Драконий промысел

Кобыла фыркнула и ускорила шаг, переходя на рысь. Хм? Я высунула нос из-за воротника и заинтересованно всмотрелась в серый горизонт. Поле... Поле — это люди, а люди — это селение.

Я подстегнула лошадь. Какая-нибудь деревенька будет сейчас как раз кстати.

Вскоре впереди показался маленький перекошенный домик, а вслед за ним из хмари стали выныривать частоколы и соломенные крыши. Лошадь не ошиблась. Хорошая девочка. Я благодарно потрепала ее по шее. Может, и не продам. Пока...

Несмотря на мерзкую погоду, люди продолжали копаться на своих грядках и заниматься прочими повседневными делами.

Я перегородила дорогу двум спешащим куда-то крестьянкам и поздоровалась.

— Светлого дня, — ответила полная женщина в шерстяном платке и покосилась на лошадь.

— Не подскажете, где здесь можно остановиться, поесть и, возможно, переночевать?

Крестьянки переглянулись, вторая задумчиво почесала локоть:

— Может, у Майдуна в хлеву местечко найдется.

— А где этого Майдуна искать?

— Да тут не далеко, через три до... — Толстушка прищурилась, вглядываясь в мое лицо, и тронула за плечо односельчанку. — Рыня, погляди.

— Чего? — Вторая крестьянка подняла на меня глаза — и раскрыла рот. — Ой, Светлый упаси! Это ж...

— Бежим!

Женщины кинулись к дому. Я проводила их озадаченным взглядом, затем посмотрела в лужу — ничего особенно устрашающего она мне не показала. Гм...

Проехав три дома, я оказалась на маленькой площади с колодцем и высоким столбом по центру. Какой из окружающих ее дворов принадлежал некому Майдуну, я и близко не догадывалась, поэтому решила постучаться к кому-нибудь и спросить.

Увидев меня в окно, хозяйка тут же захлопнула ставни, и я услышала, как опускается тяжелый затвор на двери. Да какой рыцарь их копьем в зад ужалил?

Я пересекла площадь, дабы попытать счастья с противоположной стороны, и наткнулась взглядом на пригвожденную к столбу дощечку. На дощечке было мастерски вырезано лицо уж больно напоминающее мое собственное, а под ним красовалась надпись "Вооружена и очень опасна. Десять тысяч золотых за живую".

Ну ничего себе! Приехали! Я присвистнула. Это же надо, такая куча деньжищ! С чего бы вдруг? Ох, точно. Соловир... трепло поганое. Да и колдуны эти, и охотник — все меня видели. Рыцарь подери!

Я достала из чехла нож, отковырнула табличку от столба и спрятала в седельную сумку, подальше от алчных человеческих глаз. Но, судя по всему, опоздала. На дороге, как по волшебству, нарисовалась тройка мужиков с вилами. И видок у них был совсем не дружелюбный. Я дернула поводья, уводя лошадь в сторону, но там меня уже ждали другие.

— Слазь с коняки, тебя окружили, — раздалось у меня за спиной.

Я обернулась — и правда окружили.

— Ну, чего ждешь?! — Рыжебородый мужик в перекошенной набок шапке взмахнул вилами. — Слазь, кому говорят!

Не везет так не везет... Я спешилась, перебросила поводья через голову кобылы и вопросительно уставилась на мужика.

— Иди! — Рыжий кивнул в сторону.

Я не шевельнулась.

— У меня есть встречное предложение.

— Чаво-чаво? — прошамкал сухонький дедок с другой стороны.

Я поморщилась. Крестьяне...

— Говорю, золото у меня есть. Много. Откупиться хочу.

— Да на что нам твое темное золото? — Дед сплюнул. — Возьмем, а государь потом отымет, мол, у его краденое. Нет. Не надыть нам твое золото. Лучше мы честно заработаем.

— Да, да! — закивали остальные.

— А что, если я вам в два раза больше золота дам? М-м?

Рыжий скривился. Дед покачал головой. Но кое у кого и глаза засверкали.

— В три раза, — предложила я.

— А может... — подал голос еще один мужик, с заметной проплешиной на затылке.

— Ты что, обалдел?! — гаркнул на него рыжий. — Она, небось, разбойница. Убивца! А ты веришь!

Я приподняла бровь. Небось? Они что, не знают, из-за чего меня разыскивают?

Плешивый скуксился под суровым взглядом односельчанина. Рыжий сунул ему вилы, подошел, отобрал у меня нож и поводья и толкнул в спину.

— Ступай.

* * *

Я уселась на слегка присыпанную соломой землю и сложила руки на груди: надо всё обдумать. Крестьяне запроторили меня в какую-то яму, закрыли деревянной решеткой и ушли совещаться. Видимо, решали, как переправить меня в Асхат.

С одной стороны — мне туда и надо было, с другой — въезжать в город пленницей не хотелось, так можно уже и не отвертеться. С третьей — если я сбегу прямо сейчас, как тогда проеду через ворота? Там наверняка тоже есть мои портреты.

Решение пришло неожиданно, обернувшись чьей-то тенью, закрывшей мне свет.

— Эй, ты там? — шепнул гость.

— Да, — так же тихо ответила я и встала, чтобы лучше его слышать.

— У тебя и правда есть тридцать тысяч золотых?

— Есть. Только не с собой.

— Далеко?

— Далеко.

— Насколько далеко?

— Зависит от того, где я сейчас нахожусь.

— Ясенки. Четыре версты до Асхата.

— Значит, не очень далеко.

— Хорошо.

Гость ушел. Не было его довольно долго, но, в конце концов, до моих ушей донесся стук копыт.

— Ты еще тут?

— Конечно, — буркнула я. — Куда мне деваться?

Вообще, я могла бы попытаться залезть наверх и выломать решетку, но зачем попусту тратить силы?

— Отойди.

Я послушно прижалась спиной к стенке ямы. Мужик принялся рубить решетку топором, вниз посыпались щепки.

— Хватайся. — Сквозь дыру змеей проскользнула веревка. Я обмотала ее вокруг пояса.

— Готово.

Гость не без труда вытащил меня наружу, и я узнала знакомую физиономию. Плешивый. Можно было сразу догадаться.

Он завел меня за соседний дом, где уже ждала запряженная мулом повозка.

— Давай руки. — Мужик приготовил еще одну веревку, потоньше.

— А где моя лошадь?

— У Майдуна. — Плешивый крепко обвязал мои запястья. — Забирайся.

— Без своей лошади я никуда не поеду, — заупрямилась я.

Крестьянин скрипнул зубами.

— Забирайся в повозку. Я попробую привести.

Пришлось послушаться. Плешивый, не будь дураком, связал мне и ноги.

— Ложись. Быстрее.

Я легла, он накрыл меня соломой и забросал мешками с чем-то легким, наверное, с шерстью или льном.

Послышались удаляющиеся шаги.

На этот раз крестьянин вернулся куда быстрее и не один. Видеть, какую лошадь он привел, я не могла, но искренне надеялась, что мою.

— Эй, — позвала я. — Перекидные сумки на месте?

— На месте, — буркнули в ответ. — Еще не расседлывали. Но нож твой у Майдуна остался. За ним уж никак. Да и что тебе та железяка, если поди в золоте купаешься.

Ну и рыцарь с ним, с ножом. Раздобыть другой не проблема. Лишь бы лира на месте оказалась.

— А теперь лежи тихо, — попросил плешивый, взбираясь на козлы. — Поговорим, когда Ясенки позади останутся.

Раздался щелчок, захлюпал по грязи мул, со скрипом заворочались колеса повозки, и следом зашагала привязанная к бортику лошадь.

— Куда ехать-то? — спустя полверсты подал голос крестьянин.

— Да ты и сам знаешь, — ответила я и принялась понемногу ослаблять узлы на веревках. — Четыре версты всего.

— В Асхат, что ль?

— В Асхат.

* * *

— Тпру! — крикнул плешивый, и повозка мало-помалу остановилась.

— Светлого дня, Лушкай, — послышался незнакомый мужской голос. — Чего поздно так едешь?

— Светлого дня, господа стражники, — ответил крестьянин. — Непогода.

— Твоя правда, мерзко, — заговорил кто-то еще, наверняка, второй стражник. — А что за коняга?

— А, эта? Приблудилась. На рынок везу. Такую под плуг не поставишь, издохнет. А там, может, денег каких выручу.

— Выручишь, выручишь, — засмеялся первый. — Ты погляди, какое седло доброе, новехонькое.

Досмотр явно затягивался. Мокрая солома смердела и лезла в лицо. Я держалась из последних сил, но чесавшийся всю дорогу нос решил дать о себе знать именно сейчас.

— Эй, Прохор, ты слышал?

— Что?

— Хрюкнуло что-то.

Рыцарь подери! Я затаила дыхание. Наверху зашуршали мешки.

— Хотите? Забирайте! — выдал крестьянин. — В полцены отдам. Всего за тридцать золотых вместе с седлом.

— Тридцать? — Стражники отвлеклись от мешков. Таких дорогих лошадей они еще не видели.

— Для вас, красная цена — двадцать пять!

— Да за эту? — возмутился названный Прохором. — Больше двенадцати не дам и то, если вместе с седлом и тем, что в сумках, отдашь.

— Двенадцать? Вы меня за дурака держите, господа стражники? Такая кобылка на торгах за шестьдесят уйдет и без седла. Вы поглядите, ухоженная какая, чистокровная. Масть! Двадцать пять и не медяком меньше!

— Знаешь что, Лушкай. Ты едь давай, а когда возвращаться будешь, я ее у тебя за десять куплю.

— Договорились, — согласился крестьянин и тронул поводья.

Я выдохнула. Ворота мы миновали. Теперь дело за малым.

* * *

— Дальше-то куда? — поинтересовался Лушкай.

— Дальше езжай прямо, за лавкой суконщика повернешь налево, а через три дома — еще раз.

— К "Лысому барану", что ли?

— Ага, к нему самому. Как приедем, зайди внутрь и попроси хозяина сдать тебе угловую комнату, что окнами на солнце. Если занята, ты всё равно уговори.

— А потом?

— Что потом, скажу, когда приедем.

Плешивый хлестнул вожжами: добраться до моих денежек ему явно не терпелось. Мы повернули ровно два раза и остановились.

— Приехали, — объявил крестьянин. — Чего делать?

— Иди, комнату снимай. Когда внутрь попадешь, отсчитай от окна три напольные доски, под четвертой лежит ключ. Возьми его и возвращайся.

Лушкай спрыгнул на землю, немного покопошился у повозки и отправился в корчму. Я тут же принялась распихивать мешки. Может, плешивый и был предприимчивым мужичком, но с чего он взял, что я не сбегу, а буду лежать и ждать, пока он где-то там бродит, намереваясь присвоить мои деньги? Как бы не так! К тому же, если уж и связывать пленнику руки, то за спиной.

Я в два счета расправилась с узлами, выбралась из повозки и отвязала лошадь. Само собой, в "Лысом баране" Лушкай ничего не найдет, только когда крестьянин это осознает, я буду уже далеко.

Хвала всесинему небу, перекидные сумки и правда оказались на месте. Лира — тоже.

Я забралась в седло, ударила пятками по лошадиным бокам, и кобыла с места пошла рысью. Будь моя воля, мы неслись бы галопом, но в таком случае я привлекла бы слишком много внимания, а внимание мне сейчас ни к чему. Рано или поздно плешивый сообразит, что его обманули, и вполне может пожаловаться городской страже.

Я свернула на рыночную площадь. Несмотря на неприятную морось, народу на рынке толкалось не меньше, чем обычно. Надо было только вовремя наклониться — и я раздобыла вполне сносную шапку с оторочкой из лисьего меха. Что кричал мне в след ее бывший обладатель, я не разобрала, так как послала лошадь к помосту, где лицедеи разыгрывали какую-то сценку, приковавшую к себе взгляды целой тучи народу.

За время путешествия я успела потратить часть сворованных у рыцарей денег (в основном на еду, мы, драконы, довольно прожорливые), и теперь на покупку кое-чего нужного (не с голыми же руками на магов идти) мне немного не хватало.

В толпе уже орудовал мальчишка-карманник. Я спешилась и зашла с другой стороны. Протолкалась ближе к центру, туда, где от давки люди теряют бдительность, и стала аккуратно шарить по поясам. Первый попавшийся кошель был привязан на совесть, и я не стала тратить на него время, а вот следующий поддался легко, словно только и ждал, когда кто-нибудь его умыкнет. Я сунула его за пазуху и повернула обратно.

Внезапно раздавшийся крик: "Вор!" заставил меня вздрогнуть и обернуться. К счастью, в мою сторону никто не смотрел. Значит, попался мальчишка.

Я вскочила в седло и, вопреки здравому смыслу, заставила лошадь свернуть к помосту. Стоявшие с краю люди недовольно заворчали, те, что толкались в центре, заворчали еще недовольнее.

Мальчишка выскочил слева и едва не попал кобыле под копыта. За ним сквозь толпу пробирался тучный дядька, судя по раскрасневшейся роже и сжатым кулакам, нагло обворованный. Ждать я не стала, схватила воришку за шиворот, подняла, усадила перед собой и ударила пятками по лошадиным бокам.

Кобыла поднялась на дыбы, саданула копытом по плечу какого-то зеваку и поскакала прочь от помоста. Послышались крики и визги, люди бросились врассыпную, стараясь как можно быстрее убраться с моей дороги. Босяк рванулся в сторону, пришлось придержать его, чтобы не улизнул. Он мне еще пригодится.

Лошадь выскочила на более-менее просторную дорогу, пронеслась мимо торговых палаток и прилавков, разбила копытом горку из дощечек, которую двое мальчишек соорудили для игры в мяч, и, перемахнув через частокол, понеслась дворами.

Когда впереди показалась знакомая вывеска, изображающая тучного рыцаря, я придержала поводья и ослабила хватку на плечах мальчишки.

— Чего тебе надо? — ощетинился юный вор.

— Для начала скажи "спасибо"? — прищурилась я. — Если бы меня не оказалось рядом, ты бы уже лишился руки.

Парень вздрогнул, поежился. Ох уж эти человеческие детеныши, такие глупые и пугливые...

— Спасибо, — нехотя выдавил оборванец. — Теперь я могу идти?

— Нет. — Я остановила лошадь и склонилась к его уху. — Раз уж я тебя спасла, будь добр, окажи услугу.

— Это какую? Ты вообще кто? У тебя лицо какое-то знакомое...

— Я... э-э... менестрель. Может, слышал мои песни. А услуга мне нужна вот какая. Зайди в ту корчму, "Сытый воин" называется, и спроси менестреля по имени Соловир. Если там его не окажется, узнай, где можно разыскать. Если есть, пусть выйдет... — Я осмотрелась. — К конюшне. Скажи, что его ждет один старый знакомый, которому есть, чем поделиться. И всё, ты свободен.

— А сама чего не спросишь?

— Нельзя мне. Ну всё. — Я ссадила мальчишку на землю. — Ступай. Я заплачу.

По правде сказать, я ожидала, что малец возьмет да бросится наутек, но юный вор явно проникся идеей подзаработать и побрел к корчме, хоть и не слишком охотно.

Я спешилась, заправила под лисью шапку выбившиеся во время скачки пряди и пошла к конюшне.

Дремавший у входа юный конюх разлепил заспанные глаза:

— Светлого дня, — пробормотал парень, утирая рукавом растекшуюся по подбородку слюну.

— Светлого, — буркнула я, поглядывая по сторонам: не бродят ли поблизости патрули городской стражи, и не висит ли где мой портрет. Благо, погода не располагала к длительным пешим прогулкам, и стражники мне пока не попадались. Пока...

— Спи дальше. Мы ненадолго. А хотя... — Я пробежалась взглядом по теснящимся в деннике лошадям. — Седлай вон ту серую кобылу.

Мне повезло. Соловир околачивался именно в "Сытом воине". Он мог бы и уехать, но непогода. А мы, менестрели, нежные, боимся голосок застудить.

— Так хозяин седлать не велел, — подал голос ничего не соображающий конюх.

— Хозяин сейчас придёт и велит. Ты время зря не теряй.

— Ну и где же мой таинственный осведомитель? — послышалось у меня за спиной. — Я весь — внимание.

— Вон она, — ответил юный воришка.

Я сняла с крючка свернутую плеть и только тогда обернулась.