Vacuum Horrendum. Не будет мира в Карфагене

Сейчас над городом опустилась ночь, но Картхадаш и не думал засыпать. И особенно далеки от сна были гости одного из великолепных дворцов на берегу океана. В огромном зале на двадцатом этаже сверкали аргоновые огни и играла музыка.

Равсаран Замабал Карка, сжимая бокал с каким-то экзотическим напитком, выбрался на балкон и упал на ближайшую кушетку, предназначенную как раз для этой цели. Дворец представлял из себя сложный многогранный цилиндр. Балкон изгибался и с него можно было одновременно наблюдать город и океан. Прямо под балконом, выходившая из моря и убегавшая в город, начиналась Аллея Великих Героев, где в два ряда выстроились монументальные, в камне и металле, изображения пунических титанов далекого и не очень прошлого. В античной броне, верхом на слонах и лошадях, с огнестрельным оружием Атомной Революции, в скафандрах и шлемах Галактической Эры… Два Гамилькара, четыре Ганнибала, восемь Ганнонов, два Бомилькара… Замабалы там тоже были, но не представители семейства Карка, что одновременно печалило карфагенского офицера и внушало надежду. Он мог стать первым.

Великодушные македонские союзники не только доставили его домой, но и подарили все римских пленных. Римляне были тут же проданы с большой выгодой на ближайшей бирже работорговцев. Разумеется, капитан честно поделился выручкой со своей командой, а бОльшая часть денег досталась близким погибших космонавтов.

Строгие карфагенские адмиралы ознакомились с рапортами о сражении в системе Альфы Базилеуса, показаниями пленников и сопроводительной запиской македонского флотоводца, после чего повысили Замабала в звании и выдали новенькую квинкирему, только что вышедшую из дока. Если посмотреть в телескоп, корабль можно было увидеть с балкона. По правую руку раскинулась морская гавань Картхадашта, усеянная сотнями кораблей. Морская и космическая одновременно — абсолютное большинство военных и торговых звездолетов было проще всего садить на воду — и оттуда же стартовать.

Звездолет получил гордое имя своей достойной предшественницы, погибшей в битве с «Гневом Юпитера», а старая команда Замабала заняла добрую половину постов на новом корабле. На ближайший месяц «Лоно Астарты» приписали к Священному Отряду, охранявшему столичную планету. Жизнь удалась.

— Хорошая сегодня погода, не правда ли? — сказал кто-то над ухом Замабала.

Офицер поморщился. Прозвучавший вопрос ему решительно не понравился, но он сделал над собой усилие и повернулся на источник звука. И тут же понял, что даже такой вопрос иногда заслуживает ответа.

— Вне всякого сомнения, госпожа.

Его собеседница совершила посадку на соседнюю кушетку.

— Ты знаешь, кто я?

У капитана Замабала была прекрасная память на лицо, профессиональная, хотя от людей его нынешней профессии это не требовалось. Эти серые глаза, темные волосы и вздернутый нос были ему прекрасно знакомы.

— Да, госпожа.

— Перестань называть меня «госпожа», — потребовала Гафни бат Магон.

— Хорошо… ваше высочество.

— Я не шучу, — она нахмурилась. — Меня зовут Гафни.

— Как скажешь, Гафни, — согласился капитан. — Чем могу служить?

— Я окончательно испорченная сука и подлая ведьма, но ничего такого от тебя не потребую, — пообещала карфагенская принцесса.

— Верю немедленно и до скончания веков, — пробормотал ошеломленный офицер.

— Моя подруга хочет побывать на борту карфагенского военного корабля, — продолжала обладательница серых глаз.

— Это можно легко устроить, если только она не римская волчица, — попробовал пошутить Замабал и остался очень недоволен собой.

— Нет, всего лишь дочь ибарзельского адмирала.

Ах уж эти вечно нейтральные ибарзелиты.

* * *

Республиканская Военная Академия располагалась на том же острове, на западном ее берегу. Разумеется, были еще филиалы и полигоны, но сердце Академии старалось не удаляться от столицы Республики. На площади в несколько квадратных миль были разбросаны строения в обычном римском стиле, лес мраморных колонн и портиков. В одном из корпусов шла очередная лекция.

— Сегодня мы поговорим о спироксенах, — начал магистр Тарквиний, обращаясь к аудитории. — Как вам должно быть известно, за все годы, проведенные в открытом космосе, человечеству удалось обнаружить только шесть видов инопланетных существ, достойных называться разумными — в той или иной степени. Что ж, Галактика велика, мы исследовали едва ли сотую ее часть. Вселенная еще больше, и кто знает, что — или кто — ждет нас впереди… — магистр на секунду запнулся, ему стало немного стыдно перед студентами за эту ассовую философию. — Начнем, пожалуй, с тарбозавров…

— Этого еще не хватало, — послышался голос из зала.

Магистр вздохнул и одновременно навострил уши. Ох уж эти молодые аристократы… Но Тарквиний обожал спорщиков.

— Назовите себя и объяснитесь, кандидат.

— Цезарь. Гай Юлий Цезарь, — представился будущий офицер.

— Из венерианских Юлиев? — поинтересовался Тарквиний.

— Да, магистр.

— Хорошо, продолжайте.

— Я не считаю, что тарбозавров можно отнести к разумным существам. Это просто животные, — уверенно заявил студент.

— Надеюсь, это не личное? — поднял брови наставник.

— Нет, ни в коем случае. Я могу позволить себе объективность, — скромно улыбнулся Цезарь.

— Тогда почему? Только потому, что они не похожи на гомо сапиенс?

— Это только одна из многих причин. Они даже огонь не умели добывать, когда мы их обнаружили. Я читал последний ежегодный отчет ибарзельских патрулей. Они и после изоляции его не добывают.

— Что ж, зато они управляли звездолетами… — осторожно заметил Тарквиний.

— Я видел в земном цирке дрессированного медведя. Он управлял велосипедом. Является ли медведь разумным существом? — парировал Цезарь.

— Они умели писать и считать…

— …в том же цирке была маленькая собачка. Ее спрашивали сколько будет дважды два, и она приносила кубик с «IV».

— Хорошо, кандидат, — внезапно решил сменить тему магистр, — оставим тарбозавров в покое. Что вы скажете о фиделианцах?

— Фиделианцы — вне всякого сомнения разумные существа, — столь же увренно заявил Цезарь. — Я считаю, что мы их недооцениваем. Республике давно пора пересмотреть свои отношения с фиделианцами. Они давно заслуживают статуса друзей и союзников римского народа. Будь моя воля, я бы им и гражданство дал.

— Смелое заявление! — восхитился Тарквиний. — Конечно, фиделианцы так хорошо говорят по-латински…

— Это верно, — острожно заметил Цезарь, чувствуя ловушку.

— Ничуть не хуже земных попугаев или семпронианских летучих котов!

— Мне приходилось слышать попугаев, — поморщился молодой аристократ, — вы преувеличиваете, магистр. Что же касается летучих котов…

* * *

Вряд ли кто-нибудь в Галактике мог внятно объяснить, зачем Республике понадобилась эта планета. Похоже, ее подобрали из чистого принципа. Потому что очень плохо лежала.

Так думал молодой легионер Грациан, продираясь сквозь местные джунгли и проклиная все на свете. Ну что мог знать простой солдат о ценности и важности этой планеты! Ему и не положено было знать. Возможно, об этом кое-что знали пуны. Перед войной планета Амабилия принадлежала им. Стремительный налет республиканской дециремы «Гусь Капитолия» превратил в пыль несколько карфагенских крепостей, но коварные пуны разбежались по всей планете. И теперь единственная децирема и три бортовые когорты легионеров прочесывали сотни квадратных миль, стремясь подавить последние очаги сопротивления и окончательно закрепить Амабилию за Универсальной Республикой.

Нельзя сказать, чтобы планета была отвратительным местом. Разумеется, девяносто процентов ее поверхности были совершенно непригодны для нормального человеческого существования (как и на любой другой кислородной планете, включая Терру Матер) — океаны, пустыни, ледники и болота. Но патрульная полутурма под командованием декуриона Максенция в данный момент находилась в умеренном поясе. Если сравнивать с Террой — в самый разгар кайнозойской эры. Гигантские рептилии давно вымерли, млекопитающие правили планетой. Ни малейшего намека на разумную жизнь. Ветер западный, температура триста градусов выше абсолютного нуля. И в добром десятке световых лет от цивилизации, аргоновых огней, хорошей выпивки и веселых девушек. Вот уже целых четыре месяца.

Очевидно, подобные мысли одолевали не только Грациана, потому что один из его товарищей-легионеров тяжело вздохнул и мечтательно прошептал:

— Эх, хорошо бы сейчас…

— Заткнись! — прошипел декурион Максенций. — Всем стоять и слушать!

Легионеры послушно исполнили приказ. И, конечно, ничего такого не услышали еще целых тридцать или сорок секунд.

Потом земля едва заметно дрогнула. И еще раз. И еще, на этот раз очень заметно.

— Носорог? — шепнул Грациан. Профессиональных ксенозоологов в экипаже «Гуся Капитолия» не было, и легионеры называли местных животных, как Юпитер на душу положит. Местные носороги были огромны, но безобидны. Опасаться следовало саблезубых волков…

— Не похоже, — отрезал Максенций.

— Тогда мастодонт?

— Хватить гадать, не авгуры, — отвечал декурион. — Оружие наизготовку, вперед!

Минуту спустя полутурма выбралась на открытую лужайку, шагов двести в диаметре. Нечто, содрогавшее землю, неумолимо приближалось.

— «Гусь», «Гусь», как меня слышно, вале, — зашипел Максенций в свой радиопередатчик.

«Гусь» ответил не сразу.

— Четвертый, слышу вас отлично, вале, — отозвался динамик.

— Как далеко вы от меня, вале.

— Связь опаздывает, Четвертый, — ответил «Гусь Капитолия».

Все ясно. Они осматривают один из спутников планеты. Ни подсветить тактическую картинку, ни поддержать патруль огнем корабль не может.

— Держите канал открытым, «Гусь», — доложил декурион. — Возможный контакт в квадрате Ипсилон-Омега-Дельта-Дельта.

— Вас понял, вале.

— Всем занять позиции и приготовиться к битве! — обратился Максенций к своим солдатам.

— Так ведь носорог…

— Заткнись и выполняй приказ!!!

Грациан и его товарищи залегли в невысокой траве справа и слева от командира, щелкая замками и прицелами своих скорпионов и манубаллист.

Им не пришлось долго ждать. Другую минуту спустя на противоположном конце лужайки затрещали деревья, и перед глазами потрясенных легионеров предстало загадочное Нечто.

— Не может быть! — прошептал кто-то. Решительно, дисциплина в отряде декуриона Максенция хромала на обе ноги. В данном случае — даже на четыре.

— Сальве, «Гусь», — быстро заговорил Максенций, — есть контакт, наблюдаю карфагенского боевого слона, тяжелая модель, тип неизвестен. Принял решение вступить в бой, вале.

— Четвертый, мы с вами, — отвечал дежурный офицер звездолета, — регулярно докладывайте, вале.

И действительно, это был СЛОН — Смерть Легионерам От Наступления. Только извращенное пуническое коварство могло выпустить на поле битвы подобную боевую машину.

СЛОН возвышался над землей на добрых двадцать футов и был оснащен прекрасными тепловыми, электронными и пульсационными датчиками, поэтому сразу заметил легионеров. Хобот, бивни и спинобашня повернулись одновременно и прицелились точно в центр небольшого римского отряда.

— ОГОНЬ! — не своим голосом заорал Максенций.

Лингвисты утверждают, что в пуническом языке слово «огонь» гораздо короче, чем в латинском, и состоит всего из одного слога. Поэтому карфагенский слон выстрелил первым.

* * *

Разумеется, королева не могла явиться сюда лично. Грязную работу пришлось делать генералу Тервингу. Как и многие другие герои этой истории, генерал был молод, полон надежд и целеустремлен в будущее. Рыжую бороду ему пришлось сбрить, но эта маскировка помогала слабо. Голубые глаза, квадратная челюсть и рыжий ежик выдавали его с головой. Химическими красками и новомодными генетическими модификациями генерал предпочитал не злоупотреблять. Конечно, всегда можно было выдать себя за жителя Готландии или какой-нибудь дальней колонии.

В настоящее время оберлег Тервинг стоял на одной из палуб космической станции с неоригинальным названием «Ибарзель-18». Конечно, она принадлежала ибарзелитам, как и весь этот планетоид, один из многочисленных спутников Юпитера. Спутник, рассверленный вдоль и поперек, был хорош тем, что к нему были пристыкованы три с лишним сотни кораблей всех размеров и национальностей. Еще бы, одна из крупнейших нейтральных верфей в Солнечной системе. Здесь не только строили новые звездолеты, но и ремонтировали старые. Постоянных посетителей и случайных прохожих хватало, среди них легко было затеряться.

Генерал покрутил в руках подарок ханьского посла. Стоит ли говорить, что никто и не думал свадьбе. Тервинг воровато оглянулся, шагнул к ближайшей ферротитановой панели и приложил «бриллиант» к оптическому индикатору. «TAZINSHISHMA» — загорелось на экране; генерал приложил к индикатору свою правую ладонь; экран мигнул еще раз и воздухе загорелась виртуальная клавиатура. Маркоманнский офицер настучал длинную комбинацию греческих и пунических знаков. Экран мигнул в последний раз, и панель скользнула вправо. Путь был свободен. Едва генерал успел перешагнуть порог и уйти от него на несколько локтей, как панель встала на место. Дверь в конце длинного коридора, в свою очередь, тоже потребовала пароли и прикосновение кольцеобразного ключа, а за ней скрывался Подарок.

Оберлег медленно, чтобы растянуть удовольствие, поднимался на капитанский мостик. Словно приветствуя его, гигантский корабль оживал. Загорались приборы и аргоновые лампы; почти бесшумно, но ощутимо загудела вентиляция; открывались реальные и ложные иллюминаторы. Капитанский мостик встретил его морем огней — приборных, звездных и станционных. Здесь показное хладнокровие оставило генерала, и молодой маркоманн поспешил устроиться в капитанском кресле.

По медитерранской терминологии, это была пеквурема — шестнадцати-с-половиной-палубник. Корабль был попросту огромен. Четыре сотни баллист и катапульт всех калибров, носовые и хвостовые гиперболоиды, два десятка челноков и галер для ближнего боя и абордажа, трюм для перевозки пяти тысяч космических пехотинцев или пятнадцати тысяч пленников, четыре реактора, восемь межзвездных двигателей всех разновидностей.