— Любуешься? — поинтересовался мой спутник. — Это жилые кварталы, — указал он вправо, — там, в гавани, корабли, там рынок, а тааам... — он неожиданно приобнял меня за плечи и развернул к океану. — Замок правителя, Князя Гозольдо.

Я бросила туда взгляд и замерла очарованная. Чуть в отдалении от берега, напротив выстроившихся в ряд дикарских кораблей, словно жемчужна в раковине, разместился остров, на котором стоял прекрасный замок, мерцающий, словно кусок коралла, только что омытый океанской волной.

— Насмотрелась? Вблизи не хуже! Пойдем, скоро будет жарко, и хотелось бы к этому времени найти прохладное местечко.

* * *

Город мне не понравился. В нем было слишком много чуждых звуков, которые заглушали от меня природу. Впрочем, там и без этого для нее места не было. Серые каменные плиты дорог не давали шанса траве, а для каждого дерева или сада было специально выделенное место. Единственное, что ценили жители города, это хедеру. Ей позволялось многое. Она цеплялась за стены домов, оплетала окна, двери и витые решетки заборов. Да, она красива, и ее листья даже в пик летней жары не теряют своей темно-зеленой насыщенности, но у нас в племени ее всегда считали сорняком. И эта любовь дикарей к тому, что нам мешает жить, меня удивила.

Городской рынок был крупнее наших племенных базаров, но, по сути, не сильно от них отличался. Среди разнообразия товаров и навесов, которые закрывали обзор было легко заблудиться, поэтому перед входом мой спутник взял меня за руку и теперь вел за собой словно ребенка. Внимания на меня никто особо не обращал. Наверняка местные активно торговали с племенами сильга.

Остановились мы у прилавка с обувью. Меня усадили сбоку от него на деревянный табурет, после чего торговец вывалил перед нами целую груду обуви. Мой спутник осторожно взял меня за ступню. Так, что мне на какой-то миг стало приятно. Ноги ныли от нагревшихся на солнце камней, а рука мужчины была прохладной.

— Тебе с непривычки нужно что-то попроще. Да и ходить много придется...

Он озадаченно перебирал товар, то и дело примеряя на меня обувку. Наконец, остановился на легких кожаных сандалиях с твердой подошвой из коры лайги.

— То, что надо! — застегнул ремешки и, потянув меня за руку, заставил подняться.

С торговцем он расплатился жемчужиной, причем торговец отсыпал ему в горсть еще каких-то тусклых кругляшков. Я пыталась рассмотреть что это такое, потому что на раковины унури это походило мало, но все равно не поняла. Потом они немного поговорили о местных городских делах. Мне было непривычно. Между собой они общались чуть-чуть по-другому, и было много незнакомых слов. Потом мой спутник словно вспомнил про меня и, попрощавшись с торговцем, снова потащил меня за собой.

Шли мы довольно долго. По меркам моего поселка. У нас все рядом. Хотя племен сильга много и можно было бы объединяться в большие поселения, но проще, когда люди живут небольшой общиной. Так и браки заключать легче, и внутри племен и между племенами, еду добывать и делить, и управлять. Наши жрецы и вожди все про всех знают в пределах племени, а иногда и за его пределами. А дикари... Неужели они не понимают, что так, как они живут, выживать сложнее? Чем больше людей, тем меньше заботы о каждом. Наверняка у них есть и старики и больные и отверженные, которые никому не нужны...

Углубившись в свои мысли, я даже не обратила внимания на боль. Сандалии стерли мне ноги в кровь, но я, разумеется, промолчала. В здешних садах нужная трава найдется, и если на ночь ноги смазать, то с утра смогу нормально ходить. Тем более, что...

— Мы пришли! — наконец с гордостью сообщил мне спутник.

* * *

Дом был двухэтажным. Белый камень первого этажа соседствовал со светлым деревом второго. Добротное, уютное строение, от которого веяло спокойствием. Я невольно улыбнулась. Оказалось зря. Встретили нас тут неласково:

— Тибальт! Негодник! Где тебя носило?

На пороге показалась женщина средних лет, которая сложив руки на своей объемной груди, разглядывала нас с явным неодобрением.

— Тетушка, — улыбнулся Тибальт. — Главное, что я вернулся. А уж где я был... Вам лучше не знать! Здоровее будете!

— Вы только посмотрите на него! — возмутилась женщина. — Ни де́ла, ни забот! И рабыню зачем-то купил! — посмотрела женщина на меня.

— Нет! Это не рабыня! — поспешно возразил Тибальт, бросив на меня непонятный взгляд. — Хотя можно и так сказать...

Теперь уже я на него выразительно посмотрела.

— В смысле, что эта девочка очень милая и исполнительная. Свободная, разумеется, но с трагической судьбой. Точнее, жертва этой самой судьбы. Помощь ей требуется, а она в ответ отблагодарит...

— Как? — поинтересовалась тетушка.

— Ну... Она наверняка много чего умеет...

Женщина окинула меня внимательным взглядом. Я невольно расправила платье и поймала себя на мысли, что очень хочу ей понравиться, но у меня вряд ли получится.

— То есть ты не знаешь, что конкретно она умеет?

— Эм... Примерно знаю. Наверняка готовить, шить, убирать, воду носить... Что там еще в племенах делают?

— Да, что? — спросила у меня хозяйка.

Я пожала плечами.

— Тетушка Грета, — вкрадчиво начал Тибальт, — вы лучше ее не спрашивайте. Говорить она не умеет. Я попробую эту проблему решить, но пока так...

— Да, Тибальт... Много тварей бессловесных ты мне перетаскал, то такую зверюшку подобрал в первый раз... Заходи, дитя, не стой на пороге.

И передо мной широко раскрыли дверь моего нового дома.

* * *

Хозяйка выделила мне небольшую светлую комнатку и оставила обустраиваться. Я с удовольствием стащила с ног сандалии и подошла к окну. Оно выходило в сад, очень ухоженный и упорядоченный. Фруктовые деревья давали мало тени, но зато это позволяло плодам напитываться всем богатством солнечного света. Тетушка Грета выдала мне простой длинный белый сарафан взамен моего неудачного платья, и я быстро переоделась. Больше мне в комнате делать было нечего, и я отправилась на кухню. От работы я с детства получала удовольствие. Старейшина Ринус даже смеялась временами надо мной, но даже она не стала бы отрицать, что любая работа помогает занять не только руки, но и голову.

Кухня в доме была светлой и просторной. За деревянным столом уже устроился Тибальт, который читал какую-то бумагу и прихлебывал что-то из большой глиняной кружки. Интересно, что они пьют в жару? Может быть, стоит приготовить несс-ук-ту? Я несмело посмотрела на тетушку Грету, которая что-то помешивала в небольшой кастрюльке.

— Ну и что ты думаешь? — поинтересовалась она у Тибальта.

— Меня это не касается, — бросил он. — Поэтому и делать я ничего не буду.

— Тогда и я буду делать все, что захочу.

— Кто я такой, чтобы мешать тебе? — пожал он плечами. Но было видно, что Тибальт рассержен.

— Ты пришла? — обернулась ко мне хозяйка. — Садись. Надо пообщаться.

Тибальт хмыкнул. Я села на стул. На полу, как я уже успела заметить, дикари не сидели.

— Ты снова все усложняешь, мальчик. — осадила его Грета. — Говорить она не может, но зато мы кое-что умеем.

Она осторожно сняла кастрюльку с огня и нацедила темной жидкости в кружку.

— Давай, — поставила она отвар перед Тибальтом, — добавь силы.

— Я не уверен, что получится, — неуверенно проговорил тот и встряхнул кистью. — Остудить? — посмотрел на меня.

Я кивнула. Она передал мне чашку.

— Пей, не бойся. Я не думаю, что подействует, но попробовать стоит. Это наше совместное творение. Чудодейственный травяной сбор в сочетании с недюжинной магической силой.

Он — колдун? И она? Это хорошо? Кружку я взяла и медленно выпила предложенный напиток. По языку к горлу и дальше словно протянулась тягучая вибрирующая нить.

— Вкусно?

Я попыталась ответить, но снова ничего не получилось.

— Я же говорил! У меня никогда не получается, если не чувствую!

А я так и сидела с кружкой в руках, чувствуя опустошение. Странно, что неудовлетворенное желание вернуть голос с такой силой било каждый раз по моим чувствам. Грета коснулась моей руки.

— Не смей отчаиваться. Мы разберемся. А пока... Ты писать умеешь?

Я снова кивнула.

— Вот и отлично! — разулыбалась тетушка. — Для начала напиши нам свое имя.

Передо мной положили лист бумаги и стило.

Тибальт невольно подался вперед, и глаза у него зажглись любопытством.

Я неуверенно сжала пальцами стило, вспоминая, когда же последний раз что-то писала. Кажется, это было задолго до смерти старейшины Ринус. В племенах сильга жители не пишут друг для друга. У нас используется только узелковое письмо. И вести от соседей в изложении гонца приходит послушать вся деревня. Впрочем, у дикарей все так же. Мы вяжем узлы, чтобы не забыть, они пишут, чтобы запомнить. Старейшина Ринус заставляла меня переписывать некоторые книги для того, чтобы я их заучивала. Это всегда было трудно, а иногда и скучно. Но, благодаря этому теперь я могла написать свое имя. Ильке. Просто пять букв. Единственное, что у меня осталось.

— Отлично! Ильке! — Тибальт обрадовался. Непонятно чему. — А напиши-ка нам, все что с тобой случилось. Как ты оказалась на том поле, почему потеряла голос... Или еще что-то, что ты нам хотела бы рассказать...

А придвинула к себе лист бумаги. Что я им напишу? Про то, как я жила в племени? Или про смерть старейшины Ринус? Про предательство Леру и обман жреца? В общем, писать я ничего не стала. Кроме одного слова.

'Спасибо'. Пусть не думают, что жители племени сильга неблагодарны. Грета и Тибальт удивленно переглянулись, он взял лист бумаги и несколько озадаченно на него посмотрел.

— Пожалуйста...

Грета сориентировалась быстрее. Она оставила за мной право на мои секреты и сообщила.

— Останешься пока здесь. На тебе вся домашняя работа, кроме готовки, хотя к ней тоже буду тебя привлекать по необходимости. Без моего разрешения из дома не отлучаться. В мою комнату не заходить, в подвал не спускаться. Душем во дворе можешь пользоваться без ограничений. В городе есть канализация. Но мыться каждый день! Грязнуль не потерплю. То же самое касается твоей одежды. И в комнате чтобы было чисто! По пустякам меня не беспокоить, а я... Буду относиться к тебе хорошо, кормить, лечить, учить... По необходимости. Потом посмотрим, что с тобой делать.

* * *

Пока не село солнце в доме было довольно душно. Да и на улице не лучше.

Тибальт с Гретой проговорили почти весь день. Я исследовала дом и особо не прислушивалась к их разговорам. Комнат было несколько, в одной уже расположился мой спаситель. Я поправила сбившееся покрывало и забрала постирать брошенную на стул рубашку. Стирать пришлось во дворе, хозяйка показала мне как включать воду, и некоторое время я просто смотрела как мерцающая на солнце струя разбивается о каменный желоб и, стекая по нему, теряется в невысокой траве. С рубашкой я управилась быстро. Хотя и не совсем приноровилась к такому способу стирки. В ручье полоскать было гораздо удобнее. Потом подвернула подол сарафана и помыла ноги. В тот момент я чувствовала себя почти счастливой. Люди в нашей жизни приходят и уходят, а радоваться солнцу и воде можно всегда.

На ужин были зелень, фрукты, овощи и сыр. Несс-ук-ту мне приготовить не дали. Зато Грета мне налила какой-то холодный светлый напиток. На вкус он показался мне горьковатым, и я невольно скривилась.

— Привыкай, — усмехнулась она. — Это летний взвар. Жажду хорошо утоляет.

Выпила, чтобы проверить.

После ужина Тибальт ушел, и вернулся глубокой ночью. Я слышала, как он вернулся, потому что вышла в сад и долго там сидела, слушая ночь. Город немного мешал, но зато помогали запахи земли. Небо было привычным, таким же как и во время нашего последнего похода на океан вместе с Леру. Но о Леру вспоминать не хотелось, хотя в голове то и дело проскальзывали мысли, о том, как он там. Неужели и правда будет меня помнить и ждать, пока со мной соединится? В глубине души я была уверена, что не будет. Рядом с ним есть те, кто его утешат. Друзья, мать, да и деревенские девушки, которые оценят, его старания и успехи охотника. Но мне до сих пор было больно оттого, что он так легко от меня отказался. В племени сильга все просто, потому что по-настоящему. Но наша любовь оказалось придуманной. И жила, пока мы разрешали ей жить. В книгах старейшины Ринус я читала сказки разных племен и народов и тогда верила в то, что существует чувство, которая является единым целым для двоих. Как большая редкая жемчужина, которую не каждому ловцу посчастливится отыскать в глубине океана! У нас же оказались просто две половинки от двустворчатой раковины-саахри. И после того как из нее достали моллюска, раковину уже некому было держать, и она разбилась о прибрежные камни...

* * *

Два дня я просидела в доме, привыкая к новой для меня жизни. Тетушка Грета вставала рано и перед самым рассветом уходила на океан купаться. Мне пойти с ней не предлагала, но даже если бы предложила, я бы не пошла. Мне нечего было пока океану предложить, кроме своего разочарования.

Чем занималась хозяйка, я так и не поняла, но к ней постоянно приходили разные люди. С кем-то она подолгу беседовала, кому-то отдавала травы, которые по вечерам кропотливо перебирала. Но она не была колдуньей, шаманкой или травницей. Скорее всего, она была просто местной старейшиной, как Ринус в племени сильга. С ней советовались, о ней знали, ее уважали. И люди к ней приходили разные: загорелые моряки, смешливые девицы и важные пожилые мужчины, зачем-то мающиеся в такую жару в темных, закрывающих почти все тело, одеждах. Я наблюдала за гостями так, чтобы меня никто не замечал, потому что мне было интересно. Тетушка Грета тоже за мной наблюдала, но не придиралась, и даже несколько раз ненавязчиво похвалила. Хотя ей и приходилось многому меня учить. Некоторые привычки дикарей все еще казались мне странными.

Дом мне нравился. Неуловимый запах сушеных трав здесь присутствовал постоянно. И хедеру я незаметно для себя полюбила. Отдыхая от работы, я сидела на крыльце и накручивала на палец ее нежные усики, хотя и не переставала удивляться, почему она расползается только по стенам и не лезет во фруктовый сад. Может, дикари как-то научились договариваться с растениями? Тот же Тибальт-колдун...

Про дикарских колдунов я знала мало. В наших сказках они всегда были злыми и могущественными. Но в нем я особой силы не заметила. Огонь он зажигал по-человечески, по воздуху не летал, меня вылечить не смог. Но, похоже, это его не сильно расстраивало. По утрам он со мной разговаривал о погоде, каких-нибудь интересных с его точки зрения происшествиях в городе или о своих знакомых. Понимала я по-прежнему мало, и от этого часто улыбалась. А он думал, что мне нравится его болтовня. Нет, она меня не раздражала. Мне просто было странно. В племени сильга мужчины редко вели такие разговоры с женщинами. У женщины были свои посиделки, где они обсуждали свои дела. У мужчин — свой круг. Понятно же, что у мужчин и женщин в быту не слишком много общего, поэтому меня и удивляло желание Тибальта со мной делиться своими мыслями. Причем он иногда еще и вопросы задавал, и даже на меня хитро посматривал, словно ожидал какого-то ответа. Я же только кивала или пожимала плечами, и его это вполне устраивало, во всяком случае бумагу и стило мне больше не давали.