Абсолютно невозможно

— Да не знаем мы! — Пристыженные парни глядели исподлобья. — Сидели, болтали, пили.

— О чем болтали?

— Откуда я помню. Хотя это... да, про стычку на Сиуэй-стрит. И что?

— Ага, — Дэлмор поднял бровь, обманчиво спокойно покивал. — Слышал, как же. Это когда вы, герои, академский молодняк покрошили без приказа?

Мертвая тишина накрыла зал. Что-то такое прошло далеким эхом жути в его голосе... никто не ворохнулся, трое переглянулись, почти одновременно сглотнули, напрягая вмиг пересохшее горло, и уставились в пол.

— На меня смотреть.

Как же им было трудно... двоим не хватило сил поднять глаза выше "дезерт игла" за ремнем Дэлмора, Чак остановился еще раньше, на опущенном сжатом кулаке Хостовского.

— Ладно. Мы с Четтером это обсудим. Подробно. Вы не пропадайте, к вам будут вопросы.

Провинившиеся опять опустили головы.

— Если случайно потеряетесь, в два счета найдетесь по Ханту. Дошло? Так, с вами разговоры впереди, а вот тут...

Да. Боже, он вспомнил о ней. Забывал ли? Сомнительно.

Подаренные минуты, пока местные выясняли что-то между собой, помогли справиться с грозящей потерей сознания. Болело всё, но быстрая проверка основных параметров, которой научили на занятиях по боевым искусствам, дала обнадеживающий результат: вроде ничего серьёзно не переломано. За внутренние органы рано радоваться, но дышать получается, уже прекрасно...

Шон в безмолвии подошел к лежавшей девушке, одним движением поднял ее, застонавшую от боли, прижал к стойке так, что Мэри-Ли пришлось прогнуться назад до предела.

— Почему тебя волнуют мертвые копы, pubgirl?

В голове Мэри-Ли было как-то болезненно ясно, словно физические страдания и неимоверное напряжение очистили ее разум. Она набрала в разрывающиеся легкие воздуха, чтобы бросить ему в лицо что-то вроде: "Ты прекрасно знаешь!", но вдруг осеклась.

Остатки логики свидетельствовали, что он не стал бы задавать этот вопрос, действительно зная ответ, если бы всё не было сложнее, чем кажется. Она закрыла рот, проглотив рвущиеся слова, и неожиданно увидела в его глазах мимолетное одобрение.

"Господи, что за игру он ведет?" — от волнения просто колотило. Адреналин заставил избитое тело на время заткнуться, захват Хостовского всё-таки скорее поддерживал, чем ломал, стоять с его рукой у горла было проще, чем без нее. А парень продолжал жёстко фиксировать девушку, угроза в интонациях звучала слегка не та, что для парней, но Мэри-Ли было не до таких частностей.

— Откуда ты взялась? Какого дьявола вынюхиваешь? Что-то с тобой не то, девочка. Ты ничем не хочешь поделиться, а? Может, ты здесь не на месте? Или — по делу?

Не может же у него быть настолько занятных провалов в памяти? Что это за новости, которые для Дэлмора ну совершенно не новости... Он играет на публику, но смысл? Неужели круче изобразить изобличение агента "в прямом эфире", чем озвучить перед всеми давно известное? Может, он просто не хочет признавать, что среагировал на копа в своем тылу не сразу... Этот лихорадочный, уже почти бессмысленный анализ не давал Мэри-Ли свалиться в бездну паники.

— Ну? Молчишь?

Дэлмор встряхнул ее, чтобы очнулась. Девушка перестала дышать, зачарованная безумным несоответствием между холодным, жестоким голосом, которым он обнажал ее, приговаривал перед толпой, и совершенно иным взглядом, где явственно читалось дьявольски неожиданное, почти нереальное: "Молчи. Жди. Терпи. Не бойся".

Его лицо видела только она, для всех остальных ситуация выглядела однозначно — разоблачением, и только Мэри-Ли в растерянности осознавала какой-то особый, невероятный смысл. Властный парень, нависший над побелевшей девчонкой, ладонь у горла, только нажать, слова смертельные, поза хищника и жертвы. И вдруг — никакой агрессии в глазах, буквально до степени выносящего разум контраста, не обличить врага, уничтожить, добить или бросить обратно в ждущие когти, а наоборот, обнадежить, пообещать... Боже, он или отвратительный актер, который не может решить, что, в конце концов, изображать, или же ему хватает сил играть на два фронта. Для кого он более настоящий?

В толпе кто-то догадался:

— Дьявол, да она коп! Лазутчик! Крыса!

Местные подобрались, ощерились. Градус ожесточения толпы взлетел до предела. До того на Мэри-Ли смотрели, как на чокнутую, бешеную, которую безопаснее забить, теперь же озверение достигло высшей степени: она враг, шпионка. Злоба и ярость накатывали шквалом, она чувствовала душную завесу людской ненависти, искаженные лица придвинулись, сжимая кольцо. Это — смерть.

Мэри-Ли перевела глаза на Дэлмора, а он, перекрывая рычание толпы, спросил:

— Это правда?

Силы изменили ей. Ведь, господи боже, она всего лишь двадцатилетняя девчонка, не готовая к подобным встряскам, слишком искренняя для внедренного, слишком честная в чувствах для профессионала, недостаточно огрубевшая и изворотливая для уличной жизни, она не хотела умирать... и, задыхаясь от подкативших слез, замотала головой, отрицая всё сразу.

Тон криков изменился в сторону циничного презрительного веселья. Никакое отречение не спасет раскрытого чужака. Один такой, помнится, тоже отгавкивался, когда люди с Фэктори прижали его в темном углу, даже вполне стройную версию выдал, только мало кто его слушал, и уж точно никто не прислушался. Четтер скомандовал — всех подозрительных волочь к нему хоть крючьями в мясо, так и сделали. По слухам, Орландо не сам крысу до конца колол и потом наказывал, говорили, что Дэлмору отдал. А это значит, коповскому уроду можно было только из человеколюбия пожелать быстрой смерти, правда, таких гуманистов в Underworld не водилось.

А эту девку Шон сам расколол, что ж, мир праху. Сама виновата.

Мэри-Ли, собрав все силы, подняла на своего мучителя взгляд и еще раз поразилась тому, как, стоя на фоне беснующихся адских персонажей, он разительно от них отличался. Только от его позы веяло опасностью, только в его голосе был металл, но сам он, будь проклято всё на свете, ну никак не выглядел в этот миг убийцей... в довершение всего вдруг одними губами прошептал, зная, что никто, кроме нее, в гвалте не услышит:

— Признай это, Фостер. Давай же. — После мимолетной паузы добавил: — Доверься мне.

Поддавшись безумию момента, она поверила.

Выпрямилась, из последних сил оттолкнула его руку и оскалилась на толпу в ответ, одна против всех:

— Да! Да, я коп! Я на задании, я работаю здесь не на вас, грязные скоты, а против вас! И как же я вас ненавижу...

Мэри-Ли застыла, понимая, что только что забила последние гвозди в свой гроб.

Что это было, что на нее нашло, ну зачем она его послушала?! Опять безропотно двинула туда, куда указал этот светлоглазый ублюдок, в страшную глухую темноту, только на этот раз там в конце ничего не будет, он тогда не обманул лишь для того, чтобы обмануть сейчас, это тупик... смертельный тупик. Он так легко сыграл на ее панике, одиночестве, мучительной подсознательной жажде поддержки, он не вышиб, но выманил из нее признание, как ушлый мастер допроса, он такой жестокий и подлый, он по заслугам главный здесь, среди этих...

А парень всё так же стоял напротив, в любой момент способный и на удар, и на выстрел, ему-то никто не запретит применять оружие в Нейтрале. Она же стреляла здесь, и он может ответить ей пулей в лицо. Снова померещился его прицел, затягивающая воронка во тьму, только теперь мрак распустится огненными лепестками, и всё-всё кончится...

Он смотрел с досадой.

В те доли секунды, что их взгляды скрестились, Мэри-Ли опять поразилась абсолютной — да-да, непредсказуемости этого человека. Он нелогичный. Когда надо бояться ее пули, он презирает, когда надо злиться и возмущаться ее наглостью, он болтает с ней над бокалом и великодушничает, когда вот сейчас надо обнажить уже, наконец, свою мерзкую натуру и торжествовать над обманутой и приговоренной, он недоволен тем, что видит в ней эту самую обреченность.

"Ну и дура ж ты, детка", — почти услышала она.

И окончательно растерялась.

Десятки рук протянулись к ней, чтобы растерзать, но Дэлмор развернулся, встал напротив своих и загородил Мэри-Ли собой.

Негромко, но внушительно приказал:

— Стоять.

И толпа, мгновение назад казавшаяся неуправляемой, остановилась по единственному его слову. Стало тихо. Хостовский с полным осознанием своей власти хладнокровно обвел глазами яростные непонимающие лица.

— Дохлая она бесполезна. Сперва я с ней поговорю, выясню, что успела слить. Я забираю ее. Понятно? — Он повернулся к Чаку и Джасперу: — Надеюсь, возражений нет?

Те угрюмо пожали плечами. Какие могут быть возражения, кому — Дэлмору, что ли? Самоубийцы давно вымерли. Как он сказал, так и будет. Он разберется, поступит, наверное, как с тем уродом, или еще чего с шлюхой коповской сотворит, ему виднее, потому, чёрт возьми, он здесь и главный.

Оцепление, вздохнув, распалось. Все задвигались, разошлись, возвращаясь к своим обычным делам и разговорам, потеряли всяческий интерес к той, на ком печать человека, которому не возразишь.

Шон взял Мэри-Ли за плечо, довольно грубо подтолкнул к двери, пробормотал сквозь зубы:

— Чего ждешь, Фостер, двигаем отсюда. — И вышел следом.

Мэри-Ли находилась в странном состоянии нереальности, происходящее казалось сном, причудливой кошмарной фантазией. Случилось всё самое худшее, что можно себе представить, она совершенно преступно дала волю эмоциям, кричавшей от боли душе, и в итоге сорвала что только можно... Нет, проклятье, но Карпентер был, видимо, прав, а ФБР зря поставило на нее.

Надо прекратить жить чужими ожиданиями и посмотреть правде в глаза. Отец, наверное, был бы более счастлив, если бы Мэри-Ли выбрала дело себе по душе и по силам, а не рвалась туда, откуда судьба ее раз за разом вышвыривает. Папа... в глазах защипало. Где ты, когда так нужна защита? Ужасная ночь, прогулки по грани на ощупь, как же это убивает, сил на донышке. И непонятно, что впереди. Уличная практика повторно катастрофически провалена, но вот почему она еще жива?

И что означает это необъяснимое, немыслимое содействие Дэлмора?

Зная законы своей страны, зная своих людей, он использовал собственный монолитный, безоговорочный авторитет — для чего? Чтобы ей... помочь? Любой фантастике есть пределы, что это еще за личный контакт — не до такой же степени, чтоб его! Когда страшная тайна о ее настоящей роли в Underworld перестала быть тайной для него лично, он просто пожал плечами и ушел по своим делам. Заносчивая сволочь с завышенным самомнением, да. Ну и пусть, что не на ровном месте. А сегодня, когда черти так невероятно удачно занесли его в бар, он с легкостью выдал ее перед всеми, заставил раскрыть карты, он закрыл ей навсегда дорогу не то что в Неподконтрольную Зону, а вообще на улицы города как полицейскому... он сломал ей карьеру, которой она так щедро рискнула.

Он заплатил ее тайной за ее жизнь.

И здесь, в грязном пустынном проулке, прислонившись от слабости к холодной сырой стене, девушка неверяще выдохнула, глядя снизу вверх на непостижимого парня:

— Почему? Почему ты это сделал?

Мысль о том, как Дэлмор может поступить дальше со своим приобретением, Мэри-Ли отогнала. Он сейчас реально станет выяснять, что конкретно она успела слить? Кажется, его настроение нельзя назвать зверским... Интуиция молчит, чутье на опасность, оравшее дурной сиреной внутри бара, погасло, угомонилось.

"Он абсолютно непредсказуем" — настойчиво высветила память.

Шон слегка раздраженно отмахнулся:

— Неважно, почему. Лучше ты мне скажи, какого дьявола ты устроила это шоу? Жить надоело? Ты хоть свои шансы против них прикинула, нет?

Мэри-Ли покачала головой:

— Ничего я не прикидывала. Какие там шансы. Так вышло, я просто... они, эти трое... Я услышала, и...

— Знаю. Догадываюсь. Да, больно слышать о своих. Мы здесь тоже прекрасно это знаем благодаря таким, как ты, курсант Фостер. Это война. На войне все кого-то теряют, а если ты к этому не готова, то плохо подумала над выбором профессии.

Былая запальчивость в стиле "какого чёрта этот берет на себя смелость рассуждать о моей жизни" мелькнула где-то на краю сознания и растаяла. Может, и стоило лучше думать... может, где-то на полпроцента Кирк и прав насчёт того, что не позволял пихать себе в башку чужие установки...

Мэри-Ли стиснула зубы. Что сейчас с ней происходит — момент стыдной слабости или момент прозрения? Она действительно категорически не готова кого-либо еще терять. Он тут в точку, этот... кто? Искуситель, сталкивающий с пути, или человек, не стесняющийся говорить правду в лицо, пока не поздно? Или вообще бандит и убийца, если на то пошло...

Тот, кому Мэри-Ли, не первая и не последняя, затруднялась дать определение, сунул руки в карманы и усмехнулся:

— Обижайся, как хочешь, но на данный момент ты откровенно фиговый полицейский. Потеря контроля над собой в таких обстоятельствах и с таким результатом могла стоить жизни лично тебе, это полбеды, а если от тебя зависел бы кто-то еще? Не знаю, как ты всё это представишь Карпентеру, но на его месте я бы впаял тебе как минимум дисциплинарное взыскание. А на своем месте — прибил бы. Хотя нет, просто не подпускал бы к ответственному делу.

Опустив голову, она выслушивала безропотно, потому что знала — он прав. До чего же дико получать разгон по поводу непрофессионализма от главного объекта охоты NYPD! Интересная до предела у нее получается практика... даже смешно.

Вполне догадываясь, что во всем виноваты разыгравшиеся нервы, Мэри-Ли не удержалась, прижала ладонь ко рту, фыркнула и вдруг предложила сквозь зубы:

— М-может, ты согласишься провести какой-нибудь курс в нашей спецшколе? Я еще вполне успею прослушать. У тебя бы вышло, мне кажется. Твой персональный опыт просто незаменим.

Парень замер на секунду, моргнул, потом прыснул и неподдельно весело расхохотался.

— Ага, Фостер, вот ты и прокололась. Как я раньше не сообразил. Так твое истинное задание — перевербовать меня на вашу сторону?

Она, так же давясь смехом, простонала:

— Может, хоть в таком случае меня после всего не уволят.

Они стояли рядом и смеялись вместе, будто не было в эти секунды между ними никакой пропасти. Краткий миг созвучия, перекинутый мостик, вращающиеся шестерни разных миров сблизились ненадолго, и двое почуяли друг в друге что-то общее, такое, что позволяет друг друга слышать. Да, у них война, но не ими придуманная и не ими развязанная, оба они — лишь солдаты на этой войне, пусть и в разных званиях, а в окопах люди иногда протягивают друг другу руки, если у них достаточно силы воли на собственное мнение.

Мэри-Ли вдруг поймала себя на мысли, что ничуть не хуже властного прищура Дэлмору идет эта искренняя улыбка.

Посерьёзнев, Шон указал на стоявшую в конце проулка машину.

— Видишь тачку? Она ничья. Надеюсь, без ключа завести сумеешь?

— Ты не ответил. Почему спас? А сейчас вот так легко отпускаешь. Я не понимаю. Объясни мне. — Мэри-Ли уже научилась прямо смотреть ему в глаза.