| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Но...
Сердце Луришшаэль сжималось от безысходности. Младенец на берегу заходился от плача. Звон мечей не прекращался.
Луришшаэль поплыла к отмели.
На крохотном островке, отделённом от основного берега узкой протокой, в ещё зелёных и густых лозняках затаился лучник, и сейчас его стрелы с удивительной точностью пронзали защитников каравана.
Лури бросила на берег лихорадочный взгляд. Караван защищали опытные наемники-мечники. Даже ей, неискушённой в искусстве боя, стало ясно: они отбились бы от шайки разношёрстного сброда, если бы не этот мастер лука.
Девушка заплыла за островок. Отсюда, с реки, она прекрасно видела спину засевшего в кустарнике разбойника. Серо-зелёная куртка с отброшенным сейчас на плечи капюшоном чудесно маскировала бы бандита от вражеских стрел — если бы нашлось, кому их пускать.
Но у торговцев не было своих лучников.
Негодяй полностью сосредоточился на стрельбе, полагая себя в полной безопасности.
Впрочем, разве он неправ?
Бандиты блокировали все попытки прорваться к островку. В конце концов купцы, перевернув пару фургонов, укрылись за ними, тщась отбиться от налётчиков, не подставляясь под стрелы.
Луришшаэль глубоко вздохнула. Преподобные жрицы говорили, что, попав в беду на суше, русалка должна запеть.
Но правда ли это?
Да, под водой голос, возвращаясь эхом, позволял словно бы видеть предметы, скрытые сумраком глубины. Но на воздухе, если верить жрицам, пение на той же ноте действовало на обитателей поверхности жутковатым образом.
Частота... Жрицы разъясняли: определённая частота звука, воздействуя на кору головного мозга...
В легендах Наземья говорилось проще: русалки околдовывают своим пением и потому опасны. Потому их надо убивать, едва встретив. Даже рот не дав открыть.
А если неправда? Если всё сказки? Как это — парализовать пением?
Луришшаэль тряхнула головой. Не время колебаться! Надо попробовать, иначе ни в чём не повинные люди погибнут.
Нежный чистый звук её голоса заструился в воздухе. Не громче пересвиста птиц звучал он, но стрелок вдруг выронил лук, вскинул руки к голове, словно хотел зажать уши — и застыл будто статуя.
Лури не сумела сдержать восторженную улыбку — но петь не перестала. Пока идёт сражение, она должна удерживать этого молодчика в состоянии парковой скульптуры.
Не так уж и сложно.
Заметив, что обстрел прекратился, защитники каравана выбрались из-за своей импровизированной баррикады и перешли в наступление.
Бой закипел с новой силой, а затем его звуки постепенно начали затихать: угасал звон мечей, женщина больше не кричала, плач ребёнка стал не таким отчаянным: скорее, похожим на писк.
Зато слышнее стали выкрики противников: грязные ругательства бандитов и азартные издёвки купцов.
И — треск лесной поросли: остатки разбойничьей шайки бесславно ломились сквозь кусты, вслед им летел злой хохот и улюлюканье торговцев и охранников каравана.
— А лучник? — крикнул вдруг кто-то. — Ихний лучник-то где?
На протоке послышался плеск: двое крепких мужиков, поднимая тучи брызг, кинулись к островку. Лури рассмеялась и, перестав петь, бесшумно погрузилась в омут. Заплыв в тихий душный затон, она забралась на осклизлое, покрытое водорослями бревно, и, чуть раздвинув ветки кустов, наблюдала за происходящим.
Бледный парень с выпученными от испуга глазами метался по полянке, не зная, куда скрыться, а лозняки трещали всё ближе. Отчаявшись, незадачливый стрелок кинулся к затону, видимо, собираясь уходить вплавь — и отшатнулся, наскочив на Луришшаэль.
Ей мгновенно стала понятна причина его феноменальной меткости: перед ней стоял полуэльф, остроухий и белобрысый.
— Ты!.. — со странной смесью детской обиды и безысходности выдохнул он, и, поскользнувшись, шлёпнулся пятой точкой прямо в грязь. — Значит, это ты... меня...
Лури кивнула, с любопытством рассматривая разбойника. Совсем ведь молодой, а уже бандит...
— Меня повесят из-за тебя! — всхлипнул он. — Довольна?!
— Уходи, — пожала плечами девушка. — Я их задержу. Но наперёд подумай, если вдруг снова решишь грабить.
Вряд ли разбойник услышал это наставление. Похоже, до его сознания дошло только одно слово: "уходи". Не раздумывая, он сиганул в холодную гнилую воду затона и, высоко вскидывая руки — левой, правой! — стремительно поплыл прочь, спеша обогнуть мыс.
Луришшаэль соскользнула с бревна на берег и, в мгновение ока раскрыв сумку, вытащила пробку из заветного пузырька. Прижав горлышко к губам, девушка сделала глоток.
По телу прокатилась странная волна: то ли озноб, то ли тепло. Голова закружилась, на миг потемнело в глазах, и...
Такое... странное ощущение... в хвосте.
Нет. Просто... странно чувствовать вместо него... ноги.
О Гвариан, как двигаться-то с ними?
Неожиданно накатил ужас. Сможет ли она в облике земной девушки дышать под водой? Сможет ли парализовать голосом?
Сможет ли сбежать, приди что не то в голову этим наёмникам?
Но бояться было уже поздно: разгорячённые боем и поисками, из кустов вывалились здоровенные мужики с мечами наголо.
— Вон он, мерзавец! — кричал огромный, налысо бритый здоровяк в распахнутой на груди куртке, тыча пальцем в сторону маячившей над водой головы бандита. Ещё секунда — и она скрылась за мысом.
— Ах, ушёл, подлец! — другой, лохматый, ростом поменьше, с досадой стукнул кулаком по ладони. На зелёной куртке болталась ладанка.
Бритый резко развернулся, и девушка невольно вскрикнула.
— Ты глянь! — ахнул бритоголовый. — Да у них тут связанная девчонка!
— Где? — его напарник тут же обернулся. — И верно, девчонка!
Лури инстинктивно отшатнулась и поползла к воде, не зная, как подняться на ноги. Впрочем, от ног, стянутых штанами, предназначенными для хвоста, всё равно было бы мало толку, но Луришшаэль, от страха не способная связно мыслить, этого не осознавала.
— Тихо, тихо, не бойся, — человек в зелёной куртке сунул меч в ножны и широко развёл руки, улыбнувшись. — Мы не разбойники, крошка.
— Натерпелась, видать, — оглянувшись через плечо, озабоченно бросил он бритому.
Здоровяк тоже убрал меч, отстранил приятеля, и, одним шагом преодолев отделявшее их от Лури расстояние, втащил, словно котёнка, девушку за шиворот на траву — с прибрежной грязи.
— Не дёргайся, не обижу, — буркнул он и, присев возле мнимой спасённой на корточки, ножом разрезал шнуровку штанов.
— Что за мешок такой?.. — с недоумением хмыкнул наёмник под нос и, поднявшись, протянул руку Лури. — Вставай. Там караван торговый у нас, в Тагин идём. Если хочешь, поехали. Я бы на твоём месте поехал.
— Я поеду... — прошептала Луришшаэль, пробуя встать. Ноги не слушались, а разошедшиеся полы штанов — которые теперь больше походили на длинную кожаную юбку с бесстыдным разрезом — чертовски мешали, путаясь. Сырая трава колола неокрепшие подошвы.
Зубы начинали стучать: мокрая одежда на осеннем ветру отнюдь не грела.
— Они тебя что, в воде, что ли, держали? — поразился тот, с ладанкой.
Лури только кивнула и, сделав над собой усилие, пробормотала сквозь зубы, лязгавшие от холода и нервной дрожи:
— Они меня связали... и привязали к бревну, в воде... А я... я о сучок верёвки на руках... разрезала... и выбралась... А он... он как выбежит... я испугалась, а он... уплыл, и тут вы...
Наверное, её история показалась правдоподобной. Во всяком случае, на лицах наёмников отразилось сочувствие — и негодование.
— Вот ведь нелюди! В осеннюю воду, связанную! За что они так тебя?
Лури только сильнее задрожала и замотала головой.
— Отстань ты от девчонки, — буркнул верзила. — Видишь, на ногах не стоит. Это твоя сумка, девонька?
Лури кивнула.
— Они... отобрать хотели... но не успели... сказали, потом разберёмся... после... каравана...
— Вот мерзавцы! — мужик с ладанкой стукнул по колену.
— Держи, — здоровяк сунул Лури её имущество и легко, словно она совсем ничего не весила, подхватил девушку на руки. — Пошли, — через плечо бросил он приятелю.
Луришшаэль сжалась в комочек, прижимая сумку к груди, словно щит. Здоровяк шёл сквозь лозняк той же дорогой, по которой бежал сюда вместе с напарником, и у Лури кружилась голова от непривычных и таких сильных запахов: раздавленных листьев, раненного дерева... К ним примешивался дух сырой взрытой земли, мокрого песка — запах реки.
И запах кожаной куртки наёмника, запах его пота — но не противный, а какой-то... уютный? Домашний...
Луришшаэль прикрыла устало глаза. В детстве... давно-давно... может, тоже был сильный мужчина, который носил её на руках? Или то были просто сны?
Голоса людей. Кажется, заканчивают убирать с дороги деревья.
Лури подняла ресницы и увидела над собой высокое синее небо — и блеснувшую на солнце паутинку, плывущую в воздухе...
Осень.
— Вон! Идут! — раздался чей-то возглас, и сразу вокруг столпились люди: в основном взрослые мужчины, но среди них она заметила и несколько юношей, почти подростков.
— Эвона! Она, что ль, из лука стреляла?.. — озадаченно поскрёб в затылке какой-то мужик, глядя на девушку.
— Ушёл лучник, — коротко бросил бритый здоровяк. — Девка у них пленницей была. В воде держали, к бревну привязанную.
— Ага, — подтвердил второй, с ладанкой. — Чтобы не убежала, значит. Мы когда её развязали, она на ноги встать не смогла.
Все дружно ахнули. Кое-кто выругался.
— Ты, Рут, вот что, — сказал доселе молча стоявший представительный человек — вероятно, хозяин каравана. — Ты её к Ивине в фургон устрой. Она присмотрит.
— А малыш как?
— Они друг другу не помешают, я думаю, — беззлобно усмехнулся купец. — Ну, некому больше у нас за ней приглядеть, а девке уход нужен, не видишь разве? Переодеться, опять же, помочь. Не ты ли станешь ей рубашку менять?
Вокруг засмеялись, но снова по-доброму.
— Да ну вас! — махнул рукой бритый и зашагал в глубь наскоро разбитого лагеря.
Купцы ставили на колёса перевёрнутые фургоны, подбирали своих убитых — чтобы обеспечить им достойное погребение в Тагине — и перевязывали раненых. Разгружали съехавшую в воду повозку — парень с ладанкой, на прощанье подмигнув Лури, побежал помогать.
— Ивина, — подойдя к одному из фургонов, негромко позвал "спаситель". — Ивина, тут я тебе подружку нашёл.
Полог фургона откинулся, и в образовавшуюся щель выглянуло бледное лицо молодой женщины. Забавные светлые кудряшки совсем не сочетались ни с запавшими щеками, ни с выражением безмерной усталости в тревожных голубых глазах.
Она с безмолвным вопросом посмотрела сперва на Лури, а потом на мужчину.
— Малыш-то у тебя утихомирился, видать, — скорее уточнил, нежели спросил наёмник.
Женщина кивнула и спрыгнула из фургона — ещё довольно гибкая, в сером дорожном платье из домотканой материи.
— Уснул, — прошептала она. — Вот только что. Еле успокоила. Чего хотел-то, Рут?
— У разбойников отбили, — кивком указал он на Лури. — Сможешь за ней походить, пока в себя придёт?
Ивина кивнула.
— До темноты-то успеем в Тагин въехать?
Наёмник широко улыбнулся.
— За час до закрытия ворот будем, не сомневайся! Сегодня ночуем, как короли!
Ивина слабо улыбнулась в ответ и откинула полог.
— Заноси. На мою постель укладывай.
Здоровяк, пригнувшись, забрался в фургон и бережно уложил Лури на жёсткую циновку, закинутую одеялом.
— Давай. Подремли немного, — прошептал он, похлопал девушку по плечу и вышел наружу, где ждала Ивина.
Лури сунула свою сумку под подушку и осмотрелась. Длинный фургон, похоже, специально предназначался для пассажиров: на полу тёплая дорожка, сундук для вещей, на бортах оконца со шторками, полочки, металлическая печурка на камнях в углу, столики даже ночная ваза рядом с постелью. Напротив циновки стояла детская кроватка: сквозь её решётку Лури рассмотрела белокурую головку на подушке. Малыш спал, и его грудь под одеялом равномерно вздымалась и опускалась.
Почему-то защипало глаза. Если бы разбойники разбили защитников каравана...
Русалка встряхнула головой. Всё позади. Этот кроха и его мама в безопасности, и сегодня вечером они все вместе будут в Тагине.
Замечательно.
На облучке раздалось чьё-то кряхтение: похоже, туда забирался возница. Почти сразу вход заслонила тень, и в фургон поднялась Ивина. Повозка дёрнулась, зафыркали лошади, щёлкнул кнут — и они покатили.
Лури попыталась приподняться, сообразив, что занимает единственную постель, и Ивине даже негде сесть, но женщина ласково удержала её за плечи.
— Тебе бы поспать, бедняжка. Какая ты бледная. Замёрзла?
Лури действительно колотила дрожь, но не от холода — от нервов. Незнакомая обстановка, странное ощущение собственных ног, другой мир... Но как объяснить это Ивине? Той проще думать, что девушка переживает из-за плена у разбойников.
Женщина достала из сундука толстое одеяло и укутала её.
— Погоди. Сейчас я тебе молока тёплого налью. — Она доверительно улыбнулась и с нежностью поглядела на ребёнка в кроватке. — Усыпляла, так оно не успело остыть.
Через минуту русалке протягивали кружку. Лури потянулась — и, вскрикнув, отдёрнула руки: никогда прежде ей не доводилось держать ничего горячего. К счастью, Ивина не успела выпустить чашку.
— Обожглась? — изумилась женщина.
Лури испуганно смотрела на неё.
— Ну-ну, это ничего. Ничего. Вот, я на столик поставлю. Тут два шага ступить. Остынет и возьмёшь. А ещё лучше поспи. Поспи, — Ивина улыбнулась Луришшаэль и, раздвинув передний полог, перебралась из фургона к вознице.
Русалка осталась одна.
Она натянула повыше одеяло и, притихнув, лежала, глядя на парусиновый потолок, по которому скользили густые тени древесных крон и блики солнца. Бликов было меньше, они пятнами дрожали на желтовато-серой ткани, прокалывая её иголочками света. Навевали дремоту.
Однако сон пока не входил в планы путешественницы.
Лури, держась дрожащими пальцами за рейку оконца, села на постели. Поднялась на колени. Ноги слушались. Главное — не запутаться в них...
О Гвариан!
Она приникла к окну и, позабыв обо всех сложностях и невзгодах, с детским восторгом смотрела на пёстрый осенний лес, пронизанный солнцем. На испятнанную игрой света дорогу. На небо.
Ивина негромко смеялась, о чём-то разговаривая с возчиком, посапывал сонно ребёнок, и Лури осторожно сползла с циновки.
До вечера ей нужно научиться держаться на ногах!
Глава XLII
"Отель"
Луришшаэль
Смеркалось, когда фургон, подпрыгивая на уже почти неразличимых колдобинах, подкатил к воротам города. Ивина собирала вещи и кормила ребёнка, а Лури, чтобы не мешать, перебралась на облучок к вознице. Она уже переоделась в подаренные преподобной матерью вещи: мягкую нижнюю рубашку, кожаную куртку, плотные гетры и отлично выделанные полусапожки — и сейчас, укутанная в плед, с улыбкой смотрела на первые звёзды. Дома, в такие вот ясные вечера, она любила подниматься на поверхность и смотреть на небо, а жителям Наземья и собираться долго не надо: запрокинь голову и любуйся...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
