— Я не могу вам этого открыть до тех пор, пока вы не станете моим, — мягко улыбнувшись, Артур вскользь поцеловал герцога в висок и, отпустив, отошел — это выглядело бегством — довольно умело замаскированным под торопливость, словно задержись Артур рядом с Луисом еще секунду и того бы уже ничто не спасло. — Вы догадливы и умны, но если у нас с вами не сложится, то поверьте, вам лучше никогда не знать, кто я. Давайте пока оставим в покое тайну моего происхождения — на кону стоит слишком много жизней и не стоит так запросто ими рисковать. Идемте лучше, я провожу вас в вашу спальню, а после мы пообедаем. Я зверски голоден.

— Что же, если бы мы продолжили игру, то вы в нее теперь, безусловно, проиграли, — улыбнулся Луис и последовал за мужчиной через зал. Странно, что Артур ждет решения. Думает ли он о том, что чувства могут оказаться искренними? Сомневается ли в своем поступке? Много жизней? Учитывая, что замок за пределами Вестготского королевства, бояться похитителю вряд ли стоит. Он продолжает церемониться и на самом деле добивается искреннего общения.

Ступая по лестнице в коридоры, такие узкие во всех рыцарских замках, герцог ожидал, что идти придется достаточно до спальни, пересекая повороты, практически лабиринт для непросвещенного.

— Вы никогда не слышали пословицу: чтобы выиграть войну — иногда нужно проиграть сражение. — Артур шел немного впереди, но часто оборачивался на Луиса и улыбался ему. — Возможно, если я начну проигрывать раз за разом, то меньше, чем через неделю мы с вами окажемся в одной постели и отнюдь не с намерением вздремнуть.

В ответ герцог пожал плечами. Возможно в словах похитителя и была доля истины. Но не в смысле его слов, а в том, что, находясь постоянно рядом, люди постепенно переступают границы и независимо от собственных желаний становятся ближе...

— Пока вы только выигрываете, — заметил юноша, останавливаясь позади перед нужной дверью. — Вам нравится выигрывать... но я с вами не веду никаких тайных или явных игр. Так каковы условия теперь? Что я должен делать?

— Полагаю, фраза — полюбить меня, вас не слишком устроит, поэтому, просто располагайтесь поудобнее, — с этими словами Барон открыл дверь перед Луисом и, обняв одной рукой за плечи, вошел в уютную спальню с камином, с маленьким круглым столом посередине. Огромная кровать с пологом из нового бардового бархата бросалась в глаза, а из окон открывался чудесный вид на лес.

Это было уютно обставленное любовное гнездышко, словно специально предназначенное для того, чтобы лежать вдвоем у горящего камина, обниматься и предаваться забытью.

— Бедный Кевин, — только и смог выдохнуть юноша, скидывая с себя руку. — Он так вас ждал. И вы так его расстроили. Простите, я не должен говорить вам то, что думаю, но раз уж откровенность — наша основная пока связь, любовь требует того, чтобы за откровенностью случилась близость.

Артур закрыл дверь. Он отстегнул фибулу, скрепляющую теплый плащ на плече, бросил ткань на спинку стула.

— Должен ли я сейчас думать, что я на правильном пути и у меня есть шанс завоевать ваше сердце? — спросил он. — Впрочем, вы не должны отвечать мне на этот вопрос, тем более что ответ на него мне прекрасно известен. Я рад, что вы говорите со мной откровенно и благодарен вам за это. Кевин любит меня — у него это на лице написано. Сложно не заметить. Еще совсем недавно он любил совершенно другого человека. Этот человек был принцем и Кевин — мальчик из его гарема. Он впечатлителен и скор на порывы. Возможно, что завтра он полюбит вас, — Артур улыбнулся. — Не вините меня в жестокосердии по отношению к нему, я этого не заслуживаю.

— Не думаю, что чувства — лишь порывы. Очень часто мы заблуждаемся, что любим, — сказал Луис тихо, делая несколько шагов вперед, и добавил, словно боялся, что услышит слова сам: — Мы роз срываем яркие букеты, мы ранимся до крови, и рассветы кровавим ложью прожитого зла. Любовь быть злой для сердца не должна.

Герцог оглянулся и внимательно вновь посмотрел на мужчину.

— Если я люблю Легрэ, что вы сможете с этим сделать? Хотя вы даже в моих чувствах по отношению к нему не уверены... А я вам правду должен говорить, если вы и так все мне рассказали...

— Мне очень больно это слышать, Луис. Знать, что вы любите другого. — Артур неторопливо подошел к герцогу, любуясь его красотой, прикоснулся кончиками пальцев к шраму на лице и тут же убрал руку. — Но мне никто не в силах запретить бороться за вас и полагать, что ваша любовь к Легрэ может оказаться заблуждением. Не сердитесь на меня за эти слова — во мне говорит ревность. Она как кровь — свежа и горяча, взращенная любовью в муках ада — она страшней удара палача. — Артур всмотрелся в глаза герцога, погладил рукой его щеку. — Любить вас — это мука, но я не променяю ее ни на что.

Смущение охватило юношу. Он просто не знал, что делать. Как реагировать на ласку, как поступать. Не понимал, почему должен оставаться здесь. Ведь очевидно, для пирата, или кем он там на самом деле является, — всего лишь очередной приз, как и мальчишка, которого выпроводили, как надоевшую хорошенькую игрушку.

— Простите, я... Вы хотели пообедать, — юноша задрожал, понимая, что грань все тоньше. И здесь, в уединении, придется общаться намного больше.

— Думаю, я еще потерплю пару минут, — лаская осторожными поглаживаниями пальцев щеку Луиса, Артур не отпускал его взгляда и медленно сокращал расстояние между ними, стремясь к поцелую, как к единственному логичному завершению этого разговора.

Луис не успел отступить, как оказался в объятиях. Его душа трепетала. Ему казалось, что дверь сейчас откроется и там объявится разгневанный Легрэ или Фернандо. От этого острота происходящего была еще явственнее.

— Что вы делаете? — брови поползли вверх.

— Наглею, — страстно шепнул Артур, прижимая герцога Сильвурсонни к себе. — И не могу остановиться.

Дышать стало невозможно. Жарко. Слишком мало пространства. И дверь закрыта... И стены — они словно ловушка.

— Вы обещали. Вы мне обещали... — залепетал Луис, чувствуя, как руки тянут навстречу, как властно лишают свободы.

— Я обещал не шантажировать вас Легрэ и не распускать рук, пока мы в дороге, — нежным шепотом парировал Артур, настойчиво и в то же время терпеливо. — Я обещал вам еще что-то, чего не помню? Или у нас проблемы с взаимопониманием?

Светлые брови нахмурились. Мужчина прав. Обещал лишь в дороге.

— Это значит, что вы... будете... касаться меня? — голубые глаза расширились. Всякая близость для Луиса и раньше была никоторым испытанием. Он и с Легрэ и королем вел себя замкнуто и частенько избегал всякого контакта. Теперь Артур позволял себе слишком много.

— Я должен вам сказать, что...

В дверь постучали, и голос Кевина заставил Артура разжать руки.

— Господин, обед готов, — юноша появился на пороге и его случайный взгляд, брошенный на перепуганного герцога, на руки Барона, что лежали на талии Луиса, исполнился замешательства. — Подать сюда или в столовую? — уже тише поинтересовался управляющий.

— Подай сюда, — Артур кивнул и отошел к окну, переводя дух.

Луис благодарно взглянул на так не вовремя вошедшего управляющего. Не ревнуй, мальчик. Не злись. Я недолго задержусь. Герцог задумчиво перебирал ткань на рукаве, продолжая стоять на том же месте. Артур сказал, что он любит Легрэ...

Кто ты, Кристиан? Ты вошел в жизнь и теперь привел в нее незнакомых людей. Ты причиняешь им лишь одним моим присутствием боль. Надо... надо было, чтобы ты тогда поставил нож.

За обедом — слишком роскошном для двоих — Артур вел себя сдержанно и зачастую виновато опускал глаза. Кевин учтиво прислуживал, и держался как-то слишком отстраненно, только раз спросил Луиса: подать ему травяного чаю или вина, в остальное же время Лис стоял у двери, стараясь ничем не выдать своего присутствия. Но было в такой атмосфере нечто хорошее и спасительное для Луиса — Артур не вел при Кевине никаких разговорах о любви.

— Вы почти ничего не съели, герцог, — сказал он, ломая пополам еще горячую ржаную лепешку и поедая ее малыми кусочками. — Надеюсь, вы не собираетесь морить себя голодом?

— Нет, просто не будет ли правильным пригласить за стол вашего помощника? — герцог продолжал что-то искать в своей тарелке, что и так была полна, а потом опять бросил взгляд на юношу у двери.

Кевин потупил взор, а Артур даже не повернул головы в его сторону.

— Вам скучно есть в моей компании, Луис? — отшутился он с улыбкой. — Хотите вина для поднятия настроения?

— Мне не скучно, — опять что-то не так сказано и сделано. Герцог поднял кубок с вином и слегка пригубил, чтобы не обижать хозяина замка. Возможно, тот в курсе, как быстро пьянящий сок винограда действует на юношу. — Все было очень вкусно. Благодарю вас.

— Вы, кажется, говорили, что не пьете вина, — вспомнил Артур. — Почему?

— Как видите, пью, — Луис обтер губы салфеткой. Напряженно выпрямился, ожидая новых вопросов. А потом решил, что лучше спрашивать самому. — Почему вы выбрали именно этот замок?

— Сложно рассказать так, чтобы вы меня не заподозрили в низменных и подлых намерениях на ваш счет, — Артур сам налил себе вина в бокал и отсалютовал Луису через стол. — Я хочу выпить за вас, герцог, и за вашу поразительную способность задавать компрометирующие вопросы, ответы на которые будут мне кое-чего стоить.

— Похоже, мои вопросы постоянно вам не по нраву. Тогда небольшая просьба, если вам она тоже не покажется слишком трудоемкой, — Луис сложил руки на колени.

— Я готов выслушать вас, — потягивая вино, Артур возвращался к своему обычному состоянию, и теперь, почти забыв о присутствии Кевина, любовался Луисом.

— Мне нужна бумага, чернила — красные и черные. Перья. Лучше отточенные, потому что ножа, вы, конечно, не дадите. Гусиные перья, — юноша опять покраснел под откровенным взглядом, напирающим своей чувственностью.

Артур несколько удивился, но чуть помолчав, кивнул Кевину.

— Ты слышал просьбу герцога?

— Да, господин.

— Выполняй.

— Слушаюсь, господин, — Кевин учтиво поклонился и вышел за дверь.

— Позволите полюбопытствовать, Луис, зачем вам чернила? — спросил Барон, ставя бокал на стол. — Ножа я действительно вам не дам и в этой комнате нет ничего такого, что смогло бы нанести вам вред. Так зачем чернила?

— Рисовать, — просто ответил юноша. — Оказывается, вы мало знаете о предмете своей любви. Замок очень красив. Я буду рисовать его.

Герцог поднялся и снова направился к окну. Разгар осени золотил деревья и украшал землю изысканным полотном. Небо было еще очень высоким, покрытым легкими перьевыми облаками. В такую пору собирают добрый урожай. Празднуют, готовятся к зиме, набивая подвалы колбасами и дарами природы. Ставят вино, солят лососятину. В эту пору начинается сезон охоты.

— Странно, что Легрэ вам не сказал об этом.

— Не сказал, — мрачно отозвался Артур, достал из-за пазухи маленький пузырек и, пользуясь тем, что герцог отвлекся, быстро капнул в его чашу со смородиновым чаем каплю своего зелья — через полчаса оно вызовет у Луиса сильное любовное желание, изменит восприятие мира, слух и зрение. Вместо четких предметов герцог будет видеть лишь тени и свет, слабость и истома завладеют телом, и каждое касание к его белой коже станет прекраснее солнца и острее ножа. Сладкие грезы заполнят его разум — грезы, которых нет. — Когда разговор касался вас Легрэ, знаете ли, — продолжил Артур беспечно, припрятав пузырек в сапог, — больше занимали темы постельные, чем творческие и порою меня это раздражало.

— Что же, не говорили вы с Легрэ, — подумал юноша, опуская голову. — Только мельком если... И если Кристиан так хвалился своими утехами, то не он это был или герцог его совсем не знает.

Герцог обернулся. Улыбаться он не желал. Было неприятно, что в устах Артура все слова о Легрэ звучат слишком презрительно, небрежно.

— Я могу умыться с дороги? И немного отдохнуть? — спросил, отдаляя тупую боль в сердце. Как можно было говорить о том, что так интимно и только для двоих дано?

— Конечно. Только давайте допьем чай — жаль оставлять. Кевин потрясающе сегодня его заварил, словно вложил всю душу, — Артур взял свою чашу и пригубил ароматной жидкости. — Он вам нравится, Луис?

— Да, он старался для вас, — согласился юноша, возвращаясь к столу. Он присел на краешек своего небольшого деревянного кресла. Отпил несколько глотков, продолжая думать о том, мог ли Кристиан говорить о том, что между ними было, вспомнил все страстные ночи, когда умирал под королем и Легрэ, и залился краской.

— Это не важно, — тихо подметил Артур, не сводя с герцога задумчивого взора. — Ваш румянец на щеках... так нежен. О чем вы думаете?

— Что? — юноша поднял глаза, словно очнулся только что от сна. — Ни о чем таком, что вам было бы интересно. К вечеру станет прохладно. Наверное, надо растопить камин. Я думаю, что раз спальня здесь одна, я лучше буду жить в другой комнате. Я не готов оставаться здесь с вами.

— Не готовы? — Артур расплылся в довольной улыбке. — Луис, я, конечно, знаю вас мало и могу ошибаться в своих выводах, но между нами что-то происходит. Как бы вы не хотели это признавать, но я нравлюсь вам. Нет, не как потенциальный любовник, но если бы не было Легрэ и Фернандо, вы бы приняли меня. Вы не оттолкнули меня в сарае, не сделали этого в обеденной зале, и здесь, в этой спальне за миг до прихода моего управляющего... Если бы я был настойчивее, вы бы позволили себя поцеловать. Если вы, как вы сказали — "не готовы" остаться со мной, я уйду. Сегодня уйду. Между "не готов" и "не хочу" есть масса вариантов, и все они, кроме последнего, предполагают согласие. Скажите правду, Луис, я ведь нравлюсь вам? Не бойтесь, это вас ни к чему не обяжет. Я поселюсь этажом ниже и не полезу сегодня в вашу постель ни с горя, ни тем более на радостях.

— В любом случае, даже если мне и приятно с вами говорить, это ничего не значит, — буркнул юноша, вставая. Тепло разливалось по телу. Глоток вина. И уже такая реакция. Многословный, изящно выражающийся, путающий словами... — Я вовсе не стремился вам поддаться или что-то показать, я просто не провоцирую... — сердце застучало быстрее, и Луис присел на край кровати, чувствуя слабость.

— Но я вижу именно провокацию, — Артур покачал головой. — Неужели вы меня настолько боитесь, Луис? Сопротивление чем отчаяннее, тем сильнее возбуждает таких, как Легрэ. Я же хочу от вас духовной близости. Что для вас значит — нормальные человеческие отношения?

— Они не возникают сразу... — юноша прислонился к спинке кровати. Дыхание сбилось. В животе было горячо и томительно. — Все непросто. Кажется, что просто, — глаза закрылись. Жар. Может быть, простуда... Или лихорадка, что только начинается. — Вы не будете против, если я прилягу. — Луис опустился на кровать, пытаясь понять, что с ним происходит. Полог кровати шел волнами... свет заливал комнату...

— Конечно, — Артур оказался рядом, помог лечь, а потом коснулся пальцами оголенной шеи герцога, провел по ней до ключиц. — Просто вообще никогда ничего не бывает, Луис, но вам нужно только позволить мне быть рядом и все изменится. И это будет к лучшему.