Децема 1

Не знаю, стал бы я сопротивляться, будь потрезвее и посильнее. Все-таки там было, что прятать, так что, наверное, стал бы.

— Да ты смеешься, — пробормотал Раск, выудив книжонку с дурацкой пошлой картинкой на обложке и говорящим названием. — Парни на Земле увлекаются чтением подобного, серьезно?

Мышь уставился на меня, требуя ответа, а я все пытался понять, какого дьявола он сюда притащился. Вероятно, после всей этой передряги ему не спалось. Переживал за своего босса так, что глаз сомкнуть не мог. Пока душу не отведет, не уснет.

Я уже рот раскрыл, чтобы сказать, кто на самом деле увлекается этим чтением, но быстро себя осадил. Не стоило портить репутацию Эльзы. Да и не в моей привычке наносить удары исподтишка.

Положи, говорю, на место. Чего трогаешь, если не твое?

— Не бойся, себе не заберу, — сказал он, откладывая книжку в сторону. Потом он взял папку с моим проектом.

А я как вспомнил про этот дурацкий проект, меня так разобрало, я едва от хохота не помер. Забавная штука выходит, думаю, с этим проектом. Старался, идиот, готовился, а тут на тебе — новая цивилизация на блюдечке.

— Пацан, ты там что, кони двинул? — пробормотал Раск, когда я умолк, рухнув на подушку.

Отстань, говорю. Чего пристал вообще ко мне? Пистолет он там, что ли, ищет? Я его сегодня забыл положить. Всегда беру с собой, а вот сегодня забыл. Если бы знал, то, конечно, не свалял бы дурака.

— Пистолет? — повторил Мышь, саркастически хмыкнув.

Я тогда не знал, почему он так ухмыляется. Но довольно скоро мне пришлось выяснить, что пистолеты для них, как рогатка для мамонта.

— Ты, видать, действительно помереть собрался, — сказал Раск, открывая баночки с пилюлями и таблетками.

— Слушай, я немного устал, — заявил я довольно вызывающе. — Понимаешь, со мной такое редко случается. Ну, чтобы меня всякие инопланетные якудза похищали. А потом моих друзей разбирали на атомы. ДППИР я тоже впервые вижу.

Может, я и потрещал бы с ним завтра обо всём об этом, он, вроде, не был таким уж сумасшедшим психом, каким показался поначалу. Но ночью разговаривать с ним, всё равно что вагоны разгружать.

Но он меня не слышал, так был увлечен моим шмотьем.

— Что с тобой? — поинтересовался Раск, когда я уже отчаялся дозваться его совести. — Видимо, у тебя очень маленький срок заключения.

Может и так. Кто знает, сколько я должен был продержаться на этих таблетках? Здоровье в меня программа забыла вложить, это уж точно. Но я до жути очаровательный, все девчонки в школе меня обожают, говорю.

— Ага. Я так и понял. Ты поэтому всюду инструкцию с собой таскаешь.

Вот сволочь, привязался ко мне с этим романом, теперь жизни не хватит, чтоб от позора отмыться.

А вам, отвечаю, и инструкция не поможет. Людей похищать, даже не пытаясь объяснить, что к чему. Развитая цивилизация, тоже мне...

— Хватит вопить, — кинул он, пихая мои вещи обратно в рюкзак. Думаю, все мои тетради помял к чертям, такой треск стоял. — Рассказывай давай, как с боссом познакомился.

Тут я понял, зачем он сюда притащился. Соображения безопасности, весь этот показной обыск — только предлог. Он просто хотел узнать, как Эльзе жилось вдали от них, но обратиться напрямую к "боссу" пороху не хватало.

Отлично, говорю, жилось. А ты как думаешь? Мама у нее умерла, когда ей и пяти не было, а отца она никогда не знала. Встретились мы в одном из детских приютов. Когда Эльза там появилась, она ревела постоянно, ее из-за этого сразу все возненавидели. Плакс там не терпели. Однажды ночью я шёл по нужде и увидел, как девчонки, с которыми она жила, решили ее проучить. Ну, я и влез.

— Ты спас ее? — спросил Раск, смотря на меня, как на героя какого.

Ага, говорю, спас. Просто решил составить ей компанию. Ты глянь на меня, я что, похож на того, кто может кого-то спасти?

В этот момент я задумался обо всей той жестокости, которой переполнен мой мир. Если даже дети позволяют себе жуткие зверства, на которые я успел насмотреться, миф о тюрьме обретает смысл. Земля заражена злом. Вдобавок ко всему люди его стараются выпятить. Оно всегда в топе популярности. С утра до ночи по ящику показывают такое, что хоть вешайся.

— А с тобой-то что? — спросил Мышь внезапно.

Это он попытался проявить участие, вероятно. Я же понимал, что история моей жизни ему нужна, как прошлогодний снег.

Со мной, говорю, всё куда лучше. Я своих родителей никогда не знал. Я всегда был один, в отличие от Эльзы. А она потеряла рай, и все это время мечтала в него вернуться. Она добрая девчонка, вообще-то, хотя жутко вспыльчивая и капризная. Адаптировалась она медленно, но потом привыкла. Не позволяла себя обижать больше. Бить она вообще не умеет, откровенно говоря, но смелая до чертиков.

Я уже собирался было сказать, что не понимаю, как ее характер вяжется с этой ненормальной верой в сказочную любовь и пристрастиями к глянцевым журналам, но вовремя вспомнил, с кем тут лясы точу.

— Короче говоря, она заслужила счастья, — пробубнил я себе под нос, повернувшись к Раску спиной. — Надеюсь, вы ей поможете. Она вам доверяет.

Он промолчал. Что-что, а счастье должность босса их клана не подразумевала, конечно. Возможно, Эльза и правда всё вспомнит, но эйфория скоро пройдёт, и настанут серые будни. Всё войдет в свою колею, но мне нет до этого сейчас никакого дела. Я спать хотел дико.

Я так Раску и сказал. Говорю, завтра можешь меня хоть застрелить, а сейчас дай поспать.

Он поднялся, кажется, собираясь выйти. Я даже не поверил такой щедрости.

— Ну, раз у тебя нет ко мне никаких вопросов, валяй, дрыхни.

Сволочь был все-таки этот Раск. Лис он, а не мышь.

— Погоди, — бросил я ему в спину. — Почему я тебя понимаю?

— Чего-чего?

— Язык откуда мой знаешь?

— Не забывай, каким образом ты на Земле оказался.

— А?

— Мозгами своими раскинь. Когда тебя отправляют на Землю, тебе только память стирают, а не создают тебя с нуля. Система языка, заложенная в тебя здесь, на твоей настоящей родине, никуда не исчезает. Можешь сравнить это с остаточными знаниями при амнезии. Машине незачем выдумывать еще и новый язык персонально для вас — хлопотно.

Ладно, это я понял. Но что он скажет про другие языки? Почему так вышло, что я говорю именно на том же языке, что и они? Национальностей у нас — миллион. Их дорогая Эльза могла бы родится в каком-нибудь Китае или в тропических лесах Латинской Америки среди аборигенов. Как бы он тогда с ней договаривался?

— Этого быть не могло, — ответил Раск со знанием дела. — Как думаешь, какова вероятность, что преступник из Китая попадет в тюрьму аборигенов из Латинской Америки?

Нулевая вероятность, отвечаю. Вряд ли у аборигенов есть тюрьмы.

— Амальтея поделена на страны точно так же, как и Земля. У каждого государства есть своя тюрьма, естественно, там говорят на том же языке, на котором общаются и местные.

— Это значительно упрощает задачу. Вы просто искали Эльзу на территории, находящей под вашей юрисдикцией.

— Упрощает? Ага. Семь миллиардов или миллиард — проще некуда.

Тут он, конечно, прав. Не так уж просто такими цифрами жонглировать. Сузить число до миллиарда, это, все-таки, не до десятка.

— Выходит, у вас тут тоже есть все те национальности, которые присутствуют на Земле? — уточняю, получая утвердительный ответ. — Но так ведь было не всегда. Я имею в виду такой национальный состав на Земле. У нас все меняется, одни народы исчезают, другие появляются, то же самое с языками...

— Ну так и с нами та же фигня! — огрызнулся Мышь. — Только время с тобой теряю...

Он уже собрался улизнуть, когда я его вновь окликнул.

— Чего опять?!

— Свет выключи.

Глава 6

Спал я долго, но не сказать, что слишком крепко. Но это даже к лучшему: когда я проснулся, меня не накрыла лавина из "как-я-тут-оказался-мамочка". А пробуждение у меня было отличное, без шуток. Я так никогда не просыпался. Чтобы меня так встречали по утрам? Ни разу такого не было.

— Доброе утро, господин, — елейный голос заставил меня улыбнуться. Я даже почувствовал во рту вкус меда, так сладко этот голос звучал. — Вам пора вставать, вы не можете прийти в трапезную позже нашей госпожи.

Я слышал, как раздвигаются тяжелые портьеры, впуская солнце. Открыв глаза, я увидел транслирующее яркий, но мягкий свет огромное окно. Он оомывал изящный женский силуэт — именно то, что заставило меня мигом проснуться и резко сесть на кровати.

— Мне не хотелось тревожить ваш сон, — сказала она, поклонившись.

Девушка, очевидно, была из прислуги. Смотря на нее, я догадался, что при заполнении анкеты служанки здесь указывали, работали ли они ранее в модельном агентстве. Если нет — от ворот поворот.

— Я принесла вам свежую одежду, — заговорила она снова, кажется, совершенно не сердясь на то, что я вытаращился, как конченый кретин. — Если позволите, я покажу вам ванную комнату.

— А-ага. Да. П-прости... — я соскочил с кровати, поправляя свою измятую одежду и стремительно краснея.

Что поделать, я с такими обалденными девчонками ни разу в жизни не разговаривал. Даже не мечтал о подобной возможности, если честно.

— Как... как тебя зовут? — спросил я, а сам смотрел в другую сторону, обзывая себя последними словами. Мое подсознание стало поразительно похоже на Тэда.

— Селия, — ответила она, и ее улыбка едва меня не убила.

Когда я привел себя в порядок и вышел из ванной, предварительно натянув предоставленные футболку и штаны, Селия ждала меня у двери, чтобы проводить в столовую. А я о завтраке думать не думал, всё на свете забыл и до самых дверей рассматривал плывущую впереди девушку.

— Проходите, прошу. — Она поклонилась, указывая рукой на поджидающую меня реальность, которая находилось по ту сторону распахнувшихся двойных дверей.

Неуклюже ее поблагодарив, я неохотно прошел вперед. Мою беспечность как ветром сдуло. На негнущихся ногах я двинулся к столу, за которым полным ходом шел разговор.

— ...естественно, я ему все рассказал! — кричал Раск. Вчерашнюю униформу он сменил на нечто по их меркам моднявое, светлое.

— А конкретнее? — сонно протянула единственная женщина за этим столом.

Выглядела она, как японская гангуро: от красок, которые нашли место на ее одежде, волосах, макияже и маникюре в глазах рябило. На загорелой коже лица белели крашеные губы, а веки были густо сдобрены подводкой и тенями. Из-за такой экстремальной внешности нельзя было определить ее возраст даже приблизительно.

— Куда уж конкретнее? Я доложил ему, как он и приказал. Обо всем. С того момента, как мы ее нашли, и до того, как он со мной связался. — Меня заметили. — И про этого сопляка тоже рассказал. Чего уставился? Садись.

— К-куда?

— Рядом с Олафером садись. — Он ткнул пальцем в сторону свободного места рядом с дедом. — Или ты думал, что для тебя подготовили место во главе стола?

Нет, этот трон был предназначен для босса. Поэтому мне пришлось сесть рядом со стариком, седым, как лунь. Лет ему было сто, не меньше. Кажется, он дремал. Сгорбился весь, едва носом пустой тарелки не касался.

Вероятно, этот стол был рассчитан исключительно на шестерых. Двое по бокам от "главного места" и одно — напротив. Не знаю, по какой причине они сделали для меня исключение. Наверное, это желание Эльзы.

— А дальше? — все так же лениво спрашивала женщина. — Что он сказал?

— Ничего не сказал, — бросил Раск, вертя столовый нож между пальцами. — Промолчал.

— Думаешь, он скоро появится?

— Угу.

— Ну, остается только надеяться, что до этого момента она всё вспомнит, — рассудила женщина, скобля вилкой по пустой тарелке. От звука, который при этом выводился, у меня внутри всё скрутило.

Слава богу, долго мне это терпеть не пришлось: двери вновь открылись. Слуги, которые до этого как статуи стояли вдоль стен, пришли в движение. В столовую вошла Эльза. Хотя, смотря на нее, мне пришлось признать, что от Эльзы, которую я знал, там мало что осталось. В этой величавой, нарядно одетой женщине от моего друга сохранились лишь неуверенная походка и недоверчивый взгляд.

Она так ничего и не вспомнила.

— Привет, — поздоровалась она со мной. Думаю, мое присутствие было ей необходимо сейчас, и это меня приободрило.

Все встали как по команде, когда она подошла к столу, чем немало меня удивили. Лишь старый Олафер, рядом с которым я сидел, встрепенулся и начал кряхтеть, словно изо всех сил пытался приказать своим ногам слушаться. Но те сопротивлялись.

— Чего уставился? — прикрикнул на меня Раск. — Помоги ему.

Пришлось захлопнуть рот, подняться самому и схватить под локоть старика. Олафер был тяжелым, как товарняк, или же это я такой слабак — едва его поднял.

Зачем вообще, спрашиваю, трогать его? Сидел бы он себе и сидел. Если это так важно, он мог бы и на словах своего босса поприветствовать.

— Таков закон! — проревел Бартл.

Все уселись. Я взглянул на старика, который пытался смахнуть с лица сон. Выглядел он при этом так, что я боялся, как бы он прямо здесь богу душу не отдал. Я так переживал за него, что даже не прислушивался к разговору, который завели остальные. Очевидно, расспрашивали Эльзу, как она, хорошо ли ей спалось, и прояснилась ли ее память.

Принесли блюда, и я отвлекся. Что говорить, кормили меня всю жизнь неважнецки, так что теперь я уставился на тарелки в недоумении. Разложенные здесь произведения искусства съедобны?

Звякнула вилка, упав на пол. Я повернулся к кряхтящему старику, который ее выронил. Подоспевший слуга поднял прибор и вложил в дряхлую руку новый. Но он и его выронил — совсем этот дед немощный, меня аж зло берет: какого черта они заставляют его посещать все эти утомительные трапезы? У них в подразделении существуют такие понятия, как "совесть" и "пенсия"?

— Ну чего ты размазня такая? — обратился ко мне Раск. — Так трудно старику помочь? — Я недоуменно выгнул бровь. — Он местный герой, для тебя это огромная честь — сидеть рядом с ним.

Я скоро помру от гордости, но что он имел в виду под помощью?

— Намажь ему булочку маслом, — сказал Мышь, и я посмотрел на старика.

Судя по всему, сам он с такой задачей не справится, поэтому я, оглядев присутствующих, взял треклятую булочку и пододвинул к себе масло.

— Да намазывай ты, а не накладывай! — продолжал инструктировать Раск, выглядя при это таким серьезным, что я даже не подумал огрызнуться. Да и к немощным у меня всегда были тёплые чувства. Вроде солидарности.

— Что ты делаешь? — спросил меня блондин, когда я булочку эту дурацкую на тарелку перед стариком положил. — Он сам ее не возьмет, у него страшный артрит.

Издевается он, что ли?

— Нет, я на полном серьезе.

Ну, я и поднял эту булочку, поворачиваясь к бедняге Олаферу. Артрит — это не шутка, а у него еще кроме, наверняка, целый букет Паркинсонов и Альцгеймеров.

Но все внезапно изменилось. Олафер как-то странно скривился, сжал губы, а потом как начал хохотать. Смеялся он, как сумасшедший, перепугал меня не на шутку.