Русский бог. Второе пришествие

— Здравствуй Максим. Меня зовут Виктор.

— Иванович. Здравствуйте, Виктор Иванович.

— Я хочу поговорить о твоей дипломной работе.

— Я это уже понял, Виктор Иванович.

— И ты уже понял, кто я?

— Пока нет. Капитан? Или майор?

— Майор.

Воронов молча кивнул и снова подвесил неловкую паузу.

— Тема твоей дипломной работы... Ты её сам выбрал?

— Сам, товарищ майор. Тема сейчас актуальная.

— Более чем. Твоя работа засекречена. Публичной защиты не будет.

Воронов снова равнодушно пожал плечами. Такой расклад его явно не удивил.

— Ничего не хочешь сказать?

— Нет. Поговорить хотели вы, потому что вы меня знаете. Я вас не знаю. Говорите, товарищ майор.

Майор Андрейченко был опытным оперативником и отлично понимал, что его сейчас тупо разводят на эмоции. Он был обучен, как действовать в таких случаях, но сейчас перед ним сидел шестнадцатилетний пацан, а это ломало все привычные схемы работы.

— Публичной защиты не будет, а непубличная уже состоялась. Поздравляю с дипломом.

— Спасибо, товарищ майор.

Ему абсолютно наплевать на этот диплом. Поблагодарил, как за переданную в столовке солонку. Черт бы его побрал.

— Что собираешься делать дальше?

— Пока не знаю, завтра подумаю. У вас есть предложения?

— Скоро олимпиада. Хочешь поработать переводчиком?

— Нет.

— Почему? Платят хорошо, чеками /ссылка 23: Так называемый переводной рубль. Отоваривался в магазинах Внешторга. В восьмидесятом, курс чека к рублю был примерно один к шести — один к семи/

— Просто так ни за что хорошо не платят, товарищ майор. Вы меня вербуете?

Эх, как дать бы тебе по твоей наглой роже...

— Устанавливаю контакт, Максим.

— Контакт установлен, Виктор Иванович. В результате контакта, вы уже выяснили, что я готов к вербовке, но не за чеки.

В более дурацкую ситуацию, майор Андрейченко еще ни разу не попадал.

— Чего ты хочешь?

— Убедиться в том, что меня вербуют наши, а не ЦРУшники, или МАССАДовцы.

Опешивший Андрейченко достал из кармана и раскрыл служебное удостоверение. Воронов глянул на него равнодушно.

— Это не доказательство, просто бумага, оформленная в красивую красную корочку. Вы вполне можете быть двойным, или даже тройным агентом.

— Издеваешься, Воронов?

— Есть немного, товарищ майор. Но это лишь ответная любезность. Вы хотели меня купить за бусы, как тупого папуаса. Только бусы, даже ни единого слова про Родину, патриотизм и прочие идеалы. Это повергает меня в глубокую печаль. Для каких целей вы вербуете таких ублюдков, если не работаете на ЦРУ, или МАССАД?

— У меня есть подозрение, что это ты работаешь на ЦРУ и МАССАД. И хватает полномочий для твоего ареста.

— Мне шестнадцать лет.

— Я в курсе, но дело государственной важности.

— Круть! Ну, что же, 'dura lex, sed lex'. Если выбор только между чеками и крестом, однозначно выбираю крест. Веди меня, центурион, я готов.

Красиво! Майор Андрейченко вдруг оценил красоту, с которой его уделал этот щенок и непроизвольно улыбнулся.

— Как тебя убедить, что я не из ЦРУ?

— На слово поверю только начальнику управления. Пусть он меня к себе вызовет и прикажет с вами работать.

— Ну, ты и наглец. Ладно, жди...

12 августа 1980 года. Здание центрального аппарата КГБ СССР.

Филипп Денисович Бобков задумчиво смотрел на расходящихся с вечерней оперативки начальников отделов. Расходились они в хорошем настроении, но у начальника Пятого управления почему-то тревожно сосало под ложечкой. Несмотря на то, что ЦК КПСС оценил деятельность Комитета Государственной Безопасности во время подготовки и проведения Олимпийских игр на отлично, а значит скоро последуют и поощрения, но это его совершенно не радовало. Филипп Денисович был по факту одним из самых информированных людей в Советском Союзе, а потому оценивал прошедшую Олимпиаду трезво. С политической точки зрения — это был полный и оглушительный провал, который обязательно повлечет за собой цепь негативных последствий.

— Филипп Денисович?

Герой дня, начальник одиннадцатого отдела /ссылка 24: одиннадцатый отдел пятого управления, т.н. 'Олимпийский'/, генерал-майор Киселев, дойдя до выхода из кабинета, вернулся к столу начальника.

— Да, Паша. Что-то еще?

— Я по поводу вчерашнего доклада. Объект 'Инопланетянин'. Вы сказали, что примете его.

Было дело, сказал. Интересный паренёк. Судя по докладу и правда инопланетянин.

— Приму. Кто его, кстати, так окрестил?

— Майор Андрейченко. Он ждет.

— Кто, Андрейченко?

— Инопланетянин.

— Что, прямо сейчас ждет?

— Так точно.

— Где?

— В общественной приемной, как и положено.

Филипп Денисович очень устал. Казалось, что эта чертова Олимпиада пила из него жизненную силу, присосавшись прямо к... По каким там артериям течет жизненная сила? Но и с её окончанием легче не стало, будто она напоследок пустила яд. Но обещал, значит обещал. Тем более, что Киселев и правда — герой дня.

— Веди своего инопланетянина, Павел Николаевич.

— Пришлю. Он не мой инопланетянин и согласен говорить только с начальником управления. Я вчера докладывал.

Было дело, докладывал. Какой, однако, скромный этот инопланетянин. Был бы наглый — попросился к Брежневу. Филипп Денисович непроизвольно улыбнулся. Ладно, если даже полная пустышка, то отвлечься от накатившей хандры поможет.

— Присылай не своего инопланетянина, Паша. Самое время забыть о делах наших грешных и задуматься о вселенских. Расширить кругозор и немного отвлечься.

Киселев понял настроение начальника, молча кивнул и исчез за дверью. Филипп Денисович открыл ящик стола, в котором лежали срочные папки и достал оперативную справку на 'Инопланетянина'. Вчера его что-то в ней зацепило, сработало шестое чувство, но что конкретно, он пока сам так и не понял.

Умненький мальчик. В школу пошел в шесть лет, в двенадцать закончил с золотой медалью. Бывает. Среднее образование рассчитано на среднего, а этот явно выше уровнем. Таких немного, но он далеко не уникум. Без вступительного экзамена принят в ИСАА МГУ. Закончил за четыре года, с красным дипломом, защитился этой весной. Ага! Тема дипломной работы засекречена. 'Пуштунский национализм и фактор 'Линии Дюранда'. Влияние на процессы проникающего в регион Ваххабизма'. Видимо, занятная работа, раз её специалисты засекретили, но вникать в неё времени нет. Его дипломный руководитель, каким-то чудесным образом излечился от язвы желудка, лечащие врачи в недоумении, его как раз готовили к операции. Повезло профессору, такое тоже бывает. Медицина ещё далеко не совершенна, не всё они видят в свои микроскопы. Вызывающе вел себя при контакте с майором Андрейченко, но тот всё равно настоятельно рекомендует продолжить разработку объекта. Вот оно! По отдельности всё это в рамки вписывается, хоть и на верхнем пределе, но вместе уже никак. Так, майора Андрейченко тоже на заметку.

— Разрешите, товарищ генерал-лейтенант? Генерал-майор Киселев прислал посетителя. Говорит, что вы его ждёте.

— Жду, зови.

Вошедший юноша абсолютно не привлекал к себе внимания. Одет опрятно, но нарочито неброско, как будто и не произошло этой чертовой Олимпиады, которая принесла с собой культ на все западное. Серые брючки, не новые, но аккуратно поглаженные, серая, но чуть посветлее, рубашечка. Очевидно, производства фабрики 'Большевичка', но шили как будто на него. Короткая стрижка, стандартная 'Молодёжная' за сорок копеек. Волосы светлые, глаза голубые. Если объявлять такого в розыск, то даже зацепиться абсолютно не за что. Серое пятно, без особых примет. Разве что глаза. В них будто искорки мелькают, но разве это примета? Нет, просто сказывается усталость, никаких искорок быть не может.

— Максим Анатольевич Воронов, 1964 года рождения?

— Так точно, товарищ генерал-лейтенант.

'Инопланетянин' отозвался с такой интонацией, будто по пять раз на дню общался с уже надоевшими генералами КГБ и ему это изрядно наскучило. И правда красавчик.

— Присаживайтесь, Максим.

Тот послушно присел на стул в третьем ряду стола совещаний, приставленного к рабочему столу Бобкова в виде ножки от буквы 'Т'. Молча взял из лежащей на столе стопки лист бумаги, из стоящего там-же стакана достал простой карандаш и начал что-то молча писать.

— Ты хотел со мной поговорить?

Не отрываясь от письма, 'Инопланетянин' отозвался немедленно.

— Никак нет, товарищ генерал-лейтенант. Я только хотел убедиться, что меня не вербует ЦРУ, или МАССАД. Человек, назвавшийся майором Андрейченко, не убедил меня в том, что он за наших. Вот я и проявил бдительность.

За время, пока была произнесена эта фраза, 'Инопланетянин' дописал, что хотел. Бесшумно соскользнул со стула и передал лист Бобкову.

'— 12 сентября произойдет успешный военный переворот в Турции, который возглавит генерал Кенан Эвренон.

— 22 сентября начнется Ирано-Иракская война.

Когда захотите это обсудить, подберите место, где можно будет говорить вслух'.

'Когда захотите'? То есть, он уверен. Псих? Бобков поднял глаза на 'инопланетянина'. Нет, не псих. Точно не псих. Глаза не бегают, скорее пытаются заглянуть прямо в мозг. Бобков кивнул и перевернул лист. Ладно, проверим.

— Такая бдительность похвальна. Несмотря на скепсис большинства наших граждан, враг действительно есть, и он не дремлет, а ваша дипломная работа представляет определённый интерес для многих наших врагов. Но майор Андрейченко на самом деле тот, за кого себя выдает. Он заботится о вашей безопасности.

— Я это уже понял, товарищ генерал-лейтенант. Готов принести майору Андрейченко свои извинения. Разрешите идти?

— Извинений не требуется, вы всё сделали правильно. Идите, Максим.

Очень хотелось срочно запросить видеозапись из общественной приёмной. Этот Максим ожидал там почти три часа, но такой запрос обязательно засветится. Ладно, отсмотрим запись через полтора месяца, если и правда начнётся Ирано-Иракская. Точнее, когда начнётся. Стоп! Почему такая уверенность, что она начнётся? Откуда она взялась? Этому Воронову очень хотелось поверить, какой-то он... Правильный? Надёжный? Откуда такие мысли? Но информацию наверх подать надо. Такое ляжет на стол Брежневу, это несомненно. А если война не начнётся? Страшного ничего не произойдёт, внешней разведкой его управление не занимается. Случайно обретённая, попутная информация? Если подтвердится, будет повод сформировать под майора Андрейченко целую группу, а если нет?

Тут понадобится хорошая легенда, чтобы этого Воронова не засветить. Если он и правда медиум, отберут и спасибо не скажут. Майор Андрейченко, похоже, паренёк смышлёный, тоже на этого Воронова поставил, хотя тот его явно провоцировал во время контакта. В голове неспроста взялась уверенность в достоверности информации, похоже, и у Андрейченко случилось нечто подобное. С ним обязательно нужно будет поговорить обстоятельно. 'Инопланетянина' ни в коем случае нельзя засветить.

* * *

27 сентября 1980 года. Завидово. Государственный научно-опытный заповедник.

Майор Андрейченко запарковал свою новенькую служебную Ниву на небольшой площади, прямо под окнами Завидовского сельского совета и заглушил мотор. Машина ему досталась вместе с новой должностью — заместителя начальника третьего отдела /ссылка 25: 3-й отдел — работа по линии студенческого обмена, студентов и преподавателей/ Пятого управления КГБ СССР. Должность была полковничья, поэтому не далее, как к 'Дню чекиста', его ожидало и повышение в звании, и спокойная служба минимум до полковника, персональной пенсии и парочки орденов. Эта должность в 'Конторе' считалась самой завидной и всегда являлась синекурой для самой волосатой лапы из Политбюро ЦК КПСС. До недавних пор так же считал и сам майор Андрейченко, но жизнь полна сюрпризов, на один из которых он наткнулся. Как старатель на огромный алмаз.

— Раньше приехали, подождем.

Дремавший (или медитировавший) Воронов открыл глаза и огляделся. Здание сельсовета, когда-то бывшее симпатичной усадьбой одного из сельских эксплуататоров, сейчас представляла из себя довольно жалкое зрелище. Уродливый бетонный идол вождя мирового пролетариата напротив входа, который должен олицетворять собой победу прогрессивных пролетариев над отсталыми эксплуататорами, в несколько слоев засрали голуби. Начинался дождь.

— Как скажете, Виктор Иванович.

Майор Андрейченко очень старался установить контакт с этим странным пареньком. Ведь столь неожиданное, но приятное повышение произошло именно в связи с тем, что он настоял на организации его встречи с начальником управления в этом сомнений не было, а значит и дальнейшая карьера теперь зависит от продуктивности его работы с 'Инопланетянином', но эти старания пока ничего не давали. Воронов больше не дерзил и не провоцировал, но очень умело держал дистанцию. Правильно держал, именно так, как хороший начальник должен держать дистанцию со своими подчиненными. Он здесь главный, а я просто водитель. Чертов инопланетянин...

— О чем задумался, Максим?

— Да так, ни о чем. Просто прикидываю — отмоет ли его до зимы.

Воронов кивнул на бетонного идола Вождя мирового пролетариата и снова замолчал. Майор Андрейченко посмотрел на уродливый бюст Ленина. Мелкий дождь размывал птичий помет, грязные струйки стекали по щекам и капали с узнаваемых бетонных усов и бородки.

— Кощунствуешь, Воронов?

— Никак нет, товарищ майор. Кощунствовать можно только в адрес чего-то святого. А это просто кусок бетона. Был бы это на самом деле Святой, вы не стали бы ждать, пока его отмоет дождем. Или не отмоет, тут уж как с погодой повезёт. Всем на это на самом деле наплевать, в том числе и вам.

Майор Андрейченко почувствовал, что если начнет возмущаться, или возражать, то 'Инопланетянин' предложит ему прямо сейчас доказать свои слова действием, выйти из тёплой машины под противный осенний дождь и омыть памятник святому Ильичу. Выходить из машины очень не хотелось. Правда что ли наплевать?

— Злой ты, Максим.

Хотел ли что-то ответить Воронов — осталось неизвестным. Рядом с Нивой затормозила старая 'Буханка' /ссылка 26: УАЗ-452/

— Это за тобой.

Инопланетянин кивнул, подхватил с заднего сидения свой полупустой рюкзак и молча вылез из машины. 'Буханка' уехала, а Николай Андрейченко еще с полчаса смотрел на капающие с бетонной бородки грязные капли. Он думал.

'И правда наплевать...' Майор выругался про себя, завел машину и поехал обратно в Москву.

* * *

Внутри непрезентабельной с виду 'Буханки' оказался вполне приличный салон. Генерал-лейтенант Бобков скользнул по Максиму цепким, будто хотел поцарапать, взглядом, и хлопнул по подлокотнику кресла рядом с собой. Кресло, похоже, от какого-то самолета. Шесть штук. Стоят поди дороже самого драндулета. Максим влез в машину, захлопнул за собой дверь, сунул рюкзак в проход и молча сел на указанное место. Бобков тоже молчал. С минуту провисела очень много за себя говорящая пауза. 'Хорошо молчим! Очень выразительно молчим. Словами лучше не скажешь...'. Красоту возникшей паузы не оценил водитель.