| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Вам холодно, мой король?
Действительно, Сильвурсонни выглядел замерзшим, но так лишь казалось. Он неосознанно желал близости, его возбуждало даже само присутствие Эдвина, а тот как назло покинул свое ложе и теперь был так близко, что дыхание перехватывало.
— Здесь очень тепло.
Синие внимательные глаза военачальника заставили Луиса отвести взгляд в сторону, но шумного вздоха утаить так и не удалось.
— Но вы дрожите. — Эдвин бережно прикрыл шкурой плечо короля, невольно коснувшись пальцами обнаженной ключицы в вырезе рубахи — удивительное ощущение — словно прикасаешься к солнцу.
— Я согреюсь, спасибо, — Луис понимал, что каждое касание сейчас ведет к чему-то не слишком хорошему. Алонсо не должен понять его состояние. — Можно согреться вином, — предложил сюзерен, чувствуя, как пальцы прошлись по его коже.
— Принести не разбавленного?
— Можно и не разбавленного. — Сильвурсонни приподнялся, наблюдая за военачальником, а потом принял бокал и отпил немного. Не хватало опять опьянеть и натворить дел.
Себе Эдвин тоже налил, но в отличие от короля сразу выпил половину кубка. Он молился всем богам, чтобы пришел Пьетро и разорвал это странное нечто, которое напитало душный воздух комнаты и дразнило тело нарастающим желанием. Алонсо редко удовлетворял его рукоблудием — только когда становилось совсем невмоготу. Сейчас бы меч, хорошего противника — и спустить пар... но нет, он, Эдвин, наедине с королем, вино, тишина, пламя камина и стрекотание сверчков за окном. Упасть бы на колени перед королем и во всем повиниться, признаться, что тяжело, взять шкуры и сбежать на всю ночь в холодный коридор. И как Пьетро так запросто удается находить себе любовников? Нравятся — не нравятся, ему, вроде как и все равно, а тут на тебе — тот, кто безумно нравиться — твое самое ужасное и большое табу. Десять лет! Господи, уже целых десять долгих тяжелых лет! Сколько Эдвин еще выдержит эту пытку?
— А на счет любовника, — неловко начал Алонсо, вертя бокал в руках, — правда, Кристиан говорил всерьез?
Луис, крепко сжимавший кубок, посмотрел на Эдвина слишком долго. На бледной коже шрам на лице выглядел серой ниточкой теней, преходящей в узор на шее. В голове застучала кровь от того же взгляда, что и вчера.
"Зачем он возвращается вновь к этому разговору? — мелькнула запоздало суматошная мысль. — Хочет показать мне, насколько я заблуждаюсь?"
— Кристиан часто фантазировал, вам не о чем беспокоиться, — сюзерен не мог знать, но его щеках проступил румянец волнения, о котором всегда догадывались прежде Фернандо и Легрэ. То выдавало мужчину с головой.
— Я и не беспокоюсь, — не очень убедительно соврал Эдвин. — Просто... — Он улыбнулся и со вздохом покачал головой. — Нет, ничего. Сегодня был тяжелый день. Вы должно быть устали. Ложитесь спать. Я еще посижу — дождусь Пьетро.
— Вас что-то угнетает, — Луис опустился на подушки, закладывая руки за голову и глядя в потолок. Новые доски, хороший дом... — Если это так, то я готов выслушать, пока здесь нет барона.
— Не знаю, — выдохнул тяжело Эдвин, забирая кубок короля и ставя на пол рядом с постелью. Он окинул комнату беглым взглядом. — Здесь странное место какое-то. Мне не по себе, и как бы я не устал, мне кажется, сегодня я не смогу уснуть.
— Почему? — Луис не понимал нервного состояния Алонсо. Может, ему передается напряжение сюзерена, может, что-то подсказывает об опасности. — Что не так, Эдвин? Я вас обидел своими словами? Я не хотел, клянусь.
— Нет, — спохватился Алонсо, ухватив руку короля и бережно сжимая его пальцы. — Нет, ваше величество, вы ничем не обидели меня, и никогда бы ничем не смогли обидеть. Я искренне всей душой люблю вас. У меня нет никого ближе, чем вы. Я не смог бы затаить на вас обиды даже если бы захотел. — Эдвин погладил руку короля. — Я не знаю, как сказать. Я вижу, что вам тяжело, и от этого тяжело мне... Если бы я мог облегчить ваши тревоги, но я не знаю как.
— Лишь тем, что вы рядом. Вы и так мне помогаете во всем, — Луис поднялся и сел на кровати. — Преданнее и надежнее человека у меня просто нет. Остаться одному — вот было бы страшно, с наследником и мальчишкой, который влипает в истории. И с не слишком мирными соседями, — мужчина погладил Алонсо по щеке с нежностью, которую не желал скрывать.
А Эдвин вдруг тяжело вздохнул и прикрыл глаза от этого прикосновения. В голове все закружилось, и мир снаружи будто бы завертелся пестрой каруселью, и губы приоткрылись сами.
Именно тогда вдруг до сюзерена дошло, что происходит и почему так настойчиво военачальник спрашивает про сны Кристиана. Если действительно тот скрывает чувства, если он страшится, что останется не у дел?
— Скажите мне, — голос Луиса дрогнул, когда он провел по щеке и по губам Алонсо, — скажите, что вы ко мне чувствуете?
Темные ресницы Эдвина дрогнули и глаза приоткрылись — и сапфировая синева щемящей нежностью ответила за него: "Люблю!", а Алонсо только и осталось, что тихо добавить:
— Уже десять лет... — Эдвин не знал, зачем признался. Меньше всего на свете он хотел оскорбить этим слух герцога, но почему-то не смог ему солгать сейчас.
Сильвурсонни вздрогнул. Десять лет? Глаза потемнели от непонимания, а произносившие слова губы скользнули по пальцам невесомо.
Луис не посмел ничего говорить, лишь судорожно вцепился второй рукой в покрывало.
— Эдвин, ты серьезно? — неужели все эти взгляды, все разговоры, каждый день, когда они встречались порой на несколько минут — все это было вымощено терпением и пониманием, безнадежностью, что тебе не ответят на чувство?
— Прогоните меня сейчас, ваше величество, — медленные слова вырывались из горла затрудненным дыханием. Алонсо виновато отпустил глаза. Лучше бы он пошел за Пьетро — не пришлось бы сгорать от стыда теперь. И кто его за язык тянул только? Что на него нашло — как с цепи сорвался со вчерашней ночи, а теперь остановиться нет сил. — Позвольте мне уйти, не оскорбив этим вас и ваши чувства к тем, кого вы любили. Я не смею ответить честно и клянусь вам, что никогда больше не потревожу этим ваши уши, ни словом, ни взглядом не оскорблю моего короля. Я позволил себе лишнего, этого больше не повториться. Простите, ваше величество.
— Нет, вы ни в чем не виноваты, чтобы теперь уходить, — сюзерен понимал, что именно он принимает решение сейчас о том, как вести себя дальше. За последний год он столько пережил, так много изменилось, что приходилось самому отвечать и за свои слова, и за поступки. Эдвин нравился Луису давно гораздо больше, чем друг, но он всегда останавливал себя тем, что не имеет никакого морального права даже говорить с ним о чем-то подобном: общие дела королевства не только отвлекали от потери, но и сближали невероятно.
— Я хочу, чтобы вы остались, — Сильвурсонни вновь взял за руку Алонсо и крепко сжал.
Эдвин взглянул в глаза своего короля, силясь понять: почему он не отпускает и не злится? Чужие чувства обычно раздражают тех, чье сердце уже занято, а сердце Сильвурсонни было занято уже дважды. Фернандо и Кристиан, разве мог Алонсо быть им соперником? Нет, конечно. Да он и сам это понимал, а потому знал свое место. Он улыбнулся и погладил пальцы Луиса в своей горячей ладони, потом кивнул в знак согласия.
— Хорошо, — сказал он тихо, — я останусь. — Эдвин помолчал немного, позволив себе последнюю слабость — держать руку герцога в своей, потом осторожно уложил ее на теплый мягкий мех. — Я никогда не желал от вас близости, ваше величество. Я хочу, чтобы вы поняли меня правильно. Я видел, как счастливы вы с Фернандо и с Кристианом и никогда не считал, что у меня получится это сделать лучше, чем у них. Даже когда они умерли, я не смел надеяться. Я никогда не надеялся. Просто здесь сегодня так жарко... и вино, — поняв, что он ищет себе оправдания, Эдвин с силой провел по лицу ладони. Увы, протрезветь хоть немного ему это не помогло. — Господи, — прошептал он, — что я несу?
Смущение и волнение заставляли и Луиса внутренне задергаться. Эдвин говорил о своем чувстве так искренне и просто, что сердце сюзерена наполнялось нежностью. Он и раньше относился к Алонсо с большой привязанностью, а теперь растерялся.
— Мои отношения с Фернандо и Кристианом были частью моей жизни, частью меня. Да, ты прав, я любил и люблю их и теперь, но сейчас со мной ты — здесь и теперь. И ты давно стал для меня больше, чем другом... — Луис отвел взгляд. — Ты можешь надеяться на ответные чувства, — сказал он тихо.
Эдвин изумленно посмотрел на Сильвурсонни, едва не задохнувшись от того, как сладко свело сердце в груди. Да что ж это такое сегодня? Алонсо вдруг оказался перед простым и очевидным фактом — развитие отношений. Радость хлынула в его душу бурным потоком, но с другой стороны Эдвин оказался обескуражен. Что, если Луис когда-нибудь захочет большего? Близости физической. Алонсо не познал чужих ласк и, стыдно признаться, ничего не знал об этом толком, и он струсил, почти устыдившись.
— Мне довольно того, что я могу быть вам другом, — сказал он осторожно. — Я счастлив этим и предан вам не из корысти стать вашим любовником. Это было бы омерзительно. Это все равно, будто ты ожидаешь какой-то платы за то хорошее, что делаешь. Мне просто важно, что с вами происходит, где вы, хорошо вам или плохо. И вы вольны сделать тот выбор, который тут, — Алонсо осторожно приложил ладонь к груди короля, там, где сердце его билось сильно и учащенно. — И если кто-то другой поселиться тут, я не стану менее предан вам, чем был до сих пор.
— Я понимаю, — кивнул Луис, он никогда бы не посмел требовать от Эдвина что-то, но тот явно был смущен даже возможностью оказаться в одной кровати. Сильвурсонни смутился, когда почувствовал, как бьется сердце в груди военачальника, скользнув пальцами по рубашке. — Никакой корысти в том, чтобы любить, не может быть, Эдвин. Но если тебе хочется, то мы, как и прежде, будем только друзьями.
Дверь в дом негромко скрипнула и в небольшую, чтобы не впускать прохладный воздух, щель протиснулся Пьетро. Юноша старался все делать как можно тише. Он ожидал, что герцог уже спит и надеялся по-быстрому взять из дорожного сундука новую одежду, чтобы выйти во двор ополоснуться. Слегка разбитая скула, как от скользящего удара, через несколько часов обещала расцвести синяком и с этим тоже нужно было что-то сделать. Не хотелось наутро выслушивать нотаций от Эдвина или от его милости, который решил вдруг проявить излишнюю заботливость. Лучше бы о себе позаботился — кожа да кости остались, не монарх, а привидение скоро будет. Ведь с тех пор, как умер старший барон Моунт, милорд почти совсем забросил меч, что с точки зрения Пьетро было неправильно. Конечно, сейчас личным мечом Сильвурсонни был он сам, до этого другие, но мужчина же обязан поддерживать свое умение общаться с оружием.
Увиденная странная картина заставила Пьетро застыть вестовым столбом. "О-о... Не зря меня милорд отсылал на праздник... Надо было подольше задержаться, а не драться с этим придурком Сантьяго. Хотя он сам давно напрашивался..." — мысли судорожно метались в голове юноши, пока он безуспешно пытался незаметно выйти и одновременно захлопнуть за собой дверь.
Но Сильвурсонни уже заметил юношу, который заглядывал в полутьму комнаты, а потом резко исчез.
— Пьетро, зайди, не прячься.
Пьетро? Эдвин услышал скрип двери и обернулся. Пьетро. Слава небесам, вовремя пришел! Алонсо вдруг представил, как все выглядит со стороны и быстро поднялся на ноги. Только тут заметил, что лицо юноши разбито.
— Кто? — угрожающе спросил он, красноречиво разглядывая подбитую скулу воспитанника.
— Об дерево стукнулся, — очень старательно изображая невинность откликнулся Пьетро, глядя во все глаза на военачальника. Юноша так и остался стоять около двери, размышляя, как бы побыстрее исчезнуть. — Ваша милость, — вдруг затараторил барон, бочком двигаясь к углу, где поставили сундук, чтобы взять теплый пелиссон, — вы не беспокойтесь, я сейчас быстро-быстро и до утра меня не будет.
— Чтобы ты опять с кем-то подрался? — Луис вздохнул. — Знаешь, я тебе запрещаю. Шлюху себе найдешь в другой раз, — заявил он прямолинейно, — а драка у тебя сегодня уже была.
— Умойся и спать, — отрезал Эдвин, а потом запер дверь. Он прикрыл глаза на миг, переводя дыхание, обернулся на короля, встречаясь с ним глазами, и поспешно отвел взгляд. — Спать сегодня ляжешь со мной, Пьетро. И поживее давай. А с твоим деревом я завтра поговорю.
Пьетро недоуменно застыл, переводя взгляд с Алонсо на Сильвурсонни.
— Ну так вы же... — забормотал несколько невнятно.
Сюзерен даже покраснел от того, что выдал этот несносный мальчишка. Как можно? Да, так совсем нельзя...
— Если тебе не нравится, что Эдвин мне близок, то говори прямо, — выдал Луис. — Спать ты будешь на шкурах, а мы на кровати. Эдвин, вам ни к чему больше скрываться.
Алонсо дар речи потерял и, кажется, покраснел, однако перечить королю при мальчике не посмел. Он кивнул и пошел в постель, размышляя: зачем Луис сказал так, ведь между ними ничего не было. Странное чувство охватило Алонсо, будто бы король дразнит мальчика... Кем? Им? Эдвину стало нехорошо. Он неторопливо забрался под шкуру, не смея поднять глаз на короля.
— Ложись, Пьетро. Уже поздно. Нам завтра ехать целый день.
— Вот и хорошо, теперь будем отдыхать, — Луис улегся на подушку и повернулся на бок, глядя на Эдвина, разглядывая его в полумраке. Всегда спокойный, уравновешенный, с ним можно быть уверенным, что завтра не проснешься с ножом в спине.
Мужчина вытащил руку из-под покрывала и прошелся опять пальцами по губам Алонсо.
Эдвин в ответ мягко и почти благоговейно поцеловал его пальцы. Он лежал тихо, всматриваясь в голубые глаза короля с мольбой и нежностью и сейчас — о, как это не горько было признавать! — хотел его.
Луис даже задрожал от нежности военачальника, продолжая ласкать его губы, проходясь по нижней и очерчивая верхнюю. Он желал Алонсо, хотел почувствовать его поцелуи, но тот слишком много поставил себе запретов. Как раньше любил делать и сам Луис, когда клял себя за каждую промашку в любви или в словах, или в поступках.
— Поцелуй меня, Эдвин, — просьба мягко нарушила тишину комнаты.
Несколько ошалевший Пьетро, который после приказа военачальника дисциплинированно улегся на полу и попытался уснуть, распахнул глаза и уставился в потолок в попытке понять, что происходит. Сначала милорд не отпустил его, да еще высказал какие-то невнятные претензии насчет Эдвина, которые юный барон вообще не понял. Теперь вот эта фраза, означающая, что ему все-таки следовало исчезнуть до утра. Его что, совсем за мальчишку принимают, при котором можно спокойно, не стесняясь переспать друг с другом? Да даже в деревне старшие себе это позволяют, пока детям не исполнится лет десять! Эдвин, конечно, стеснительный и вообще рыба снулая, но страсть иногда так голову сносит, что обо всем забываешь, но это не повод за каким-то чертом воспринимать его как... как... как пустое место, которое должно тут лежать и все слушать!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
