Классик

"Что суждено, то и будет. — Рассудил он. — А сейчас, какая разница. Везде люди живут.

Разговор начался после ужина. Василий поделился своими заботами, потом ненавязчиво поинтересовался Лехиной историей.

Не видя особого смысла скрывать Леха поведал свою историю.

— Чемпион, а чего ты вообще в признанку пошел? — Удивился кто-то из сокамерников.

— Так... Меня же поймали. — Невнятно пояснил Леха.

Василий странно глянул на пассажира, но промолчал, а вскоре сменил тему.

А на следующий день Леху вызвали на допрос.

"Князь" — кличка серьезная, главное, что получить такую дано не каждому. Смотрящий своей стоил. Абсолютно седой, с аккуратной белоснежной бородкой, он походил на русского актера Любшина и одновременно иностранного Шона Конори. Говорил чистым, литературным языком, и только полустертые купола, виднеющиеся в вороте рубахи, выдавали опытного сидельца.

Глава 5

"... Вам предъявлено обвинение в попытке хищения денежных средств в сумме пятисот тысяч евро, что квалифицируется как статья... — Новый следователь окончил заполнять обязательные пункты протокола, и взглянул на сидящего перед ним.

-В деле имеется заявление руководителя фирмы, показания охранников и служащих, а также запись камеры наблюдения... — Впрочем, у вас будет время ознакомиться с материалами. Уверяю, доказательная база более чем внушительная. Поэтому к вам у следствия не так уж много вопросов. — Советник юстиции покрутил в пальцах пачку сигарет. — Курите.

Алексей покосился на коричневую коробку. — Нет, спасибо. И это все, что мне инкриминируется? — Он и сам не понял, откуда выскочило это словцо.

— Мало? Особо крупные размеры, по предварительному умыслу, плюс сговор, э... да при удачном раскладе вы можете надолго присесть. Лет на десять.

-Простите, что значит сговор? — Теперь пришла очередь Лехи удивиться. — С кем?

-Ну, вам должно быть отлично известно, с кем. — Юрист отодвинул сигареты в сторону. — Следствие обязательно выяснит имена всех ваших сообщников. — А вы, если не хотите быть главным обвиняемым, могли бы помочь следствию. И рассчитывать на снисхождение. — Впрочем, говорил все это следователь как-то не убедительно, скорее привычно.

-Один я был. Узнал, что уволили, завелся, ну и,.. как говориться, на кураже. Я их, эти пятьсот тысяч и брать не хоте сначала. Только отомстить...

Э, милый мой, вижу, в камере вам уже успели задурить голову самодеятельные адвокаты. — Отечески улыбнулся дознаватель. — Не проскочит. Умысел и подготовку опровергнуть не удастся.

-Поймите, молодой человек. — В вашем деле конечно много странностей. Начиная от необъяснимой халатности охраны, и заканчивая участием в задержании вас органами ФСБ. Но я даже не хочу о них ничего слышать. Того, что имеется, не опровергнуть. — Код и пароль вы заранее выяснили. Похитили. — Так? Так. А это быстро не делается. Значит, готовились. А скорее всего вам кто-то помог...

-Да ничего я не готовил. — Даже обиделся Леха. — Я в дверях стоял, ну и видел, как Олег Владимирович код набирал. Я просто запомнил, случайно. И не думал совсем эти деньги брать. Так уж получилось. Потому и все двадцать миллионов Кацу заслал, что...

-Стоп. — Следак даже взмахнул руками. — Ни каких переводов и никаких Кацев в заявлении нет. И не нужно мне дурить голову... — Он явно не желал знать лишнего. — Скажите на милость. — Двенадцать знаков... И еще... — Он глянул в бумагу, — пять букв, мимоходом. — Что ты мне сказки рассказываешь.

-Да я правду говорю. — Алексей, не зная, как убедить собеседника, оглянулся на дверь. — Да, кстати, а как по поводу адвоката. — Если вы мне предъявляете обвинение, то положен адвокат. — И вновь он чуть удивился. — Его знакомство с положениями Уголовного кодекса заключалось в беглом просмотре толстого томика УПК.

-Будет, будет. — Недовольно поморщился cледователь. — А сейчас у нас просто ознакомительная беседа. Не стоит нам начинать так. Поверьте, в вашем деле столько всего, что мне никакой радости им заниматься.

-Ну как мне вас убедить? — Леха даже не задумался о том, что вовсе не обязан доказывать свою меру виновности. Наоборот, дело следователя доказать наличие предварительного умысла.

-Знаешь, что. — Советчик хитро улыбнулся. — Давай начистоту. Докажи мне, что ты сможешь запомнить семнадцать цифр, глянув на них мимоходом, и я может быть поверю. Но пока, извини.

— А и правда? Как я умудрился запомнить? — Пришел черед удивиться Алексею.

-Хорошо, попробую. — Неуверенно произнес он. — Только учите, это не следственный эксперимент, и подписывать ничего не стану.

-Какой разговор. — Ехидно улыбнулся следователь. Вытянул из портфеля потрепанный ноутбук.

Похоже было, что аппарат является предметом его тайной гордости. Он поднял крышку и включил загрузку системы. — Расстояние здесь, думаю, поменьше, но ладно. — Повернул экран чуть в сторону. — Руки видно? — Поинтересовался он у подозреваемого.

Леха шмыгнул носом. — Угу.

-Ну, поехали. — Экспериментатор принялся нажимать цифры, считая про себя количество.

-Уф. — Семнадцать. — Оторвался он от клавиатуры. — Попробуй. И сравним.

-Шесть, восемь, два ... — Неуверенно начал Алексей, — три, семь, семь, восемь... два, два...

-Кхм? — Следователь даже обернулся, опасаясь подвоха. — Хотя, откуда в комнате допросов зеркало. — А еще разок, слабо?

-Без вопросов. — Согласился Алексей, и сам слегка пораженный легкости, с которой сумел повторить длинную цепочку.

— И давно у тебя... такая память? — Задумчиво произнес следователь после третьей успешной попытки.

— Я как-то не задумывался. — Отозвался Леха. — Хотя..., и раньше вроде, не жаловался.

Допрос, скомканный его выходкой в духе Копперфильда завершился.

-Адвоката тебе назначат. — Подвел итог озадаченный следователь. — Но учти, все эти фокусы... Это еще ничего не доказывает.

Леха вернулся в камеру, уселся на койку, задумался. — По всему выходило, что причиной таких выдающихся способностей могла быть лишь травма. Ставшая концом его спортивной карьеры, она, в то же время разбудила некие резервы мозга, обострила память? Возможно ли такое?

-Ты чего это? — Заметив, в каком состоянии вернулся с допроса сокамерник, хлопнул его по плечу смотрящий. — Следак прессует?

-Да тут другое... — не стал темнить Алексей. — Соучастников мне цепляет, сговор. А там и правда все случайно вышло. Он не поверил. Ну я ему и показал, как код запомнил. А сам только сейчас сообразил, что ...

Рассказ о необычном эксперименте авторитет выслушал с громадным интересом. — Неужели и вправду все запоминаешь? — В свою очередь не поверил он. — Давай, повтори. И не дожидаясь согласия начал диктовать.

Леха без труда повторил мешанину из двадцати пяти сказанных скороговоркой цифр.

-Всякое встречал... — Озадачено пробормотал положенец, и отошел. Остаток вечера он был на удивление молчалив и сосредоточен, явно о чем-то размышляя.

На прогулку обитателей следственного изолятора положено выводить покамерно. Во избежание ненужных встреч и контактов сидельцев. Однако чем отличается тюрьма от остальных институтов Российской действительности, так это простотой отношения к законности, усугубленной хроническим недобором конвоиров.

Леха неторопливо шагал по асфальтовому пятачку рядом с Князем. Такую кличку имел негласный хозяин камеры. Тот явно начал благоволить к бывшему борцу, особенно после того, как Леха рассказал о себе подробнее. А вот работяга-шофер из камеры исчез в первый же вечер.

Они неторопливо шагали по затянутому сеткой дворику, болтая о каких-то пустяках.

Непонятное шевеление за спиной Алексей уловил только благодаря реакции, отточенной годами тренировок и схваток. Рука идущего позади невзрачного мужичка еще только пошла на замах, а Леха уже встретил нападающего прямым в лоб. Злоумышленник рухнул на асфальт. Еще бы, кулак, размером с небольшой арбуз, мог отправить в нокаут и более габаритного человека. Охрана среагировала мгновенно. Распахнулась решетка и заметившие только удар Алексея, конвоиры кинулись к нарушителю режима.

Били крепко, не церемонились. Особенно усердствовал плюгавый прапор. Он отчего-то норовил со всего размаху въехать лежащему навзничь сапогом Алексею по лицу. Потерявшего сознание арестанта отнесли в лазарет, заключенных, разогнали по камерам, а Леху уволокли в карцер.

Про батареи, когда строили этот каменный мешок, как видно забыли. Холод пробирал до костей, а грязь, попавшая в ссадины на лице неожиданно вызвала воспаление. Струпья разбухли и превратились в огромные гнойники. Лицо распухло, зато сам он неожиданно начал худеть. Голод и сырой воздух не сахар и для бывалых зеков, а для борца, привыкшего к калорийному питанию они стали просто губительны.

Ослабленный организм дал сбой, и простуда принесла новую беду. Воспаление легких. Прыгнула вверх температура. Затрясла лихорадка. Сухой кашель разрывал легкие. Перед глазами мелькали картины из недавнего прошлого.

Иногда склонялось над ним расплывающимся силуэтом смеющееся лицо Марии. Жена весело смеялась над неудачником.

-Что заслужил, то и получил. — Заливалась она гоголевской панночкой. Наконец кошмары отступили, и Леху накрыло спасительное беспамятство. Трясучка исчезала, и перед ним открывался длинный, пропитанный ярким светом, коридор... А где-то там, далеко впереди ждало вечное, неземное спокойствие.

Шел седьмой день карцера, когда заглянувший в карцер сержант пнул лежащего в беспамятстве заключенного. Санитары вытащили тело, и, погрузив на брезент носилок, отнесли в лазарет.

— Ты смотри, только сейчас сообразил. Ногами вперед несем, значит — не жилец.— В дверях хмыкнул зэк из обслуги.

-Да хрен с ним, теперь и не развернуться, здоровый слон. — Безразлично отозвался второй носильщик.

Тюремный врач прибыл на службу в девять.

-И дернуло, меня. — Ругнулся в сердцах лепила. — Нет, чтоб, как собирался, прежде в домоуправление заехать. Тогда бы и мороки не было. А так, придется за лазаретом жмура писать. Пациент, безусловно, находился при смерти. Однако, чтобы не морочиться после с отписками, врач все-же вколол жаропонижающее, и лошадиную дозу пенициллина.

Санитар, получив распоряжение, белье перестилать не стал.

— Все равно к вечеру дойдет. — Бросил доктор. А если перед концом простыни обгадит, убирать. Перебьется.

Леха выжил. К вечеру температура спала на градус и уже не зашкаливала. Тридцать девять и пять, это не сорок один с мелочью. Врач выдал санитару еще одну ампулу антибиотика и пошел заводить медицинскую карту.

Таким образом игра в поддавки и подарки фортуны закончились пятнадцатого декабря, когда Алексей необдуманно спас матерого уголовника от заточки. Кто и за что имел зуб на тюремного авторитета, осталось неизвестно. Рискнувший поднять руку на положенца отморозок в ту же ночь тихо удавился на собственных носках.

Очнулся Леха на третий день после того, как его принесли в лазарет. Комкастая вата подушки давила на затылок, как раз в то место, куда пришелся удар замка от штанги. Мыслей не было. Слабость и безразличие. Слишком много сил взяла болезнь. Однако время лучший лекарь. Избитая истина, однако, истина. Есть не мог. Желудок не принимал пищу. Спасала капельница с глюкозой. А внезапно изменилось и отношение. Санитар летел к кровати по первому зову, отыскались и дефицитные лекарства. Даже толстый врач теперь не пробегал мимо, брезгливо косясь на лохмотья заживших ран, избороздившие лицо пациента, а внимательно и вдумчиво выслушивал хрипы в глубине его легких.

Через неделю, когда температура спала, появился зверский аппетит. Но и тут внезапно прозревший доктор не отмахнулся, а прописал специальную диету. Куринный бульон, и плавный перевод на полноценное питание. Леха поправился. Однако что-то случилось с ним. Исчез прежний увалень с бесшабашной улыбкой. Глаза на изможденном, изрезанном рваными шрамами лице смотрели на окружающий его мир с безразличием оптического прицела. Только иногда вспыхивала в них искра. Тогда его кулак, высохший, но все равно громадный, сжимался так, что казалось, лопнет натянутая на костяшках кожа. Санитар, оказавшийся однажды свидетелем такого приступа в страхе попятился, и, запнувшись об соседнюю койку рванул к выходу. Он вдруг ясно понял — скажи в этот момент поперек хоть слово, и громадная ладонь переломит его шею, как сухой тростник.

Леха и вправду изменился. Нестерпимый жар словно выжег что-то в душе. Он понял, как просто исчезнуть из жизни. И как дешево цениться она людьми. Много что понял он, лежа на больничной койке. На смену добродушию пришла жесткость и что-то еще, называемое характером.

Выписали из больнички в первых числах Нового года.

Он шел по тюремному коридору, привычно держа руки за спиной и ссутулившись. Однако конвоир вместо того, чтобы рявкать на переходах, произносил слова команды негромко и даже слегка уважительно.

Вошел в камеру, вполголоса поздоровался.

-Эй, командир,— вскинулся из угла доверенный авторитета по кличке Муха. — У нас и там комплект, молодой на больничке, куда суете. Однако дверь уже захлопнулась.

Только тут сидельцы признали в вошедшем Алексея.

Нарушая все не писаные тюремные законы, Муха негромко присвистнул.

— Леха, ты что-ли? -Он вскочил и приблизился к Алексею. Осторожно подхватил качнувшегося сокамерника и провел к койке. — Ложись.

Шнырь кинулся к старшему. Но Князь уже выбрался из-за перегораживающего камеру одеяла. Отмахнулся от шестерки, и присел рядом с Алексеем.

— Эко тебя,.. — он внимательно посмотрел на Лехино лицо. -Я как узнал, что ты на больничку загремел, маляву заслал, чтобы подогрели.

-Спасибо. Я так и понял.

-Ладно, отдыхай. — Заметил, что собеседник не расположен к разговорам, произнес смотрящий. — После перетрем. Он вернулся в свой угол, и жестом приказал уменьшить громкость телевизора.

Со следующего дня камера с удивлением заметила, что старшой развил бешеную активность. Коногон не успевал пробивать дорогу, отправляя сообщения то в одну, то в другую камеру изолятора. Иногда Князь вынимал, неизвестно где спрятанный от шмона сотовый, и тихо говорил с кем-то. А то и коридорный, стукнув по кормушке, бросал в камеру запаянный в целлофан клочок бумажки.

Через несколько дней законник подошел к Алексею и тихонько сказал. — Ты не думай. Спас ты меня от смерти, это я не забыл, и в долгу быть не привык. А считая как тебя на шизо прокрутили, вдвойне долг за мной. Потому будет у меня к тебе разговор. Пробил я тему. Есть тут, в соседнем ярусе один пассажир. За мухлеж его приняли. Он, только его опера прижали, все расклады, подельников отдал. Ну, и в камере накосячил, выше головы. Замазался. А суд его по отбытому выпускает. Однако не уйти ему. Почему, это отдельный разговор. Сделали черту предложение. Он, вообще костью здоровый, на тебя крепко мажет. Так что возьмет на себя твою деляну. А ты, взамен него, на волю соскочишь. Сегодня вечером этого марамоя в нашу камеру закинут, а завтра адвокат решение суда подгонит. Он тоже молчать будет. С него взятки гладки. А рожу тому уже подпортили. День— два как подсыхает. От твоей не отличить будет.