Бакалавр 3

БАКАЛАВР ЧАСТЬ 3

Глава 1 Снова не глава...

Тьма кромешная. Ни звука. Голова раскалывается.

Чувствую, что лежу. На спине.

Рукой попробовал двинуть. Правой. Получилось. Не больно даже.

Левой шевельнул. Работает.

С ногами тоже нормально. Чувствительность не потеряна...

Голову решил протестировать. Лучше бы не делал этого. Чуть шевельнул и в штанах помокрело... Такое впечатление, что внутри черепа что-то взорвалось... Что больно то как...

Замер. Думаю. По голове меня вроде в последнее время не били. Или били? Не помню.

Так. За стол сели. Колбасу резал. Консервы вскрывал. Самогон пил. Юра песню про скакунов исполнил...

Всё. На этом воспоминания обрываются...

Теперь то где я? Пошевелиться страшно. Болит голова, но это разве болит... Вот немного раньше, это болела... Чуть на части не распалась...

Рукой осторожно пощупал на чем лежу. На деревянные доски похоже. Чуть руку поднять попробовал и медленно-медленно опустил обратно. Голова не дала. Запротестовала. Замутило даже как бы.

Что делать? Спать. Бабушка всегда говорила, что сон — лучшее лекарство...

Так, погоди. Юра то где? Что с ним? Я то жив... Холодно то как...

Как понял, что холодно мне, так задрожал. Само как-то так получилось. Голова сразу же о себе напомнила, тело моё словно на карусели закрутило, затошнило, на бок попытался перевернуться — захлебнуться ведь на спине недолго... Уже почти воя от боли в мозгах сделал что хотел, на локти оперся, глаза зажмурил, руками голову подпер. Вырвало, вроде легче стало и опять вырубило...

Глава 2 Петрович

— Пьяницы и прочие алкоголики, подъём! — на пороге комнаты бородатый мужик стоит.

Сапоги кирзовые, штаны камуфляжные, безрукавка меховая, рубаха клетчатая. Поперёк себя шире. В мультфильмах такими русских богатырей показывают...

Лежу на полу. Чуть в сторонке лужа с вкраплениями колбасы непереваренной. Пахнет плохо. Стыдоба то какая...

У стены Юра расположился. Как вчера за столом сидел, так и спит. Кроссовки сменные даже не снял. Сам-то я не лучше. Аналогичная обувь мои ноги украшает.

Башку разламывает, но не как ночью.

На часы посмотрел. Ого, час дня скоро...

Вот и Юра зашевелился. Нечесаную голову поднял. Зевнул широко.

— Привет, Петрович. Опохмелишь? — на мужика бородатого жалобно смотрит. Плохо Юре. Бледный он какой-то. Пот со лба смахивает.

— Вставай, дерьма не жалко. — широко улыбается, рукой приглашающий жест делает. Пошли мол, осталось ещё много после вчерашнего...

— Башка трещит, — Юра на меня растерянно смотрит. Не виноват де он, само как-то всё получилось. Пьянка эта.

— Тряпки здесь где? — Юру спрашиваю. Прибрать за собой надо...

— В сенях хлама много, там посмотри, — сам лужу мою по дуге обошел, нос скривил.

— Да, посидели вчера... — усмехнулся. — В горницу потом приходи. Править здоровье будем.

Меня от этих слов опять чуть не вырвало. Замутило не по детски.

Убрал, подтер ночью наделанное. Мокрой тряпкой ещё до чистоты поелозил. Себя чуток поругал. Нечего пить, коль не умеешь...

Вышел из закутка, где мы с Юрой спали, в горницу.

Напарник за столом сидит. Уже не такой грустный. Остограмился.

— Слушай, Петрович, ты же в больнице должен быть? — Юра мужика спрашивает.

— Я там и есть. Вот за продуктами приехал. Картошки, морковки наберу и обратно поедем. Санитарка вон под окном стоит. Кормить больных в ЦРБ нечем, вот у кого что есть и собираем. Там у них на дверях больницы даже объявление висит, что помогите люди добрые кто чем может. Нагребут сейчас мои дураки мешки и дальше лечиться поеду, — мужик Юре отвечает, а потом и тоже стопочку замахивает.

— Понятно, довели медицину... — напарник мой опять себе лекарство в рюмку наливает.

Как бы к вечеру опять до стаканов дело не дошло...

— Хотел ещё пару-тройку кролов забить, но родственнички мои почти всех сожрали. За неделю оглоеды чуть не полтора десятка приговорили. Ума то нет, забьют, кишки выпустят, а потом так со шкурой и варят. Что с них взять — больные. Жрут как не в себя.

— Угощали меня они вчера. Лапу с когтями как гостю дорогому выделили. — усмехнулся Юра. — В супчике.

— Во-во. Они такие. Эти могут, — подтвердил Петрович.

— Картошки больше набирайте, — крикнул он в квадратное отверстие в полу. Рядом с ним такая же крышка лежала. Вчера я её даже не заметил. Половиками пол заслан был.

— Загнал работничков в подполье. Для них считай — трудотерапия, — пояснил Петрович.

— Когда, выпишут-то? — напарник опять у хозяина дома поинтересовался.

— С неделю ещё проваляюсь. Долго некогда. За этими вон присматривать надо. Старшего брата это дети. Сам то он умер, а этих в психоинтернат для неизлечимых хроников направили. С головами у них не ладно. Дома стало некому за ними ухаживать. Потом денег в стране не хватать начало всех их содержать, берите де родственники кто может по домам. Я и взял в прошлом месяце. Куда их девать. — тяжело вздохнул мужик. — Пожалуй ещё одну приму, за дорогу выветрится.

Себе налил и Юре.

— А, ты чего? — на меня смотрит.

— Организм не принимает, — отвечаю.

— Поешь хоть. Крола в шкуре. — рюмку опрокинул и смеется. Весело ему, а меня до сих пор мутит.

— Юр, слушай. Сегодня никуда не поедем. Плохо что-то мне, — Юре говорю.

— Нет возражений, — сам себе опять рюмку наливает.

Ну всё, попала вожжа под хвост...

— Вы, парни, живите сколько хотите. За племянниками присмотрите. Перед больницей просил нашу вредную старуху, но она отказалась. Говорит, что у самой здоровья нет. — на Юру Петрович смотрит. За старшего его принял. — Выпишусь, на охоту сходим. По первому снежку.

— Не, Петрович. Спасибо. Сегодня ещё переночуем, в баньку у тебя сходим, а потом и дальше. Дела, — отказался Юра.

— Смотрите сами. А, то живите, — делает Петрович ещё один заход.

— Принимай, — из подполья голос раздался.

Петрович, хоть и больной, один все мешки из подполья в санитарную машину быстро стаскал. Нашу помощь отверг начисто. Сидите мол, дел то тут...

— Во, балда. Про мёд то доктору забыл. — опять Петрович из горницы чуть не бегом выбежал.

Вот тебе и больной. Меня с Юрой здоровее...

— Ладно, парни, бывайте. Машина и в больнице нужна, поехал я, — Петрович с нами попрощался. — Этих не обижайте.

Уже в дверях обернулся, на племянников своих нам указал.

— Поняли, как шкуру с кролов снимать? — сурово на родственников посмотрел. — Второй раз объяснять не надо?

Те стоят у раскрытого подполья. Молчат.

— Юр, покажи им ещё раз. Разделайте себе и племянникам на вечер кролика. — напарника моего попросил.

Вернулся опять в горницу, подполье закрыл. Сами то племянники не догадались...

С улицы посигналили.

— Ну, всем пока. — Петрович помахал в воздухе рукой и вышел.

Племянники как стояли, так в углу горницы торчать столбами остались.

Глава 3 Баня и самовар

— Юра, заканчивай лечиться, а то мы с тобой и завтра никуда не уедем. — у напарника уже глазки заблестели, опять сидит прямо в горнице курит.

— Всё нормально, Бакалавр, я свою норму знаю... — весело на меня смотрит.

Хорошо ему. Мне вот хреново. Скоро уж день к вечеру покатится, а я после вчерашнего никак в норму не приду. Нарезались самогонки Петровича. Попробовали натурпродукта.

Так, а монетки то где? Не потерял их с этой пьянкой?

Полез в карман. Фу... На месте. Никуда не делись. Вот бы потерял, напарник тогда с белого света меня бы сжил. Сказал бы, что опять его обманули и прочее...

Племянники в углу горницы постояли-постояли и куда-то ушли. Дела какие-то у них видно были. Не крола ли опять забивать? Растил-растил Петрович своих кролов, попал в больницу, а родственнички их за неделю чуть не всех съели... Что сделаешь — больные. Бывает такое проявление их болезни — волчий голод. Как моя подружка из меда в прошлой жизни говорила — булимия. Сильно умная была, латынью и греческим так и сыпала. Определения разные знала. Булимия, по её словам, это психическое расстройство, характеризующееся приступами бесконтрольного обильного потребления пищи. Не знаю, так ли это, я в универе, а не в меде учился...

Как там дома то сейчас? Потеряли меня? Переживают? Само-собой... А я тут самогонку лопаю. Чуть не отравился. Нашли бы утром хладный труп и вздохнули — ещё один запился...

Стоп. Юра что-то про баню говорил. После пьянки самое то, сейчас в баньку сходить. Так здесь говорят. Дома то я в баню не ходил, в ванне мылся. Нет, в сауну бывало, с друзьями заглядывал. Но там мытьё не главное...

— Юр, когда баню то топить будем? — как-то напарника из-за стола вытаскивать надо. Скоро до песен опять дело дойти может. Про коня.

— О. Точно. Пошли баню топить. — встал, к выходу из горницы двинул.

Во доре племянники нашлись. Дрова они кололи. Назначил им Петрович видно трудотерапию. Наказание за невинно съеденных кролов. Со шкурами. Нет, шкуры то они явно не ели. Со шкурами то точно заворот кишок получишь...

— Где баня то? — у напарника спрашиваю.

— На огороде, — отвечает.

Пошли на огород. Большой он у Петровича. Много всего выращивает. Вот и смог поделиться с районной больницей продуктами. Вон сколько мешков картошки, а ещё и моркови в санитарную машину грузил. Сам вырастил. Сам погрузил. Бензином санитарку, тоже, скорее всего сам заправил. Плохо в больницах и с бензином.

В самом углу огорода баня у Петровича. Правильно. Соблюдает противопожарную безопасность. Дом сгорит — можно в бане жить.

— Мылся в бане по-чёрному? — Юра меня спрашивает.

Странный вопрос задает. Откуда?

— Нет. Не мылся, — честно отвечаю.

— Вот и помоешься. Как чёрт после бани будешь. — смеется опять. Напился уже. Заметно.

Баня у Петровича с пристроечкой. Предбанником. Ну, там одеться-раздеться, за столиком на лавке посидеть, пивка глотнуть.

Про пиво мне Юра опять же сказал. Есть де у Петровича и деревенское пиво. Ну, кроме самогонки. Лучше всякого магазинского. Кто такого хоть раз попьет, на бурду, что в бутылках продают, смотреть не захочет. Во как. Я и деревенского пива не пивал.

В бане по-чёрному не мылся, пива деревенского не пил — одни у меня пробелы. Ничего, сегодня то и то попробуем.

В предбаннике на столике самовар стоит. Круглый такой. Как шарик. Интересная форма. Опять же никогда такой не видел.

Юра как зашли, сразу на самовар этот мне кивнул.

— Смотри, какая конфетка. Не первый год уж у Петровича его прошу продать. Не соглашается. Дедов говорит. Память. Меняться тоже не хочет. Я ему даже два самовара за него предлагал — ни в какую. Хороших денег такой шарик стоит. У него он рабочий. В идеальной сохранности, нигде ничего не течет и не прогорело.

Если дорогой я лекцию про бутылки слушал, то теперь настал черёд самоваров. Юра и экскурс в историю вопроса сделал. Я то, думал, что у нас в Туле самовары начали производить. Ничего подобного. На Урале. На Иргинском заводе. Оказывается, что в архивных документах 1740 года нашли запись, что там в этом году изготовили медный луженый 16-фунтовый самовар.

Уточнил даже напарник, что раньше цена самовара зависела не от его размера, а сколько металла на его изготовление пошло. Вот и указали, что потратили на тот самовар шестнадцать фунтов меди.

Рассказал мне Юра и о формах самоваров. Какие редкие и дорогие, а какую находку только в цветмет и сдать.

— Там у них этих самоваров целые горы валяются. Сначала метальщики не разбирались в самоварах, и мы даже у них редкие выкупали. Ну, давали цену металла и ещё немного сверху. Потом они это дело прочухали и теперь хрен что у них за копейки купишь. Быстро народ учится, если это денег касается. Но и сейчас к ним ходим за запчастями. Вертки там берём и прочее... — Юра баню топил и одновременно моим просвещением занимался.

Излагал он гладко и доходчиво, ему бы лекции в универе читать. Правильно, человек Плешку закончил, не хухры-мухры...

Не только про старые самовары всё по полочкам разложил, но и про изделия советского периода. Сыпал названиями заводов, цифрами. Не смотри что с утра пьяный. Что мне не понятно было, я переспрашивал. Спросить не грех, если сразу не понял.

Баня по-чёрному, это отдельная песня. Внутри её все стены сажей покрыты. Поэтому, когда моешься, их лучше не касаться. Больше каких-то значимых отличий и не было.

Зря Юра меня пугал, что как чёрт буду. Всё у меня хорошо получилось. После бани как заново родился. Даже стопочку самогонки Петровича выпил. Одну только. Напарнику тоже много не дал. Завтра в деревню поедем, где монеты нашли. Будем её дом за домом прочёсывать, выгребать всё ценное. Перед домом, скорее всего, опять к Петровичу заедем. В бане у него попаримся. Самогонки выпьем, но в меру.

Глава 4 Второй заход в деревню

Утром попрощались с племянниками Петровича, чайку попили и в деревню двинулись.

— Чёрт, я же как с крола шкуру снимать им не показал, забыл совсем. Просил же меня Петрович... — напарник Бакалавра по колену даже ладонью ударил.

— Возвращаемся? — Вадик к Юре лицо повернул. Притормаживать начал.

— Да не, поехали дальше. Посмотрим, как поработается. Если сегодня хорошо загрузимся, так ночевать к Петровичу вернёмся. Тогда и покажу как всё правильно делать. Премудрость то не велика. — принял решение Юра.

— Поехали так поехали, — не возражал Бакалавр.

Дорога знакомая. Не заплутали. Ночью опять снежок небольшой валил. Целостность его как на самой дороге, так и в деревне не была нарушена. На земле ни следочка не наблюдалось. Никто на данный ненаселенный пункт не покусился в их отсутствие.

— Заезжай в деревню. У второго дома с краю тормози. — указал место парковки Юра.

Встали. Тишина то какая. В городе такой нет.

— Всё, двинули. Волка ноги кормят. — Юра к первому с края деревни дому двинулся. Цепочка следов за ним потянулась.

В этом доме особо интересного ничего не нашлось. Не считать же за добычу трёхгранную бутылочку с выпуклыми буковками из-под уксуса и керосиновую лампу. Лампу напарник вообще сказал не брать — только место в машине занимать будет. Бутылочку взяли. Пусть будет.

Во втором доме, напротив копеечки, сундук обнаружился. Большой уж больно, тяжелый. Поэтому, наверное, хозяева его уезжая и оставили. Железом оббит, правда красили его много раз. Какой он первоначально цветом был теперь и не скажешь. Внутри сундук был обклеен деньгами. Красненькими по сорок рублей и какими-то желто-коричневыми по двадцать рублей. Причем, не по одной бумажке, а целыми листами чьи-то руки внутренности сундука украшали. Большинство листов держались крепко, а один всё же отошел немного от стенки и смог отделиться. С надрывами, правда. Сорок бумажек было в листе. Пять в ширину и восемь в длину.

Вот придёшь с таким листом в магазин, а ещё и ножницы тебе потребуются. Нужное количество денег отрезать...

— Выброси, ничего эти керенки не стоят. Тем более попорченные, — дал заключение о находке Юра. — Столько их выпустили, что земной шар завернуть можно. Как с семнадцатого года начали печатать, так до двадцать первого и не останавливались. Все руку приложили — и Временное правительство, и советская власть. До двадцать второго года они ходили, а потом уж их и обменяли на новые деньги. Тогда уж они меньше бумаги стоили, на которой их печатали. Как-то туалет я видел, ими обклеенный...

Тут началась у меня лекция про деньги, что после Октябрьской революции были в ходу. Опять много интересного узнал. Какое-то второе высшее образование у меня получается.

— Хорош сундук, но брать не будем. В машину не влезет. Тут тракторную тележку надо, — решил Юра судьбу изделия неведомых мастеров.

С места всё же решили его сдвинуть. Вдруг что под ним найдется.

Нашлось. Медные пять копеек семнадцатого года. Тысяча девятьсот.

Юра тут на сундук и сел.

— Вадик, не бывает такого. Что-то с этой деревней не ладно... — на меня смотрит подозрительно. Вид у него после этой находки стал диковатый.

— В смысле? — отошел от него немного, якобы в окно мне выглянуть надо. Что-то не нравится мне Юра. Не заразился ли он от племянников чем-то психическим...

— У тебя в родне колдунов не было? Что-то с тобой сверхъестественного не случалось? Ну, инопланетян там каких-нибудь... — рукой в воздухе причудливые завитушки изобразил.

— Да нет, вроде, — отвечаю. Не говорить же ему про перенос из двадцать первого.

— Что-то прёт нам не по-детски. То золото нашли, то пятак этот. Сдвинули в старом доме с места сундук, а там нумизматическая редкость. Не должно этого пятака тут быть, режь ты меня на части... — монету в руке вертит. И так, и сяк её к глазам приблизит.

Подошёл. Взял у него монету. Пятак и пятак. Медный. Как новенький. Не успел по рукам походить. Потемнел только, но это даже хорошо. Про патину я у бабушки в энциклопедии читал.

— Это семнадцатого года пятак. Пусть не золотая монета, но раритет. Редкость. — взял обратно у меня монету, в пакетик целлофановый положил, в карман его засунул. Потом ещё по этому карману и похлопал.

— Радоваться надо, а ты про колдунов каких-то, — говорю Юре. — Пошли дальше по домам искать.

— Пошли. Ты только осторожней. После таких удач гадости всякие происходят. Замечено, — сказал так многозначительно.

В угол кивнул. Под потолок.

Там полочка такая. На ней иконы. В окладах. Беленьких.

— Если оклады серебряные, то ноги в руки и уходим. Не нравится мне всё это, — Юра говорит, а сам скамейку какую-то к божнице двигает. С пола иконы ему не достать. Высоковато они находятся.

Надо же. Хозяева уехали, а иконы оставили. Красивые какие. Зрение у меня хорошее, смог их разглядеть. Может традиция тут такая — иконы в доме оставлять?

Глава 5 Знак свыше?

Так, к божнице Юра двинулся...

В семье Бакалавра верующих не было, даже бабушка его вместо Святого Писания Моральный кодекс строителя коммунизма только читала. Ну, тот, что в тексте Третьей Программы КПСС и Уставе партии содержался. Во времена Никиты Сергеевича принятых.

Откуда же он слово божница знал? В курсе был, как эта полочка для икон называется?

Опять же с рынка. С времен, когда на точке с парнями скупщиками стоял.

Как-то ему носки купить надо было. Перед временем к Десантнику зайти и скупленное сдать, он по рынку пробежался, прилавок с нужным ему товаром нашел, и выбирать носки себе принялся. Продавщица в это время с подружкой, а может знакомой своей и разговаривала. Говорила, что вот найти бы хорошего мужика, она бы его дома ничего делать не заставляла, а на божничку бы рядом с иконами посадила и любовалась...

Вот оттуда и знание Бакалавра.

Забрать Юра иконы хочет. Хорошо это или плохо? Сам Вадик был атеистом. В принципе, это тоже вера. В то, что Бога нет. К религиозным воззрениям других людей он относился терпимо. Верят во что-то и ладно. Бакалавру то до этого, какое дело.

Дома у родителей и в квартире бабушки икон не было. На рынке же здесь и в антикварных лавочках ими вовсю торговали. Так же привозили их на продажу из заброшенных деревень или где-то выменивали и покупали циркулирующие по районам скупщики. Предосудительным у окружающих Вадима людей это не считалось. Наоборот, некоторые похвалялись, что за копейки хорошую доску у мужика какого-то ломанули, а потом за приличные деньги продали. Покойный Вова вообще на этом деле систему целую создал. Вернисаж снабжал иконами. После его исчезновения простенькие иконы какое-то время у забора рынка валялись, а оклады их в лом шли. Речь, конечно, о работах деревенского письма. Приличные вещи аникварщики местные быстро к рукам прибрали...

При переезде принято иконы из старого дома в новый забирать. А если в избе, где сейчас Юра и Вадик находились, одинокая старушка доживала, а потом и умерла? В гроб к ней иконы же не положат. Соседи, понятное дело, к себе домой их не утащат...

Вот и остались они на божнице стоять, а Юра на них и позарился. Тем более, оклады беленькие. Даже с виду серебряные. Денег значит стоят.

— Юр, может не будем иконы брать? — на всякий случай Бакалавр своего напарника всё же спросил. Правильно это или нет, кто знает?

— Все берут, а мы что — рыжие? — не оборачиваясь тот ответил. Дальше скамейку в сторону божницы двигал. Была она массивная. Как и сундук в избе. Любили видно хозяева этого дома основательную мебель. Чтоб на века была. Так и получилось. Их уж нет, а лавки и прочее осталось...

Рыжие? А какие? Нет, Бакалавр то не рыжий. А вот сам Юра, как ни наесть рыжий. Самый настоящий.

Наконец скамейка заняла нужное место. Напарник Вадика на неё взобрался. Руку за иконой протянул...

Тут и случилось.

Скамейка под Юрой вдруг наклоняться начала. Ножка у неё подломилась. Юра руками замахал, тело его изогнулось в поисках равновесия. Ничего не помогло. Со всего маха он на пол избы грохнулся. Голова только состучала.

Упал и лежит. Ни руками, ни ногами не двигает. Голоса не подает...

Вадик не нему подбежал. Тронуть боится. Вдруг что у напарника сломано? Например, позвоночник. Таких трогать нельзя. Ещё хуже сделать можно.

Тишина в избе стоит. Гробовая. У Юры глаза закрыты. Как куколка, какая лежит. Дышит или нет — не понятно. Во дела!

Бакалавр к лицу его наклонился. Вроде есть дыхание...

Что делать то? Больница далеко, только в районном центре... Ну, та, про которую известно. Петрович в ней сейчас лечится. Может ещё тут, какая есть, но про неё Бакалавр ничего не знает...

Фу... Глаз один Юра открыл. Затем второй. Моргает ими. Голову немного туда-сюда повернул. Не успел его Вадик предупредить, чтобы он головой своей не ворочал. Полежал спокойно немного.

— Юра, ты как? Погоди, не двигайся, — несколько запоздало Вадик чуть не крикнул. Испугался он за напарника. Вдруг он, что себе серьезно повредил.

— Это что такое было? — как чумной Юра головой вертит, не слушается Бакалавра. Руками по полу начал елозить. Сесть пытается.

— Да полежи ты немного! Может, сломал чего. — Бакалавр его остановить попытался. К полу за плечи прижал.

— Уйди... Что случилось? Почему на полу лежу? — тот головой вертит, озирается. Не слушает Вадима ни в какую...

— Упал ты. Со скамейки. Сломалась она под тобой. За иконами полез. — не убирает свои руки Бакалавр. Так и держит напарника к полу прижатого.

— Ни хрена не помню. Как отшибло... — всё сесть Юра пытается. Руками Бакалавра отталкивает.

Вроде руки и ноги у него работают — пусть встает. Отпустил Вадик плечи напарника.

Тот встал. Озирается.

— За этими что ли? — на иконы Бакалавру показывает.

— За ними самыми, — подтвердил Бакалавр.

Может, в самом деле, брать иконы в пустом доме нельзя? Знак, какой Юре по этому поводу был?

— Всё, вспомнил. Как это меня угораздило? — на Бакалавра непонимающе смотрит. — Вроде крепче крепкой скамейка была?

Во. Отлично. Про лавку вспомнил, что сам же к божнице двигал. Не отшибло у рыжего память. Кости тоже целы. На боль нигде не жалуется, значит и внутренние органы себе Юра не повредил. Обошлось. Не постигла его никакая кара...

— Забрать их всё равно надо. Хорошие вещицы. Денег стоят. — опять неугомонный башкой своей дурной завертел. Ищет, с чего достать иконы с божницы можно.

Тут с улицы машина засигналила. Не Бакалавра копейка. Звук совсем другой был. Чужой.

Глава 6 Про иконы

Подошел к окну. Стекло протер. Очень уж оно пыльное.

УАЗик-буханка рядом с копейкой стоит. Только веревками не связан и гвоздями не сбит. Ветеран, одним словом. Пара мужиков рядом с ним.

Юра рядышком встал. Тоже в окно посмотрел.

— Кажется знаю я этих мужиков. Цветметом они промышляют, — про приехавших информацию выдал. — Посиди в доме. Я сейчас схожу узнаю, что им надо.

Стою. Дальше смотрю что будет.

С Юрой мужики за руку поздоровались. Не ошибся он. Знают они его. Что-то спрашивают, мне из избы не слышно. Напарник мой головой кивнул, рукой им направление указал. Куда двигаться им, наверное. Попрощались с Юрой мужики, сели в свою машину и уехали.

Напарник с улицы мне рукой машет. Выходи мол.

— Давай перекурим чуток. Видно всё-таки сильно головой я об пол стукнулся. Были бы мозги — точно стрёс. — улыбнулся. На крыльцо присел и закурил.

Я рядом сел. Не стал отрываться от коллектива.

— С иконами этими всякие случаи бывают, — начал Юра свой очередной рассказ. — В одной деревне жил мужик. От бабки ему икона досталась. Письма изумительного. Сам то он не верующий был, но икону эту хранил. Висела она у него на стене дома. Узнали наши мужики про это дело. Съездили, посмотрели икону. Вещь уникальная. Стали просить продать. Мужик ни в какую. Они второй раз, третий. Он отказывается продавать. Меняться тоже ни на что не соглашается. Решили тогда они этого мужика подпоить и икону умыкнуть. Денег немного даже оставить. Типа, продал он им её по пьяни. Налопался до изумления, вот сейчас ничего и не помнит. Мужик тот, действительно попивал. Сказано-сделано. Приехали, водяры на стол выставили. Он — грибков, мяса, капустки... Посидели хорошо. Мужик вырубился. Они тоже были уж хороши. Сняли икону со стены и бегом из избы. Мужик то один жил, некому было их остановить. Добегают до дверей на улицу, а через порог переступить не могут. Не даёт им что-то. Как стенка прозрачная стоит. Они второй раз. Не получается на улицу выйти. Долго так пробовали. Потом плюнули, икону обратно на своё место повесили. Как так сделали свободно из комнаты вышли. Ты их на рынке видал. Говорить кто — не буду...

Во как. Чудеса...

Юра одну сигарету выкурил. Вздохнул. Ещё одну из пачки достал. Сидит, в руке её вертит. То ли будет курить, то ли нет...

— Ещё один случай был. Фартануло как-то мужику. Не буду говорить где, но ломанул он за раз полный джип храмовых икон. Мужик был богатый, ты его не знаешь. На радостях поддал немного и на своем джипаре домой двинул. То ли скорость превысил, то ли дорога скользкая была, в общем перевернулся он. Иконы у него на заднем сиденье были сложены. Когда машина перевернулась, иконами этими его и задавило. Ну, или по голове ударило, а потом уж они все на него свалились. Сам знаешь, храмовые иконы то не пушинки... — почти без перерыва начал Юра ещё одну историю.

Время пока ещё не поджимало, можно и напарника послушать. Он такое расскажет — ни в одной книжке не прочитаешь. Самое главное, как потом оказалось, ничего он не придумывал в своих рассказах. Ну, может чуть-чуть путался. Другие люди позднее все его былины не раз подтверждали. Даже людей показывали с кем это было.

Закурил Юра и вторую. Я его не торопил. Человек головой об пол стукнулся. Пусть посидит на свежем воздухе.

— Пойдём, иконы эти только посмотрим. Брать не будем. — на меня внимательно смотрит. Что я скажу.

— Пошли посмотрим. А, что смотреть то будем? — спрашиваю. Интересно всё же.

— Что под окладами. — отвечает.

— То есть глянем, полностью по доске писано или подокладница? — уточняю у знающего человека.

— Нет. Что под самим окладом. Парнишка один у нас на рынке взял как-то икону. Не сильно велика, но какая-то тяжелая. Вроде и не должна такой быть. Гвоздики аккуратно достал, оклад снимает, а там чириканы царские спрятаны. Порядочно так. Поднялся он тогда хорошо. Потом уж мы у знающего человека спрашивали про это. Историка из института. Да, сказал, был такой способ добро от советской власти прятать. Ну, когда по избам у зажиточных крестьян ходили и всякое-разное изымали. Ходили то хоть отринувшие царя и Бога, но в недавнем прошлом как бы верующие, ну пусть и не верующие, но Бога чтущие. Везде их руки загребущие ползали, а вот иконы в домах они не трогали. Стеснялись что ли... Западло как бы это было. За икону могли заглянуть, но разбирать её рука у них не поднималась. Вот под оклад и прятали, — разъяснил Юра свою задумку.

Зашли обратно в избу. Снял напарник с божницы иконы. Вслух зачем-то повторил, что он только посмотреть, обратно затем на место всё поставит.

Оклады серебро. Восемьдесят четверка. Вздохнул пару раз. Головой повертел, но сам же уже во всеуслышание объявил, что только посмотреть...

Профессионально снял оклады, а потом на место вернул. Пусто. Ничего под ними не было спрятано.

Через минуту иконы снова на божнице стояли.

— Пошли полати глянем, — опять уже деловым тоном Юра говорит.

— Полати то зачем? Опять тебе упасть захотелось? — смотрю на напарника своего рыжего.

— Всё то тебе объяснять надо. Ладно. Ещё с козлом я этим ездил. Ползали мы как-то по старому дому. Деревня та пока жилая была. Спросили честь по чести разрешение этот дом посмотреть. Деревенские говорят, что пожалуйста. Давно там никто не живёт и ничего там хорошего нет. Что найдёте для себя — берите. Дом и правда был пустой, всё вынесено до нас. Залез я ещё за каким-то лешим на полати. Они обоями были оклеены. Отодрал кусок, а там глаз на меня смотрит! Снял бумаги побольше, а там хорошая храмовая икона. Ободрали с напарником мы тут же всё эти обои. Что думаешь — все полати из икон больших сложены. Храм разрушали в селе, а жители того дома и спасли часть иконостаса. Вот такие, Бакалавр, дела. Пошли полати смотреть. Они тут тоже обоями оклеены. — рукой в подтверждение даже показал на данный элемент интерьера крестьянского дома.

Глава 7 Подарок

Полезли на полати. Куда деваться.

Как Юра мне объяснил, по прямому назначению их хозяева в последние годы не использовали, на кроватях спали, а полати эти у них как большая полка были. Хранили они там что-то. Вот и обклеили обоями для красоты.

Ну, чудес не бывает. Оборвали мы эти обои. Под ними только доски крашеные. Никаких храмовых икон нет. Жалко.

Этот дом осмотрели. К следующему двинулись. Его, как напарник мой выразился, на просвет видно. Оконных рам там нет. Выставил их кто-то для какой-то надобности. Скорее всего, опять же со слов Юры, парник из них деревенские сделали.

Пола тоже в этом доме не было. Сняли неведомые расхитители на хозяйственные нужды. На пол раньше хорошие доски брали. Что угодно из них сделать можно.

Всей добычи в этом доме у нас оказалась керамическая чернильница-непроливайка. Беленькая такая. Юра определил, что она не старая — шестидесятых годов. Смысла брать нет. Мусор.

Кстати, в предыдущем доме коробочку с перышками для письма нашли. Новенькие все. На каждом звездочка выдавлена. Юра тоже их не взял. Я хотел прихватить, но он говорит, что не захламляй машину.

Через дорогу к домам двинулись. Не доходя до первого уже находку сделали. Гирю старинную под деревом обнаружили. Заржавела она вся на открытом воздухе, но интересная. Как граненый стакан перевернутый, а сверху ручка. Сбоку на гире меточка какая-то. Ну, так отлита гиря, со знаком каким-то. Потер тряпкой. Типа бараньей головы что-то показалось. Напарника подозвал. Он уж у дому ушел. Нет у него интереса с тяжестями возиться.

Тут от него первый раз я похвалу и услышал. Молодец, говорит, берем. Москвич один есть. Он такими вещами интересуется. Хренью разной. Весы там, гирьки, аршины разные. Всё для измерения. Сам богатый. Деньги ему девать некуда. Явно, такой гири с бараном у него нет. Десять фунтов не вес. Увезем.

Дом через дорогу хороший нам попался. Верно Юра сказал, что не ползали тут до нас. Ещё в сам дом не вошли, а в чуланчике или кладовочке какой-то пару синих бутылок с орлами обнаружили и несколько получетвертей там же были. Бутылки взяли, к крыльцу выставили. Потом в машину загрузим. Получетверти оставили.

— Пивные кружки смотри. Пузатенькие. Что-то пошёл на них спрос, — Юра мне говорит.

Какие тут кружки могут быть? Жилой дом, а не питейное заведение... Всё равно смотрю, вдруг где какая кружка попадется.

Есть тут кружки, но всё эмалированные. Синие, белые, с цветочками. Эмаль местами отбита. Грязные все какие-то. Одну напарнику показал. Такие не берем.

Чугунки — не надо. Ухват — тоже. Тарелка с трещиной. Точно брать не буду. Опять чернильница. Все тут грамотные были...

Взяли из этого дома ещё радио. На стене на гвоздике оно висело. Круглое такое. Наверное, для красоты оно тут было. Почему? Ни к чему оно не было подсоединено. Юра говорит, что оно редкое. Его берем обязательно.

Икон, кстати, ни в этом доме, ни в предыдущем не было.

Так почти до самого вечера по домам и ходили. Что по мнению Юры боле-менее интересное находили, опять же на улицу выносили, у крыльца складывали. Рассортируем потом, упакуем и в машину сложим. Так, чтобы больше вошло.

Замки там старинные брали, ножницы дореволюционные нашли, бутылки старые... Кстати, синих орлёных больше не попадалось, но несколько похожих на кирпичи с низкими горлышками нашлось. Стекло мутноватое, с пузырьками. Не красивые, но напарник сразу их из домов вынес. Говорит, что хорошие.

Серпов старинных новеньких типа целой упаковки нашлось. Без ручек они, но их взяли.

Ещё кованые изделия всякие Юра брал. Есть, говорит, заказ. Мужик один дачу себе украшает. Ему и впарим всю кованину. Понятно, плуг не стали брать. Слишком места много займёт. Не выгодно его за тридевять земель тащить.

Когда в очередном доме рылись, темнеть уж стало, за окном снова засигналили. Юрины знакомцы на старом УАЗике возвращались. Мы к машине вышли.

Спасибо Юре говорят, правильно им дорогу указал. Нашли они, за чем ездили.

— Юр, глянь. Тебе взяли — выкупай. — мужик из машины оклад с иконы вытаскивает. Большой. У меня в бабушкиной квартире в ванной комнате зеркало меньше. — В сарае нашли. Откуда там взялся, хрен знает. Иконы нет, только эта накладочка. Старый. Почернел весь. Кило на три потянет.

Напарник оклад в руки взял. Туда-сюда повертел.

— Сколько? — на мужиков смотрит.

— Да шутим мы. Так бери. Мы металла сегодня по твоей указке пол машины набрали. Жестянка эта нас не обогатит. Курева, кстати нет? Мы за день всё своё скурили. — мужик на свой УАЗик показывает. Пальцем по борту проводит. Вот столько там металла.

Юра пачку им целую отдал, оклад небрежно к забору прислонил.

— Спасибо, парни. Если что ещё не нужно будет — заберу... — смеется и на оклад у забора кивает.

— Лады. Бывайте. — уехали мужики.

— Всё, Бакалавр, едем к Петровичу. Обмоем удачу. — на оклад показывает.

— Серебро? — наобум спрашиваю.

— Оно родное. Даже чекуха есть. Девятнашка... — шире смайлика улыбается рыжий напарник. — Не рубят эти парни из района совсем в антиквариате. Не просветил бы их кто подольше...

От крылечек домов мелочевку даже забирать не стали. Так на радостях с окладом к дому Петровича и рванули.

Завтра подберем...

Глава 8 Плоды непросвещения

Рулю к дому Петровича и думаю...

Да, просветиться в отношении антиквариата и просто дорогих вещей в девяносто третьем простому человеку довольно проблематично.

Нет тут пока общедоступного интернета. Тыкнул пальчиком и телефончик и узнал, что тебе надо...

Немного с парнями на точке простоял, но про то, как они упускали возможности наслушался.

Тот же Гоша как-то рассказывал. Умер, по его словам, весьма заслуженный человек в городе. Налетели родственники, каких и в глаза и никто не видел. Тут ведь как, кто первый до шкафа с добром добрался и в заветный ящичек залез, тот и владелец наследства покойного. Притащили скупщикам две бабенки пару орденов, что они сумели к рукам прибрать незаметно от другой родни усопшего. Купите мол, парни, деньги нужны. Были то Суворовы первой и второй степени на подвесах. Ну, из первых ещё награждений получается. Без колодки то они уже с сорок третьего пошли. Хотя, есть и сорок третьего на подвесах. Потом парням уж добрые люди это объяснили. Купили у них те ордена не за дорого, а потом чуть добавив цену перекупщику одному скинули. Отдавать то Десантнику только ордена Ленина тогда полагалось, прочие могли сами переталкивать. Это потом приказ вышел все Саше сдавать. Кстати, как раз после того случая. Бабы довольны — поживились чуток на покойнике. Парни тоже на винишко себе денег подняли. Перекупщик через какое-то время по пьяному делу болтанул кому-то за сколько много-много тысяч баксов те ордена толкнул. Дошла та информация и до парней. Волосы клочьями от обиды полетели... После этого случая и озаботились старшие узнать настоящую цену советских наград, а так только на лысаках чуток на икорочку зарабатывали.

Информация, она дорогого стоит. Отдали Юре мужики оклад за жестянку, а он серебряный... Пролетели как фанера над Парижем...

Сам Бакалавр тоже на скупке успел облажаться. Никому об этом он не рассказывал. Работал то без году неделю, а успел маху дать. Чудеса то бывают, оказывается. Опять же тетка, по виду из беженцев с просторов СССР за пределами России приносит горстку значков каких-то. По виду старые, белого металла с эмалями. К Вадику первому подошла, его добыча. Знаки тяжелые, просит не дорого. Взял. Парням показал. Значки, говорят, первых лет советской власти. Можешь продать, Саше сдавать не надо. В Шиннике и скинул в тот же день. Идиот. Нет бы у бабушки дома энциклопедию посмотреть. Посмотрел. Поинтересовался. Потом. Вечером уже. Два нагрудных знака за борьбу с басмачеством и Военный Красный орден Хорезмской республики. Интуиция подсказывает, что не меньше штуки гринов каждый потянет, а то и все три... Во обидно то было...

Бог с ним, с серебром. Парни-скупщики рассказывали, как люди с золотом лажали. Обходил один как-то рядки, где народ всяким барахлом торгует. Одеждой там старой, бижутерией, что сто лет назад модной была, игрушками ломаными... Смотрит, старуха цепочку продает. В палец толщиной, типа медная. До него уж все скупщики по рядам прошли, весь товар перещупали. Никому цепочка не приглянулась. В руки её никто даже не взял. Берет он её, рассматривает. Чуть руки не затряслись — пятьдесят шестая проба. Отдал он, сколько бабка просила. Там и надо то было отдать на хлебушек и молочко. Тут же в ювелирку бегом. Да, говорят, голда самая натуральная. Продай мол, дорого дадим.

Вот так. Плоды непросвещения. Невежества, если просто сказать.

— Юр, мужикам с УАЗиком ничего говорить не будем? — напарника спрашиваю.

— Ты что, дурной? — рыжий на меня как на идиота смотрит. — Они мне подарили, а уж что — моё дело. Теперь вот с тобой пополам делить придётся.

— Да я не претендую... — говорю Юре.

— Нет, парень. Всё, что найдём, купим — всё пополам. Иначе не получится. Нельзя нам кроить друг от друга ничего. Надо жить на доверии. Раз зажмешь вещицу, а потом и затянет. Есть примеры... — замолчал, задумался о чем-то...

— Кстати, с окладом так у меня уже второй раз получается. И тоже с металлоломщиками. Там только в самом Кирове было. Стою у магазина, а мимо парни незнакомые металл сдавать тащат. В руке один оклад несёт. Чёрный весь. Не парень, оклад. Сигаретку у меня стрельнули. Угостил. Спрашиваю — откуда дровишки? В гараже мол старом нашли. У стены стояла железяка. Работа хорошая. Оклад даже не рваный, почти не коцанный. Продайте, говорю. Согласились. Денег на бутылку водки за него запросили. Дал. Я то думал, медяха или латунь какая, больно грязен и чёрен он был, но всё равно мне выгодно. До дома мне было недалеко. Дотащил его. Народ на меня косяка давит... Дома смотреть покупку начал и чуть не обалдел. Тоже была восемьдесят четверка. Чуть не миллиметр толщиной металл... Скинул тогда я его хорошо. Мужиков тех на скупке нашел и ещё им пару пузырей поставил. Они рады были... — Юра замолчал. Опять о своем задумался.

— Стрёмно мне всё же, Вадик. Не правильно как-то нам катит. К добру ли? — на меня выжидающе смотрит.

Я то откуда знаю, как везти в районе должно? Первый раз еду. Сам Юра меня всему учит. Что я ему могу ответить?

— Не знаю, Юр. Смотри сам, — отвечаю.

— Ладно. Завтра деревню досмотрим, найденное соберем и домой. — принял мой напарник решение. — Вечером у Петровича много пить не будем.

— Ты племянникам ещё показать должен, как кролов шкуры лишать, — напоминаю Юре.

Того смех разобрал.

— Ты то уже вырубился, а эти в тарелку мне лапу с когтями в волосах бухнули. Я их матом и тарелку отталкивать начал. Они же смотрят на меня так мутными глазами... — смеется Юра.

В свете фар дом Петровича показался. Машина рядом с ним стояла и три человека. Юра, как их увидел, в лице изменился...

Глава 9 Бывший Юрин напарник

— Тормозим или дальше едем? — что за люди мне не известно, а Юра явно их знает, вот и спросил.

— Паркуемся. Что уж теперь. Приехали коли... — напарник как-то подобрался, как кошка перед прыжком с дерева.

— Кто это? — успел ещё поинтересоваться, как копеечка остановилась. Встал на удивление хорошо, даже чужую машину не задел. С парковкой то у меня проблемы...

— Напарничек мой бывший с братовьями. Чтоб ему провалиться... — был ответ.

Вышли из машины. К стоявшим направились.

— Мать моя женщина! Рыжий, ты ли это? — притворно удивленно, тот, что в центре стоял, руками взмахнул. — Вот так встреча. Не ожидал...

— Я это, я. Память у тебя ещё не отшибло, — хмуро Юра на парня посмотрел и к крыльцу дома Петровича двинулся.

— Тормозни, Юрок. Плацкарта занята. Мы тут сегодня ночуем, — парень, что справа от бывшего Юриного напарника стоял голос подал. — Пролетаете вы мимо кассы.

— Всем места хватит, — не оборачиваясь ответил Юра.

— Ну-ну. Смотри, всё ли ладно будет, — это уже тот, что слева стоял в разговор вступил.

Закрыл машину и за Юрой в дом двинулся.

— О, привет, Бакалавр. Тоже решил от нашего пирога кусочек откусить? — уже ко мне старый Юрин напарник обратился. — Как Десантника не стало, ушел на вольные хлеба? Сытно ли кушается?

— Нормально. Не жалуюсь, — не стал его баловать длинным ответом.

Кивнул всем сразу троим стоящим. Как бы и поздоровался.

— Не в нашу ли заветную деревню ездил, Юра? — уже серьезно со стороны его бывшего напарника Юре вопрос был задан. Тот уж руку к ручке двери протянул, но остановился, вернулся назад. Перед парнями встал.

— Да хоть бы и туда. Она же не купленная. — зло на парней глянул. — Вам то какое дело. Куда хочу туда и еду.

— Ошибаешься, Юрок. Мы эту деревню будем шарить. Не ты с Бакалавром. — провоцирует Юру его напарник из прошлого.

Знает Юрин характер. Не утерпит тот. Тут нам с ним и навешают. Парни против нас здоровые. Каждый, что меня, что Юры, чуть не на голову выше, килограмм на двадцать тяжелее. Не в Пажеском корпусе воспитывались. Морды нам начистят, мама не горюй...

— Да пошел ты... — завелся Юра.

Слово за слово, хреном по столу... Скоро у дома Петровича драка началась. Вернее, избиение младенцев. Юры и меня.

Долго сие деяние не продлилось. Пол минуты и мы на земельке лежали. Из носов её своей горячей кровушкой поливали. Юра было встать попытался, но с ноги от бывшего напарника получил.

Второй попытки он не успел сделать. Братовья нас в сарай какой-то у Петровича затащили и там оставили.

— Суки... — шипел Юра.

Бакалавр его мнение разделял.

— Юр, что делать то будем? — рыжего спрашиваю.

— Спроси, что полегче... — Юра за бок держится, куда ему берцем прилетело. Хорошо видно досталось.

— Что он так-то на тебя? — про его бывшего напарника спрашиваю.

— Обещал он, если меня где в районе встретит, уму-разуму научить. Вот и выполнил своё обещание... — усмехнулся Юра. — Ничего, ещё не вечер...

Понятно, не вечер. Ночь уже на дворе... Во, оказывается, какие тут страсти творятся. Землю делят. Моя деревня — никому не дам в ней рыскать... Не знаю, по понятиям ли это? Всех нюансов отношений бывших напарников я то и не знаю. Что там у них и как было...

Похоже, опять ты, Бакалавр, попал в непонятки.

Судя по всему, утренняя встреча с парнями Юре ничем хорошим не светила. Как только кровь из носа у него унялась, покряхтывая от боли в боку стены сарая он стал обследовать. Нельзя ли как-то отсюда выбраться? Болт на глупую рожу. Стенки сего строения из крепких брёвен у Петровича были сложены. Всё у него было основательное. Впрочем, как и он сам. До крыши у Юры не получилось добраться. Ни лестницы, ни чего-то подобного в сарае не было. Голый пол и всё. По стене наверх влезть тоже не удалось, как мы не пытались...

В доме Петровича тем временем стоял дым коромыслом. Племянники испуганно в углу притаились и только время от времени на гостей незваных недоуменно поглядывали. Те как хозяева себя вели.

В подполье сами слазили и на столе сейчас стояли две трёхлитровые банки с домашними консервами. Хороши они у Петровича были. Из медвежатины с лосятиной. Баловался немного Петрович с ружьишком. Кто его остановит в глухомани? Сам он тут себе начальник и советская власть. Впрочем, сейчас и той не было...

Рядышком с мясным блюдом четверть с самогонкой красовалась. Бывший Юрин напарник с братовьями сей продукт стаканами потребляли и мясом прямо из банок закусывали.

Для смеха они разрешение на еду и питьё у племянников спросили. Те только глазами хлопали.

— Ну всё, теперь есть у нас отмазка для Петровича. Жильцы де его сами нас угостили, — усмехнулся бывший Юрин напарник.

Ели, пили, тут же курили...

Сапожищи свои даже не сняли. Так половики у Петровича и пачкали.

— Что с этими то будем делать? — спросил один из братанов.

— Устроим им утром Варфоломеевскую ночь... Не обрадуются... — пьяно ответил тот.

Глава 10 Беспредел

Всю ночь простучали зубами — не месяц май...

Утром дверь отворилась. Даже не скрипнула. Всё у Петровича в хозяйстве было ухожено. Это у плохих хозяев двери скрипят. Смазывать двери надо вовремя и никакого скрипа не будет...

— Выходи, — снаружи приказ раздался.

Вышли. Что в сарае сидеть. Околели уж все...

— Ключи, — бывший напарник Юры руку протянул.

Отдал ключ от копеечки. Всё равно отберут. Нечего мужиков провоцировать. Вон они какие хмурые. Похмельные. Нечего делать по рогам заработать...

Бывший напарник Юры ключи одному из братанов бросил. Командир и начальник. Не по чину ему чужую машину открывать.

Тот с делом быстро справился. Багажник проверил.

— Пустые они. Только вот... — оклад перед собой в руках держит. Находку родственникам своим демонстрирует.

— Бакалавра это оклад. Он его купил, — Юра голос подал. Мол не его вещь. Проблемы то с парнями у него, а Бакалавр тут ни при делах.

— Было его, стало наше, — пошел в беспредел бывший Юрин напарник.

Вот тут уже он палку то опять перегнул. Не по понятиям это. Не хорошо поступает по любому.

— Бакалавр то сейчас у нас без крыши. Грех не воспользоваться моментом, — на родственников своих смотрит. Они не возражают. Да, недалеко яблочки упали...

— Бакалавр, не возражаешь нам подарок сделать? — на меня козлина рогатая смотрит.

— Возражаю, — в ответ говорю. Сам с Юрой переглянулся. Что-то края пареньки потеряли.

— Ну, возражай, возражай... Себе мы оклад забираем. За организацию вашего ночлега. — подмигнул ещё.

Сука. Ночлег он нам устроил...

Братаны в руках веревки какие-то держат, а старший их тулочку. Скорее всего Петровича. Не с собой же он её привёз.

На Юру стволы навел. В живот.

— Ручки, Юрец, протяни вперёд. Не доводи до греха. — стволами качнул. Если чего мол, в леске прикопаем — ни одна собака не найдет.

Связали Юре руки. Потом мне. В копейку на заднее сиденье меня посадили. Юру к себе в машину взяли.

Поехали. Дорога знакомая. Опять в ту же деревню катим. Третий раз уже. Это я. Юра в ней больше бывал.

Сегодня сразу на двух машинах. Колонна целая почти...

Добрались. У крайнего дома остановились.

— О, мужики, пареньки то без нас уже здесь чуток поработали. — Юрин напарник на хабар у крылечек показывает. Никуда он за ночь не делся. Немножко только его снежком припорошило. Самую малость. — Нам меньше работы будет.

Братовья его только посмеиваются. Сразу в машину нами собранное таскать начали. Весело переговариваются. Хороша мол деревня, навар будет...

— Что, Юрочка, без меня начал шмонать деревню? — к напарнику моему беспредельщик повернулся. — Накажу строго...

Юра не далеко от него стоял. По левой руке сразу монтажкой и получил. По предплечью. Со всего маха.

Или послышалось мне, или правда что-то хрустнуло. Юра заорал во всё горло от боли. Бывший его напарник ещё раз по той же руке его ударил. Юра упал. Слёзы у него по лицу текут, стонет...

— Бакалавр, беги! — мне ещё крикнул.

Что-что, а бегать я умею. Кандидата в мастера ещё в универе сделал. Ломанулся что мочи было между домами в сторону леса. По огороду заросшему словно наскипидаренный пронёсся.

— Беги, Бакалавр! — это Юра мне вслед кричит.

Парни же только матерятся.

Побежали за мной. Куда там быстро бегать с похмелья. Не догоняют. От слова совсем.

На машине за мной тоже не проехать. Куда там.

Бегу, иногда оглядываюсь. Лес всё ближе, деревня дальше.

Юрин бывший напарник к машине их подбежал, ружье достал. Выстрелил. Стрелок мамин... Попади в меня попробуй. Я уже по лесу бегу...

Как потом оказалось, от большой беды меня Юра спас. Цел я остался. Юру же крепко побили, левая рука у него оказалась в двух местах сломана... Потом сука эта с братовьями его через огород к старой бане какой-то отвела и гвоздем соткой за правую кисть к ней прибила. Не зарься де на чужое. Наша это деревня. Зачем не спросясь сюда полез? Уроды, в общем полные они оказались. Мозги у них словно отморозило...

Что думали? Всё с рук им сойдёт. Уехали, Юру так и оставили. Левая рука у него сломана, правая прибита... Пьяные они ещё были. Вчера пили, а с утра продолжили...

Хорошо баня старая была. Бревна уже подгнили... С матами и воем гвоздь удалось из бревна вытащить. Жить захочешь — не то сделаешь. На дорогу Юра выполз, там его случайная машина и подобрала. Незнакомые мужики охотиться ездили и решили этой дорогой возвращаться. Повезло ему. Могли и по другой ехать.

Увезли его в больницу. Вовремя.

Бакалавр в это время по лесам плутал. Повезло ему. На какую-то просеку наткнулся. По ней пошёл. На заброшенную лесовозную дорогу вышел, а там уже и на трассу через некоторое время. Темно уж стало. Звездочки на небе появились.

На трассу не выходил. Рядом за деревьями двигался. Руки в блужданиях по лесу сумел освободить — плохо с пьяных глаз его братовья связали.

Почему на трассу сразу не вышел? Честно — боялся. Выйдет, а там бывший напарник с подельниками едут. Второй раз от них можно и не убежать.

Замерз. Проголодался. Решил всё же попутку ловить.

Вдалеке шум двигателя услышал. К дороге вышел. Когда фары его уже осветили, руку поднял...

Глава 11 Водила

Бортовой ЗИЛок тормознул. В кузове у него что-то загрохотало.

Хороший тут народ. Смелый ещё. Ночью почти на лесной дороге непонятный мужик голосует... Мало ли кто он. Нет, водила молодец, остановился.

— Здравствуйте, не в сторону Лальска едите? — мужика в кабине спрашиваю.

— В том направлении, но сверну раньше, — отвечает водитель. Сам на меня весело смотрит. — Тебе куда на ночь глядя надо? Люди то нормальные уж все давно спят, а ты по лесу шатаешься...

Называю деревню, откуда еле ноги унёс. Я то, унёс, а напарник мой остался. Выручать его надо.

Водила хмыкнул.

— Во, ещё один туда прётся. Там что, сегодня мёдом намазано? — снова мужик хмыкнул. Привычка у него, наверное, такая.

— А, что случилось? Друг там у меня должен быть. Бабкин дом разбирать надумал, — заранее заготовленную версию озвучиваю.

Ещё до поездки мы с Юрой договорились, что если нас в деревне прищучат, то приехали мы дом его бабушки разбирать. Бревна нам нужны для строительства дачи. Бабушка умерла, а дом у неё свой был. Не казенный. Что добру пропадать. Дом разберем, а хорошие бревна потом вывезем. Многие сейчас так делают. Из деревенских домов на своих участках хоромы возводят. Ну, а скажут, что это не тот дом, не вашей родственницы, извините — ошиблись. Давно тут не были вот и перепутали...

— Нет там твоего друга, — неожиданно так водила говорит.

Я чуть не заикаться начал. Откуда он такое знает?

Лицо видно у меня изменилось. Не в лучшую сторону.

— Э, парень, ты чо? Всё с ним нормально. Просто про него сегодня весь район говорит, — мужик за рулем ЗИЛа усмехнулся.

Двигатель заглушил. Закурил.

— Да вру я. Не район. Нюрка мне на заправке про друга твоего сказала. Любовь моя старая. Чтоб костёр наш не погас, я иногда заезжаю к ней, палочку-другую подкидываю... — мужик подмигнул и расхохотался заливисто.

— Что с ним? — мужика спрашиваю.

Смешно ему. Мне то, что-то совсем стало не до смеха...

— Друг твой крышу на бане решил исправить. Ну, чтобы жить там, пока дом разбирать будет. Работы то там не на один день. В общем, руку он себе соткой к бревну приколотил, а потом ещё и с крыши упал. Из-за боли видно там не удержался. Мужики Нюрке говорили, что ушибся он сильно и вторую руку, похоже, сломал. — мужик-водила снова захмыкал.

Точно, привычка у него хмыкать.

— Какие мужики то сказали? — уточнить мне это надо. Не напарник ли это его бывший с братовьями народ дезинформируют.

— Да наши местные мужики. В лес по делам ездили. — водила хитро Бакалавру подмигнул. — Они друга твоего в этой деревне и подобрали. Лежит, говорят, у дороги и стонет. Они его в район в больницу и везли. На заправке останавливались, вот Нюрке про этот случай и рассказали.

— Во дела... — непроизвольно у Бакалавра вырвалось.

Что делать теперь? Юры в деревне уже нет. Куда ехать? В больницу?

Выдохнул...

От сердца у меня немного отлегло. Жив Юра. Уже в больнице, наверное, сейчас. Там ему помереть не дадут. Спасут. Полечат.

Мне теперь в деревне делать нечего. Надо в Лузу. Там теперь в больнице и Юра и Петрович. Нужно к ним добираться и что-то в отношении бывшего напарника Юры и его родственников решать. Спускать козлам с рук их делишки, ох не стоит...

— Заработать хочешь? — мужика спрашиваю.

Тот сидит, всё ещё покуривает. Что-то дешевое. Табачищем так и прёт.

— Странный вопрос. В деревне у нас сейчас с этим проблемы. — опять хмыкает. Уже немного по-другому. Видно, на разные случаи у него свои хмыканья.

— Я тут на перекладных сюда добрался, но теперь получается, что зря. Обратно мне в Лузу надо. За сколько довезешь? — на мужика смотрю.

Как Юра учил, деньги из кармана достаю. Ну, советовал он, чтобы деревенские лучше согласились, им денежку показать надо. Вот и посмотрим, работает ли его рекомендация.

Мужик задумался. Время позднее. Понятно, домой ему надо, но и подшабашить тоже будет не лишнее.

— К Нюрке ещё раз заедешь... — подкидываю аргумент.

— Во, точно. Дома скажу, работа подвернулась. — почти согласился мужик.

— Сколько? — внимательно смотрю на водилу.

Называет сумму. Не смертельно.

Отсчитываю и отдаю деньги.

— Поехали. — двери захлопнул, теперь только вперёд.

— Поехали, — мужик деньги спрятал. Машину завел. — Немного ещё по трассе проедем — здесь я не развернусь.

Метров пятьсот пришлось по дороге вперёд ещё проехать. Потом развернулись и в Лузу покатили.

— Сюда-то за сколько довезли? — вдруг спрашивает мужик.

Прикидывает, не продешевил ли. От балды сумму назвал, но поменьше чем та, на которую с ним договорились. Повеселел он сразу. Умнее других себя почувствовал.

Всю дорогу про жизнь в районе он мне рассказывал. Как хреново теперь стало. Раньше, говорит, лучше было. В колхозе опять же в советское время не царствовали, но всё равно надежнее как-то было. Сейчас и не знаешь, что завтра будет. Нет уверенности никакой. Про жизнь в городе расспрашивал. Что знал, ему рассказал. Так до райцентра и докатили.

— Куда тебе? — как дома уж Лузы показались, водитель меня спросил.

В больницу ночью не пустят. Нечего там теперь делать. На ночлег приткнуться где-то надо.

— Рули в гостиницу, — говорю мужику.

— Может в гости к Нюрке? У неё и подружка найдется... — хитро на меня смотрит.

— Не. Устал что-то. Давай в гостиницу, — отверг его заманчивое предложение.

— Смотри. Как знаешь. — снова хмыкнул водила.

Глава 12 Колдун

Ночевал Бакалавр в той же гостинице, что и с Юрой несколько дней назад.

Даже в этой же комнате. Мужика с резиновыми сапогами слава Богу там в этот раз не было.

Выспался. Встал вместе с солнышком. Узнал где больница в Лузе находится и туда двинулся.

На скамеечке перед больничным зданием Петрович и Юра сидели. Курили. Напарник Бакалавра осуществлял это с некоторыми затруднениями. Левая рука у него была в гипсе, а правая кисть забинтована. Ничего, как-то справлялся. Захочешь курить — ещё не так приспособишься.

— Вот. Говорил я тебе, что придёт сюда твой Бакалавр, а ты не верил. — Петрович посмотрел на часы. — Всего-то на пять минут и ошибся. Старею видно... Раньше точнее у меня это дело получалось.

— Ну, ты даешь... Как этот самый, ну, экстрасенс... — Юра даже рыжей головой завертел. Удивление своё так выразил.

— Доброе утро, — поздоровался Бакалавр. — Что не в палате?

— Тебя ждем. Выписались уже. Сами, причем. Сейчас к Петровичу поедем. Как он говорит, пируют там они у него. Племянников ещё обижают. Тёпленькими возьмем. — Юра на Петровича кивнул. От него мол исходит информация.

— Откуда такие данные? — на Юру Бакалавр посмотрел, а только потом на Петровича.

— Знает. Знает он. — Юра на Петровича кивнул. — Колдун.

— Не понял... — Вадик недоверчиво на Петровича уставился. Не видел никогда он живых колдунов.

— Да не слушай ты его, Бакалавр. Никакой я не колдун. Просто знаю и всё. Само так, когда сильно надо получается. — усмехнулся Петрович. — У деда получалось, у отца тоже. У брата покойного — очень плохо. Не передалось ему.

Петрович загасил папиросу и бросил её в урну.

— Всё. Пошли. До меня ещё добираться надо. Тоже не ближний свет. — по деревянному тротуару у больницы его сапоги застучали. Бакалавр и Юра за ним пошагали.

У железнодорожного вокзала знакомого Петровича встретили. Он и подбросить всех в нужное место согласился. Ему почти в том же направлении надо было.

От денег он категорически отказался.

— Да, ты что, Петрович, смеёшься. С кого-кого, а с тебя я ни копейки не возьму. — руками замахал знакомец сбежавшего из больницы.

— За парней. Они то тоже ехали. — протягивает Петрович всё же деньги мужику.

— Убери. Какие между нами счёты. — продолжает руками махать знакомый Петровича. — Выдумал что...

— Ладно, бывай, — попрощался с мужиком Петрович.

До самого его дома, они по понятной причине не доехали. С километр пешком шли.

— Стой, — скомандовал Петрович парням. Руку даже поднял, как в кино это делают.

Юра и Бакалавр затормозили. Не они тут начальники. Петровичу виднее.

— Спят. Прямо за столом. Нажрались как свиньи, — сообщил Петрович о вражинах. — Сейчас их спеленаем, а завтра честь по чести суд им устроим. Суровый, но справедливый.

— Колдун, — шепнул рыжий Вадику. — Самый настоящий.

— Да, цела твоя копейка. В заброшенной деревне стоит. — посмотрел Петрович на Бакалавра.

Тот давно уже хотел про свою машину спросить. Своя то, своя она, но временно. Возвратить её надо. Так на ремонт уже потратился, а если сожгли её козлы безрогие? У них ведь сбудется...

Всё оказалось, как Петрович сказал. Бывший Юрин напарник с братовьями были в полном ауте. Хозяин дома крепкого слова не пожалел, так они избу его изгадили. Такой грязищи натащили, как в хлеву...

Вязать их не стали. В сарай только перетащили и там бросили. Не сбегут. Юра и Бакалавр же не смогли этого сделать...

— По делам их узнаете их... — произнёс Петрович и старинный амбарный замок на двери сарая навесил.

— Пошли в дом, парни. Прибрать там надо, — позвал Вадика и Юру Петрович. — Опять тебе, рыжий, повезло. Вовремя обезручел...

Чуть не до полуночи избу Петровича в порядок приводили. Племянники только под ногами мешались. Им и Юре Петрович велел на лавку сесть и замереть. Толку от них всё равно нет никакого.

Недоеденное и недопитое после бывшего напарника Юры и его братовьев хозяин дома всё выбросил. Негоже за свиньями нормальным людям кушать.

Перед тем как спать ложиться выпили по соточке с устатку. Не помешает. Больше ни-ни. Завтра дела серьезные предстоят, голова свежей должна быть.

Глава 13 Суд Петровича

Хорошо мне в деревне спится. Просто замечательно. Легли вроде поздно, а выспался.

Позавтракали здоровой пищей. Юра на пятьдесят грамм намекал, но Петрович его дальних заходов не понял. Обломилось ему. День начался в стопроцентной трезвости.

— Петрович, а как мы их судить-то будем? — рыжий у хозяина дома спрашивает.

— Не мы, а я. Ты и Вадик — потерпевшие. Лица заинтересованные. Я — в одном лице здесь буду и судья, и защита, и прокурор, — просветил Юру Петрович. — Я тут суд. В городе они отмажутся, занесут кому надо и сколько потребуется, свидетелей у вас нет... Тут же мы их по справедливости накажем. Высшую меру социальной защиты на первый раз применять не будем, но парнишки эти по беспределу пошли. Дел могут в дальнейшем нехороших натворить. Поэтому надо их на какое-то время изолировать от общества для перевоспитания.

Слушаю Петровича и обалдеваю. Во как. Куда он их изолировать то собирается? На какой срок? Так-то правильно всё, но как осуществить это?

— Со сроком я пока не решил. Трёшки думаю хватит, но там видно будет. Как ещё пойдет перековка, а от этого длина пути на свободу и зависит. Есть для них у меня местечко. Пойдемте, покажу. — рукой Юру и меня поманил. В сторону дома ещё кивнул.

Пойдемте, так пойдемте. Где он из размещать собирается? В какое узилище?

В горницу вошли. Петрович люк своего подполья открыл.

— Спускаемся. Только осторожно. Лесенка тут у меня крутая, — предупредил юных экскурсантов.

Спустились в подполье. Чего только у Петровича там нет — картошка, морковь, свекла, капуста... Банок с солениями, вареньем, мясом консервированным до конца века хватит, ещё и останется. Не только ему с племянниками, но и мне с Юрой. Голодный год Петровичу не грозит, уж точно.

Картошку Петрович разгрёб, а под ней ещё один люк. Даже на вид крепкий и тяжелый. Плахи толстые, железными полосами мощными всё стянуто. Можно снаружи ещё и на засов всё что внизу запереть. Засов, похоже из рессорины сделан. Вечная вещь.

— Спуститься хотите? — нас спрашивает.

Не высказали мы с Юрой такого желания.

— Там тоже всё надежно оборудовано. Стены кирпичом обложены. Разобрал я в заброшенных домах печи, а кирпичик сюда приспособил. — показывает Петрович в люк своего бункера.

Выключателем ещё щелкнул. Свет внутри его секретного сооружения зажегся. Правда — в пределах видимости стенки кирпичные.

— Цемента не жалел. Для себя делал. Надежно. — с гордостью на Юру посмотрел. Затем на меня взгляд перевел.

— Точно не полезете? Много теряете. Такого больше нигде не увидите... — снова выключателем воспользовался, а затем и люк захлопнул. На засов его закрыл. Картошку разровнял.

— Глубокий? — Юра поинтересовался.

— Не особо. Метров пять. Один делал, ручками, без всякого экскаватора. — ладони свои нам продемонстрировал. Типа не совсем маленьких сковородок. Мозоли — костер можно разводить.

— Слушай, Петрович, а зачем ты его делал? — Юра на картошку кивнул. Ну, которая люк скрыла.

— А, чтобы был. Вот сейчас и пригодился. Потом тоже нужен будет, — ушёл владелец бункера от прямого ответа. — Целая там комната у меня, зимовать можно.

— Как ты их туда загонишь то? — снова Юра поинтересовался. — Лбы то всё здоровые.

— Травки хитрой в еду подмешаю. Уснут, после по одному и перетаскаю. Потом, когда вы уедете. Не надо вам при этом присутствовать... Не при делах вы будете и спросу, ежели чего, с вас нет.

Во как... Кто бы подумал...

— Слушай, Петрович, а как ты их перевоспитывать то будешь? — опять Юра никак не унимается. Закидывает просто мужика вопросами.

— Как-как, ударным трудом. Зингера с ножным приводом там поставлю и рукавицы рабочие будут они у меня шить. В три смены. По очереди. От выполнения нормы и питание зависеть будет. — усмехнулся Петрович.

Что-то показалось мне, что не первыми сидельцами будут парни у Петровича. Всё у него продумано, по полочкам разложено. Вон сколько людей пропадает, может кто-то и здесь свой путь закончил... Вот и езди по районам — в такой яме можно запросто оказаться.

— Всё, на суд пошли, — позвал нас Петрович. — Экскурсия закончена.

Суд был закрытый. Ну, подсудимые уже закрыты от всего мира в сарае были. Петрович через дверь перечислил список их злодеяний, объявил о лишении свободы. Сказал также, что на волю у него выходят только с чистой совестью. Не раньше.

Бывший Юрин напарник с родственниками его матом в ответ крыли. Петрович на это ответил, что за неуважение к суду срок их изоляции от общества увеличивается. На сколько, он ещё не решил. После обеда подумает.

Мы после этого обедать и правда пошли, а осужденные в сарае остались. Петрович объявил им разгрузочный день. Нечего было на него материться. Ужесточились у них условия отбывания наказания. Сами виноваты.

— Сейчас я на их машине вас в деревню отвезу, перегрузите добро в свою копейку и в город уезжайте. Тут уж как-нибудь я сам, — определил Петрович наши будущие сегодняшние действия. — Сейчас я вам только в дорогу еды соберу.

— Ты, это... — начал было Юра.

— Получетверть там тоже будет для тебя, — успокоил его гостеприимный и хлебосольный хозяин.

Глава 14 Пост-мортем

На транспорте бывшего напарника Юры Петрович подбросил нас до деревни. Копеечка Бакалавра там одиноко стояла, печалилась... Бросили её бедную на растерзание неизвестно кому.

Место глухое. Слава Богу, никто её раздеть-разуть не успел. Даже колеса не прокололи.

Перегрузил хабар. Юра только советами помогал. Руки у него были в не рабочем состоянии.

Найденного прибавилось — Юрин бывший напарник с братовьями хорошо по домам брошенным поползали. Иконы, что Юра смотрел, тоже в их добыче оказались.

— Вадик, отнеси их обратно — своей забинтованной рукой рыжий на иконы указал. — Может, они меня и спасли. Кто знает.

— Так и мне кажется, что это правильней будет. — Вадик кивнул и забрал из кучи найденного указанное. К дому, где образа раньше были пошёл.

Скоро пара икон опять на своей божнице стояла. В дом родной вернулась.

— Спасибо большое. — Вадик им даже слегка поклонился. — Доброе дело сделали.

То ли показалось ему, то ли так, правда, случилось — один из ликов ему как бы улыбнулся. По спине Вадика мурашки лапками протопали. Как на улицу деревенскую выбежал он сам не помнил...

— Всё, поехали. Хватит, наприключались, — напарнику Бакалавр бросил. — Надо было в Лузе тебя послушать.

— Да, ладно. Обошлось ведь всё. — Юра рукой махнул. — Багажник то еле закрылся. Вон сколько всего везем...

Дорогой он опять Бакалавра побасенками своими развлекал. Из жизни скупщиков.

Кировская область за разговорами как-то незаметно довольно быстро сама собой кончилась, по Коми проехали, опять на малую родину вернулись.

— Вадик, давай ещё в Мураши заедем к мужику одному. Он для меня кое-что приготовить должен. — Юра за плечо Бакалавра своей перевязанной рукой тронул. Тут же скривился. Болела видно у него рука. Не долечился, из больницы сбежал, вот теперь и расплачивается.

— Мало тебе руки переломанной, ещё, что повредить хочешь? — Вадим глаз от дороги не отрывал. Трасса была сильно разбита. Не дорога, а танкодром какой-то...

— Да ладно, там всё нормально будет. Фотографии только заберем, — успокоил его Юра.

— Какие ещё фотографии? — скосил на напарника глаза Бакалавр.

— Посмертные. Пост-мортем. Слыхал о таких? — в голосе Юры уже появились преподавательские нотки.

Всё. Сейчас очередная лекция будет.

Кстати, не ошибся Бакалавр. Опять начала пополняться его копилка знаний.

— В девятнадцатом веке, после того как дагерротип изобрели, во всем мире вдруг появился обычай умерших фотографировать. Детская смертность то высокая тогда была. Умрет в семье ребенок, сфотографируют его на руках у матери, вот память о нем в семье и останется. Понятно, что не только малышей фотографировали. Умерших взрослых тоже. Не только в гробу. Целые композиции выстраивали. Ну, допустим, будто сидит покойник на стуле, а вокруг него вся семья собралась. Или книгу он читает, чай там пьет — да что угодно... — на секунду Юра прервался. — Чего только не придумывали. Сейчас некоторые такие фото коллекционируют. Есть тут заказик из Москвы. Хорошо можно заработать.

Бакалавр чуть руль из рук не выпустил. Придумают же такое! Фотографии умерших чужих людей коллекционировать...

— Москвич богатый. По всему миру такие фото скупает. Деньги неплохие платит. Вот наши антиквары клич и кинули — несите мол хороший пост-мортем, покупаем в любом количестве, — продолжал Юра. — Сворачивай Бакалавр, заскочим в Мураши.

Надо напарнику, значит надо. Куда теперь деваться...

Дорулили до Юриного знакомца. Выложил он на стол заказанное. Выбирайте — всё здесь.

— Бакалавр, ты по одной мне показывай, ручёнки то у меня... — Юра на фото кивает.

Даже в перчатках мне такие предметы коллекционирования брать не хочется, а пришлось. Напарник фото просматривает, ну и мне тоже приходится.

Графов и баронов там разных на предлагаемых фото не было. Откуда им в Мурашах взяться. Композиции тоже были всё простенькие. На девяноста процентах фотографий в центре имелся гроб с покойным того или другого пола, а вокруг него позируют родственники умершего. Женщины в тёмных платках, а мужики без головных уборов. Большинство фото уже пожелтевшие и края их фигурно так обрезаны. Для красоты, наверное. Качество исполнения не очень. Несколько штук было и на картонных прямоугольничках. С вензелёчками всякими-разными. Вытиснено там ещё было, что фотография такого-то. Тут уже фото были получше. Не деревенские. На одном три крестьянина в высоких таких валенках. Не знаю, почему эти валенки мне в глаза бросились. По краям — живые, а в центре — покойный. Глаза у него были подрисованы. Как у куклы какой. Женщина ещё была с девочкой. Я как это фото увидел, на другие и смотреть перестал. Юре к лицу подносил, а сам в сторону глядел. Неприятны мне такие фотографии.

Юра что-то из предложенного выкупил у мужика, что-то забраковал. Оба довольны остались. Да, чем только заниматься не приходится...