Contract

Я срываюсь с места, выбиваю пиво из его руки и сдавливаю шею пальцами.

— Я не позволю тебе решать за меня!

Я зол, как дьявол. Я шиплю и брызгаю слюной.

— Мало того, что отец за меня решал полжизни. Мало того, что он выбрал мне жену, как в гребанные средние века, заставил подписать контракт, так еще и брат решает за меня, что и как! Ты уже второй раз вытаскиваешь меня на сборище задротов и второй раз я пересекаюсь с Юлией!ты делаешь это сам или по указке отца?!

Николя отбивается. Хватает меня за запястья и отбрасывает. Я чуть не падаю, но все же удерживаю равновесие. Он вскакивает с шезлонга. Он зол не меньше меня.

— Я ничего специально не делаю! Я не решаю за тебя, братец. И уж тем более, не пляшу под чужую дудку! А вот ты серьезно попал, морячок!

Он хмыкает, бросает короткий взгляд на опрокинутую бутылку, затем машет бармену. А я жду продолжения. Ведь он, кажется, знает больше, чем я.

— Так, насколько я серьезно попал?

Он поворачивается. Нас разделяет шезлонг, но я более, чем уверен, эта пластиковая груда не помешает мне дотянуться до сонной артерии Николя, если он сейчас же не сотрет с лица эту гадскую ухмылку!

— Ты вчера не зашел в гавань, паря! С тебя — штраф!

Я ничего не понимаю. Какая гавань?! Какой морячек? Я ведь ночевал дома! О какой гавани идет речь?

Видимо, непонимание отражается на моем лице столь явно, что вызывает смех у брата.

— Ты что ж, не читал контракт?

Я развожу руками. Юристы делали это за меня. Но я еще не успел попросить у них выдержки.

— Дьявол! Я что, должен был вчера исполнить супружеский долг?

Солнце внезапно ударяет в голову. Поэтому, когда официант приносит пиво, я перемахиваю через шезлонг и выдираю бутылку у брата. Он недоволен, но понимающе глядит на меня, а потом заказывает официанту повторить.

Мне не хватает воздуха. Кажется, я пью не газировку, а лаву только-только вытекшую из жерла вулкана. Николя продолжает надо мной смеяться.

— Чего крысишься?!

— Ничего... Просто, ты почему-то сразу про долг подумал. Значит, не прочь затащить ее в постель?

— Да иди ты!..

Я снова отпиваю пиво, на этот раз чересчур резко дергаю рукой, и вспенившийся напиток выплескивается на меня.

— Дьявол!

— Да, расслабься! Просто у вас есть общий дом, в котором вы должны вместе проводить время. В основном — ночное.

— А спальня?

Меня больше всего пугает именно этот момент.

— Про спальню в контракте ничего...

Я шумно выдыхаю. Потом отдаю опустевшую бутылку брату и направляюсь к дому.

— Ты куда?

Брат кричит в спину, но мне некогда объяснять.

— Забери у прокатчика мой фон!

Я бросил самолет. Я бросил брата. Мне плевать на сохранность одного и настроение другого. Я бегу к дому в надежде увидеть Юлию и получить ответы. Но я не успеваю. Ее автомобиль уже стоит у выхода. Через открытые двери я вижу, как на место водителя садится ее голубой помощник. Он тоже замечает меня. Но не обращая внимания на мой сигнал, беззаботно улыбается и садится в машину. Мне мешают бродящие туда-сюда люди. Я натыкаюсь на девушку, опрокидываю столик, но так и не успеваю остановить машину. И ведь не позвонишь!

— Дьявол!

Я снова кого-то напугал. На меня таращатся, словно никогда не видели раздосадованного человека. Соображаю, что в смартфоне есть телефон помощницы Юлии. Бегу обратно на пляж. Но у прокатчиков моего телефона нет. Его забрал брат. И самого Николя я найти не могу. Надо что-то делать. Выхватываю у кого-то смартфон. Он возмущается, но я многообещающе улыбаюсь и прикладываю трубку к уху.

— Ник, ты где?

Уже через несколько минут Николя находит меня. Он обнимает двух стройняшек-близняшек и довольно облизывается, представляя мне каждую из марионеток. Но меня сейчас беспокоит другое.

Я извиняюсь и отхожу, чтобы позвонить.

— Алло, Лиз? Это Гайсин-младший. Хочу с Юлией поговорить.

— Мне очень жаль, Евгений, но Юлия сейчас занята. У нее сеанс йоги.

Я злюсь, потому что знаю — меня обманывают.

— Да иди ты к дьяволу, Лиз! Вы только что отъехали от дома! Какая йога?!

— Прошу прощения, Евгений Владиславович, но пилот просит на время отключить аппараты связи. Юлия перезвонит вам, как только мы сядем. Приятного вечера!

Я слышу короткий гудок, и связь прерывается.

Я раздосадован. Меня переполняет ярость. Я не колеблюсь долго.

— Ты летишь со мной?

Я проношусь мимо брата, продолжающего изображать из себя вешалку для шкур в бикини.

— Не понял?

— Чего ты не понял? — Я оборачиваюсь, но не останавливаюсь. — Со мной летишь?

— Простите, девушки! Труба зовет...

Он отпускает явно расстроенных нимф и идет за мной, продолжая выпытывать детали. Меня окликает прокатчик. Он отлично заработал с моей подачи.

— Мистер Гайсин, а как же ваши проценты?

Я машу в сторону большого дома.

— Отдай организаторам. На благотворительность!

Юлия Атти.

— Ты чем-то расстроена?

Лиз смотрит на меня, но теперь уже я не поднимаю головы, продолжаю читать сводки, уткнувшись носом в планшет. Несколько минут назад я активно жестикулировала, показывая помощнице, что не желаю разговаривать с Евгением, что у меня сеанс йоги.

— Я увлечена.

— Не вижу разницы.

Помощница лукаво улыбается, словно в состоянии прочитать меня. Я принимаю вызов и тоже улыбаюсь.

— Ты должна была спросить, чего он хотел.

— А ты не должна была размахивать руками так, словно на тебя рой пчел напал.

Егор наблюдает за нами со стороны. Его тоже веселит наша перепалка. Я недовольно фыркаю и отворачиваюсь. Мне надо думать о завтрашней фото-сессии.

— Знаешь, Лиз, наверное, мы не будем скрывать от прессы правду. Я предлагаю даже предоставить копию выдержки из контракта о слиянии, в которой указаны процентные соотношения наследования. Мне не нравится Николя.

Я снова нахожу наши с ним фото с противными комментариями. Их уже успели растиражировать в сети и обсосать со всех сторон. Меня не любят. Я кажусь им холодной селедкой. Но Николя... У этого репутация еще хуже, чем у братца. И его фото с зонтиком в волосах и вишенкой на ухе уже стало мемом. Пошли фото-жабы. Мы с Егором смеемся, рассматривая картинки.

Мои личные вещи уже перевезены в новый дом. Он совсем еще не обжитой. Лиз и Егору к нему добираться неудобно. И я думаю, что стоит внести поправки в контракт, но для этого следует встретиться с Евгением и обсудить. Новое место жительства должно устраивать нас обоих. Значит, все же придется с ним встретиться лично в официальной обстановке. Пока нам приходилось лишь сталкиваться лбами.

Еще совсем рано, но я прошу оставить меня. Лиз уговаривает выполнить еще одну просьбу и я соглашаюсь. Примерка свадебного платья занимает всего полчаса, но выматывает больше, чем весь день. Напоследок помощница сообщает, что на благотворительной встрече, с которой мы ушли по-английски, произошел небывалый случай: с улицы пришел человек и принес организаторам приличную сумму в дар. Сказал, человек с пляжа сделал ему годовую выручку на прокате флайбордов и приказал отдать двадцать процентов с дохода распорядителю фонда.

— Они попытались выяснить личность благотворителя?

Лиз пожимает плечами:

— Сказали, что тот благодетель не представился, но был среди приглашенных, как среди своих. Чувствовал себя в своей тарелке. И был одет в льняные брюки, закатанные по колено.

Я считаю удачей последнее сообщение. Если сложить два и два, получается, что Евгений умудрился раскрутить этих жлобов. Кроме того, не оставил деньги себе.

В голове мгновенно выстроился план. Теперь я буду изучать мужа более внимательно. Он станет моей палочкой-выручалочкой. Но в свою пи-ар команду я брать его не буду. Зазнается еще!

Выпив бокал белого вина, отправляюсь спать.

Евгений Гайсин.

Обратный путь проходит относительно спокойно.

Я, правда, не удерживаюсь, и снова шугаю рабочих. А нечего расслабляться!

— Куда ты летишь?

Николя спрашивает не про средство передвижения, а про скорость, которую я выжимаю из верного крылатого друга. Он чувствует себя не в своей тарелке.

— С каких пор ты боишься летать?

Я удивлен. Николя, как и я, любит скорость. И высоту. Наши вкусы почти одинаковы. А тут он, не переставая, курит одну сигарету за другой, поглядывая на спидометр.

— Что ты знаешь про контракт? Какие основные требования? Супружеский долг, наследники...

Брат искоса глядит на меня, но комментировать не берется.

— Ну, давай, не мнись! Ты же знаешь больше меня! Иначе не упоминал бы про заход в гавань!

Николя гасит окурок, смотрит на меня.

— У вас есть общий дом...

— Что?!

Я слишком яро реагирую, случайно давлю на штурвал и самолет зарывает носом.

— Ты с дуба рухнул?! Хочешь нас угробить?!

Николя держится некоторое время за приборную панель. Тяжело дышит. Но уже через секунду успокаивается.

— Давай держаться принятых норм.

Я таращусь на брата:

— Ты это про что?!

— Про скорость.

Николя бурчит. Но вообще-то, это я должен быть недоволен. Это меня окольцевали.

— Ник, слушай, мне тяжело. Меня продали, как племенного быка...

— В контракте нет ни слова об осеменении.

Я смеюсь. Конечно, иначе бы юристы моего отца забили бы тревогу.

— И о походах налево нет ничего. Можешь ходить.

— Да?! — Я искренне удивлен. — Тогда в чем подвох?

— Это до "пока-смерть-не-разлучит-вас".

— Дьявол!

— Тебя пугает перспектива?

— Нет!

Я чувствую, как мой лоб и главный орган жизнедеятельности скукоживается, как копченая слива.

— Тогда что?

— Завтра фото-сессия. А в контракте прописано, кто должен позаботиться о кольцах?

Николя смеется. Ржет, хлопая ладонью по колену. И наш световой день заканчивается в ювелирном бутике. Хорошо хоть, Лиз взяла трубку, и мне удалось узнать размер для кольца. Хотя, она недовольна. Меня могут засечь в ювелирном. Николя вовремя напоминает, что в сеть слиты фото его с Юлией. Могу смело валить вину на него. Я доволен братом, его предусмотрительностью и бескорыстностью. Хлопаю его по плечу и улыбаюсь.

Мне остается лишь заскочить домой за коробкой с проектами, планшетом и нижним бельем. Лиз была столь любезна, что сообщила мне адрес моего нового места проживания.

Коробка не помещается в багажник байка, приходится брать такси. Этого бы Лиз тоже не одобрила.

Особняк впечатляет. Кажется, я когда-то был здесь. Окна темны. Вижу свет лишь в холле да в нескольких боковых окнах на первом этаже. Наверное, там куховарит обслуга.

У меня в сумке лежит планшет со всеми выдержками из контракта. Я знаю, что у нас общий дом с Юлией, и было бы желательно ночевать в нем. Но ничего не сказано про общую спальню. Поэтому, если никто мне не поможет определиться с местом ночевки, я предпочту спать на диване в гостиной, чем по ошибке обнаружить свое присутствие в чужих покоях.

Юлия была более, чем сдержана в требованиях. Она не настаивала на исполнении супружеского долга, предполагала искусственное оплодотворение не ранее, чем через два года после даты подписания контракта. Требовала полностью исключить публичные выходы в свет с любовницами, но предполагала их наличие.

Читая пункт про хранение супружеской верности, я испытываю некую степень отвращения. Себя в объятиях незнакомки я представляю. Но вот Юлию в чужих руках — никак! Мужские походы налево — как правило. Без исключений. А вот женские интрижки кажутся мне чем-то из ряда вон выходящее. Почему? Я закостенелый пуританин? Да, вроде, не похож...

Контракт подчеркивает: мы должны появляться на людях вместе, как супружеская пара, не менее одного раза в месяц.

Уф! Кажется, я уже на два вперед отстрелялся...

Каждый из супругов имеет личное пространство, хобби и увлечения, не грозящие безопасности общему бизнесу и здоровью семьи.

Звучит размыто, но, тем самым, обнадеживающе. Можно варьировать.

Контракт может дополняться любыми пунктами по согласованию сторон.

А вот это мне не нравится... Или по фигу?

Зачитываюсь контрактом, выпивая скотч. И не замечаю, как засыпаю на диване в гостиной.

Юлия Атти.

Мне показалось, что я слышала чей-то будильник? Пытаюсь еще немного поспать, но это не удается. Проверяю часы — ровно на час раньше, чем обычно поднимаюсь я. Кто же меня разбудил?

Собираюсь злиться, но понимаю, что ничего не выходит. День слишком прекрасен. На манекене висит шикарное платье. Скоро придет визажист и сделает прекрасной меня.

Живот необычно крутит. Еще слишком рано для завтрака, но он настаивает. Значит, придется ему подчиниться. Подозреваю, что все это — от волнительной даты. Искусственно выведенной красивым почерком, но оттого не менее торжественной.

Пытаюсь уговорить сама себя, чтобы не обольщаться, но снова бросаю это неблагодарное занятие. И иду на кухню. Кухарка, естественно, еще не успела приготовить что-то полноценное, но мне думается, холодильник меня не подведет.

Запахиваю халат и спускаюсь вниз. Босиком. Весь дом устлан коврами. По ним приятно ходить. А главное — удобно подслушивать.

Я хитро улыбаюсь, и уже не так уверена, хочу ли я менять место жительства.

В огромные окна проникает раннее солнце. Зелень изумительно гармонирует с небом. Все вокруг радует глаз.

Я замираю на месте, когда обнаруживаю у входа огромную пыльную коробку и брошенную на нее тубу. Оглядываюсь в поисках того, кто мог бы это оставить или хотя бы объяснить присутствие чужого добра в прихожей, но никого не вижу. Заглядываю в гостиную — пусто. Только низкий стакан на столике.

Егор приехал? И начал день с алкоголя и беспорядка в чужом доме? Непохоже на него.

Зевая и встряхивая волосы, я выхожу на кухню. И в очередной раз замираю с открытым ртом, потому что на высоком стуле сидит мой законный супруг и уплетает за обе щеки легкий завтрак. Его волосы влажны, но одет он в спортивный костюм. Из чего делаю вывод — он успел опробовать бассейн.

В его руках планшет. Он бросает на меня короткий взгляд, но не спешит жаловать меня. Я прохожу мимо, направляясь к холодильнику. Он провожает меня подозрительно добрым взглядом. Я не ожидаю ничего хорошего. Я настороже. Думаю, хорошо, что между нами — целый стол.

Встречаюсь в очередной раз с ним взглядом.

— Мои приветствия! — Он радостный. Настолько, что у меня появляются подозрения: а не был ли Евгений инициатором подписания договора?

— Мои разочарования...

Я жестока. И я все еще ожидаю подвоха. Но Евгений уже отводит взгляд, продолжает жевать и кивает головой. Кажется, мне удалось донести до его куриного, избалованного женским и родительским вниманием мозга, всю полноту моего презрения. Ему следовало бы отказаться, взбрыкнуть, как он часто делает, выкинуть фортель и отказать в подписи контракта. Но он не сделал этого. И теперь ему придется терпеть мое присутствие. Так же, как и мне — его.

Окунаюсь с головой в огромный холодильник, полки которого заставлены вкусностями. Я же останавливаю свой выбор на лососе.