Вначале дурацкая поездка, затем свадьба с этой деревенщиной Майлини. Что потом? Посоветуешь старику отослать меня куда подальше, едва народится нужное число наследников или придумаешь что-нибудь поинтереснее?

— Ты пьян, Луи, иди, проспись, завтра поговорим, — отрезал барон и собирался оставить кузена злиться в одиночестве, да только не успел сделать и шага.

— Я видел, как ты смотрел на мою невестушку, Оль.

В голосе Нарвано-младшего послышалась издевка.

— Так знай, брат, ты ее не получишь. Никогда. Зато я буду брать ее, когда захочу и как захочу.

Ольдо замер, будто истукан. Затем справился с собой и повернулся к кузену, тот смотрел на него и ухмылялся. Глаза пьяно поблескивали.

— Уж будь уверен, она будет рыдать от моей любви. И молить о пощаде...

Кулак барона нашел лицо Луи раньше, чем тот закончил фразу. Ударил Ольдо от души, даже костяшки пальцев заболели, но оно того стоило. Ухмылка тут же сменилась болезненной гримасой, да только поганый рот заткнуть было не так просто.

— А после того как не сможет рожать, эта корова отправится в дом терпимости, к шлюхам. Где ей самое место. Самое место!

Злобный хохот преследовал Ольдо еще долгое время. Мужчина ругал себя последними словами из-за того, что поддался порыву. Теперь Луи еще больше озлобился, рассвирепел. Отцу он и слова не скажет, а вот Айя могла пострадать. Особенно когда брачный обод сожмет ее виски. Ведь по определению в человеческих семьях муж прав, даже если муж — злобная скотина. И самое ужасное, Ольдо ничего не мог сделать. Не мог отменить эту темнову свадьбу.

Захотелось вернуться и кулаками вытребовать у кузена обещание не обижать Айю, да только ведь безумец сделает все наоборот. Ради того чтобы побольнее ударить, пойдет на многое. Да и дядя вряд ли обрадуется, увидев избитого сына на церемонии. Ольдо оставалось только беспомощно скрипеть зубами да сдерживать ярость. Ради Айи, только ради нее одной.

Айя Майлини

Я терпеливо ждала, пока модистка разгладит на юбке все складки. Оказалось, мерки отец прислал давным-давно, еще до того как я ступила под крышу своего будущего дома. А потому мисс Перинс на первую примерку пришла с практически готовым платьем. Оставалось еще раз, как следует, подогнать по фигуре, украсить кружевами и закрепить швы.

Платье было чудесным: в меру пышным, в меру открытым, приятного нежно-зеленого цвета, с вышитыми листьями ольны по подолу и алым поясом. Таким, каким и должно было быть свадебное платье. Вот только мне оно казалось рубищем приговоренного, платье душило, стягивало по рукам и ногам. Когда мисс Перинс, наконец, закончила и попросила снять наряд, я почувствовала невероятное облегчение.

— Не переживайте, госпожа, — "успокоила" мастерица. — Через два дня все будет готово.

Не нужно говорить, что это известие ужасно меня расстроило.

— Я посоветовала бы вам прогуляться, леди, — едва за швеей закрылась дверь, предложила Клотильда. — Здешний садовник весьма умел. И, если пожелаете, я могу совершенно случайно отстать от вас где-нибудь в зарослях шиповника.

Я с благодарностью посмотрела на компаньонку. Стены замка давили, длинные коридоры заставляли сердце болезненно сжиматься, подспудно ожидать чего-то плохого, пугаться собственной тени. Мне хотелось вырваться на волю, вдохнуть полной грудью свежий воздух, хоть на мгновение почувствовать себя свободной.

Клотильда не обманула, парк был чудесен и велик. В таком затерялась бы не только я, но и рота солдат самого императора. Едва сдержавшись, чтобы не запищать от восторга, поспешила углубиться, дабы избавиться от ощущения чужого пристального взгляда. Едва скрылась за ветками мохнатых касанов, все плохие ощущения, как отрезало. Ведь я попала в сказку.

Сладкие ароматы цветов и чуть терпкие сырой земли кружили голову, пение невидимых птиц заставляло сердце петь в унисон. Подстриженные по элайской моде кусты казались неведомыми созданиями, застывшими здесь навеки. Огоньки на брюшках медоносных наек подмигивали зеленым, будто волчьи глаза. Почти у самого леса тропа уперлась в поляну, окруженную низкорослыми деревцами с яркими алыми цветами. Чудное место, которое я обязательно посещу снова и не раз.

Уже возвращаясь, набрела на увитую плющом беседку, выглядевшую, словно дворец волшебницы. Недолго думая, вошла внутрь. Увидев, что беседка пуста, устроилась на резной скамеечке и закрыла глаза. Клотильда, как и обещала, оставила меня одну, исчезнув в один прекрасный момент. А потому никто не мешал мечтать о несбыточном. Умиротворение, царившее в саду, настраивало на лирический лад, погружало в грезы. В них я стояла на скале над океаном, смотрела на будущую пропасть и была невероятно счастлива. Ведь в тот момент я не боялась стихии. За моей спиной близко-близко стоял Ольдо и крепко сжимал руки на талии.

Вот я ощутила дыхание на шее и в тот же миг...

— Леди, не ожидал вас здесь увидеть.

Я вздрогнула и открыла глаза. Ольдо подпирал порог беседки, но внутрь не заходил, будто ждал разрешения.

— Доброе утро, барон, — встрепенулась я и тут же мучительно покраснела. Еще мгновение назад Ольдо из грез прикоснулся губами к моей шее.

— Доброе, леди Айя. Прошу прощения, не хотел вам мешать. Выдалась свободная минутка, я решил прогуляться, подумать. Это место мое любимое.

— Что вы, не нужно извиняться, — вскочила я. — Это я без спросу вошла, не думала, что встречу кого-нибудь в столь ранний час. Уже ухожу.

— Не нужно, прошу! — Ольдо в одно движение оказался рядом. Схватил мою руку и с пылом поцеловал. Прямо в нервно бьющуюся жилку на тыльной стороне ладони. Я едва не лишилась чувств от восторга. Если б не поддержка барона, упала, а так оказалась прижата к его крепкой груди.

— Айя, — в глазах Ольдо увидела саму себя. — Айя... вы...

Темные омуты затягивали, губы молили о поцелуе, но страх за сестру был сильнее. Если свадьба сорвется, быть беде. Я не могла такого допустить. Не могла.

— Мне пора, — пролепетала едва слышно. — Отпустите, прошу.

Но Ольдо, казалось, не слышал. Жадно вглядывался в лицо, будто пытался запомнить мои черты навсегда.

— Мне нужно готовиться к свадьбе... прошу, барон... Ольдо отпустите, — я едва не плакала.

Глаза барона погасли, из них ушла сама жизнь. Он осторожно убрал руки и отстранился, давая мне возможность уйти.

— Ваша воля — закон, моя госпожа.

Сердце в груди, казалось, на миг остановилось, но я взяла себя в руки и вышла из беседки, не сказав больше ни слова. А после и вовсе побежала со всех ног обратно в замок, ощущая, как по щекам катились слезы. Впрочем, до замка не доралась, остановилась раньше. Присела возле небольшого озерца, набрала полную пригоршню воды и умыла пылающее лицо. Незачем кому бы то ни было знать, что Айя Майлини снова плакала.

На главной аллее парка обнаружилась Клотильда. Женщина отдыхала на скамеечке, подставляя лицо под утренние лучи. Без шляпки она выглядела очень молодо, едва ли старше меня, и очень красивой. Яркой, будто экзотичная бабочка.

— Ой, леди! — Клотильда ощутила на себе взгляд и тут же спрятала волосы под нелепым головным убором. — Вы уже погуляли?

— Да, мисс, — кивнула я.

Компаньонка подозрительно прищурилась.

— Вы плакали, Айя?

Я ощутила, как опять горят щеки.

— С чего вы взяли? — показательно возмутилась, но смотреть ей в глаза уже не могла, отвела взгляд. — Конечно же, нет.

— Ой, леди, — покачала головой Клотильда. — Изводите вы себя, изводите. Не нужно так. Чему быть, того не миновать. Нужно довериться Всесветлой, она поможет.

Только пожала плечами. В последнее время жизнь и судьба, казалось, принадлежали Темному. И тот с проказливостью ребенка играл ими, не думая о моих желаниях. Вслух об этом я, конечно, не сказала, ведь, как говорили старики, темное божество могло услышать голос человек. А гневить его еще больше мне не хотелось.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Айя Майлини

Шли дни. Я читала, бродила по коридорам и галереям замка, гуляла по парку. Ни граф, ни виконт говорить со мной не желали, чему я была только рада. Изредка встречала барона, видела тоскливый взгляд. Ольдо жаждал разговора, но я делала вид, что не замечала его и старалась скрыться. Спрятаться, исчезнуть, раствориться в воздухе, только бы не говорить. Помогала Клотильда, именно она отвлекала барона, давая мне возможность сбежать.

Как и обещала мастерица, платье приготовили к сроку. Свадьба должна была состояться уже совсем скоро. В замке готовились к церемонии, съезжались гости из дальних имений. Прибыл даже отец, чего я не ожидала. Прибыл вместе с мачехой и сводным братом. Со мной он повидался лишь вечером перед церемонией. Я надеялась, что хотя в этот день отец проявит немного любви, однако барон Майлини ограничился лишь кивком и холодной фразой:

— Я доволен тобой, дочь.

Я на миг зажмурилась, приказала себе успокоиться. Затем открыла глаза и с небывалой решительностью спросила:

— Виола в порядке, отец?

Тот взглянул на меня по-особому, а потом криво улыбнулся:

— Я решил ее судьбу, не волнуйся. Но имей в виду, начнешь ерепениться, у меня еще есть время все переиграть.

Отец с силой сжал мою ладонь.

— А сейчас, дорогая, успокойся, тебе нужно думать о себе.

Спустя минуту в покоях его уже не было.

Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Едва смеживала веки, как перед внутренним взором появлялись лица. То виконта Нарвано, то барона, по насмешке Темного носящего ту же фамилию. Жестокий прищур глаз жениха обещал вечные муки, как и тоска во взгляде Ольдо. Только в первом случае страдало тело, во втором — душа.

Едва забрезжил рассвет, я покинула мятую перекрученную постель. Оделась, умылась, расчесалась и уселась в кресло с книжкой в руках. Осилила лишь страницу, остальное время с печалью смотрела в окно. Такой задумчивой меня и нашла Клотильда.

Едва зайдя в комнату, компаньонка развела бурную деятельность. Первым делом она велела поесть. Я подчинилась, хотя больше всего на свете хотела, чтобы меня оставили одну. К тому времени как я справилась с едой, прибежала Виви. Служанка притащила целую корзину баночек и коробочек. Подарок прислала будущая свекровь, чтобы невеста в такой важный день ни в чем не нуждалась.

— Вы готовы, дорогая? — спросила Клотильда.

Я кивнула.

— Тогда приступим, до церемонии осталось всего ничего.

Ароматная ванная, притирки и мази, делавшие кожу мягкой и нежной, всевозможные лосьоны и кремы — я принимала заботу с молчаливой отрешенностью. Поднимала и опускала руки, когда требовалось. Поворачивалась или наклонялась. Мыслей в голове не было, в сердце царила пустота. Я смотрела на себя в зеркало, видела, что с каждой минутой отражение становилось краше, но воспринимала все, будто наблюдала за незнакомкой. Привлекательной, но холодной и надменной.

Когда с подготовкой было покончено, меня усадили в креслице в гостиной и вновь оставили одну, дабы могла настроиться на церемонию. В какой-то момент я ощутила жгучее желание сбежать, сдернуть прекрасное, но оттого не менее ненавистное платье, стереть с лица элайскую краску, надеть привычный наряд и уйти в ночь, оставив темный замок за спиной. Я даже поднялась и открыла дверь, но заметив в конце коридора вооруженную охрану, была вынуждена зайти обратно в покои.

Нет, не получится. Никто не выпустит меня на улицу перед церемонией, да и куда бежать? Некуда. Даже в Черных Дубравах мне теперь места нет.

А сестра? Перед глазами вновь встало бледное лицо Виолы. Я всхлипнула. Как она там? Какую участь уготовил для нее отец? И ведь не скажет, будет мучить неизвестностью.

На миг прикрыла глаза. Я не должна сдаваться. Ни за что. Придет время, и я обязательно все узнаю. А сейчас, раз уж суждено выйти замуж за чудовище, мне нужно покорно взвалить на себя бремя. И тогда, возможно, Всесветлая увидит и сжалится, пусть не надо мной, но хоть над сестрой.

Едва успела договориться с самой собой, двери распахнулись. В покои вбежала возбужденная Клотильда.

— Пора, моя дорогая леди! — с порога закричала она.

Быстренько поправив складки на платье, компаньонка еще раз оглядела меня с ног до головы.

— Вы прекрасны!

Я лишь опустила глаза, а когда подняла взгляд, Клотильды уже не было, зато появился граф Нарвано. Впрочем, так и должно было быть, невесту вел в храм отец жениха.

— Позвольте, Айя, — подал он руку.

В полной тишине мы отправились к храму. Коридоры по случаю свадьбы усыпали лепестками роз и рисом. Крупа неприятно скрипела под каблучками туфель, лепестки скользили под подошвами. Я боялась оступиться и упасть, а потому со всей силы вцепилась в руку будущего свекра. Однако, тот, казалось, не замечал чрезмерного давления.

Храм располагался в восточной башне. Для того чтобы попасть внутрь нужно было спуститься на улицу и пройти по внутреннему дворику — путь неблизкий. Я до того ушла в себя, что внезапный лязг оружия стал неприятной неожиданностью. Я вздрогнула и в испуге подняла глаза. Оказалось, стражники выстроились в два ряда и подняли мечи, скрестив их над головами, образуя коридор до самого храма. По этому коридору мне предстояло пройти.

— Не нужно бояться, дорогая, — шепнул граф. — Это лишь традиция семьи. Замок приветствует новую леди Нарвано.

Испытывая благоговейный трепет, позволила ввести себя под скрещенное оружие. Возле самого крыльца выстроились слуги. Девушки и женщины встретили мое появление ритуальной песней, а мужчины склонили головы. Двое из их них сели на одно колено возле специального кресла невесты.

С трудом оцепив пальцы от рукава графа, я уселась в кресло. Нарвано запечатлел на моем лбу поцелуй, а затем опустил фату, скрывая лицо. Слуги сразу же встали на ноги, поднимая и кресло. Я сидела, ни жива, ни мертва, судорожно сжимая подлокотники, боясь сверзиться на пол. Тем временем мужчины проследовали за графом в храм. Остальные слуги остались на улице.

После яркого дня внутри было темно хоть глаз выколи, редкие ответы свечей не в счет, а потому мне стало еще страшнее. Я съежилась в кресле, боясь не то, что осмотреться, сделать лишнее движение. Каким чудом носильщики не вывалили меня под ноги гостям, осталось загадкой.

Вскоре глаза привыкли, и я стала различать силуэты приглашенных на церемонию. В тот момент, когда кресло опустили на пол, в чаше Прошения ярко вспыхнул огонь, освещая храм. Я невольно вскрикнула, но тут же закрыла рот ладошкой. Боги не любили шума, их уши услаждали только пением.

По правую руку стояло еще одно кресло. Для жениха. Смотреть на Луи я не хотела, а потому опустила глаза. Но в поле зрения все равно попала богато украшенная манжета рубахи и судорожно сжатые на подлокотнике пальцы.