| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Однако, исходя из опыта предыдущих русско-литовских войн, в Вильно и Кракове хорошо понимали, что одного желания мало, чтобы вновь бросать вызов своему восточному соседу. Для успеха в будущей войне требовалась более широкая ресурсная база, и надёжные союзники, которые бы обезопасили границы Польши с юга и запада. Последнее было тем важно, что в прошлой войне, воюя с русскими, Сигизмунд был вынужден оглядываться на Священную Римскую империю, которая в любой момент могла нанести удар по польской территории. Обоснованность этих опасений только подтвердилась после 1526 года, когда австрийский эрцгерцог Фердинанд Габсбург, при поддержке своего брата-императора, захватил земли Чешской и Венгерской Корон, которые Ягеллоны считали своим уделом. Таким образом, поляки и литвины вполне резонно чувствовали себя зажатыми между тремя противника: русскими с востока, турками с юга и немцами с запада. И выход из сложившегося опасного положения для Сигизмунда I виделся только один — в восстановлении восточноевропейской "Ягеллонской империи", которая была бы достаточно крупным и мощным государственным образованием, способным успешно как противодействовать натиску соседей, так и обеспечить экспансию в восточном и южном направлениях.
Ранее уже упоминалось, к концу 1520-х гг. польский король, как ему казалось, нашёл решение этой проблемы в созданной им системе союзов с Османской империей и Францией, которая, по его мнению, должна была нейтрализовать Габсбургов, и позволить посадить на венгерский трон юного Альбрехта Войцеха.
Помимо этого у Сигизмунда Казимировича вновь возродилась надежда на возвращение своему роду чешской короны. За несколько лет правления Фердинанда в Чехии, там уже успело сформироваться оппозиция его власти. Больше всего население возмущало частое взимание внеочередных налогов. При этом чешские земли выплачивали наибольшую сумму налога, причём степень налогового обложения была там выше, чем в австрийских землях. И большая часть этих; средств уходила за пределы страны.
Социальная борьба переплеталась с национально-религиозной, поскольку увеличилось число немецких феодалов и представителей городского патрициата. Кроме этого, большую часть населения страны составляли утраквисты (или, как их ещё называют, "чашники"), тогда как правление Фердинанда было ознаменовано особым покровительством католикам в Чехии. К протестантам же король относился враждебно.
Фердинанд Австрийский старался свести на нет политические права чехов. Уже в 1528 году он запретил созывать в Чехии областные съезды дворян и сеймы без его разрешения, старался внести раскол между дворянами и горожанами, чтобы предотвратить возможность их общей борьбы против его политики.
В такой ситуации агенты польского короля начали работу в рядах чешской знати, вербуя среди неё сторонников Ягеллонов, и готовя антигабсбургское выступление. По замыслу Кракова, после разгрома в Венгрии, Фердинанд Габсбург должен был потерять поддержку в Богемии, а лишившись большей части своих вооружённых сил, оказаться неспособен оказать противодействие вооружённому заговору сторонников его детронизации и выдвижения на чешский трон Альбрехта Войцеха, которым на помощь должны были подойти как польские, так и венгерские военные отряды. И к 1529 году, казалось, всё было готово для осуществления этого плана. В начале ноября 1528 года Янош Запольяи, во главе отряда, состоящего как из навербованных на польские деньги бойцов, так и солдат выделенных ему по приказу султана белградским пашой, пересёк польско-венгерскую границу, вторгнувшись в Трансильванию, дворянство которой тут же отложилось от Фердинанда Австрийского, признав сына Сигизмунда своим новым королём.
Момент для войны против Габсбургов был выбран весьма удачно. Всего через несколько месяцев после подписания мирного договора в Мадриде в 1526 году, едва только получив свободу, французский король тут же провозгласил себя не связанным более условиями данного соглашения, как подписанным под давлением, и присоединившись к так называемой Коньякской лиге, возобновил войну против Испании, сковав, таким образом, её силы в Италии, не давая возможности оказать своевременную помощь Фердинанду Австрийскому.
Неладно было и в самой Германии. Созванный для обсуждения действий против турок в марте 1529 года в Шпаере рейхстаг, привёл к расколу в Империи, поскольку, не смотря на более примирительную позицию Карла V (который отсутствовал на этом рейхстаге), его младшим братом была занята в религиозном вопросе жёсткая антиреформисткая позиция, и который от имени императора приказал, чтобы католицизм сохранялся во всех землях Священной Римской империи.
Лютеране — участники рейхстага, под предлогом того, что запрещение любых будущих преобразований означает смерть для всего реформистского движения, приняли обращение от своего имени, имени своих подданных и всех христиан в знак протеста против итогов рейхстага 25 апреля 1529 года. Они протестовали против всех тех мер, принятых рейхстагом, и обратились с призывом к императору, созвать всеобщий или немецкий совет при участии беспристрастных христианских судей. Документ был подписан курфюрстом Иоганном Саксонским, маркграфом Георгом Бранденбургским, герцогами Эрнестом и Франциском Брауншвейг-Люнебургскими, ландграфом Филиппом Гессенским, принцем Вольфгангом Ангальтским, а также представителями четырнадцати имперских городов, включая Страсбург и Санкт-Галлен. Таким образом, протестантизм окончательно оформился в самостоятельное религиозное течение, из-за чего, накануне решающей битвы, когда для отражения турецкой агрессии требовались буквально все имеющиеся силы, Священная Римская империя перед лицом опасного врага оказалась расколота на два непримиримых лагеря, причём не только в конфессиональном, но и политическом отношении, поскольку на стороне Реформации оказался ряд крупных немецких князей. По сути, Реформация стала знаменем территориализма, направленного против имперско-универсалистких устремлений Габсбургов. Понятное дело, что обе эти тенденции кардинально противоречили друг другу, и не могли мирно сосуществовать. И очень скоро это противостояние погрузит Германию более чем на целое столетие в кровавую, формально религиозную, но, по сути, гражданскую войну. И пусть последняя пока ещё не вспыхнула, но это событие сильно подорвало позиции императора, которому для противостояния туркам требовалась военная и финансовая поддержка имперских чинов, которые пытались использовать нужду Карла V в солдатах и деньгах для того, чтобы вырвать у него уступки политического характера. Помощь против турок чины-протестанты ставили в связь с вопросом о свободе вероисповедания. Естественно, что Карлу V, несмотря на сильное желание расправиться с подрывающей единство империи Реформацией, приходилось считаться с настроениями князей, тем более, что и Карл V, и Фердинанд Австрийский были уже информированы о начавшихся в 1525 году тайных переговорах о заключении военно-политического союза между Францией и Османской империей.
Враждебными были отношения Габсбургов и с английским королём. Будучи ранее союзниками, Карл V, после битвы при Павии и пленения Франциска I, отказал Генриху VIII в его просьбе уступить Англии, в обмен на поддержку в Италии, часть французских земель (Бретань, Гиень и Нормандию), что привело к ухудшению испано-английских отношений. А после того, как Карл V решил отказаться от женитьбы на дочери английского короля Марии, отдав предпочтение португальской принцессе Изабелле (с её приданным в 900 тысяч дукатов), отношения окончательно испортились, и в конце лета 1525 года было подписано англо-французское соглашение о мире и вечной дружбе, а затем Англия и вовсе вошла в Коньякскую лигу.
Таким образом, Габсбурги в Венгрии оказались один на один, без союзников, против нового противника, зато находясь в кольце, готовых впиться им в горло врагов. Что, кстати, и показала та лёгкость, с которой Запольяи изгнал сторонников Габсбургов из Трансильвании — собственных средств Фердинанда Австрийского хватало только на 5-тысячный корпус, которого явно было недостаточно для обороны всей страны, и он был вынужден обратиться за помощью к своему старшему брату. Который, в свою очередь, был занят войной в Италии, и испытывал свои трудности.
Начало 1529 года ознаменовалось тем, что согласно турецко-польским договорённостям, на юге Венгрии начал действовать султан Сулейман. В середине мая 1529 года из Стамбула вышла крупная турецкая армия, численностью около 60 тыс. человек, и в начале августа, переправившись через Саву, она вступила на венгерскую территорию. К счастью для австрийцев, весна и лето 1529 года выдались на удивление дождливыми, следствием чего становятся разлив рек, размытые дороги и смытые мосты. Гибель урожая лишает турок источника местного снабжения. Тем не менее, 2 сентября турки доходят до Буды и предъявляют её защитникам ультиматум о сдаче. Не смотря на свою малочисленность (около 1000 человек) гарнизон венгерской столицы решает сражаться, но 8 сентября, после недельного артиллерийского обстрела и нескольких штурмов, деморализованные солдаты, арестовав своих командиров, сдались под свободный выход. Однако, жаждавшие добычи турки, вопреки соглашению, напали на вышедший из крепости гарнизон, перебив большую часть сдавшихся солдат. После чего, дав своим бойцам несколько дней отдыха, 14 сентября турецкое командование продолжило наступление на Вену, которое на первых порах идёт вполне успешно. Крепости, прикрывающие подходы к Вене, попадают в руки султана почти без сопротивления. Вышеград не подготовлен к защите палатином Батори; архиепископ Вардай открывает туркам ворота Эстергома; брошены гарнизонами Тата и Комаром; оставлен и сожжён Дьёр (Рааб); без боя сдан Альтенбург.
Таким образом, Габсбурги в Венгрии оказались перед тройным ударом: с юга наступали турки, с востока венгерские отряды Запольяи, а с севера вторглась польская королевская армия, общей численностью около 5 тыс. человек. Выйдя из Кракова в конце июня 1529 года, польские войска, под командованием Станислава Лаского, в начале июля вступили в Верхнюю Венгрию и объединившись со своими венгерскими сторонниками, которые ожидали королевича в районе Кашши, увеличили свою численность до 8 тыс. воинов.
Достаточно быстро поляки заняли несколько городов вокруг Эперьеша (Сабинов, Капушаны, Стропков). После этого Лаский сентября осадили Кашшу — ключевой город Верхней Венгрии. Однако, население города, в основном из этнических немцев, отказалось сдаваться, а польская армия, состоящая главным образом из кавалерии и не имевшая тяжёлой артиллерии, оказалась неспособной проводить долгую осаду, и уже в середине октября Лаский был вынужден отвести свои главные силы от Кашши, ограничившись разорительными набегами на территории признававшими власть Фердинанда Австрийского.
Впрочем, для снятия безуспешной осады Кашши, у поляков появились и другие, куда более весомые причины. Уже в мае месяце в русскую столицу прибыл представитель Фердинанда Габсбурга, который проинформировав царя Василия Ивановича о польско-турецком альянсе, попросил того, в рамках русско-австро-испанского блока, оказать австрийцам военную помощь против Сигизмунда Польского. В Москве к этой просьбе отнеслись со всем вниманием, сочтя момент весьма подходящим, дабы снова атаковать литовские пределы. И в том же месяце решение о подготовке к войне против Великого княжества Литовского было принято. Посла эрцгерцога заверили в своём полном содействии, а военная машина Русского государство начала постепенно набирать обороты. В пограничные города: Полоцк, Витебск, Смоленск, Чернигов и Киев стали свозиться припасы. На рубежах усилили заставы, активизировалась разведывательная деятельность. Из Москвы в Полоцк, Смоленск и Киев были отправлены стрелецкие полки. Дьяки военных приказов усиленно трудились над составлением боевых расписаний полков, рассылая во все концы грамоты с указаниями времени и места сбора рати, а главные воеводы без устали составляли планы военной кампании на следующий год.
Вместе с этим велись переговоры с Литвой о продлении перемирия. Однако делалось это с таким расчётом, чтобы сами литвины отвергли его, и тем самым выступили виновниками провала переговоров. Прибывшим в августе 1529 года литовским послам Матвею Яновичу и Василию Чижу русские дипломаты предъявили длительный перечень обид, причинённых литовскими подданными людям русского царя в пограничных районах, после чего последовало требование уступить Москве такие "отчины" Рюриковичей, как Бобруйск, Туров, Свислочь, Мозырь, Давид-Городок, Борисов, Минск, Слуцк, Кобрин, Гродно, Брест, Новгородок (Новогрудок), Канев, Черкассы, Белая Церковь, Житомир, Чернобыль, Овруч, Луцк, Острог, Владимир (Волынский) и пр. Проще говоря, русские предъявили претензии на большую часть территории Великого княжества Литовского. Нельзя сказать, чтобы это было чем-то необычным. Такие изначально завышенные требования с обеих сторон были вполне обыденными в практике русско-литовских переговоров, во время которых происходило их постепенное снятие, пока стороны не приходили к взаимоприемлемому компромиссу. Но в этот раз всё было иначе. В отличие от прошлой практики, русские твёрдо стояли на своих требованиях, отказываясь уступать ни на йоту, заявив в ответ на литовские протесты, что "Вся Литва есть вотчина государей московских!", и добавив ещё требование: "И будет брат наш учнет наше царское имя к нам писати по нашему царскому венчанию сполна и тое нашие старинные вотчины по сему писму поступитца, и мы так с братом своим миру вечного и доброго пожитья хотим".
Понятное дело, что подобные требования были для литвинов совершенно неприемлемы, о чём они тут же указали русской стороне. На что им было заявлено, что ежели они не хотят быть с Русью в "мире и дружбе", то в продлении перемирия русские не видят более никакого смысла, и литвинам некого более винить в этом, кроме самих себя.
Таким образом, отбывшее в конце сентября 1529 года литовское посольство привезло в Вильно тревожные известия, которые, надо полагать, и послужили одной из причин, по которой Сигизмунд решил завершить свою венгерскую авантюру и вступить в переговоры с Габсбургами.
Этому способствовали и известия, пришедшие в Краков из Крыма, где разыгрался очередной акт борьбы за власть между Гиреями. Весной 1528 года, путём военного шантажа, при согласии турок, литвины добились от Саадет Гирея примирения с Ислам Гиреем, и назначения последнего калгой (титул второго по значимости после хана лица в иерархии Крымского ханства). Занимавший ранее эту должность Сагиб Гирей был вынужден покинуть Крым, уехав в Стамбул.
Но мир между дядей и племянником продолжался недолго. Очень скоро события развернулись по прежней накатанной стезе: Ислам Гирей вновь стал подбивать татарскую элиту сместить Саадет Гирея, а последний, прознав об очередных интригах родича, лишил того титула калги, и Ислам Гирей был вынужден бежать из Крыма — причём вслед за ним ушло и множество представителей крымской знати, которая, разумеется, не собиралась покидать родину навсегда и рассчитывала вернуться сюда с победой.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
