Волчица и пряность. Том 1

— Я не настолько бесстыдна, чтобы кормиться за так и чувствовать себя спокойно. Я мудрая волчица Хоро. Я гордая волчица, — заявила она и немного надулась, подобно обиженному ребёнку.

Однако глаза у Лоуренса не были настолько дырявыми, чтобы он пропустил нарочитость её поведения. И само собой, Хоро, не выдержав, тут же рассмеялась.

— Но, если такая гордая волчица выставляет себя не в лучшем свете, как это случилось вчера, получается совсем не смешно, — добавила она с саркастической улыбкой по поводу того, как ей накануне не удалось совладать со своими чувствами. — Ну, давай знакомиться... Ты...

— Лоуренс. Крафт Лоуренс. Для партнёров в делах — Лоуренс.

— Мм, Лоуренс. Я создам хорошую историю с твоим именем и буду вечно рассказывать её в будущем.

Волчьи уши на голове гордо распрямились, грудь подалась вперёд. Похоже, она это сказала намного серьёзней, чем Лоуренс мог ожидать. Глядя на неё, трудно сказать, чего в её поведении было больше — ребячливости или многовековой мудрости. Хоро была переменчива, словно погода в горах.

Нет, её мудрость могла проявляться как раз в том, что её нелегко понять. Лоуренс решился и протянул ей с повозки руку. Когда люди общаются между собой, этот жест означает, что один из них признаёт другого должным образом.

Хоро улыбнулась и взяла его руку в свою. Маленькая, тёплая ладошка девушки.

— А пока что — скоро пойдёт дождь. Тебе лучше бы поскорее отправляться.

— Чего... Сказала бы раньше! — сердито крикнул Лоуренс, напугав коня.

Вечером сильного дождя вроде не ожидалось, но сейчас Лоуренс взглянул на небо и увидел, что его заволакивают тучи. Он заспешил с подготовкой к отъезду, и Хоро рассмеялась, глядя на его суету. Впрочем, продолжая смеяться, она проворно вскочила на повозку, поправила кучу шкурок и закрыла пологом, показав себя куда расторопнее начинающего подмастерья.

— У реки плохое настроение. Тебе надо проехать немного дальше.

Лоуренс впряг коня, убрал бадейку, схватил поводья и забрался на козлы, Хоро тут же перепрыгнула сюда же и пристроилась рядом. Слишком широкие для одного, козлы оказались узковаты для двоих. Но это было и к лучшему, так легче согреться в холод.

Конь, тронувшись с места, заржал, и так было положено начало странному путешествию этих двоих.

Глава вторая

Лоуренса с его спутницей дождь догнал около полудня, а если точнее, не дождь, а проливной ливень. К счастью за стеной воды удалось разглядеть посреди поля церковь, куда путешественники поспешили свернуть. В отличие от монастырей, церкви живут не в последнюю очередь на пожертвования, вносимые, в частности, торговцами вроде Лоуренса или иными путешественниками за постой и молитвы о безопасной дороге, поэтому служитель церкви поприветствовал Лоуренса с его спутницей, не выказав никакого неудовольствия.

Но, как ни смотри, войти в церковь девушка с волчьими ушами и хвостом никак не могла. И Лоуренс солгал, что Хоро была его женой, всегда прятавшей лицо под капюшоном плаща из-за ожогов. Он знал, что Хоро сейчас ухмылялась под капюшоном, однако, помня и об её непростых отношениях с Церковью, считал это разумным поступком. Хоро явно не лгала, рассказав, что несколько раз Церковь довела её до ужаса. И потом, Церковь не интересовало, являлась Хоро воплощением волчицы или же одержимой дьяволом. Церковь признавала лишь своего Бога, все прочие могли быть только языческими божествами или демонами.

Без труда заехав в церковь и оставив Хоро в отведённой комнате, Лоуренс позаботился о повозке с конём и промокшем грузе, после чего вернулся в комнату — там раздевшаяся донага Хоро выжимала волосы. Вода стекала с красивых каштановых волос ручьями на пол. Но в деревянном полу было много щелей, так что никто бы по поводу воды жаловаться не стал, трудность состояла в том, что Лоуренс не знал, куда ему деться.

— Ху-ху, — хихикнула Хоро при виде опешившего Лоуренса. — Холодный дождь остудил мои ожоги.

Лоуренс не понял, позабавила её его ложь или была неприятной.

Меж тем Хоро убрала прилипшие к лицу волосы и поправила чёлку. В столь смелом её поведении чувствовалась решительность волчицы, и даже её растрёпанные мокрые волосы походили на добротную волчью шерсть.

— Шкурки должны быть в порядке. Это очень хорошие куньи шкурки. Возможно, в горах, где жили эти куницы, есть кто-то, подобный мне.

— Может быть, их удастся продать по хорошей цене.

— Ну, не знаю. Я не торговец мехами.

Справедливо. Лоуренс кивнул, снял промокшую куртку и стал выжимать.

— А, точно. Теперь эта пшеница, что с ней делать? — спросил он, покончив с курткой, а штаны...

Лоуренс взглянул на Хоро — она-то разделась и совершенно спокойно выкручивала одежду, будто его здесь и не было. Лоуренс постарался забыть про неловкость и решительно стянул штаны.

— Мм, что ты имеешь в виду? — спросила Хоро.

— Можно ли обмолотить её или лучше оставить как есть? Если правда, что живёшь в ней, как ты говорила, — постарался чуть подначить её Лоуренс, но она не стала вестись и лишь улыбнулась уголками губ.

— Пока я жива, эта пшеница не сгниёт и не погибнет. Но если её съесть, сжечь, смолоть в муку и перемешать с землёй, меня не станет. Если сноп так мешает, может, действительно лучше обмолотить.

— Понятно. Значит, выбью зёрна и, может, соберу в мешочек? Сама его понесёшь?

— В самый раз. Лучше всего, если его можно будет носить на шее, — ответила Хоро, посмотрев, туда, где должен будет висеть мешочек.

Лоуренс последовал за её взглядом и поспешно отвёл взгляд в сторону.

— Но всё-таки я хотел продать эту пшеницу в другом месте. Могу я оставить какую-то часть её? — спросил он, немного успокоившись и подумав о своих торговых делах.

В этот момент раздался громкий шуршащий звук, оказалось, это Хоро с силой закрутила своим хвостом. Шерсть на хвосте была великолепной и, похоже, неплохо отталкивала воду. Увидев летящие во все стороны брызги, Лоуренс нахмурился, но Хоро это ничуть не смутило.

— Многие растения селян хорошо растут, пока им подходит земля. Что же до этой твоей пшеницы, в другом месте она завянет и погибнет. Бессмысленно просто везти её куда-то, — ответила она.

Потом Хоро с некоторым сомнением посмотрела на выжатую одежду, но другой всё равно не было, ей пришлось надеть эту — влажную и немного мятую. Впрочем, она была не такой дешёвой, как та, что выжимал сейчас Лоуренс, и должна была быстро высохнуть. Ходить в сыром Лоуренсу показалось не очень разумным, но он тоже оделся в выжатую одежду и кивнул Хоро.

— Ладно, пошли в зал, посушимся. Раз идёт дождь, там должен быть зажжён камин для таких же, как мы.

— Ммм. Неплохая мысль, — сказала Хоро, укрывая капюшоном голову, после чего она снова хихикнула.

— Что не так?

— Ху-ху, прятать лицо из-за ожогов — это явно не для меня.

— Э-э, и что ты об этом думаешь?

Хоро приподняла край капюшона, чтобы посмотреть в лицо Лоуренса и с особым достоинством произнесла:

— Невозможность причинения мне ожогов — доказательство моей неповторимости. Так же как и мои уши и хвост. И я не думаю, что эти два доказательства — единственные.

Это заявление произвело сильное впечатление на Лоуренса. Но тут у него мелькнула несколько недостойная мысль, что Хоро могла с такой лёгкостью сказать это именно потому, что никаких ожогов у неё нет.

Последовавшие за этим слова задели его за живое.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — с вызовом улыбнулась Хоро из-под капюшона, её верхняя губа приподнялась, открыв пару острых клыков. — Ты хочешь нанести мне какую-нибудь рану?

Лоуренс не хотел принимать вызов Хоро, пойдя на поводу её подначки и вытащив кинжал, он, возможно, не смог бы уже найти пути к отступлению. Даже если Хоро, может быть, говорила и всерьёз. А то, что она облекла это в форму поддразнивания, было связано с её природным озорством.

— Я же мужчина. Я не могу поранить такое красивое лицо.

Хоро в ответ улыбнулась, словно получила долгожданный подарок, и с игривым видом приблизилась к Лоуренсу. Он вдохнул её запах, какой-то сладковатый и мягкий, отчего всё его тело будто закололо иголочками. Его руки невольно двинулись к ней, готовые обнять её. Однако Хоро, не обратив внимания на порыв Лоуренса, откровенно пренебрежительно фыркнула и отвернула голову в сторону.

— Даже когда ты вымок под дождём, от тебя всё ещё пахнет. Это я как волчица говорю. Я не ошибаюсь.

— Да ты... — в сердцах попытался достать до неё кулаком Лоуренс.

Хоро уклонилась, и он, громко топнув, невольно проскочил вперёд. Она усмехнулась, довольно кивнула и продолжила:

— Даже волки ухаживают за собой. Как мужчина, я думаю, ты неплох. Только будь немного опрятней.

В шутку ли она сказала или всерьёз, но если такая девушка, как Хоро, сказала об этом Лоуренсу, он не мог не обеспокоиться. До сих пор он оценивал свой внешний вид по тому, как это могло отразиться на деловых переговорах, и не слишком беспокоился, понравился бы он женщинам. Другое дело, если бы ему пришлось столкнуться с женщиной-торговцем, но пока подобного ещё не случалось.

В общем, что ответить, Лоуренс не знал, а потому, промолчав, отвернулся.

— А растительность на твоём лице выглядит довольно неплохо.

Бородка, слегка прикрывающая подбородок снизу, имеет хорошую репутацию у торговцев. Наивно приняв слова Хоро за похвалу, Лоуренс не без некоторой гордости повернулся к ней.

— Но всё же мне нравится, когда она немного подлинней, — добавила Хоро, Лоуренс, конечно, принял это на счёт своей бородки, а длинные бороды не особенно в почёте у торговцев, но Хоро провела от носа пальцами линии к щекам и продолжила. — Как у волка.

Лишь тогда Лоуренс понял, что его опять дразнят, и, не обращая внимания на Хоро, направился к двери, раздумывая, насколько глупо он сейчас выглядел.

Хоро, хихикая, последовала за ним.

Тем не менее он не мог сказать, что этот разговор ему не понравился.

— У очага будут другие люди. Не показывай лица.

— Я мудрая волчица Хоро. Я уже путешествовала в теле человека до самого Пасроэ.

Лоуренс обернулся — лицо Хоро уже было спрятано под капюшоном.

Такие церкви и постоялые дворы, разбросанные между городами, являются важными местами для торговцев, где они могут собирать сведения. Особенно церкви, где останавливаются самые разные люди. Если постоялые дворы принимают больше торговцев и не самых состоятельных путешественников, то в церквях можно встретить кого-нибудь вроде городских пивоваров и даже знатных богачей.

В церквушке, где Лоуренс с Хоро нашли приют, остановилось около дюжины гостей, около половины, судя по виду, были торговцами, остальные — людьми разных занятий. Большинство сидело прямо на полу, вылавливая из одежды блох или подкрепляя силы нехитрой снедью, но двое расположились прямо у очага, причём на стульях. Зал был небольшим, поэтому тепло от щедро подброшенных в очаг дров сушило одежду путешественников, где бы они ни сидели. Однако двое на стульях оставались у очага и тогда, когда их одежда высохла, похоже, они достаточно много пожертвовали церкви и, будучи достаточно богатыми, воспринимали своё положение, как должное.

Лоуренс некоторое время прислушивался к их часто прерывавшемуся разговору и, улучшив момент, сумел в него вклиниться.

— А, так ты приехал из Йоренца? — спросил Лоуренса немолодой мужчина, когда молчание его жены, уставшей с дороги, затянулось.

— Да, я купил у них соль, доставил заказчикам и взял взамен шкурки куниц.

— Однако разве тебе не нужно было вернуться обратно в Йоренц?

— В этом состоит мудрость торговцев.

— Хо-хо-о, очень интересно.

— Когда я покупал соль в Йоренце, я не платил за неё соль, потому что продал отделению их торгового дома в другом городе пшеницу на ту же стоимость. Не взяв деньги за пшеницу, я не платил за соль. Две сделки совершились без денег.

Эту систему обмена придумали более ста лет назад торговцы одной южной страны. Она произвела на Лоуренса большое впечатление, когда ему про это рассказал его родственник-торговец, учивший его торговому делу. Однако понять систему обмена Лоуренсу удалось только после двух недель беспокойных раздумий. И, похоже, этот немолодой человек тоже не уловил сути с одного раза.

— Ну... это выглядит вроде как-то очень странно... — медленно произнёс он, несколько раз кивнув. — Я живу в городе Перенцо и никогда не использовал столь загадочной системы оплаты на моих виноградниках. Мне это подойдёт?

— Эта система называется системой обмена, она была придумана торговцами, ведущими дела в разных местах. Если ты землевладелец и у тебя есть виноградники, тебе надо проявлять осторожность, чтобы винодельческие гильдии не купили твой виноград дёшево, объявляя хороший виноград плохим.

— Хмм. Каждый год об этом спорим, — рассмеялся мужчина.

Однако на самом деле у управляющего, нанятого землевладельцем, багровеет лицо всякий раз, когда он сталкивается в бесчисленных спорах с виноделами. Многие аристократы владеют виноградниками, но никогда не возятся с ними сами и не вникают в денежные дела, связанные с делом. В этом и состояла странность графа Эрендота, управлявшего деревней Пасроэ и окрестными землями.

— Господин... кажется, ты сказал — Лоуренс. Прошу зайти к нам, когда в следующий раз будешь в Перенцо. Мы будем рады встрече с тобой.

— Да, непременно.

По обычной привычке аристократов мужчина не сказал, кого в Перенцо надо было искать. Назвать себя он считал ниже своего достоинства, ему казалось естественным, что все должны знать его имя.

Впрочем, Лоуренс был уверен, что его собеседник в Перенцо был единственным владельцем виноградников. Возможно в самом Перенцо такому человеку, как Лоуренс, не удалось бы так беззаботно перекинуться словами с этим аристократом. А церковь была прекрасным местом для общения с подобными людьми.

— Что ж, моя жена, кажется, немного устала. Прости, нам надо удалиться.

— Да сведёт нас Господь снова, — ответил Лоуренс.

Обычные слова для такого случая и такого места. Мужчина чуть кивнул жене, она поднялась и вышла из зала. Лоуренс встал со стула, который он занял с позволения аристократа, и отнёс вместе со стульями вышедшей из зала четы в угол. Обычно на стульях сидят аристократы, богачи или рыцари. Именно эти три вида людей вызывают наибольшую неприязнь у всех остальных.

Убрав стулья, Лоуренс вернулся к Хоро, сидевшей ближе к середине комнаты, и к ним тут же подошёл какой-то мужчина.

— Хе-хе, ты, господин, совсем не прост.

Судя по его внешнему виду и манере держаться, он тоже был торговцем. Однако лицом он, несмотря на бородку, казался куда моложе Лоуренса.

— Торговец, как и прочие, — негромко ответил Лоуренс, заметив при этом лёгкое движение Хоро.

Он понял, что у неё под капюшоном плаща насторожились волчьи уши.

— Нет-нет, я сам уже давно хотел вступить в разговор, но не сумел сделать это как-нибудь непринуждённо. Вот, как ты сделал. Как подумаешь, что в будущем придётся иметь дело с такими, как ты, сразу охватывает уныние.