Бакалавр 3

— Не мы, а я. Ты и Вадик — потерпевшие. Лица заинтересованные. Я — в одном лице здесь буду и судья, и защита, и прокурор, — просветил Юру Петрович. — Я тут суд. В городе они отмажутся, занесут кому надо и сколько потребуется, свидетелей у вас нет... Тут же мы их по справедливости накажем. Высшую меру социальной защиты на первый раз применять не будем, но парнишки эти по беспределу пошли. Дел могут в дальнейшем нехороших натворить. Поэтому надо их на какое-то время изолировать от общества для перевоспитания.

Слушаю Петровича и обалдеваю. Во как. Куда он их изолировать то собирается? На какой срок? Так-то правильно всё, но как осуществить это?

— Со сроком я пока не решил. Трёшки думаю хватит, но там видно будет. Как ещё пойдет перековка, а от этого длина пути на свободу и зависит. Есть для них у меня местечко. Пойдемте, покажу. — рукой Юру и меня поманил. В сторону дома ещё кивнул.

Пойдемте, так пойдемте. Где он из размещать собирается? В какое узилище?

В горницу вошли. Петрович люк своего подполья открыл.

— Спускаемся. Только осторожно. Лесенка тут у меня крутая, — предупредил юных экскурсантов.

Спустились в подполье. Чего только у Петровича там нет — картошка, морковь, свекла, капуста... Банок с солениями, вареньем, мясом консервированным до конца века хватит, ещё и останется. Не только ему с племянниками, но и мне с Юрой. Голодный год Петровичу не грозит, уж точно.

Картошку Петрович разгрёб, а под ней ещё один люк. Даже на вид крепкий и тяжелый. Плахи толстые, железными полосами мощными всё стянуто. Можно снаружи ещё и на засов всё что внизу запереть. Засов, похоже из рессорины сделан. Вечная вещь.

— Спуститься хотите? — нас спрашивает.

Не высказали мы с Юрой такого желания.

— Там тоже всё надежно оборудовано. Стены кирпичом обложены. Разобрал я в заброшенных домах печи, а кирпичик сюда приспособил. — показывает Петрович в люк своего бункера.

Выключателем ещё щелкнул. Свет внутри его секретного сооружения зажегся. Правда — в пределах видимости стенки кирпичные.

— Цемента не жалел. Для себя делал. Надежно. — с гордостью на Юру посмотрел. Затем на меня взгляд перевел.

— Точно не полезете? Много теряете. Такого больше нигде не увидите... — снова выключателем воспользовался, а затем и люк захлопнул. На засов его закрыл. Картошку разровнял.

— Глубокий? — Юра поинтересовался.

— Не особо. Метров пять. Один делал, ручками, без всякого экскаватора. — ладони свои нам продемонстрировал. Типа не совсем маленьких сковородок. Мозоли — костер можно разводить.

— Слушай, Петрович, а зачем ты его делал? — Юра на картошку кивнул. Ну, которая люк скрыла.

— А, чтобы был. Вот сейчас и пригодился. Потом тоже нужен будет, — ушёл владелец бункера от прямого ответа. — Целая там комната у меня, зимовать можно.

— Как ты их туда загонишь то? — снова Юра поинтересовался. — Лбы то всё здоровые.

— Травки хитрой в еду подмешаю. Уснут, после по одному и перетаскаю. Потом, когда вы уедете. Не надо вам при этом присутствовать... Не при делах вы будете и спросу, ежели чего, с вас нет.

Во как... Кто бы подумал...

— Слушай, Петрович, а как ты их перевоспитывать то будешь? — опять Юра никак не унимается. Закидывает просто мужика вопросами.

— Как-как, ударным трудом. Зингера с ножным приводом там поставлю и рукавицы рабочие будут они у меня шить. В три смены. По очереди. От выполнения нормы и питание зависеть будет. — усмехнулся Петрович.

Что-то показалось мне, что не первыми сидельцами будут парни у Петровича. Всё у него продумано, по полочкам разложено. Вон сколько людей пропадает, может кто-то и здесь свой путь закончил... Вот и езди по районам — в такой яме можно запросто оказаться.

— Всё, на суд пошли, — позвал нас Петрович. — Экскурсия закончена.

Суд был закрытый. Ну, подсудимые уже закрыты от всего мира в сарае были. Петрович через дверь перечислил список их злодеяний, объявил о лишении свободы. Сказал также, что на волю у него выходят только с чистой совестью. Не раньше.

Бывший Юрин напарник с родственниками его матом в ответ крыли. Петрович на это ответил, что за неуважение к суду срок их изоляции от общества увеличивается. На сколько, он ещё не решил. После обеда подумает.

Мы после этого обедать и правда пошли, а осужденные в сарае остались. Петрович объявил им разгрузочный день. Нечего было на него материться. Ужесточились у них условия отбывания наказания. Сами виноваты.

— Сейчас я на их машине вас в деревню отвезу, перегрузите добро в свою копейку и в город уезжайте. Тут уж как-нибудь я сам, — определил Петрович наши будущие сегодняшние действия. — Сейчас я вам только в дорогу еды соберу.

— Ты, это... — начал было Юра.

— Получетверть там тоже будет для тебя, — успокоил его гостеприимный и хлебосольный хозяин.

Глава 14 Пост-мортем

На транспорте бывшего напарника Юры Петрович подбросил нас до деревни. Копеечка Бакалавра там одиноко стояла, печалилась... Бросили её бедную на растерзание неизвестно кому.

Место глухое. Слава Богу, никто её раздеть-разуть не успел. Даже колеса не прокололи.

Перегрузил хабар. Юра только советами помогал. Руки у него были в не рабочем состоянии.

Найденного прибавилось — Юрин бывший напарник с братовьями хорошо по домам брошенным поползали. Иконы, что Юра смотрел, тоже в их добыче оказались.

— Вадик, отнеси их обратно — своей забинтованной рукой рыжий на иконы указал. — Может, они меня и спасли. Кто знает.

— Так и мне кажется, что это правильней будет. — Вадик кивнул и забрал из кучи найденного указанное. К дому, где образа раньше были пошёл.

Скоро пара икон опять на своей божнице стояла. В дом родной вернулась.

— Спасибо большое. — Вадик им даже слегка поклонился. — Доброе дело сделали.

То ли показалось ему, то ли так, правда, случилось — один из ликов ему как бы улыбнулся. По спине Вадика мурашки лапками протопали. Как на улицу деревенскую выбежал он сам не помнил...

— Всё, поехали. Хватит, наприключались, — напарнику Бакалавр бросил. — Надо было в Лузе тебя послушать.

— Да, ладно. Обошлось ведь всё. — Юра рукой махнул. — Багажник то еле закрылся. Вон сколько всего везем...

Дорогой он опять Бакалавра побасенками своими развлекал. Из жизни скупщиков.

Кировская область за разговорами как-то незаметно довольно быстро сама собой кончилась, по Коми проехали, опять на малую родину вернулись.

— Вадик, давай ещё в Мураши заедем к мужику одному. Он для меня кое-что приготовить должен. — Юра за плечо Бакалавра своей перевязанной рукой тронул. Тут же скривился. Болела видно у него рука. Не долечился, из больницы сбежал, вот теперь и расплачивается.

— Мало тебе руки переломанной, ещё, что повредить хочешь? — Вадим глаз от дороги не отрывал. Трасса была сильно разбита. Не дорога, а танкодром какой-то...

— Да ладно, там всё нормально будет. Фотографии только заберем, — успокоил его Юра.

— Какие ещё фотографии? — скосил на напарника глаза Бакалавр.

— Посмертные. Пост-мортем. Слыхал о таких? — в голосе Юры уже появились преподавательские нотки.

Всё. Сейчас очередная лекция будет.

Кстати, не ошибся Бакалавр. Опять начала пополняться его копилка знаний.

— В девятнадцатом веке, после того как дагерротип изобрели, во всем мире вдруг появился обычай умерших фотографировать. Детская смертность то высокая тогда была. Умрет в семье ребенок, сфотографируют его на руках у матери, вот память о нем в семье и останется. Понятно, что не только малышей фотографировали. Умерших взрослых тоже. Не только в гробу. Целые композиции выстраивали. Ну, допустим, будто сидит покойник на стуле, а вокруг него вся семья собралась. Или книгу он читает, чай там пьет — да что угодно... — на секунду Юра прервался. — Чего только не придумывали. Сейчас некоторые такие фото коллекционируют. Есть тут заказик из Москвы. Хорошо можно заработать.

Бакалавр чуть руль из рук не выпустил. Придумают же такое! Фотографии умерших чужих людей коллекционировать...

— Москвич богатый. По всему миру такие фото скупает. Деньги неплохие платит. Вот наши антиквары клич и кинули — несите мол хороший пост-мортем, покупаем в любом количестве, — продолжал Юра. — Сворачивай Бакалавр, заскочим в Мураши.

Надо напарнику, значит надо. Куда теперь деваться...

Дорулили до Юриного знакомца. Выложил он на стол заказанное. Выбирайте — всё здесь.

— Бакалавр, ты по одной мне показывай, ручёнки то у меня... — Юра на фото кивает.

Даже в перчатках мне такие предметы коллекционирования брать не хочется, а пришлось. Напарник фото просматривает, ну и мне тоже приходится.

Графов и баронов там разных на предлагаемых фото не было. Откуда им в Мурашах взяться. Композиции тоже были всё простенькие. На девяноста процентах фотографий в центре имелся гроб с покойным того или другого пола, а вокруг него позируют родственники умершего. Женщины в тёмных платках, а мужики без головных уборов. Большинство фото уже пожелтевшие и края их фигурно так обрезаны. Для красоты, наверное. Качество исполнения не очень. Несколько штук было и на картонных прямоугольничках. С вензелёчками всякими-разными. Вытиснено там ещё было, что фотография такого-то. Тут уже фото были получше. Не деревенские. На одном три крестьянина в высоких таких валенках. Не знаю, почему эти валенки мне в глаза бросились. По краям — живые, а в центре — покойный. Глаза у него были подрисованы. Как у куклы какой. Женщина ещё была с девочкой. Я как это фото увидел, на другие и смотреть перестал. Юре к лицу подносил, а сам в сторону глядел. Неприятны мне такие фотографии.

Юра что-то из предложенного выкупил у мужика, что-то забраковал. Оба довольны остались. Да, чем только заниматься не приходится...