Танцуй в огне

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Айя Майлини

Кровь пульсирует в висках, дыхание слетает с губ. Мечи со свистом разрезают воздух, поют смертельную песню. Шаг, еще шаг, поворот и прыжок. Я резко разворачиваюсь, чтобы встретить и тут же отвести удар. Смоляная коса летит следом, отставая лишь на мгновение. Азарт гуляет по венам, будоража, волнуя, хмельным медом оседая на языке.

Противница напротив ухмыляется, щурит и без того раскосые глаза. Тонкая, гибкая, юркая — достать такую сложно, кому, как ни мне это знать. Но разве сложности останавливают? Никогда.

Выпад вперед, обманный финт, коварная подножка, кончик меча у горла противницы и... я с воплем разочарования лечу на спину.

— Мисс Айя, мастер Рен-е-гана, скорее!!! — нянюшка кричала дурным голосом. — Мистер Майлини у ворот! Срочно переодевайтесь!

Я протяжно выдохнула.

— Не зевай, ученица, — покачала головой наставница, но ладонь мне протянула, помогая подняться. — Будь на моем месте человек, жаждущий твоей смерти, ты была бы уже мертва.

— Вы правы, мастер, — кивнула я. — Как всегда.

Долгожданная победа была так близка, но вновь уплыла из рук. Впрочем, разочарование быстро ушло, зато тревожно заекало сердце. Неспроста отец приехал раньше срока, неспроста. Отправив нас с сестрой в далекое имение, он наведывался сюда редко, обычно в последнюю неделю уходящего года или перед Великим Празднованием. Вначале было обидно, но, подрастая, мы поняли, чем реже мистер Майлини появлялся в Черных Дубравах, тем спокойнее все жили.

И вот на тебе, появился нежданный, негаданный.

Пока в голове лихорадочно носились мысли, нянюшка с мастером в четыре руки приводили меня в должный вид: поверх тонких замшевых брюк надели пышную юбку, вместо кожаных сапожек — атласные туфельки. Рубаху менять не стали, выглядела она неплохо и составляла с юбкой ансамбль. В самый раз для занятий танцами.

Едва я заняла свое место и встала в позу, дверь распахнулась. Мистер Майлини соизволили войти в зал.

— Отец! — воскликнула я, умело демонстрируя удивление. — Вы приехали? Как я рада!

— Жду в кабинете через час, — не утруждая себя приветствием, процедил он. Мазнул по мне взглядом, чуть качнул головой мастеру Рен-е-гане и, посчитав разговор оконченным, вышел.

Я вдруг озябла, холодок дурного предчувствия прошелся по спине, вызвал дрожь.

— Пойдемте, мисс, — засуетилась нянюшка. — Вам надобно переодеться, подготовиться к встрече. Не будем заставлять мистера Майлини ждать.

Только наедине нянюшка позволяла себе называть меня на "ты", прилюдно, никогда.

Пожелав мастеру хорошего дня, я пошла за причитавшей женщиной.

Час пролетел как одно мгновение. Ванна, выбор платья, прическа, легкий перекус — времени едва-едва хватило. Радовало одно, за сборами отвратительное чувство надвигающейся беды немного улеглось. Впрочем, ненадолго. Уже перед выходом забежала сестра.

— Что ему нужно? — прошептала Виола, опасливо косясь на приоткрытую дверь. — Зачем явился?

— Не знаю, дорогая, — вздохнула я. — Не сказал.

— Как все плохо! Мои чувства кричат о подлянке.

Я только поморщилась, не нужно было обладать и каплей магии, чтобы понять, приехал отец неспроста.

— Ладно, — постаралась улыбнуться открыто и жизнерадостно. — Все будет хорошо. Мне пора.

Виола промолчала, лишь, когда я вышла, прошептала едва слышно:

— Пусть тебе поможет Всесветлая, сестра.

Улегшаяся тревога вгрызлась в сердце с утроенной силой.

Отец, как и сказал, был в кабинете: отдыхал после дороги, наслаждался ужином и свежей газетой. Кабинет оставался единственным местом, куда мы не могли сунуть свои носы. Прислуге было строжайше запрещено нас туда пускать.

— Присаживайся, Айя, — отец указал на кушетку рядом со столом.

Я послушно устроилась подле него, невольно осматриваясь, сравнивая впечатления от прошлого посещения. Все так же мрачно: дубовые панели, массивный стол, столь же монументальное кресло. Окна занавешены плотными темными портьерами, на полу шкура дзяньского медведя. Только запах отличался. Сейчас пахло затхлостью, видно, и слуги не ожидали приезда дорого хозяина.

— Разъяснять ничего не буду, — в тишине голос отца прозвучал особенно громко, заставив вздрогнуть. — Не маленькая, поймешь.

Он пододвинул к краю стола бумагу, украшенную родовым гербом.

— Читай.

И, как ни в чем не бывало, продолжил трапезу.

Я дрожащими пальцами взяла документ. Первым, что бросилось в глаза, стала фраза "брачный договор". В голове сразу зашумело, а лоб покрылся испариной. То, чего боялась, произошло. Отец подписал договор, не спросив моего мнения. Отдал как вещь, как бесправную рабыню. Хотя, сомнений в том, ради чего он взял на себя трудности по нашему с сестрой воспитанию почти не осталось. Договор стал финальным аккордом.

Хотелось кричать, а еще сильнее разорвать эту темнову бумажку. Но нельзя, нужно сдерживаться. И я изо всех сил держала злые слезы, пытаясь вникнуть в смысл фраз. Но смысл ускользал, как и сами строчки. Размазывались, убегали в никуда, растворялись на белой бумаге. Лишь имя жениха удалось увидеть четко и дату, когда моя свобода, пусть и иллюзорная, закончится.

— Прочла? — вопрос отца я услышала не сразу, только когда он повторил.

— Да, папенька, — ответила тихо и добавила еще тише:

— Отец, вы уверены, что так нужно?

— Ты сомневаешься в моей правоте? — в его голосе появилась злость.

Против воли втянула голову в плечи. И пусть я сейчас была проворна и умела, детские страхи никуда не делись. Я помнила, какой тяжелой может быть отцовская рука.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул он, не услышав слов протеста. — Будь готова выехать послезавтра. А сейчас иди к себе.

— Да, папенька, — прошелестела я.

Поднялась, бросила еще один взгляд на отца. Мистер Майлини на меня не смотрел, его гораздо больше интересовало содержимое тарелки и вычурного бокала. Мелькнула мысль, что, возможно, сегодня же он уедет восвояси: к молодой жене и малолетнему наследнику. Тогда я сумею сбежать, так же как когда-то моя мать. Заберу сестру и, мы, наконец, вздохнем свободно.

Будто прочитав мысли, мистер Майлини вперил в меня тяжелый взгляд.

— Да, дочь, забыл сказать.

На его лица расцвела мерзкая ухмылка.

— Если тебе вздумается по дороге к жениху пропасть, знай, твоя сестра останется у меня, в полной моей власти. Поверь, замужество, это еще не самое страшное, что может приключиться.

Я похолодела.

— Дабы у тебя появился стимул добраться до замка Кровная Твердыня без эксцессов, — он голосом выделил последнее слово. — Я, пожалуй, велю забрать на время у Виолы лекарство. Как только твой будущий муж или свекор свяжется со мной и подтвердит твое прибытие, все вернется на круги своя.

Как же я его ненавидела в тот момент: до судороги в скрюченных пальцах, до звериного воя, рождающегося в груди, до кровавых пятен перед глазами. Коварный манипулятор продумал все, опутал сетями, из которых не выбраться, не разорвать. Шантажировал жизнью и здоровьем той, ближе кого у меня не было.

— Иди уже, — лениво взмахнул он вилкой. — Не стой столбом. К сестре не суйся, я велел ее запереть. Собирайся.

Добралась до своей комнаты только к ночи. Бродила по родному имению, как неприкаянный призрак. Заглянула на кухню к рябой кухарке Марте, получила пирожок с черникой и наставления. От наставлений стало тошно, а потому я поспешила уйти. Забралась в башенку, покормила голубей; забрела на конюшню, угостила пирогом любимого Уголька, все равно от переживаний не могла проглотить и крошки. Пробежалась по саду, задержавшись чуть дольше возле клумбы с дзяньскими ирисами и элайскими розами. Мне единственной нравился такой вот смешанный аромат: сладкая верхняя нота, следом более терпкая нота сердца и основа — легкая горечь. Аромат, который всегда будет напоминать о доме и сестре.

К Виоле я все-таки сходила. Кралась по коридору, будто воровка, сливаясь с тенью, боясь неосторожным движением перебудить дом. Но все оказалось напрасно, отец слова на ветер не бросал, сестра была заперта. А через толстую дубовую дверь не поговоришь. Пришлось уходить, едва сдерживая слезы.

В комнате было темно и холодно. Окно раскрыто настежь, сквозняк задул свечи. Нянюшка ушла, впрочем, мне в одиночестве было куда проще, не нужно слушать причитания и успокаивать старушку.

Первым делом закрыла створки и зажгла свечи, магические светильники в доме имелись, но не везде. Дочерям мистер Майлини дорогие игрушки пожалел, а потому приходилось действовать по старинке.

Едва по белым стенам заплясали полукруглые желтые померанцы, я увидела подарок. Два женских дзяньский меча с алыми лентами, повязанными на рукоятях. Последний дар мастера Рен-е-ганы.

Больше сдерживаться не могла, слезы градом хлынули из глаз. Я рухнула на пол возле кровати и завыла, будто раненый зверь. Все, кого любила, по воле отца исчезали из моей жизни, и я ничего не могла с этим поделать.

Утро пришло незамеченным. Проникло с солнечными лучами сквозь неплотно прикрытые шторы, ворвалось с птичьими трелями, просочилось с ароматами свежескошенной травы. Я насилу поднялась, но так и не поняла, спала ли, или же лежала в беспамятстве. Мышцы ныли, виски ломило, а еще меня знобило, видно, не прошла ночь на холодном полу даром. Как бы не разболеться.

Умылась, непослушными руками переплела косу. Надо бы собираться, да больше всего хотелось зарыться с головой в одеяло и забыться во сне.

Появилась нянюшка, в руках она держала поднос. Глаза ее превратились в щелочки, а нос распух, видно, тоже не нашла ночью успокоения, проплакала, жалея воспитанницу.

— Нянюшка, — пролепетала я. — Нянюшка!

— Ты ж моя радость! — чудом не уронив ноши, та не по-старчески быстро подбежала ко мне. Обняла и запричитала.

— Вот темного семя, кому ж он тебя отдал, кровиночку мою. Такому же темнову ставленнику! Как же ты одна-то в чужом доме, да с людьми чужими?!

— Все нянюшка, хватит, — я вырвалась из объятий.

Чувствовала, еще чуть-чуть и снова расплачусь.

— Пора собираться, отец велел завтра быть готовой. А я и взяться-то за что, не знаю.

— Ой, прости старую, — спохватилась нянюшка. — Не переживай, ягодка, кушай, отдыхай и не о чем плохом ни думай. Сама сделаю, уложу твои вещички, как следует. Да вытребую у индюка Фреда повозку поновее, чтобы все влезло. Чтобы моя кровиночка ни в чем у чужих людей не нуждалась.

Блинчики одуряюще вкусно пахли, я не заметила, как опустошила тарелку. Горячее молоко с медом прогнали холод и озноб из тела, а потому после завтрака мне еще больше захотелось спать. Видя осоловелые глаза воспитанницы, нянюшка самолично уложила меня в кровать, укрыла одеялом и велела не просыпаться до обеда. Что я с удовольствием и сделала.

Однако проснулась только следующим утром. Голодная, как элайская волчица и такая же злая. Голод удалось утолить, а вот злость нет. Я выходила из своей комнаты прямая, как струна. В руках держала ридикюль с самым необходимым. Остальные вещи, да и приданное тоже заботливая нянюшка велела сложить в экипаж и крытую повозку.

Провожать вышли только слуги. Отец отбыл восвояси еще вчера, не посчитав нужным проститься с дочерью. Я не была уверена, что увижу его даже на свадьбе. Виола так и оставалась под замком. Везти меня в замок было велено поверенному, худощавому длинноногому язвительному старику Фреду Авино, ставившему интересы хозяина превыше всего. Сопровождала в пути миссис Кранес, чопорная степенная дама, преподававшая у нас с сестрой этикет.

— Что ж, нянюшка, пора.

Крепко обняла причитавшую женщину, а потом поторопилась спуститься с крыльца. Остановилась возле самого экипажа. В груди заныло, на глаза набежали слезы. Я едва не расплакалась, но сумела успокоиться. Позволила себе лишь малость, взглянуть на окно, ведущее в комнату сестры. Виола глядела сквозь стекло бледная и осунувшаяся, такой ее и запомнила. Помахала рукой, прощаясь, и с тяжелым сердцем ступила на подножку.

— Мистер Авино, поедемте ж, — проговорила глухо. — Нужно добраться до Твердыни как можно скорее.

Поверенный свистнул кучеру, и экипаж тронулся. А я судорожно сжала кулачки. Еще немного, и Черные дубравы окажутся позади, а передо мной откроется путь в новую жизнь. Неизвестную, оттого и пугающую.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Айя Майлини

Первое время окна оставались занавешенными, в экипаже царил полумрак. Я все никак не могла раздвинуть шторы, не хотела расстраиваться еще больше. Лишь когда мистер Авино со вздохом заметил, что владения отца закончились, сумела перебороть себя.

Дорога шла между лесом и полем. Пока что было по-утреннему прохладно, но день обещал стать жарким. А значит, спустя еще час-полтора я начну изнывать от духоты и проклинать все на свете. Особенно отца и жениха.

Жених.

Задумалась, а что, собственно, я о нем знаю?

Даже живя в провинции, мы с сестрой были в курсе последних новостей из столицы. По отцовскому приказу к нему на стол ежедневно клали свежую газету, дабы вдали от дома он мог удовлетворить потребность в чтении. Через день чтиво оказывалось у нас.

О деяниях Луи было известно мало. Пока что Нарвано-младший держался в тени своего отца. Богат, родовит, красив, надменен — вот и все, что я о нем знала. А еще постоянно задавалась вопросом, какой резон его роду связываться с моей семьей. Да, в некоторых кругах Майлини были известны и имели вес. Прадед, дед, а теперь и отец сколотили немалый капитал, скупая, а после перепродавая в столице дзяньские шкуры и мех. Но этого, к сожалению, было мало, чтобы вот так запросто породниться с Нарвано.

Прижала пальцы к вискам. Мысли-мысли, пустые мысли. Не о том мне нужно думать, все равно, каков будет жених. Главное, быстрее добраться до замка. До него три дня пути, но я была готова не спать ночью, чтобы управиться за два. Ведь чем раньше появлюсь на глаза жениху, тем скорее отец получит известие, тем меньше будет Виола сражаться с приступами болезни.

Весь день мы ехали, почти не останавливаясь. На ночь поселились на постоялом дворе, поужинали и отправились спать. Впрочем, я так и не сомкнула глаз, вздрагивала от страха, боясь, как бы шумная команда наемников не отправилась громить и второй этаж. Утром, глядя на избитую помятую подавальщицу и разгром в зале, отказалась от завтрака и поспешила укрыться за стенками экипажа. Во мне зрела непоколебимая уверенность в необходимости провести следующую ночь в дороге.

— Мистер Авино, я хотела бы добраться до замка своего жениха быстрее. Такое возможно? — нервно спросила у старика.

Он задумчиво пожевал ус, но все-таки ответил:

— Да, мисс, но тогда вам придется спать в экипаже. На постоялом дворе поужинаем, сменим лошадей, но не более.

— Я согласна, — проговорила поспешно.

Тут оживилась миссис Кранес, которая прохрапела всю ночь и не слышала творившегося на первом этаже переполоха.

— Мисс Айя, вы не можете появиться перед женихом уставшей. А платье, а прическа? Я считаю, спешка недопустима.

И столько возмущения было в ее голосе, что я на миг оробела, но вспомнила о сестре и сразу же преодолела смущение.

— Не знаю, понравится ли отцу ваше рвение, миссис Кранес, — я скорбно сдвинула бровки. — Он велел мне прибыть к его светлости как можно скорее. Не жалея себя...

Мысленно и вовсе показала унылой даме язык. В конце концов, какая разница, в каком платье я появлюсь пред светлыми очами женишка. Вряд ли наши отцы передумают.

— Как знаете, — миссис Кранес оскорблено поджала губы, а потом отвернулась к окну. — Мое дело предупредить вас, мисс.

Я, не скрываясь, фыркнула. Невелика потеря, мы и до этого не больно-то разговаривали. Развлекалась я тем, что бездумно глядела в окно, да читала, пока позволяло освещение.

Как и договорились, мистер Авино велел кучеру остановиться возле очередного постоялого двора, где мы поели и немного отдохнули. К тому времени лошадей уже сменили, а потому задерживаться дальше смысла я не видела. Но как бы ни хорохорилась, мне было тяжело. Поспать толком так и не удалось, я то падала в липкое забытье, барахталась в нем, словно муха в паутине, то резко просыпалась, подскакивая на очередной кочке. Больше измучившись, чем отдохнув, решила перетерпеть. До рези в глазах всматривалась в черноту за окном и мысленно разговаривала с сестрой. Но как ни старалась, все равно уснула под утро, чтобы быть разбуженной буквально через пару часов.

— Мисс, Айя, просыпайтесь. Просыпайтесь!

Голос миссис Кранес был до омерзения бодр. Ей-то и ухабы не помеха, спала, как младенец.

— Да-да, уже, — простонала я.

— Мисс..., — не сдавалась та. — Твердыня в миле отсюда, вам нужно хотя бы умыться и сменить платье.

Пришлось разлеплять слезящиеся глаза и вылезать из относительно теплого экипажа в утреннюю прохладу. Водой мы запаслись загодя, потому с умыванием проблем не было. Ну не считать же проблемой то, что от холодной воды я замерзла еще сильнее и теперь клацала зубами. Миссис Кранес помогла и с волосами, и с платьем, а потому в замок я должна была прибыть в более ли менее приличном виде.

Перед последней частью пути позволила себе короткую прогулку. Пока гуляла, смотрела на замок — свой будущий дом. Твердыня виднелась издалека. Замок стоял на высоком правом берегу реки Ольмы и был полностью окружен рвом с водой. В центре возвышался донжон, по углам — смотровые башни, остальное скрыто за высокой замковой стеной.

Нас ждали у ворот, видно, магическое письмо, что отправил мистер Авино, нашло своего адресата. Без лишних слов меня тут же повели к графу, сопровождающие остались во дворе. Я знала, завтра они уедут обратно в Черные Дубравы.

Внутри Кровная Твердыня выглядела так же монументально, как и снаружи: высокие потолки, крутые лестницы, бесконечные гулкие коридоры, залы, которые могли поспорить с дворцовыми. Холод, ветер и эхо.

Я озиралась по сторонам и невольно прислушивалась к собственным шагам. Тревога, родившая с приездом отца, так и не ушла, а сейчас и вовсе усилилась. Хозяева, владевшие этой громадиной, казались сродни мифическим Древним. И что ждать от них, я не знала.

Его сиятельство ожидал в кабинете. Он поднялся при моем появлении, самолично ввел в комнату и усадил в кресло напротив стола. В соседнем, положив ногу на ногу, сидел жених, на меня он даже не посмотрел. Впрочем, и я лишь мазнула по нему взглядом, сосредотачиваясь на будущем свекре.

— Достопочтенная мисс Айя, — на лице графа расцвела улыбка, но глаз не задела. — Бесконечно рад нашей встречи. Вы еще прекраснее, чем на портрете.

— Спасибо, ваше сиятельство, — ответила, ощущая робость.

От графа шли волны уверенности и силы, они подавляли, грозили раздавить, будто муху. Пусть он встретил меня достаточно радушно, но расслабиться я не могла, против воли ждала подвоха.

— Прежде всего, хочу познакомить вас, Айя, со своей супругой, — продолжил граф.

— Дорогая, прошу, подойди, — обратился к кому-то за моей спиной.

Послышались тяжелые шаркающие шаги, которые могли принадлежать древнему старику, но никак не женщине средних лет. Я повернула голову на звук, оказалось, почти возле самого входа стояло еще одно кресло, на котором тихо как мышка сидела графиня.

— Дорогая, — церемонно произнес граф. — Прошу любить и жаловать, мисс Айя, дочь нашего дорогого друга Майлини.

— Добро пожаловать, — прошелестела женщина.

Нет, старуха. Рядом с супругом она выглядела матерью, а не женой. Хотя я знала, Патриша Нарвано была гораздо младше своего энергичного мужа. Усталая, сгорбленная, ее некогда синие глаза выцвели, уголки бледных губ были опущены, лоб испещрили морщины. Дорогое бархатное платье и драгоценности лишь подчеркивали изможденный вид графини.

— Спасибо, леди, — я тут же вскочила с кресла и присела в поклоне.

Леди Нарвано тепло улыбнулась, хотела что-то добавить, но вдруг резко побледнела и стала заваливаться вперед. Мне чудом удалось удержать будущую свекровь возле пола.

Зазвенел магический звонок, одновременно к нам подбежал граф и взял на руки лишившуюся чувств супругу. Спустя мгновение в кабинет вбежали слуги, они-то и унесли леди Нарвано прочь.

— Прошу простить мою дорогую Патришу, — граф указал мне на кресло. — Ей в последнее время нездоровится.

Я кивнула, усаживаясь рядом с женихом, который даже не пошевелил пальцем, чтобы помочь матери. Мысленно отметила, что графине, возможно, нездоровится уже давно.

— Итак, дорогая Айя, продолжим.

"С уходом" жены граф неуловимо изменился. Он больше не притворялся. Взгляд его стал откровенно холодным и цепким, доброжелательность исчезла из голоса, появились жесткие ноты.

— Мой сын и ваш будущий муж, Луи.

Женишок текуче поднялся и неуловимо быстро оказался напротив. Затем мучительно медленно, издеваясь, наклонился, положил руки на подлокотники кресла и стал бесцеремонно рассматривать мое лицо. Я отпрянула, вжимаясь в спинку, но глаза не опустила. Глядела на Луи, мысленно поражаясь собственной наглости.

А посмотреть было на что. Молва не ошибалась, Нарвано-младший был красив. Красив той порочной притягательной красотой, от которой сжималось сердце и сбивалось дыхание. Светловолосый, как мать, черноглазый, как отец. Резковатые черты лица, прямой нос, волевой подбородок, насмешливо изогнутые губы. Я неосознанно потянулась к нему, когда тишину разорвал неожиданно тонкий неприятный голос:

— Неплоха кобылка, сойдет.

Жених ухмыльнулся и поспешил отстраниться.

Вначале я опешила, но когда смысл фразы стал понятен, разозлилась. Да если бы он меня ударил, чувствовала себя лучше. Возмущение рвалось наружу бранными словами. Мне чудом удавалось сдерживаться. Да будь в руках мечи, показала этому подлецу, как унижать женщин. Но мечей не было, мне оставалось только открывать и закрывать рот, как выброшенная на берег рыба.

— Уйди с глаз моих, — прорычал граф сыну.

Луи отвесил мне шутовской поклон и удалился с гордо поднятой головой. Об извинениях даже не подумал.

— Прошу прощения, дорогая, — проговорил Нарвано-старший, когда за его сыном закрылась дверь. — Луи, хм, несколько...

— Не здоров, я полагаю, — резче, чем следовало, добавила я.

Граф хмыкнул, вновь окинул меня взглядом, отчего я невольно поежилась, и только потом ответил:

— Пусть будет так, ну да ладно, разговор не о том. Скоро вы, дорогая Айя, станете частью моей семьи, и я хотел разъяснить некоторые моменты сразу, чтобы после церемонии у вас не возникали вопросы.

— Слушаю вас, ваше сиятельство.

Я постаралась взять себя в руки.

— Дорогая невестка, — граф оперся на мое кресло точно так же, как до того его сын. — Мне совершенно не важно, какими будут отношения между вами и Луи. Вы вправе ненавидеть и презирать моего сына. Но...

Он сделал паузу, а я невзначай задержала дыхание.

— Но на людях вы, дорогая моя Айя, будете само совершенство: тихая, послушная, любящая супруга. Своеволия я не потерплю.

Граф отстранился, а я с шумом выдохнула. Его близость безмерно нервировала. Как и слова.

— И еще, видите ли, дорогая, — он отошел к столу. — Я всегда мечтал о большой семье, но, к сожалению, моя обожаемая супруга смогла подарить мне лишь одного сына. Теперь это бремя ложится на ваши очаровательные плечики.

— Ваше сиятельство, но почему я? Почему Майлини? — не сумела сдержаться и задала мучавший всю дорогу вопрос.

— Все просто, — улыбнулся граф. — С некоторых пор девушки лучших аристократических родов следуют моде, пришедшей от элайцев. Неестественная худоба, достигаемая в ущерб здоровью. Знаете ли, то, что заложено от природы в элайских женщинах, нелепо смотрится на наших дамах. Но да ладно, то, что твориться в хорошеньких головках высокородных леди должно волновать их отцов и мужей, не меня. Хотя из-за их блажи, я был вынужден обратиться к вашему отцу. Объяснил ситуацию, и, с некоторых пор, барон Майлини пошел мне на встречу, отдал свою старшую дочь. Девушку плотного телосложения, сильную и здоровую.

Я судорожно сглотнула ком в горле. Теперь все встало на свои места, отец просто-напросто продал меня. Продал за титул, о котором давно мечтал.

— Так вот, дорогая, — продолжил граф. — Мне нужны внуки. Много внуков — крепких жизнеспособных мальчишек. И я против междоусобицы. А потому дети должны быть рождены от одной женщины. Кровные братья, чьим воспитанием я займусь самостоятельно. Вы понимаете?

Я со вздохом кивнула. Теперь поняла, какую роль уготовили мне граф и отец: бессловесной свиноматки, чья судьба умереть однажды от нескончаемых родов.

— Хотя о чем это я, — ухмыльнулся его сиятельство. — Это ведь честь для любой женщины, подарить своему мужу ребенка.

Я промолчала. Сказать мне было нечего, как и возразить. Впрочем, от меня и не ждали ответа.

— А теперь ступайте, дорогая Айя. Ваши покои уже готовы, вас проводят. Через час прибудет мой лекарь, осмотрит вас, подтвердит, так ли вы здоровы, как описывал барон Майлини.

— Граф, простите, — возле самой двери я решилась обратиться к нему с просьбой. — Прошу, сообщите отцу о том, что я приехала. Он переживает.

Ложь далась легко, ведь перед глазами стояло бледное лицо Виолы.

— Сообщу, идите Айя, мое терпение не безгранично.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Луи Нарвано

Из кабинета отца Луи вышел злой, аки сам Темный. Столько сдерживался, терпел, держался, пока старик распинался перед этой... этой, и на тебе, выгнали как мальчишку. Кстати, как ее там? Айя Майлини. Ну и имечко. По нему сразу понятно, что перед тобой простолюдинка, волей Безымянного попавшая в семью аристократов. А ее манеры? Бесстыдно пялилась на него, хоть бы глаза опустила или покраснела. Темнова девка! А все отец со своей блажью. Решил, понимаешь ли, род Нарвано возрождать, да возвышать. Вот и возрождал бы, а ему жить не мешал.

— Луи-и-и...ммм... милый...

Нарвано-младший на миг замер, а потом без промедления пошел на шепот. Такой томный, будоражащий и знакомый шепот. По нему он моментально узнал ту, кто скрашивала его ночи. Нет, не так, скрашивала его существование, волей отца превратившего дом в чертоги Темного.

— Бесценный, — мурлыкнул голос. — Иди ко мне?

Женский смех колокольчиками прокатился по коридору, уводя Луи все дальше от кабинета. Вначале вправо по узкому проходу, а после и вверх по лестнице до самой платформы, откуда открывался чудесный вид на город. Впрочем, Луи сейчас было не до любования, от предвкушения ныло в паху, а во рту стало сухо, как в пустыне. Только одно, вернее, одна могла унять его жажду.

— Луи, — голос шел из ниши, прячущейся за колоннами.

Нишу скрывала дверь, превращая пространство внутри в малюсенькую, но очень уютную комнату с единственным предметом мебели — постелью во всю ширину. Луи давно уже присмотрел это место, а после и оборудовал втайне от отца и слуг. Как он изощрялся и вспоминать не хотелось, главное, теперь у них имелось свое любовное гнездышко.

— Луи, ну где же ты?

Она возлежала на постели, призывно тянула к нему руки, улыбалась, хотя глаза блестели от непролитых слез. И из-за этих слез Луи был готов сразиться с самим Темным.

— Здесь, моя радость.

Одним движением он скинул сапоги и рухнул в объятья мягких перин и нежных рук. Зарылся пальцами в волосы, пахнувшие горными цветами, и, наконец, ощутил вкус губ любимой.

— Луи-и-и, — простонала она протяжно. — Луи-и-и...

Поцелуи становились все жарче, а объятия крепче. Луи с трудом сдерживался, чтобы не сорвать с женщины платье. Он оголял кожу постепенно, добираясь до самого вкусного медленно, распаляя партнершу. Ее стоны были сравнимы с песнопениями в храме, но будили в нем далеко не благочестие.

Но вдруг стоны прекратились.

— Скажи, ты видел ее, Луи? — спросила любимая. — Ты видел свою будущую жену?

Вначале Нарвано-младший не понял вопроса. Кукую такую будущую жену? Женщина, которую он представлял в этой роли, сейчас лежала под ним.

— Ответь, Луи.

С трудом вырвавшись из чувственного дурмана, туманившего голову, он проговорил:

— Видел, но не будем об этом, дорогая. Только не сейчас.

И с еще большим рвением Луи принялся ласкать податливое тело.

— И какая она, будущая леди Нарвано? Красивая? Красивее меня? Скажи? Только не обманывай, прошу...

Тело под его губами внезапно заледенело, замерзло. От него больше не шли волны страсти, любимая женщина превратилась в каменное изваяние. Луи испугался.

— Что ты, глупышка моя, — он начал судорожно целовать ее лицо: глаза, губы, щеки, нос. Везде, где мог достать.

— Она страшна, как самый темный грех Темного. Тусклая, наглая деревенщина. Толстая корова, нужная лишь для того чтобы отец отстал от меня. Отстал от нас. Ты веришь мне, моя яркая птичка?

— Верю, — в голосе его ненаглядной слышалась горесть. — Но мне так печально, Луи. Так больно...

Из глаз женщины все-таки потекли слезы. И Нарвано-младший собрал каждую губами, испил, как божественный нектар.

— Потерпи, любимая, — шептал он жарко. — Как только отец сделает то, что обещал, я избавлюсь от этой коровы. Избавлюсь раз и навсегда. Верь мне, драгоценная моя. Верь.

— Верю, ненаглядный, — всхлипнула она.

После всхлипы превратились в стоны. Любимая извивалась под ним, отдаваясь со всей страстью. И он с благоговением брал ее желание, увеличивал его, вознося женщину на пик наслаждения.

А потом, когда они сумели утолить свои желания, бесценная ушла, напоследок сказав лишь одну фразу:

— Прости, Луи, но я не могу делить тебя с другой. Будь счастлив, дорогой. И я буду счастлива, видя это.

Она исчезла, а Нарвано-младший понял, как близок к тому, чтобы собственноручно задушить навязанную отцом невесту. Но нельзя. Нужно успокоиться и четко следовать плану. Тогда его яркая птичка будет снова плакать в руках, но на этот раз лишь от восторга.

Айя Майлини

С гудящей головой я вышла в коридор. Вот только там меня никто не ждал. Огляделась, прошла чуть дальше, вернулась к кабинету. Хотела даже постучаться, чтобы спросить о провожатом, но так и не рискнула. Граф Нарвано больше не производил впечатления радушного хозяина, лишний раз его тревожить не хотелось.

— И не надо, — шепнула в воздух. — Сама справлюсь.

Замок, будто вымер. Куда-то девались вездесущие слуги, пропали помощники и приспешники графа и его сынка. Я преодолела коридор, спустилась по той же лестнице, по которой поднималась прежде. Набрела на зал, уставленный старинными доспехами и обвешанный оружием. Поглазела на образцы и пошла дальше.

За оружейным залом был очередной темный узкий и ужасно холодный коридор. Как хорошо, что не решилась оставить накидку внизу, иначе давно уже промерзла до костей. Вскоре стало казаться, что я потерялась, и никто, и никогда не найдет меня в этом царстве лютого холода. Каблучки туфелек стучали о каменный пол, эхом отдаваясь от стен, пар шел изо рта, ткань платья шуршала, будто гремучая змея. Но вот в конце показался свет, потянуло запахом готовившейся еды. Я обрадовалась и поспешила к людям. Едва завернула за угол, как попала в чьи-то объятья.

— Спаси, Всесветлая! — ахнули над ухом. — Неужто сама Призрачная Дева попала ко мне в руки.

Не успев испугаться, я встрепенулась и попыталась выбраться, но не тут-то было. Неизвестный держал крепко.

— Отпустите, иначе закричу, — сказала рассержено.

— Простите, леди. Не признал в темноте, — объятья тут же разжались.

Я отскочила от незнакомца на несколько шагов и только тогда взглянула на него. Мужчина был одновременно похож и не похож на Луи. Те же темные пронзительные глаза и волевой подбородок, только на щеке от улыбки появлялась ямочка, да волосы оказались темнее. И еще голос: звучный, мелодичный баритон, от которого волоски на руках вставали дыбом.

— Барон Ольдо Нарвано, — представился незнакомец и церемониально склонил голову.

— Айя Майлини, — пискнула я. — Леди Айя Майлини.

Ну а что, раз уж дочь барона, могу ведь по праву именоваться леди.

— Приятно познакомиться, леди, — на руке запечатлели поцелуй, отчего я покрылась румянцем стеснения.

— Ни разу не видел столь очаровательную гостью у дядюшки? Вы, наверное...

— Я невеста виконта Нарвано, — поспешила сообщить, как и спрятать руки за спину. — Прибыла только сегодня.

Наверное, тень, мелькнувшая на благородном лице Ольдо, мне только показалась, потому, как барон тут же одарил меня улыбкой. Ни снисходительной, как граф, ни вызывающе откровенной как его сын, кузен жениха улыбался открыто и добродушно. Я даже на миг пожалела, что так поспешно вытащила ладонь из его пальцев. Впрочем, сразу же одернула себя, не дело это заглядываться на родственника будущего мужа.

— Барон, — опустила глаза к полу. — Понимаете, я...

И замялась, не зная, как объяснить Ольдо тот факт, что меня, в общем-то, бросили на произвол судьбы. Однако новый знакомец без объяснений пришел на выручку.

— Понимаю, вы гуляли и немного заблудились?

Я судорожно кивнула.

— Что и немудрено. В здешних коридорах и я хорошо так поблуждал в детстве.

Ольдо рассмеялся. Я подозрительно глянула на него исподлобья, но насмешки не увидела. Взгляд барона блуждал, скорей всего, он просто вспомнил один из забавных случаев из своего детства. Впрочем, предавался воспоминаниям он недолго.

— Что ж, леди, вы позволите вас проводить? Я как раз шел на встречу с дядей, уверен, нам будет по пути, — он галантно предложил руку.

Я мучительно долго соображала, но все же решила помощь принять. А вдруг в этих коридорах никого больше не встречу? Так и буду блуждать, пока по-настоящему не превращусь в Призрачную Деву.

От барона шло приятное тепло, я согрелась и стала вновь с интересом смотреть по сторонам. Так, не торопясь, мы вновь преодолели зал с оружием и свернули в один из побочных коридоров, который я не заметила, когда шла одна. После спустились на два пролета вниз и выбрались на центральную галерею. По галерее сновали слуги, горели магические светильники и, главное, здесь было тепло.

— Леди, вы сориентировались? Узнали место? — спросил Ольдо.

Я неопределенно пожала плечами.

— В каких покоях вас поселили?

И на этот вопрос у меня не было ответа.

— Понятно, — кивнул сам себе барон. — Будьте добры, леди Айя, отдохните вот здесь.

Он довел меня до небольшой комнаты, уставленной креслами и мягкими диванчиками, и со всей осторожностью усадил в одно из кресел. Я тут же утонула в его приятной мягкости.

— Никуда не уходите, леди. Я скоро.

А после развернулся и унесся в неизвестном направлении. Некоторое время я беспокойно ерзала, выглядывала барона в проеме двери, в нетерпении кусая губы. Затем нервничать и переживать мне надоело. Смысл волноваться, когда так вкусно пахло ягодными пирожками, а в кресле было удобно и тепло. Я облокотилась на спинку и закрыла глаза, обещая самой себе, что ни за что не усну, отдохну, и только. Да не сумела, поддалась зову сна и, убаюканная голосами слуг, уснула.

— Леди, — кто-то аккуратно дотронулся до руки. — Леди Айя.

Просыпаться категорически не хотелось. Во сне никто не принуждал меня к браку, не унижал и не обижал. Я бегала с сестрой по васильковому полю и была невероятно счастлива.

— Леди.

Некто осмелел и прикоснулся к лицу. Провел пальцами от подбородка до виска, огладил волосы, чуть сжал плечо.

— Леди, вам нужно просыпаться.

— Уйдите, не мешайте, — простонала я, сбрасывая чужую руку. — Приходите позже.

— Хорошо, леди, — в смутно знакомом голосе послышался смешок. — Раз вы не можете проснуться, мне придется нести вас до комнаты на руках.

В одурманенном сном мозгу началась работа. Извилины со скрипом зашевелились, и мне, наконец, удалось открыть глаза.

Рядом стоял барон, смотрел на меня и улыбался.

Помоги Всесветлая! Я едва не опозорилась. Сколько было бы разговоров у слуг, видевших как в первый же день невесту одного брата, тащил на руках другой брат.

— Пришли в себя? — спросил он.

Кивнула, вновь ощущая, как покраснели щеки.

— Что ж, могу сообщить вам, леди, хорошую весть. Мне все-таки удалось узнать, где вас разместили: в сиреневой гостевой. И знайте, это было невероятно сложно.

Он вновь улыбнулся, я ответила. Не ответить было просто невозможно. Ольдо весьма располагал к взаимности.

— Я в неисполнимом долгу перед вами, барон, — сказала хрипловатым ото сна голосом. — Прошу вас о последней услуге.

— Ради вас, что угодно, госпожа, — Ольдо вновь приложился к ручке.

— Без вас я не сумею отыскать сиреневую гостиную и опять заплутаю в здешних коридорах, — чувствуя себя донельзя глупо, объяснила я. — А слуги здесь имеют свойство пропадать в самый неподходящий момент.

Барон буквально расцвел и с жаром принялся убеждать, что моя просьба — сущий пустяк. Помог подняться и снова предложил руку. Я то краснела, то бледнела, но за его локоть держалась крепко. Оказалось, покои располагались на том же этаже, только в правом крыле. Мне и нужно было, что пройти прямо до самого конца коридора. Там возле двери топталась служанка, мое появление она встретила с криками радости.

— Вот мы и на месте, — в голосе Ольдо я услышала печаль. — Я выполнил свой долг, теперь невесте моего кузена ничего не угрожает.

Напоминание о женихе моментально испортило настроение, я натянуто улыбнулась и поспешила расстаться с бароном. Тот не удерживал, лишь пожелал удачного дня, да взглянул на меня тоскливо. Тоску во взгляде Ольдо я списала на свое разыгравшееся воображение.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Айя Майлини

Вещи прибыли в комнату раньше меня и уже были разложены расторопной служанкой. В том числе и платье: роскошное, но нелюбимое. Лежало подготовленным на кровати, поджидало своего часа. В нем я казалась себе неживой, кукольной, ненастоящей, фарфоровой статуэткой из отцовской коллекции.

— Простите, леди, — служанка была не только расторопна, но и умна. Вмиг заметила недовольство, хотя я только и позволила себе, что чуть поморщиться. — Его сиятельство велел подготовить вас к ужину. Я имела смелость подобрать платье. Времени-то осталось всего ничего, а еще лекарь, когда же вам все успеть.

— Я понимаю...эм...

— Виви, леди, — подсказала служанка — юная симпатичная мисс, возраста моей сестры.

— Виви... хороший выбор. Спасибо тебе.

Девчушка вспыхнула от похвалы, но тут же сделала вид серьезный, донельзя деловой.

— Вы не переживайте, леди, мы все успеем. Вы будете самой очаровательной на ужине, самой яркой и красивой.

Я только головой покачала, девчонка ойкнула и прикусила говорливый язычок. Впрочем, ее хватило ненадолго, спустя полчаса она уже вовсю болтала. Но дело свое Виви знала хорошо, к приходу лекаря я успела не только принять ванну и перекусить, но даже осмотреться.

Почему сиреневая гостевая называлась сиреневой, так и не поняла. В оформлении комнат этот цвет не использовался, букетиков сирени я тоже не видела. Виви на вопрос только пожала плечами. Ее подобное никогда не интересовало, да и служила в замке она совсем недавно, с месяц не более. Впрочем, а не все ли равно, как сказала Виви, после свадьбы мне придется занять покои, специально приготовленные для супруги виконта Нарвано.

Лекаря — тучного лысого мужчину лет пятидесяти — я встретила в халате и с мокрыми волосами. Тому, правда, до моего внешнего вида дела не было, его волновал только один вопрос: сможет ли будущая виконтесса родить мужу детей и желательно побольше? Он был готов начать осмотр прямо на пороге, заявив властным голосом:

— Ну-с, раздевайтесь, милочка.

Я опешила. Беспомощно оглянулась на Виви, та виновато пожала плечами. Я снова взглянула на лекаря.

— Леди, мне нужно звать вашего жениха, чтобы он помог вам с халатом? — он возмущенно поднял брови. — Меня, знаете ли, еще граф ожидает. Его сиятельство, надо полагать, огромным терпением не отличается.

— Урус-Урус, опять шумите, милейший?

В приоткрытую дверь вплыла миниатюрная женщина чуть старше меня, в руках она держала объемный кожаный саквояж. Вошедшая бросила на лекаря насмешливый взгляд и, поправив выбившуюся прядку каштанового цвета, томно произнесла:

— Совсем напугали девочку, Урус. Вам с таким рвением только стражников в лазарете обихаживать. Мы, женщины — существа нежные.

— Нежные они, — забубнил лекарь. — Время у меня, а вам нежности подавай.

— Вот и шли бы вы к его сиятельству, Урус, мы с леди Майлини сами справимся.

И, повернувшись ко мне, заговорщически подмигнула:

— Как вы думаете, леди?

— Конечно-конечно, — я была готова ухватиться за любую возможность выдворить грубияна прочь из комнаты.

Лекарь пробубнил-пробубнил да все-таки ушел, пообещав вернуться. Незнакомка обвела взглядом комнату, остановилась на служанке.

— Так, Виви, брысь отсюда, — приказала она. — Сию же секунду. Вернешься, когда позову.

— Как скажете, мисс Клотильда, — пискнула девчонка и в мгновение ока исчезла.

Затем дама хорошенько затворила дверь и снова повернулась ко мне. Хитро прищурилась и сказала:

— А вы хорошенькая, леди Майлини.

— Да? — я даже немного напугалась такого напора. — Благодарю.

— Ой, что это я, — спохватилась Клотильда. — Позвольте представиться, мисс Клотильда Ревенс, ваша компаньонка, а по совместительству, лекарь женской половины семьи Нарвано.

— Приятно познакомиться, — вернула я улыбку.

— Вот и славно, давайте же начнем. Нам с Виви вас еще к ужину готовить. А лизоблюд Урус пусть у графа сидит, а то прибежал, понимаете ли, молоденьких девушек щупать.

С все нарастающей паникой я следила за тем, как женщина вынимала из саквояжа всякие незнакомые штуковины. На вид ужасно опасные. А уж слова, вылетевшие из уст Клотильды, и вовсе попахивали безумием. Я никогда в жизни не решилась бы на открытый протест и демонстративную независимость, тем более в присутствии незнакомого человека. Да что там, и сестре не велела, побоявшись лишней фразой навлечь на нее опасность.

— Так, Айя..., — компаньонка бросила на меня загадочный взгляд. — Леди Майлини, могу я называть вас по имени? Не бойтесь, на людях все будет чинно.

— Да, конечно, — пожала я плечиками. — Мне так будет даже проще.

— Вот и славно, присаживайтесь, дорогая Айя.

Клотильда указала на кресло, сама же она уселась за стол, предварительно открыв записную книгу.

— Сейчас я задам вам несколько вопросов, затем перейдем к осмотру. Вы согласны?

Я кивнула.

— Отлично. Как вы можете охарактеризовать ваше самочувствие? Отличное? Нормальное? Плохое?

— Нормальное, даже отличное.

— Были ли недавно боли? Головные? В спине? Женские недомогания? Иные другие?

— Нет, ничего такого, — ответила я.

— Просто замечательно, — Клотильда черканула пару слов в книгу.

Вопросов оказалось много, впрочем, скрывать мне было нечего, лишь на последний вопрос я ответила с опозданием.

— Вы невинны, леди?

Краска смущения опалила щеки. Я против воли скрестила руки на груди.

— Леди?! — тонкие бровки Клотильды поползли вверх. — Вы были с мужчиной?!

И столько экспрессии слышалось в голосе собеседницы, что я даже не поняла, чему была больше рада лекарка, наличию или отсутствию естественной преграды в моем теле.

— Нет, мисс, — поспешила развеять сомнения. — Что вы!

Реакцию Клотильды не увидела, та вовремя опустила голову. А когда подняла, велела мне подняться и снять халатик. Подчинилась я с большой неохотой, но все же предстала перед лекаркой, в чем мать родила. Впрочем, долго меня мучить не планировали, Клотильда быстро осмотрела кожу, рот, волосы, ощупала позвоночник и ребра. И даже те страшные приспособления, что она притащила, на деле оказались вполне невинными. Закончив, лекарка кивнула сама себе и извиняющимся тоном произнесла:

— Я вам, бесспорно, верю, дорогая, но приказ графа не предполагает иного, я обязана вас осмотреть. Везде. И убедиться, что на ложе виконта вы войдете девственной. А потому укладывайтесь, пожалуйста, на диван и разведите в стороны ножки.

Меня передернуло.

— Не бойтесь. Все произойдет быстро и не больно. Вам нечего опасаться.

Пришлось выполнить и это приказание графа. В душе я уже ненавидела и его, и Луи.

— Так, все в порядке, — спустя мгновение, показавшееся вечностью, сказала Клотильда. — Одевайтесь, дорогая.

Но едва я успела подняться, как дверь в комнату распахнулась, внутрь ворвался толстяк Урус. Правильно оценив ситуацию, он заорал с порога:

— Так, я должен убедиться! Приказ графа. Укладывайтесь, леди, или я буду вынужден пригласить его светлость.

Я только и сумела, что нырнуть в кровать и накрыться платьем.

— Всесветлая, дай ему ума! — взвизгнула Клотильда. — Урус, как так можно?!

Впрочем, лекарь внимания на женщину не обращал, целенаправленно стягивая с меня платье. Я судорожно вцепилась с ткань и не отпускала.

— Да уймитесь, Урус! — кричала Клотильда. — Я уже все проверила. Моего слова будет достаточно... Богиня, прости меня.

Женщина метнулась к толстяку и резко нажала пальцем на шею. Тот с шумом выдохнул, мгновенно ослаб и стал заваливаться на пол. Отдуваясь от тяжести, Клотильда кое-как прислонила массивное тело к креслу.

— Простите, дорогая, — смахнула она влагу со лба. — Урус уважаем и весьма умен. Я бы сказала, он очень умный, лекарь от богини, многих из лап Темного вырвал. Но, видно, от большого ума с ним иногда случается такое. Стопорится над чем-то, приходится выключать. Его сиятельство в курсе, но пока не нашел ему замену, терпит.

Меня все еще потряхивало, но я мужественно кивнула. С подозрением покосилась на храпящего лекаря и решила-таки одеться.

— Присмотрите за ним, леди, — виновато улыбнулась Клотильда, когда я закуталась в халат. — Я мигом, людей приведу, унесут несчастного в спальню.

Я испуганно замотала головой.

— Не бойтесь, проснется он в своем уме и пробудет таковым некоторое время. Или вам нужна эта храпящая туша в комнате?

— Хорошо, — была вынуждена согласиться я. — Только прошу, вернитесь скорее.

— Конечно, дорогая моя леди.

Несмотря на опасения, Клотильда возвратилась быстро, а еще привела двоих из замковой обслуги. Мужчины на меня не смотрели, только покосились на лежащего лекаря да безропотно подхватили его под руки-ноги и уволокли. Я с шумом выдохнула от облегчения. С безумными лекарями встречаться мне еще не доводилось.

— А теперь леди, нам нужно поторопиться, — едва за ушедшими закрылась дверь, возвестила Клотильда. — Ужин вот-вот начнется, а у нас ничего не готово.

Затем лекарка и по совместительству компаньонка дернула за шнур, висевший на стене возле кровати. Меня же пригласила сесть на стул возле зеркала. Пока Клотильда расчесывала волосы, я расслабилась и успокоилась. На женщину зла не держала, наоборот, если бы не лекарка, мне пришлось терпеть ненормального мистера Уруса. Что могло прийти в его голову, только Темный и знал.

Не прошло и нескольких минут, дверь вновь отворилась. На этот раз в комнату вошла неугомонная Виви. Увидела смятое платье и схватилась за голову. Запричитала, да Клотильда тут же ее окрикнула, пришлось служанке браться за дело.

Успели вовремя. В четыре руки женщины привели меня в порядок даже раньше, чем предполагалось. Струящееся изумрудное платье, высокая пышная прическа, грамм новомодной элайской краски для лица, капля духов из столицы. Смотрясь в зеркало, я нашла себя настоящей красавицей, тем грустнее стало.

К тому моменту как за мной должен был зайти ненавистный жених, я сидела в креслице и волновалась. Помощницы ушли, оставив в комнате одну, а потому никто не мешал думать, анализировать.

Провела в замке все ничего, а уже столько приключилось. Пренеприятный разговор с графом и виконтом, блуждание по коридорам, сумасшедший лекарь и унизительный осмотр. Единственный лучик в беспросветном отчаянии — знакомство с бароном Ольдо, но и в этом я видела лишь расстройство. После свадьбы и такая радость как разговоры с ним может быть для меня потеряна.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Айя Майлини

Время летело, маленькая стрелка часов уже показывала на семь, а за мной никто так и не пришел. Неужели забыли? Мне уже давно надоело сидеть в кресле, а потому я поднялась и подошла к окну. Окна комнат выходили во двор, ничего примечательного видно не было. Лишь крыши рабочих построек, да часть фонтана, ныне не работавшего. Погода портилась, солнце спряталось за серыми облаками, завывал ветер. Ночью, а, может, завтра с утра наверняка пойдет дождь. Природа грустила, как и я.

Стук в дверь отвлек от созерцания. Приготовившись к малоприятной встрече с женихом, была приятно удивлена, увидев за порогом Ольдо.

— Барон! Не ожидала встречи.

— Леди Айя, безмерно рад вас вновь увидеть, — мужчина склонил голову в поклоне. — Вы позволите сопровождать вас?

Я, конечно же, позволила и без промедления приняла его руку.

— Понимаете, мой кузен, к сожалению, заболел, сопровождать вас не может, как и присутствовать на ужине. А потому я имел смелость предложить графу свои услуги. Надеюсь, вы не сильно расстроились?

— Что вы, конечно, нет! — слишком радостно воскликнула я, правда, тут же сделала постное выражение лица, добавив:

— Надеюсь, ничего серьезного, и виконт быстро поправиться?

— Уверен, с ним будет все в порядке, — заверил барон.

Дорога до пиршественного зала закончилась слишком быстро. Ольдо оказался еще более приятным собеседником, чем думала: начитанным, знающим, тактичным. А еще я моментально начала ему доверять. И от этого чувства идти рядом было еще приятнее.

За столом собрались гости, незнакомые мне господа: чопорные и высокомерные, как индюки и индюшки с деревенского двора. И во главе граф Маркус Нарвано, едва мазнувший по мне взглядом, но тут же недовольно сжавший в одну полосу и без того узкие губы.

— Леди Айя Майлини, — проговорил он, едва мы с бароном приблизились к столу. — Невеста моего сына виконта Нарвано. Прошу любить и жаловать.

Долгую минуту все присутствующие не сводили с меня глаз, а после как-то разом потеряли интерес. Будто девица Майлини внезапно превратилась в невидимку. Впрочем, мне это пошло только на пользу, я вдохнула и сумела унять дрожь в руках.

Пустующими оказались лишь три места: по правую руку от графа, скорей всего предназначалась для Луи. Следующее за ним — для меня. И третье — как раз напротив моего места, куда с довольной улыбкой уселся Ольдо после того как помог мне устроиться.

Ужин длился невыносимо долго. Пока гости вкушали пищу, беседовали на важные темы, перебрасывались остротами, я не знала чем себя занять. От волнения не могла проглотить и крошки, сидела прямо, будто проглотила кол, смотрела ровно себе в тарелку, на которой остывала ароматная птица.

— Леди Айя, — услышала срывающийся шепот. — Вижу, вы совсем не кушаете. Вы больны?

Сосед слева — граф Грос, член совета и приятель моего будущего свекра — отличался крупным телосложением и ел, будто не в себя, а еще часто прикладывался к вину. Бедный слуга едва-едва успевал наполнять бокал.

— Нет, ваша...

— Что вы, дорогая, для вас я просто Ганзель.

Меня передернуло. От соседа буквально разило похотью, а еще остро пахло чесноком. До того сильно, что меня начало подташнивать. Впрочем, сосед не видел моего недовольства, заботливо подкладывая мне в тарелку яства. Тем самым, вроде бы не нарочно, но прикасаясь то к руке, то к плечу. Я пыталась отодвинуться, но стулья, казалось, были прибиты к полу, не сдвинуть.

Наконец, гости поели, и граф Нарвано объявил о завершении ужина. Но и тогда приставучий сосед не отстал, вился огромным мотылем, не давал прохода. Как назло барона отвлек его светлость, Ольдо выглядел растерянным, то и дело бросал на меня сочувствующие взгляды, но подойти не мог.

Спас меня не кто иной, а будущий муж, хотя лучше бы я терпела внимание приставучего соседа. Луи ввалился в пиршественный зал, едва стоя на ногах. Обвел мутными глазами присутствующих, остановился на мне. Нехорошо улыбнулся и прошипел:

— Смотрю, устроилась неплохо, до-ро-гая. Впечатлен.

Пока я пыталась собраться и понять, в чем меня, собственно, обвиняют, виконт, пошатываясь, подошел ближе. Бесцеремонно схватил за подбородок, вынуждая задрать голову.

— Я не потерплю, чтобы ты флиртовала с кем ни попадя, — заявил Луи во всеуслышание. — Невестушка.

Он замахнулся второй рукой, я вся сжалась, ожидая удара, да вмешался граф Нарвано.

— Прочь, — прошипел он не хуже сыночка. — Поговорим позже.

Луи огрызнулся, но руки от лица убрал, а после и вовсе удалился, напоследок от души хлопнув дверью.

— Виконт болен, — на удивленные взгляды гостей, Нарвано только пожал плечами. — Смена погоды весьма негативно влияет на моего сына. Впрочем, ничего страшного, уже завтра он будет в форме. Нет нужды переживать.

В конце концов, будущему свекру удалось отвлечь гостей, в том числе и от тщательного разглядывания меня. Я еще некоторое время постояла в зале, а потом поспешила к выходу. Злость смешалась с обидой и требовала выхода или хотя бы возможности остыть. Сомнений не было, лучше относиться ко мне уже никто не будет. Так есть ли смысл стараться угодить графу? Нет.

Возле самой двери меня остановил барон. Ольдо выглядел ужасно расстроенным.

— Леди, прошу прощения, — сжал он ладонь. — Не думал, что кузен поведет себя таким образом.

— Не стоит, барон, здесь нет вашей вины, — я грустно вздохнула. — А сейчас позвольте, хочу уйти к себе. Сегодня ужасно длинный день.

— Наименьшее что могу, госпожа, — он вновь запечатлел на моем запястье поцелуй. — Предложить проводить вас до покоев. Иначе боюсь не смогу спокойно спать, зная, что где-то рядом с вами бродит мой пья... приболевший кузен.

— Спасибо, — от души поблагодарила я.

Обратный путь до комнат проделали в тишине. Меня глодали тяжелые мысли и обида. Обида на судьбу, богов, давших в женихи злобное чудовище, способное лишь унижать. Ну почему, почему Луи не такой, как Ольдо?

Барон тоже молчал, лишь легонько поглаживал мои пальцы, и от этих прикосновений маленькое солнышко загоралось в груди. Мне вдруг подумалось, что увидеть такое Луи, нам с Ольдо пришлось бы туго. Мысль была такой четкой, а чувства яркими и болезненными, что я тут же выдернула руку. Не смогу допустить, чтобы из-за моей неосмотрительности страдали другие.

— Спасибо, барон, дальше я сама, — пробормотала, не глядя на него. — Прошу, возвращайтесь в зал к графу. Уверена, он уже потерял вас.

И не дожидаясь ответа, нарушая все нормы этикета, побежала вперед. Пусть уж лучше Ольдо посчитает меня невоспитанной деревенщиной, затаит обиду, перестанет разговаривать, замечать, по крайней мере, я отведу от него удар. Интуиция шептала, в гневе мой жених способен на многое.

Вскоре показалась дверь покоев. Лишь оказавшись внутри, я перестала ощущать пристальный взгляд барона. Силы тут же покинули меня, и я безвольно сползла по двери на пол.

— Леди, вы уже вернулись? А мы с Виви... Леди... Айя, дорогая, что с вами?

Мисс Клотильда упала на колени рядом, приобняла за плечи, потормошила.

— Что случилось? Вас кто-то обидел?

Я подняла голову, увидела неприкрытую заботу и не сумела сдержаться: в горле запершило, грудь сдавило, будто тисками, глаза зажгло, а потом из них градом потекли слезы.

Где-то далеко причитала Виви, задавала вопросы Клотильда, я не могла разобрать фраз, слова женщин казались фоном. Плакала, давая волю чувствам, смывая обиду и разочарование слезами. Ощущала только, как кто-то гладил по волосам и спине точно так же, как то делала нянюшка. От этого становилось еще горче.

Проснулась поздно. За окном и в комнате было темно, только горела свеча на столе, ее неровное пламя колыхалось на сквозняке. Я лежала в кровати, укутанная с ног до головы в теплое одеяло, будто гусеница в коконе. Платья на мне не оказалось, лишь тонкая сорочка. Возле кровати на кресле спала Виви, свернулась, будто кошка, и тихонько посапывала.

Жутко хотелось пить. Надо было разбудить служанку, но я не стала, пожалела девчонку. А потому выпуталась из одеяла и на цыпочках прокралась в соседнюю комнату, на столике, помнится, видела графин. В гостиной горел один магический светильник, освещая дремавшую на диване Клотильду. Едва под моими ногами скрипнула половица, женщина тут же открыла глаза. Заморгала, заозиралась, испуганно прижимая к груди плед. Лишь полностью проснувшись, заметила меня и проговорила сиплым ото сна голосом:

— Леди, куда же вы?

— Пить захотелось. Помниться, здесь был графин с водой.

Я извиняющее улыбнулась. Губы тотчас засаднило, будто они потрескались от лихорадки. Да и в целом чувствовала себя не особо хорошо: в теле слабость, голова тяжелая.

— Дорогая моя, давайте-ка, обратно в постель, — поднялась Клотильда. — Могли бы и Виви разбудить, это ее обязанность. А вам отдыхать нужно, церемония скоро, а вы похожи на умертвие.

Я мстительно подумала, что ради удовольствия женишка готова предстать и в виде несвежего зомби, вслух, конечно же, ничего не сказала. Незачем лишаться расположения человека, относящегося ко мне хорошо. Одного уже оттолкнула.

— Держите, леди, — Клотильда подала стакан, доверху напененный водой. — А после бегите спать, ночь в самом разгаре. Завтра у вас первая примерка.

Выпив всю воду, я вернула стакан.

— Раз уж вы пришли в себя, я, пожалуй, пойду к себе? — глубоко вздохнула женщина. — Надеюсь, вы больше не будете заливать гостиную слезами, и мне удастся хоть немного поспать?

Она поправила прядку, выбившуюся из моей косы и, подмигнув, поспешила к выходу. Однако возле самой двери развернулась, грозно сдвинула брови и приказным тоном сказала:

— Леди, в постель.

Я хихикнула, будто маленькая девочка, и побежала в спальню. Юркнула в кровать, завернулась с головой в одеяло и закрыла глаза. Сон пришел моментально.

А во сне ко мне явился барон. Ольдо сжимал в объятьях, шептал на ухо нежности, целовал губы...

Проснулась с тяжелым сердцем, слишком сладко и одновременно несбыточно было то, что я видела. Следовало бы забыть, но то и дело мысли возвращались к Ольдо. А грусть, казалось, навечно поселилась в душе.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Ольдо Нарвано

Дядюшка находился в прескверном расположении духа. Уж кто-кто, а Ольдо давно научился это определять: руки за спиной, давящий тяжелый взгляд, губы сжаты в одну линию, меж кустистых бровей залегла складка.

Впрочем, ему и самому в последнее время было нерадостно. А задумка графа и вовсе выбила почву из-под ног.

— Ты должен подписать, сынок, — с нажимом произнес Маркус. — Ради памяти своего отца.

Ольдо отвел взгляд. Некоторое время всматривался в строчки, размышлял, крутил мысль и так и эдак. Потом заговорил:

— Дядя, вы понимаете, что этим спровоцируете Луи? В гневе он безумен. Не уверен, что ваш шаг — правильный. Не сделаем ли мы хуже?

— С Луи я поговорю сам, и только тогда когда пойму, что он готов меня выслушать. А там и Айя понесет, уверен, как только сын увидит младенца, он остепенится.

Ольдо кивнул, хотя мысленно ответил другое: братец никогда не остепенится, будет все таким же самовлюбленным идиотом.

— Ты окажешь мне услугу, Ольдо? — сказал граф.

— Только ради вас, дядя. Но знайте, щадить самолюбие Луи я не стану и объясняться тоже. А за удар ударю в ответ.

— Я тебя понял, племянник, — ответил Марус, подавая перо.

Ольдо принял его, будто ядовитую змею. Но бумаги все же подписал, становясь наследником всего состояния дядюшки. Вместо его кровного сына.

— Вот и все, — облегченно улыбнулся граф. — Останешься на свадьбу?

Ольдо пожал плечами. Хотелось уехать сразу же, спрятаться в собственном имении, залить тоску вином и больше не вспоминать испуганные глаза чужой невесты.

— Останься, — не приказал, попросил Маркус. — Присмотри за братом. Я, боюсь, буду слишком занят, чтобы успеть реагировать на каждый его чих. Волнительно мне, Ольдо.

Нежелание остаться и уважение к человеку, который заменил отца, боролись в Ольдо. Уважение победило. Барон отрывисто кивнул, а после пожелал графу спокойной ночи и ушел к себе.

Недалеко от покоев Маркуса Ольдо встретил кузена. Луи устало прислонился к колонне, и, казалось, ушел в себя. Однако стоило барону пройти мимо, тот очнулся.

— Ну, что на этот раз? — донеслось от колонны.

— Прости? — был вынужден остановиться Ольдо.

— О чем на этот раз шептались со стариком? Придумали, как больнее уязвить меня?

— Не понимаю, о чем ты, Луи? — нахмурился Ольдо.

— Так уж и не понимаешь, братец, — ухмыльнулся виконт. — Вначале дурацкая поездка, затем свадьба с этой деревенщиной Майлини. Что потом? Посоветуешь старику отослать меня куда подальше, едва народится нужное число наследников или придумаешь что-нибудь поинтереснее?

— Ты пьян, Луи, иди, проспись, завтра поговорим, — отрезал барон и собирался оставить кузена злиться в одиночестве, да только не успел сделать и шага.

— Я видел, как ты смотрел на мою невестушку, Оль.

В голосе Нарвано-младшего послышалась издевка.

— Так знай, брат, ты ее не получишь. Никогда. Зато я буду брать ее, когда захочу и как захочу.

Ольдо замер, будто истукан. Затем справился с собой и повернулся к кузену, тот смотрел на него и ухмылялся. Глаза пьяно поблескивали.

— Уж будь уверен, она будет рыдать от моей любви. И молить о пощаде...

Кулак барона нашел лицо Луи раньше, чем тот закончил фразу. Ударил Ольдо от души, даже костяшки пальцев заболели, но оно того стоило. Ухмылка тут же сменилась болезненной гримасой, да только поганый рот заткнуть было не так просто.

— А после того как не сможет рожать, эта корова отправится в дом терпимости, к шлюхам. Где ей самое место. Самое место!

Злобный хохот преследовал Ольдо еще долгое время. Мужчина ругал себя последними словами из-за того, что поддался порыву. Теперь Луи еще больше озлобился, рассвирепел. Отцу он и слова не скажет, а вот Айя могла пострадать. Особенно когда брачный обод сожмет ее виски. Ведь по определению в человеческих семьях муж прав, даже если муж — злобная скотина. И самое ужасное, Ольдо ничего не мог сделать. Не мог отменить эту темнову свадьбу.

Захотелось вернуться и кулаками вытребовать у кузена обещание не обижать Айю, да только ведь безумец сделает все наоборот. Ради того чтобы побольнее ударить, пойдет на многое. Да и дядя вряд ли обрадуется, увидев избитого сына на церемонии. Ольдо оставалось только беспомощно скрипеть зубами да сдерживать ярость. Ради Айи, только ради нее одной.

Айя Майлини

Я терпеливо ждала, пока модистка разгладит на юбке все складки. Оказалось, мерки отец прислал давным-давно, еще до того как я ступила под крышу своего будущего дома. А потому мисс Перинс на первую примерку пришла с практически готовым платьем. Оставалось еще раз, как следует, подогнать по фигуре, украсить кружевами и закрепить швы.

Платье было чудесным: в меру пышным, в меру открытым, приятного нежно-зеленого цвета, с вышитыми листьями ольны по подолу и алым поясом. Таким, каким и должно было быть свадебное платье. Вот только мне оно казалось рубищем приговоренного, платье душило, стягивало по рукам и ногам. Когда мисс Перинс, наконец, закончила и попросила снять наряд, я почувствовала невероятное облегчение.

— Не переживайте, госпожа, — "успокоила" мастерица. — Через два дня все будет готово.

Не нужно говорить, что это известие ужасно меня расстроило.

— Я посоветовала бы вам прогуляться, леди, — едва за швеей закрылась дверь, предложила Клотильда. — Здешний садовник весьма умел. И, если пожелаете, я могу совершенно случайно отстать от вас где-нибудь в зарослях шиповника.

Я с благодарностью посмотрела на компаньонку. Стены замка давили, длинные коридоры заставляли сердце болезненно сжиматься, подспудно ожидать чего-то плохого, пугаться собственной тени. Мне хотелось вырваться на волю, вдохнуть полной грудью свежий воздух, хоть на мгновение почувствовать себя свободной.

Клотильда не обманула, парк был чудесен и велик. В таком затерялась бы не только я, но и рота солдат самого императора. Едва сдержавшись, чтобы не запищать от восторга, поспешила углубиться, дабы избавиться от ощущения чужого пристального взгляда. Едва скрылась за ветками мохнатых касанов, все плохие ощущения, как отрезало. Ведь я попала в сказку.

Сладкие ароматы цветов и чуть терпкие сырой земли кружили голову, пение невидимых птиц заставляло сердце петь в унисон. Подстриженные по элайской моде кусты казались неведомыми созданиями, застывшими здесь навеки. Огоньки на брюшках медоносных наек подмигивали зеленым, будто волчьи глаза. Почти у самого леса тропа уперлась в поляну, окруженную низкорослыми деревцами с яркими алыми цветами. Чудное место, которое я обязательно посещу снова и не раз.

Уже возвращаясь, набрела на увитую плющом беседку, выглядевшую, словно дворец волшебницы. Недолго думая, вошла внутрь. Увидев, что беседка пуста, устроилась на резной скамеечке и закрыла глаза. Клотильда, как и обещала, оставила меня одну, исчезнув в один прекрасный момент. А потому никто не мешал мечтать о несбыточном. Умиротворение, царившее в саду, настраивало на лирический лад, погружало в грезы. В них я стояла на скале над океаном, смотрела на будущую пропасть и была невероятно счастлива. Ведь в тот момент я не боялась стихии. За моей спиной близко-близко стоял Ольдо и крепко сжимал руки на талии.

Вот я ощутила дыхание на шее и в тот же миг...

— Леди, не ожидал вас здесь увидеть.

Я вздрогнула и открыла глаза. Ольдо подпирал порог беседки, но внутрь не заходил, будто ждал разрешения.

— Доброе утро, барон, — встрепенулась я и тут же мучительно покраснела. Еще мгновение назад Ольдо из грез прикоснулся губами к моей шее.

— Доброе, леди Айя. Прошу прощения, не хотел вам мешать. Выдалась свободная минутка, я решил прогуляться, подумать. Это место мое любимое.

— Что вы, не нужно извиняться, — вскочила я. — Это я без спросу вошла, не думала, что встречу кого-нибудь в столь ранний час. Уже ухожу.

— Не нужно, прошу! — Ольдо в одно движение оказался рядом. Схватил мою руку и с пылом поцеловал. Прямо в нервно бьющуюся жилку на тыльной стороне ладони. Я едва не лишилась чувств от восторга. Если б не поддержка барона, упала, а так оказалась прижата к его крепкой груди.

— Айя, — в глазах Ольдо увидела саму себя. — Айя... вы...

Темные омуты затягивали, губы молили о поцелуе, но страх за сестру был сильнее. Если свадьба сорвется, быть беде. Я не могла такого допустить. Не могла.

— Мне пора, — пролепетала едва слышно. — Отпустите, прошу.

Но Ольдо, казалось, не слышал. Жадно вглядывался в лицо, будто пытался запомнить мои черты навсегда.

— Мне нужно готовиться к свадьбе... прошу, барон... Ольдо отпустите, — я едва не плакала.

Глаза барона погасли, из них ушла сама жизнь. Он осторожно убрал руки и отстранился, давая мне возможность уйти.

— Ваша воля — закон, моя госпожа.

Сердце в груди, казалось, на миг остановилось, но я взяла себя в руки и вышла из беседки, не сказав больше ни слова. А после и вовсе побежала со всех ног обратно в замок, ощущая, как по щекам катились слезы. Впрочем, до замка не доралась, остановилась раньше. Присела возле небольшого озерца, набрала полную пригоршню воды и умыла пылающее лицо. Незачем кому бы то ни было знать, что Айя Майлини снова плакала.

На главной аллее парка обнаружилась Клотильда. Женщина отдыхала на скамеечке, подставляя лицо под утренние лучи. Без шляпки она выглядела очень молодо, едва ли старше меня, и очень красивой. Яркой, будто экзотичная бабочка.

— Ой, леди! — Клотильда ощутила на себе взгляд и тут же спрятала волосы под нелепым головным убором. — Вы уже погуляли?

— Да, мисс, — кивнула я.

Компаньонка подозрительно прищурилась.

— Вы плакали, Айя?

Я ощутила, как опять горят щеки.

— С чего вы взяли? — показательно возмутилась, но смотреть ей в глаза уже не могла, отвела взгляд. — Конечно же, нет.

— Ой, леди, — покачала головой Клотильда. — Изводите вы себя, изводите. Не нужно так. Чему быть, того не миновать. Нужно довериться Всесветлой, она поможет.

Только пожала плечами. В последнее время жизнь и судьба, казалось, принадлежали Темному. И тот с проказливостью ребенка играл ими, не думая о моих желаниях. Вслух об этом я, конечно, не сказала, ведь, как говорили старики, темное божество могло услышать голос человек. А гневить его еще больше мне не хотелось.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Айя Майлини

Шли дни. Я читала, бродила по коридорам и галереям замка, гуляла по парку. Ни граф, ни виконт говорить со мной не желали, чему я была только рада. Изредка встречала барона, видела тоскливый взгляд. Ольдо жаждал разговора, но я делала вид, что не замечала его и старалась скрыться. Спрятаться, исчезнуть, раствориться в воздухе, только бы не говорить. Помогала Клотильда, именно она отвлекала барона, давая мне возможность сбежать.

Как и обещала мастерица, платье приготовили к сроку. Свадьба должна была состояться уже совсем скоро. В замке готовились к церемонии, съезжались гости из дальних имений. Прибыл даже отец, чего я не ожидала. Прибыл вместе с мачехой и сводным братом. Со мной он повидался лишь вечером перед церемонией. Я надеялась, что хотя в этот день отец проявит немного любви, однако барон Майлини ограничился лишь кивком и холодной фразой:

— Я доволен тобой, дочь.

Я на миг зажмурилась, приказала себе успокоиться. Затем открыла глаза и с небывалой решительностью спросила:

— Виола в порядке, отец?

Тот взглянул на меня по-особому, а потом криво улыбнулся:

— Я решил ее судьбу, не волнуйся. Но имей в виду, начнешь ерепениться, у меня еще есть время все переиграть.

Отец с силой сжал мою ладонь.

— А сейчас, дорогая, успокойся, тебе нужно думать о себе.

Спустя минуту в покоях его уже не было.

Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Едва смеживала веки, как перед внутренним взором появлялись лица. То виконта Нарвано, то барона, по насмешке Темного носящего ту же фамилию. Жестокий прищур глаз жениха обещал вечные муки, как и тоска во взгляде Ольдо. Только в первом случае страдало тело, во втором — душа.

Едва забрезжил рассвет, я покинула мятую перекрученную постель. Оделась, умылась, расчесалась и уселась в кресло с книжкой в руках. Осилила лишь страницу, остальное время с печалью смотрела в окно. Такой задумчивой меня и нашла Клотильда.

Едва зайдя в комнату, компаньонка развела бурную деятельность. Первым делом она велела поесть. Я подчинилась, хотя больше всего на свете хотела, чтобы меня оставили одну. К тому времени как я справилась с едой, прибежала Виви. Служанка притащила целую корзину баночек и коробочек. Подарок прислала будущая свекровь, чтобы невеста в такой важный день ни в чем не нуждалась.

— Вы готовы, дорогая? — спросила Клотильда.

Я кивнула.

— Тогда приступим, до церемонии осталось всего ничего.

Ароматная ванная, притирки и мази, делавшие кожу мягкой и нежной, всевозможные лосьоны и кремы — я принимала заботу с молчаливой отрешенностью. Поднимала и опускала руки, когда требовалось. Поворачивалась или наклонялась. Мыслей в голове не было, в сердце царила пустота. Я смотрела на себя в зеркало, видела, что с каждой минутой отражение становилось краше, но воспринимала все, будто наблюдала за незнакомкой. Привлекательной, но холодной и надменной.

Когда с подготовкой было покончено, меня усадили в креслице в гостиной и вновь оставили одну, дабы могла настроиться на церемонию. В какой-то момент я ощутила жгучее желание сбежать, сдернуть прекрасное, но оттого не менее ненавистное платье, стереть с лица элайскую краску, надеть привычный наряд и уйти в ночь, оставив темный замок за спиной. Я даже поднялась и открыла дверь, но заметив в конце коридора вооруженную охрану, была вынуждена зайти обратно в покои.

Нет, не получится. Никто не выпустит меня на улицу перед церемонией, да и куда бежать? Некуда. Даже в Черных Дубравах мне теперь места нет.

А сестра? Перед глазами вновь встало бледное лицо Виолы. Я всхлипнула. Как она там? Какую участь уготовил для нее отец? И ведь не скажет, будет мучить неизвестностью.

На миг прикрыла глаза. Я не должна сдаваться. Ни за что. Придет время, и я обязательно все узнаю. А сейчас, раз уж суждено выйти замуж за чудовище, мне нужно покорно взвалить на себя бремя. И тогда, возможно, Всесветлая увидит и сжалится, пусть не надо мной, но хоть над сестрой.

Едва успела договориться с самой собой, двери распахнулись. В покои вбежала возбужденная Клотильда.

— Пора, моя дорогая леди! — с порога закричала она.

Быстренько поправив складки на платье, компаньонка еще раз оглядела меня с ног до головы.

— Вы прекрасны!

Я лишь опустила глаза, а когда подняла взгляд, Клотильды уже не было, зато появился граф Нарвано. Впрочем, так и должно было быть, невесту вел в храм отец жениха.

— Позвольте, Айя, — подал он руку.

В полной тишине мы отправились к храму. Коридоры по случаю свадьбы усыпали лепестками роз и рисом. Крупа неприятно скрипела под каблучками туфель, лепестки скользили под подошвами. Я боялась оступиться и упасть, а потому со всей силы вцепилась в руку будущего свекра. Однако, тот, казалось, не замечал чрезмерного давления.

Храм располагался в восточной башне. Для того чтобы попасть внутрь нужно было спуститься на улицу и пройти по внутреннему дворику — путь неблизкий. Я до того ушла в себя, что внезапный лязг оружия стал неприятной неожиданностью. Я вздрогнула и в испуге подняла глаза. Оказалось, стражники выстроились в два ряда и подняли мечи, скрестив их над головами, образуя коридор до самого храма. По этому коридору мне предстояло пройти.

— Не нужно бояться, дорогая, — шепнул граф. — Это лишь традиция семьи. Замок приветствует новую леди Нарвано.

Испытывая благоговейный трепет, позволила ввести себя под скрещенное оружие. Возле самого крыльца выстроились слуги. Девушки и женщины встретили мое появление ритуальной песней, а мужчины склонили головы. Двое из их них сели на одно колено возле специального кресла невесты.

С трудом оцепив пальцы от рукава графа, я уселась в кресло. Нарвано запечатлел на моем лбу поцелуй, а затем опустил фату, скрывая лицо. Слуги сразу же встали на ноги, поднимая и кресло. Я сидела, ни жива, ни мертва, судорожно сжимая подлокотники, боясь сверзиться на пол. Тем временем мужчины проследовали за графом в храм. Остальные слуги остались на улице.

После яркого дня внутри было темно хоть глаз выколи, редкие ответы свечей не в счет, а потому мне стало еще страшнее. Я съежилась в кресле, боясь не то, что осмотреться, сделать лишнее движение. Каким чудом носильщики не вывалили меня под ноги гостям, осталось загадкой.

Вскоре глаза привыкли, и я стала различать силуэты приглашенных на церемонию. В тот момент, когда кресло опустили на пол, в чаше Прошения ярко вспыхнул огонь, освещая храм. Я невольно вскрикнула, но тут же закрыла рот ладошкой. Боги не любили шума, их уши услаждали только пением.

По правую руку стояло еще одно кресло. Для жениха. Смотреть на Луи я не хотела, а потому опустила глаза. Но в поле зрения все равно попала богато украшенная манжета рубахи и судорожно сжатые на подлокотнике пальцы.

Запел жрец.

Смысл ритуальных слов ускользал, голос жреца и мелодия сливались, превращались в фон. Я пыталась слушать, но не слышала, с каждым мгновением все глубже падала в пучину отчаяния. Свадебная песня становилась похоронной.

Когда жрец прикоснулся к руке, повязывая зеленую ленту, я дрожала как лист на ветру. В тот момент, когда такая же лента появилась на руке Луи, была готова умереть, молила Всесветлую забрать меня к себе. Но богиня была глуха.

Жрец велел подняться. Я не могла, казалось, приросла к креслу. Однако резкий рывок заставил взлететь на ноги, да только колени подгибались, без помощи стоять не могла. Даже едва слышная ругань жениха не помогала, ему пришлось меня вначале держать, а после и вести.

Путь до чаши Прошения был невероятно короткий. Вроде бы я еще стояла возле кресла, а спустя миг ритуальные ленты уже пожирал огонь. Еще мгновение, жгучая боль опалила пальцы и тут же сошла на нет. Жрец велел преклонить колени пред статуей Безымянного. В храме стало тихо, будто все гости разом умерли. Я слышала только, как стучали сердца, мое и Луи.

Когда на голову возложили брачный обод, я не заметила. Лишь виски неприятно заныли, да сдавило лоб. А потом я ощутила поцелуй: болезненный, яростный, жестокий, со вкусом крови. Муж не целовал, наказывал за преступление, которого не совершала. Ставил метку, будто породистой кобыле. И я ничего не могла сделать, не могла сопротивляться.

Когда наказание, по недоразумению названное поцелуем, закончилось, меня вновь вздернули на ноги и поволокли прочь из храма. Ноги не держали, а потому я оступилась, стукнулась головой о локоть мужа. Брачный обод полетел вниз, со звоном ударяясь о каменный пол.

— Несчастливый союз... боги не хотят этого брака... Грядет беда...

Шепот все усиливался, пока не превратился в гул.

— Молчать! — рявкнул граф, подбирая обод. — Безымянный одобрил союз, другого и не нужно.

Я невольно оглянулась. Статуя бога святилась, а значит, он, и вправду, одобрил наш с Луи брак. Увидели свечение и гости, шепот из осуждающего тут же превратился в благоговейный.

Я едва не застонала. Погасла последняя надежда на то, что брак еще возможно аннулировать. Совсем скоро муж заберет принадлежавшее ему по праву, тогда лишь смерть сможет освободить меня. Подтверждая мысли, граф Нарвано с силой вернул обод на место. Острый край оцарапал кожу, по лбу покатилась теплая капля. Благо Чаша уже погасла, а потому никто не видел гримасы боли на лице молодой жены.

— Пошли, корова, — рыкнул Луи, когда последний гость покинул храм. — Церемония — это еще не конец. Поверь, далеко не конец.

Он многозначительно ухмыльнулся, а я поняла, брачная ночь останется в памяти как один из самых ужасных моментов. Видя мой испуг, муж и вовсе расцвел в счастливой улыбке.

Я попятилась, попыталась выдернуть руку, да не тут-то было, Луи играючи дернул на себя, сжал в объятьях-тисках.

— Ты не представляешь, как я жду того момента, когда слуги закроют дверь спальни за твоей спиной. И тогда ты ощутишь силу моей ненависти. Это будет длиться всю ночь и весь день. Закончится тогда, когда я захочу. Только тогда, когда я решу, что хватит!

Луи наклонился и слизнул с лица каплю крови, а потом рассмеялся. Он наслаждался своей властью. Я же могла лишь с силой стискивать зубы. Только бы не разреветься, не показать чудовищу как мне страшно.

— А теперь пошли, корова. Не нужно заставлять гостей себя ждать.

Он разжал руки, отчего я пошатнулась, чудом устояла на ногах и тут же побежала следом. А выйдя на свет, вновь едва не упала. На последней ступени храма стоял Ольдо. Барон проводил взглядом Луи, а потом повернулся к мне. Я замерла, не в силах сделать и шага.

Ольдо молчал, просто смотрел. Он от этого взгляда внутри у меня все переворачивалось. Жалость затопила сознание, боль пронзила грудь. Я протянула руку, чтобы прикоснуться, утешить, стереть с его лица муку, но не смогла. Побоялась сделать только хуже. А потому опустила взгляд и поспешила уйти прочь.

Убежала от него и от себя.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Айя Майлини

Торжественный ужин прошел для меня, словно в тумане. Гости вначале степенно, а после и развязно желали новобрачным счастья. Пили, ели, веселились, не замечая, что от страха и волнения невеста не съела и крошки.

Надирался вином и Луи. С каждым бокалом его взгляд становился мутнее, а поведение вольнее. Он бесстыдно прикасался к моим коленям, щипал за бок, шептал на ухо гадости. Я с трудом сдерживала желание выскочить из-за стола, лишь по возможности уклонялась. Впрочем, вскоре и это Луи надоело.

— Ну, все, дорогие гости. Вы празднуйте, мы же с моей ненаглядной супругой отправимся в спальню, — поднявшись, во всеуслышание заявил он. — Приступим к созданию наследника.

Думаю, мое лицо сравнялась цветом с пояском на платье. Никогда в жизни мне не было так стыдно. А муж только ухмылялся, красуясь перед гостями во всем своем пьяном великолепии.

— Пошли, же-на, — прошипел он, хватая за локоть.

Я была вынуждена подняться.

— Сиди, — услышала вдруг приказ графа.

Радость на миг придала сил, я вырвала руку. Вот только приказ предназначался не мне. Кроме нас с кресла поднялся и Ольдо. Глаза барона сверкали яростью, руки были сжаты в кулаки. На нем буквально висел Нарвано-старший, не позволяя сделать и шага.

— А вы идите.

Граф хмурился, вряд ли ему было по нраву поведение Луи, но я понимала, муж в своем праве. И никто не может запретить ему увести меня наверх. Ни граф, ни барон, никто.

Меня опять схватили за руку на этот раз, больно сжав чуть выше локтя, и потащили прочь из зала. Луи шатало из стороны в сторону, я едва не падала, семеня следом. Стыд смывало страхом, оказавшись в коридоре, едва ли плакала. Но всхлипы лишь возбуждали чудовище, доставшееся мне в мужья.

— Кричи громче! — возопил он замахиваясь. — Пусть все слышат.

В последний момент смогла увернуться, удар прошел по касательной. Но щеку все равно обожгло болью. Я вскрикнула, прижимая свободную руку к лицу.

— Хорошее начало ночи, не правда ли?! — загоготал Луи и с еще большей целеустремлённостью потащил меня к супружеским покоям.

Я упиралась, но силенок не хватало. Казалось, мужу помогал сам Темный. Луи, не напрягаясь, тащил меня по коридору, по лестницам, будто я была куклой, а не человеком. В конце концов, и вовсе перекинул через плечо, будто мешок с овощами. Зафиксировал одной рукой запястья, второй принялся щупать. Так я и въехала в покои красная от гнева и желания вцепиться мужу в лицо ногтями. Даже страх ушел, я была готова дорого отдать свою честь.

— Ну, ты и корова, дорогая, — отдуваясь, заявил Луи и скинул меня на пол. — Хватит столько жрать.

В этот раз я была готова, а потому приземлилась четко на ноги. Сбросила мешавшуюся фату и все же сделала то, что хотела: от души расцарапала физиономию мужа. И тут же отскочила в сторону, ожидая от него чего угодно.

Луи пьяно икнул, дотронулся до щеки, а потом с удивлением посмотрел на окровавленные пальцы. Затуманенный вином мозг работал с трудом, это-то, наверное, и спасло меня. Целую вечность муж соображал, но когда понял, зарычал не хуже дикого пса.

— Дрянь!

Он вскинул руки, будто жаждал придушить, а потом шагнул ко мне. Я без труда улизнула вдобавок еще и толкнула его в спину. Муж споткнулся, но сумел удержаться на ногах. Развернулся, нашел меня взглядом.

— Тебе нравится играть, гадина, — казалось, сопротивление лишь раззадоривало Луи. — Сейчас поиграем.

Он поманил пальцем и пошел прямо на меня. Вот тут-то я поняла, какую совершила ошибку. Увернувшись в первый раз, потеряла выгодное положение: дверь оказалась за спиной Луи. Он, меж тем, подходил все ближе.

В голове мелькали мысли: увернуться, нырнуть сбоку под рукой, а потом вырваться из покоев. А дальше хоть куда, лишь бы подальше от чудовища. Спрятаться, дождаться, когда протрезвеет. И, возможно...

Додумать не успела, Луи с ревом кинулся на меня. Тело действовало так, как учила мастер Рен-е-гана: короткий шаг в сторону, колени сгибаются, корпус поворачивается следом. Змейкой проскальзываю мимо мужа. Вон дверь, да только и Луи не спит. Хватает за взметнувшийся подол платья. Темного платья, которое я так ненавижу.

— Попалась, корова!

Муж потянул на себя, вынуждая пятиться. А потом с силой толкнул к стене. Прижал, зафиксировал руки за спиной, заставляя упереться лицом в стену. Задрал подол, стянул панталоны, стреноживая, и с оттяжкой ударил по обнаженным ягодицам. Я закричала.

— Хороша, кобылка! Сейчас мы с тобой прокатимся.

Я забилась, затрепыхалась, но Луи держал крепко.

— Сейчас-сейчас, не торопись, моя дорогая. О, а вот и все.

Я зажмурилась, понимая, что грядущего не миновать. Еще немного, и муж заберет то, что принадлежит ему, не считаясь с моим мнением, с моими желаниями, моей болью.

— Виконт! — женский голос раздался в тот момент, когда я ощутила, как нечто твердое и горячее прикоснулось к бедру. — Что вы делаете?

Луи замер, а спустя миг отпустил мои руки. И, кажется, отскочил. Я тут же натянула обратно панталоны и одернула подол.

— Виконт, разве вы понимаете, леди Айе нужно подготовиться? Как-никак это ее первая ночь с мужчиной! — возмущенно проговорила Клотильда, а именно она была спасительницей. — Вы хотите навлечь гнев Всесветлой?

Я приготовилась к тому, что женщину сейчас обругают и выгонять прочь к Темному, но вместо этого Луи побледнел, его глаза забегали.

— Виконт, я вас спрашиваю? — наступала Клотильда. — Неужели трудно обождать, дать девушке настроиться? Вместо этого вы едва ли не взяли ее прямо на пороге гостиной.

— Да-да, конечно, — пьяно затрясся Луи. — Я подожду.

— Вот и обождите, примите ванну у себя. А через полчаса возвращайтесь.

Виконт судорожно кивнул и вымелся из покоев. Я ощутила, как слезы облегчения обожгли глаза. Никогда еще не была столь благодарна кому-либо.

— Вы волшебница, Клотильда, — простонала и без сил сползла на пол.

— Ну что вы, моя дорогая, — компаньонка как-то нервно поправила ворот. — Просто знаю, нетрезвый виконт — зверь. Но т-с-с, я вам такого не говорила.

Я хихикнула, а потом и вовсе захохотала как сумасшедшая. Меня трясло, будто в лихорадке, слезы градом текли по щекам, у меня никак не получалось успокоиться. Страх опутал с новой силой, я едва ли не выла от распирающих чувств.

— Ну-ну, дорогая, не нужно, — опустилась рядом Клотильда. — Не плачьте.

Да только я зарыдала еще горче.

— Так, подождите минуточку, — попросила компаньонка.

Поднялась, метнулась за дверь, но буквально через минуту вернулась со знакомым саквояжем. Вынула оттуда склянку, откупорила и подлила в стакан с водой несколько капель.

— Выпейте-ка, дорогая, это поможет.

Протянула дрожащую руку и приняла подношение. Вода приятно пахла травами, а потому я без промедления выпила. От горьковатой жидкости бросило вначале в жар, потом в холод. Но зато я сразу же почувствовала себя лучше, по крайней мере, противная дрожь пропала. Постепенно в теле разливалась приятная тяжесть, захотелось спать.

Клотильда смотрела внимательно, не спускала с меня глаз. А когда я улыбнулась, спросила:

— Вы успокоились и готовы принять мужа, леди?

Меня передернуло. Сонливость тотчас испарилась, я вскочила на ноги, с ужасом глядя на дверь.

Нет, не готова, только не это!

— Ясно, — проговорила Клотильда.

Она вновь зарылась в саквояж, чтобы чуть позже вытащить на белый свет очередную склянку.

— Вот, — подала ее мне. — Три капли в вино, и Луи уснет через десять минут. Четыре — как только опустошит бокал. Больше не лейте, иначе он проснется только к вечеру, если не позже, что может заинтересовать и графа, и его лекаря. Нам с вами этого не нужно, ведь, правда, леди? А чтобы ничего не заподозрил Луи, вы, дорогая, должны замарать простынь кровью.

Я думала недолго, кивнула и тут же схватила склянку. Заметалась по комнате, не зная, что делать вначале.

— Остановитесь, леди, — ухмыльнулась Клотильда. — Не нужно, чтобы виконт заподозрил неладное. А потому вы сейчас идете принимать ванну, затем надеваете то, что вам приготовлено, и спокойно ждете мужа.

— Но как же! — ахнула я. — А как...

— Не волнуйтесь, дорогая, — прервала Клотильда. — Я все сделаю, вам останется только напоить вином виконта, а потом поранить любую часть своего тела. Справитесь?

Я судорожно кивнула. Если на то пошло, постараюсь. Выпрыгну из себя, соберу все мужество, но заставлю Луи выпить это вино.

Полчаса пролетели как одно мгновение. Я едва-едва успела принять ванну и надеть полупрозрачную ночную рубаху, призванную притягивать взгляд, но никак не защищать от оного. Пока я готовилась к встрече с Луи, Клотильда принесла с кухни початую бутылку вина, тарелку с фруктами и два бокала. Вино налила в оба, но лишь один снабдила особым ингредиентом.

— Мне пора, дорогая моя леди. В бокале три капли, — проговорила Клотильда, закупоривая зелье. — Очень надеюсь, что завтра встречу вас радостной.

Она ушла, а склянка так и осталась на столике, как и тонкий стилет. Впрочем, ненадолго. Едва хлопнула дверь, я сорвалась с места, схватила доказательство преступного заговора и, открыв первый попавшийся ящик, спрятала зелье и стилет в белье. Но вначале мстительно добавила в бокал еще одну каплю. А потом в бессилии опустилась на кровать.

Впрочем, отдохнуть мне не удалось, дверь вновь скрипнула, в спальню вошел Луи. Он сменил торжественный костюм на домашний халат, сапоги на мягкие туфли. Влажные волосы блестели в свете магических ламп, царапины на лице уже не кровоточили. Но не только его внешний вид претерпел изменения, но и выражение лица. Ярость и злоба исчезли, он смотрел на меня как при знакомстве: насмешливо и изучающе. Этот взгляд немного смущал, сбивал с толку, но я приказала себе не обольщаться. Масок у моего мужа было множество.

— Луи..., — я поднялась с постели. — Хочу извиниться за свое поведение.

Опустила глаза в пол, чтобы только он не увидел ярости во взгляде. Подошла к столику и взяла бокал с зельем.

— Мне жаль, что наш брак начался вот так. Я была расстроена, взволнована, а потому среагировала неправильно, не так как должна послушная супруга.

Луи молчал, никак не реагируя на мою речь. Я покосилась на него. Муж внимательно смотрел, насмешливо изогнув бровь.

— Мне хочется все исправить, — вздохнула, надеясь, что не переигрываю. — Давайте, начнем все сначала. Прошу.

Я постаралась, чтобы голос звучал немного испуганно и заискивающе, но посмотреть в глаза мужа так и не решилась. В них явно не было и доли нужного смирения.

— Позвольте поднести вам это вино в знак примирения? — добавила и чуть выставила руку с бокалом.

Луи молчал, я начала беспокоиться. А когда он, усмехнувшись, пошел ко мне, и вовсе задрожала. От страха ли, или злобы, в том момент было непонятно.

— Я подумаю, дорогая супруга, — проговорил Луи, остановившись рядом, а потом прижал меня к себе и впился в губы жестким поцелуем.

Как не выронила бокал, известно, наверное, только Всесветлой. Я стиснула свободную руку в кулак, молясь, чтобы за поцелуем больше ничего не последовало. И, видно, богиня услышала. Укусив напоследок губу, муж нехотя отстранился, принял бокал и залпом выпил его содержимое. А потом закатил глаза и стал заваливаться на меня.

В первый момент я даже испугалась. Неужели зелье Клотильды отправило Луи навстречу к предкам? Конечно, это бы решило проблему, но принесло другую. Провести остаток жизни в тюрьме за убийство стало бы плохой альтернативой браку. Но нет. Муженек зловонно рыгнул мне в лицо и захрапел.

Я выдохнула от облегчения и с новыми силами потащила Луи к кровати. Кое-как уложила, стянула с него и туфли, и халат. Разорвала подол своей тонкой ночной рубахи. Метнулась к шкафу, вынула стилет и, недолго думая, полосонула себя по ладони. Позволила крови замарать простыню и только после этого прижала рану лоскутом все той же рубахи. Спрятав стилет, остановилась возле кровати и еще раз оглядела место действия.

Что-то выбивалось из общей картины. Еще раз подумав, измяла простынь, скинула одну из подушек на пол. Взяла бутылку и со всей силы бросила на пол, туда же отправился пустой бокал мужа, который я предварительно измазала в крови. Только когда спальня приобрела вид поля боя, я успокоилась. Завязала лоскут, выпила свое вино, легла рядом с Луи и закрыла глаза.

Сон, к радости, пришел моментально.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Айя Майлини

Головная боль ощущалась даже сквозь сон. Я застонала и, не выдержав, открыла глаза. Увидела незнакомый потолок, украшенный барельефом, темно-зеленые стены в противовес светлым в сиреневых покоях и тут же зажмурилась. Страх накрыл головой, и только позже, окончательно придя в себя, я вспомнила, где находилась.

Повернула голову, Луи лежал в той же позе, в которой я его уложила. Разве что не храпел, лишь мерно посапывал во сне. Стараясь не разбудить мужа, сползла с кровати и, осторожно обойдя стекло, пошла в ванную комнату. То ли от выпитого накануне вина, то ли от волнения меня пошатывало, да и ноги держали плохо. Кроме боли в висках, ныл живот, во рту было сухо, а глаза, наоборот, слезились.

Зайдя в ванную, закрылась на задвижку, ощущая, как страх немного ослабил свои тиски. Хлипкое препятствие в виде двери давало пусть и призрачную, но надежду, что Луи не пройдет, не сумеет осуществить свой коварный план.

Горячей воды не было. По приказу графа слуги без позволения в покои новобрачных не входили. Впрочем, я умылась и холодной. Обтерла тело влажной тряпочкой и только тогда почувствовала себя лучше, даже головная боль притупилась.

Делать в ванной комнате было нечего, вот только выйти обратно в спальню казалось для меня смерти подобно. А если Луи проснулся? А вдруг решил доделать то, что не успел вечером?

Поежившись от собственных мыслей, обхватила себя за плечи и, не придумав иного, уселась на широкий подоконник. Там и сидела, глядя в окно, пока в дверь не постучали. Меня подбросило от неожиданности.

— Айя, дорогая, не думала, что вы прячетесь здесь?! — послышался удивленный голос Клотильды. — Неужели отвар не помог?

— Тшш! — зашипела я и, соскочив с подоконника, побежала открывать дверь. — Нет, не случилось, но не кричите, пожалуйста, он же услышит!

— Не стоит волноваться, — ухмыльнулась Клотильда, увидев мое испуганное лицо. — Виконт уже ушел. Граф привык начинать свой день на рассвете, и его совершенно не волнует, что у кого-то вчера была свадьба. Так что, моя дорогая леди, расслабьтесь.

Клотильда заговорщически захихикала, я не выдержала и улыбнулась в ответ. В тот момент я была счастлива, оттого что в замке появился человек, кому не безразлична моя судьба.

Завтракали мы вдвоем. Ни граф, ни виконт, ни барон не почтили своим вниманием, занятые делами. Графиня, вообще, редко выходила из своих покоев. Те гости, кто не убыл восвояси, отсыпались после вчерашнего пира. Меня это устраивало, не нужно было притворяться и следить за каждым своим словом и жестом. Даже проснулся аппетит, и я съела все, что предложила Виви.

После завтрака Клотильда оставила меня, пообещав, что найдет позже. Пока же мне предстояло развлекать саму себя. В покоях уже прибрали, следов побоища не было, как и окровавленного белья. Я мазнула взглядом по прибранной постели и отправилась в кабинет. Решила начать с письма, ведь до свадьбы не могла даже прикоснуться к перу. В итоге, долго сидела над листом бумаги и не могла написать и строчки. Не знала, что сказать сестре. Не пугать ведь ее известием, что виконт Нарвано чудовище, его отец — манипулятор, а моя судьба весьма плачевна. Да и не была я уверена, что письмо не попадет в лапы моего отца или графа. А потому довольствовалась несколькими общими фразами:

Моя дорогая сестренка, у меня все хорошо. Потихоньку устраиваюсь, привыкаю к новой роли. Я безумно соскучилась и жажду обнять тебя. Очень надеюсь, что вскоре мы увидимся. Твоя Айя.

Глаза заволокло слезами, но я приказала себя успокоиться. Затем свернула лист и положила его в конверт. Виви сказала, что шкатулка магического переносчика находилась на первом этаже в общей комнате слуг. Скорей всего, у семьи Нарвано был отдельный переносчик гораздо лучшего качества и большей скорости, но к графу мне обращаться не хотелось, как и видеть мужа.

— Леди, — в кабинет заглянула Виви. — Принесли ваши вещи из сиреневых покоев. Позволите все уложить?

— Да, конечно, делай, что нужно. Я, пожалуй, пойду, прогуляюсь по замку.

Взяв письмо и накинув на плечи шаль, покинула покои. За прошедшие дни я немного обвыклась и даже начала получать удовольствие, блуждая по здешним коридорам. Если не углубляться в неведомые дали, да одеваться теплее, прогулки оказывались весьма занимательными. Я планировала, что после того как отправлю письмо, загляну в оранжерею с экзотическими фруктовыми деревьями. А после, возможно, забегу и в сад.

В реальности получилось не совсем так, как планировала. Я без проблем отыскала шкатулку и отправила письмо, предварительно задав координаты Черных Дубрав. Приободренная направилась в оранжерею да не дошла. На полпути встретила малоприятного графа Гроса.

— Леди Нарвано! — восторженно закатил глаза мужчина. — Какая встреча!!!

— Доброе утро, граф, — я склонила голову в поклоне.

— Просто Ганзель, дорогая. Мы же договорились.

Я лишь вымучено улыбнулась. Некоторое время была вынуждена слушать речи Гроса, отвечать на его вопросы. Но вскоре моему терпению пришел конец.

— Простите граф... Ганзель, у меня дела. Вынуждена вас оставить.

Вырвала из рук графа свою ладонь и поторопилась скрыться в коридорах, да не тут-то было. Грос догнал меня в один момент.

— Дорогая виконтесса, позвольте вас проводить. Мой друг Нарвано слишком занят, чтобы уделять мне достаточно внимания, а потому мне ужасно скучно. А когда мне скучно, я бываю невыносим. Вы как будущая хозяйка замка должны с этим что-то сделать.

С трудом заставила себя кивнуть, хотя с губ рвалось предложение убраться восвояси и больше не отягощать хозяев своим присутствием. Пришлось придержать порыв, я сомневалась, что подобная выходка понравилась бы свекру. А так как я намеривалась жить тихо как мышка, не привлекая внимание ни одного из Нарвано, моя горячность могла дорого стоить.

Вскоре показались стеклянные ворота оранжереи. Я ускорила шаг, втайне надеясь, что приставучему графу быстро надоест такое времяпровождение. Уж я-то постараюсь рассматривать каждый экспонат как можно дольше.

— Леди Айя, граф Грос. — смотритель согнулся в почтительном поклоне. А после, проследив, что мы вошли, плотно закрыл двери.

Как и планировала, я остановилась возле первого же деревца и принялась тщательно его осматривать. Ганзель опять открыл рот, но был вынужден замолчать, потому, как разговор я не поддерживала, любуясь деревом. Поскучневшая физиономия графа принесла ни с чем не сравнимое удовольствие. Пять минут, десять, я ощупывала кору, трогала плоды, едва ли не на вкус попробовала листочки, ввергая Гроса в полнейшее уныние. Пусть уж лучше он посчитает меня ненормальной, чем надоедает с разговорами.

Да только граф оказался умнее.

— Моя дорогая леди, вижу, вас привлекает экзотика.

— Да, вы правы, — отмахнулась я.

— Тогда хочу показать вам кое-что интересное. Позволите?

Соглашаться не хотелось, мне виделся подвох, слишком уж у графа блестели глаза. Но отказаться тоже не могла, опасаясь выйти из образа помешенной любительницы экзотических деревьев.

— Конечно, Ганзель.

Он галантно предложил руку, и мне на миг стало стыдно. Возможно, граф не так уж и плох. Меж тем, Ганзель вел вглубь оранжереи, все дальше удаляясь от ворот и смотрителя.

— Вот, взгляните, дорогая, — он подвел меня к невзрачному на вид, но весьма ветвистому кусту. — Как вам... эээ... забыл, как называется. Вон табличка, прочтите, пожалуйста.

Я пожала плечами, мысленно недоумевая, но все-таки наклонилась к табличке, располагавшейся на земле. И тут же ощутила, как кто-то прижался ко мне сзади, вдобавок положил руки на талию.

— Как вы восхитительны, дорогая виконтесса! Жаль, что поганец Луи успел вас опробовать, ну да ладно, так даже проще.

Я моментально разогнулась и попыталась оттолкнуть нахала, но безрезультатно. Грузный граф был весьма тяжел.

— Вы забываетесь, граф! — гневно проговорила я. — Немедленно отпустите!

Ганзель не ответил, лишь сильнее прижал к себе одной рукой, второй полез к вороту платья, намереваясь развязать шнуровку.

— Граф, прошу! — я сорвалась на крик. — Вы обязаны отпустить меня. Я невестка вашего друга!

— Отпущу-отпущу, — зашептал он на ухо. — Как только поиграю, так сразу и отпущу. Уверен, Маркус не будет против. Помниться, мы знатно развлекались в свое время с ним и Патришей. И от вас не убудет.

Мне стало страшно. Неужели то, что не получил Луи, заберет граф? Нет, я не позволю! Буду сражаться.

Тело начало действовать. Я расслабилась, позволяя себе повиснуть в руках графа. А когда тот потерял равновесие, резко вскочила, ударяя затылком его лицо. Ганзель заверещал, но рук не расцепил. Тогда я от души укусила его за ладонь, вдобавок наступила каблучком на ногу. И тут же стала свободна. Метнулась было вперед, но лишь наткнулась на острые стебли куста.

— И куда вы собрались, моя дорогая? — прошипел граф. — Я еще не закончил.

Он особо не пострадал, даже кровь из носа не пошла, на что я надеялась. Зато очень разозлился.

— Не подходите! Еще шаг, и я закричу!

— Кричите, — ухмыльнулся Ганзель, делая шаг вперед. — Никто вас не услышит. Сюда почти никто не ходит.

Я заметалась на пятачке между зловредным кустом и графом, судорожно ища способ избежать насилия.

— Стойте, граф. Вы, наверное, не в курсе, зачем Нарвано взял меня в невестки? Ведь в его положении можно было выбирать.

Ганзель на миг задумался, я решила, что это хороший знак.

— Ему нужны внуки. Родные внуки. Много внуков. Поверьте, если первенец будет не от Луи, граф разозлиться. Сильно. Не думаю, что его остановит память о совместных оргиях.

Грос задумчиво посмотрел на меня, и что порадовало, остановился.

— За один раз ничего не будет, — наконец, заявил он и снова шагнул в мою сторону.