| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Беру быка за рога:
— Говоря про «многие органические препараты», Вы имели в виду синтетический каучук?
Тот, изумлённо на меня таращась:
— В том числе и возможно его. Хотя, в этом случае более уместной была бы нефть.
Закончил на эту тему, с чувством истинного огорчения:
— Это была моя последняя встреча с Лениным и, мне не суждено было более беседовать с этим — безусловно выдающимся человеком, вследствие наступившей его болезни и последующий смерти…
Велик и противоречив был человек!
Как говорил Черчилль:
«В двадцатом веке Россия испытала два несчастья подряд: когда Ленин захватил власть и когда он умер».
* * *
Однако, вернёмся к нашим баранам:
— Как Вы оцениваете деятельность «Главхима» по восстановлению химической промышленности в России?
— Как положительную! Была проведена очень большая работа по трестированию и вместо бывших «главков» созданы тресты — объединяющие по несколько заводов, расположенных близ друг от друга — которыми можно было легче управлять и снабжать сырьем. Непорядок оставался лишь в «Резиновом», да «Анилино-красочном» трестах — но там как говорится: «здесь я был бессилен»!
После краткого рассказа я понял, что всё дело в кадрах, сырье и технологиях.
Из-за недостатка импортного каучука крупнейшие производители резины в России — ленинградский «Треугольник» и московский «Богатырь» — вынуждены сокращать производство с одной стороны, а с другой стороны являясь монополистами — могли себе позволить плевать на качество.
С «Анилиново-красочном трестом» всё несколько сложнее.
Вот что я узнал со слов химика:
— Чтобы показать какие объекты возбуждали горячие споры, я приведу некоторые примеры. Мы имели два треста красочной промышленности: «Анилин-трест» в Москве, и «Южный Красочный Трест» в Донецком бассейне. «Химическое Управление» должно было решить, где производить нафтол — полупродукт для изготовления красителей. Представители обоих трестов доказывали необходимость установки производства на их заводах и приводили в свою защиту данные, которые были оспариваемы их конкурентами. Я не ошибусь, если скажу, что несколько заседаний Совета ушло на обсуждение этого спорного вопроса, и в конце концов это производство было установлено на обоих заводах, чтобы выяснить, где оно будет более экономично.
Но это оказывается, была ещё не проблема:
— До революции, даже скажем так: ещё до начала Первой мировой войны — немецкие фирмы «Байер», «Фарбверке» и «Баденская анилиновая фабрика» — построили в Москве небольшие фабрики для приготовления необходимых текстильной промышленности красок. После Гражданской войны кинулись, да не тут-то было: работать на них некому — ибо все специалисты разбежались. В результате, вся современная деятельность предприятий заключалась в покупке в Германии полупродуктов на сумму в 80 миллионов рублей в год — благо ввозная пошлина очень низкая, и посредством простой операции смешения — получать из них так необходимые краски.
Непроизвольно, перебиваю:
— Вы сказали «80 миллионов рублей в год»?
— Да, я так сказал… А, что?
— Так, ничего… Продолжайте!
— Перед «Анилиново-Красочным Трестом» поставили задачу наладить изготовление в достатке собственных основных полупродуктов надлежащего качества, — обречённо махнув рукой, — но «воз» пока и «ныне там».
По словам Ипатьева, он уже договорился с компанией «И. Г. Фарбениндустри» об оказании технической помощи в изготовлении в России анилиновых красок для текстильной промышленности, прислав в Москву своих представителей для заключения контракта. Причём в качестве платы за патенты красителей, они были даже согласны на покупку Советами других химических продуктов… Но:
— Эти переговоры в созданной совместной комиссии тянулись годы и, в конце концов будучи не в силах далее терять время на бюрократическую волокиту «И. Г. Фарбениндустри» решило прервать переговоры по заключению контракта с нами и продавать свои краски лишь за наличный расчет.
Но кроме засилья бюрократии и её традиционной российской неповоротливости, была ещё одна причина этой досадной неудачи. В оконцовке этой темы, Владимир Николаевич сам того не подозревая, очень технично сдал своих коллег:
— Подозреваю из-за того, что во главе Треста стоят имеющие некий меркантильный интерес приват-доцент Московского Университета Николай Александрович Козлов и бывший служащий в правлении филиала немецкой фирмы «Бейер и Ко» — Беркоф, а главным специалистом — Эйхман, который долгое время был на службе в фирме «Фарбверке».
Соглашаюсь с ним и задумчиво:
— Если это не исключено по каким-то законам Мироздания, то стало быть… Вполне может быть.
Не отсюда ли, не из этих ли «меркантильных интересов» — растут ноги большинства шпионских дел второй половины 30-х годов?
Сперва не дошло, но потом как будто молнией торкнуло:
«Восемьдесят миллионов рублей на краски для текстильной промышленности… Золотом!».
И молниеносно же пришло решение:
«Надо брать».
Тут же в голове возникла кое-какая интересно-многообещающая комбинация с одним моим хорошо знакомым из-за океана:
— Как насчёт привлечения специалистов по анилиновым краскам из других стран? Например, из Америки? На одной же Германии — свет клином не сошёлся!
Тот, приподняв брови:
— Ну а почему бы и нет! После войны, при ревизии Рейнских заводов, французы забрали все описания технологических процессов и стали изготовлять часть красок у себя дома, хоть и с худшим качеством. Американцы Дюпон де Намюр, переманили к себе «длинным долларом» два-три десятка хороших химиков с немецких красильных заводов и стали устанавливать производство красителей в Соединенных Штатах. Точно так же может получиться и, в России — если этим займётся человек достаточно энергичный, предприимчивый и главное — хорошо разбирающийся в химическом производстве… А то был такой случай — ещё при жизни Ленина.
«При жизни Ленина», как и после неё — аферистов в Стране Советов хватало, вспомнить хотя бы историю со шведскими паровозами. Я к этой когорте тоже некоторым образом отношусь, поэтому чисто для повышения квалификации интересуюсь:
— Это, какой же, такой «случай»?
— Американский коммунист Джон Рид пообещал привести большую группу американских специалистов для запуска коксовых печей в Кузнецком угольном бассейне и последующего улавливания аммиака и ароматических углеводородов (бензола, толуола, нафталина) из отходящих газов… Но в последующем оказалось, что в Россию приехали совсем не опытные рабочие и не инженеры — а какие-то случайные и подозрительные личности, ищущие хорошего заработка и, как говорили тогда — больше специалисты по портняжному делу, чем по коксобензольной промышленности.
Не… Масштаб не мой.
Сделав уверенный жест рукой, я твёрдо заявил:
— Если за дело возьмусь я, из Штатов приедут как раз те — кто нужен.
Конечно, прежде надо каким-то образом отстранить от рычагов принятия решений в «Анилиново-Красочном Тресте» господ Беркофа и Эйхмана…
Но это-то как раз, сделать будет наиболее легко!
Сделать им предложение, от которого они не смогут отказаться, а если нет — озадачить свои спецслужбы насчёт компромата и всё будет тип-топ. Что-что, а фабриковать дела о контрреволюционных заговорах я наблатыкался, хотя очень надеюсь — до этого дело не дойдёт, а обойдётся всего лишь «перевоспитанием» коррупционеров методом очищающей кастрации.
Как будто прочитав мои мысли, Ипатьев:
— Почему-то я в этом нисколько не сомневаюсь, Серафим Фёдорович.
* * *
После довольно длительного молчания, задаю ещё один наводящий вопрос:
— Какие ещё вопросы, кроме так называемой «реституции», решались во время ваших заграничных командировок?
— Я вёл переговоры с немецкими фирмами, которые выразили желание получить концессии в СССР.
— Если можно, то хотелось бы поподробнее, Владимир Николаевич…
— Первым делом я встретился с доктором Никодем Каро, который открыл способ получения кальций-цианамида и теперь вместе с сыном возглавляет «Bayerishe Stickstoff Werke», производящую этот пользующийся большим спросом продукт.
Я перед встречей немножко подготовился в области химии и знал, что «кальций-цианамид» (или же более современно — «цианамид кальция») — простейшее азотное удобрение, которое было создано искусственным путём первым… Эээ… Патент был оформлен старым Каро аж в 1909 году. Кроме того, при разложении водяным паром под давлением, из него выделяется аммиак — который затем в присутствии платинового катализатора превращается в азотную кислоту.
Последняя же, используется для приготовления всех известных мне взрывчатых веществ: от бездымного пороха — до тротила и гексогена.
Изготавливается кальций-цианамид в специальных печах, путём нагревания в атмосфере азота до температуры тысячи градусов карбида кальция. Последний же в свою очередь, фабрикуется путём спекания обычной извести и каменноугольного кокса.
Казалось бы — все не просто «просто», а «очень просто», да?
Но не всё так просто, думаю, иначе бы этот «кальций-цианамид» — мастырили на каждом углу.
— А как насчёт производства этого вещества в нашей стране?
Ипатьев тяжело вздохнув:
— До войны, в Россию ввозили чилийскую селитру — шедшую как на удобрения в помещичьих хозяйствах, так и для производства азотной кислоты. Когда же в связи с военными обстоятельствами ввоз селитры был изрядно затруднён, «Химический Комитет» под моим руководством приступил к постройке в Юзовке первого завода каталитического окисления аммиака воздухом, в то же время разрабатывая проект завода кальций-цианамида…
Разведя руками, виновато:
— …Но в связи с известными событиями, завершить эти начинания не удалось.
У меня появился вполне резонный вопрос:
— После «известных событий» прошло уже как бы не семь лет! Неужели за это время нельзя было бы хотя завершить начатое в 1915-16-х годах?
— Всё это время я настаивал перед Президиумом ВСНХ, что наша главная задача на ближайшее время состоит в постройке заводов связанного азота. Который, может быть употреблен в мирное время в качестве сельскохозяйственного удобрения, а в военное — для производства взрывчатых и отравляющих веществ.
Интересуюсь, показывая в очередной раз свои «недюжинные» познания в химии:
— Я слышал, что существует другой — более прогрессивный способ производства связанного азота.
— Совершенно верно! Это так называемый процесс Габера, открытый незадолго до войны 1914 года и позволивший Германии так долго продержаться…
«Вот и ещё одна зачётнейшая альтернативочка! Приехал попаданец в Германию накануне ПМВ, вальнул химика Габера — чем предопределил скорое поражение Кайзера и следовательно — предотвратил Революцию и Гражданскую войну в России».
— …Был я во время одной из своих командировок на Баденской анилиновой фабрике в Людвигсгафене, знакомился с процессом синтеза аммиака из азота и водорода под давлением 200 атмосфер и при температуре около 500 град, в присутствии железного катализатора.
Несколько хвастливо:
— Кстати, это я первым ввел давление, как необходимый фактор для каталитических процессов — совершающихся при высоких температурах. На Баденских заводах и Фарбверке, показывая новые процессы, мне нередко говорили — подчёркивая, что этот процесс ведется «Nach Ipatieff» (по методу Ипатьева).
Спрашиваю:
— Вам за это хоть что-нибудь «капает»?
— …«Капает»?
Я довольно выразительно потёр двумя пальцами, как будто пересчитывая стопку купюр и, до него сразу же дошло:
— Ах, вот Вы про что…
— Каждый труд должен вознаграждаться, иначе мы до Маркса с Фридрихом докатимся.
Ипатьев, довольно сухо и несколько неприязненно к моей особе, ответил, поджав губы:
— До Революции я никогда не брал никаких патентов на мои открытия, за что многие меня ругали. К примеру, эксперт в «Бюро Патентов» профессор Яковкин, считал что одно мое открытие: «влияние давления на химические процессы» — дало бы мне за границей миллионы. Немецкие же химики, даже обижаются, что снабжая их промышленников бесплатными открытиями — я сбиваю им доходы…
Я тоже довольно неприязненно про него подумал:
«Лошара! Пожалуй, пред тем немцем — попаданцу следовало бы вальнуть тебя».
Улыбнувшись, Ипатьев:
— …Но я думаю, это они так шутят.
— Про одного моего знакомого тоже так «шутили», — сказал я и тоже улыбнулся, — а потом его нашли зарезанным. Однако, давайте вернёмся к вопросу о «связанном азоте»… Так к каким выводам Вы пришли?
— Так как последний процесс, которым владеет «И. Г. Фарбениндустри», купить сейчас невозможно, то остается только вопрос о постановке производства кальций-цианамида. Который служит в мирное время, как прекрасное удобрительное средство, а в военное время может быть превращен в аммиак, который легко окисляется в азотную кислоту, необходимую для изготовления взрывчатых веществ.
Ещё раз виновато разведя руками, химик замолчал.
* * *
Думаю, не всё так грустно и к «связанному азоту» мы ещё вернёмся, а пока послушаем Ипатьева про его работу в Советском правительстве:
— …Ещё будучи в своей первой заграничной командировке — когда по личному указанию Ленина вёл переговоры о «реституции», я узнал потрясающую новость: «Главное Химическое Управление» — было упразднено как таковое, с передачей его функций в «Производственный Отдел» ВСНХ. Дело по восстановлению химической промышленности страны, которому я посвятил целых восемь месяцев свой жизни — было уничтожено и развеяно в прах, из-за каких-то мелочных расчётов и непонятных мне подковёрных интриг.
«Мда…, — подумалось, — недолго музыка играла, недолго химик танцевал…».
— Меня заочно, не спросив — согласен ли я занять эту должность или нет, назначили Председателем коллегии НТО с оставлением меня членом Президиума ВСНХ, причем никакого запроса, сделано не было.
Кивнув, соглашаюсь:
— Так поступать со специалистом вашего уровня — категорически нельзя! Я был большего мнения об большевистской верхушке. А что по этому поводу сказал Владимир Ильич?
— Ленин в это время находился в очень болезненном состоянии и, быть может, не мог вникнуть во все детали столь безрассудного постановления. Рыков же, заместитель его как Председателя Совнаркома, в то время тоже был за границей — где ему делали серьезную операцию.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
