www.1939.com.pl

— Капитана Санчес? — догадливо улыбнулся Курцевич. — Пан полковник, отличная идея. Однако, я хотел бы обратить внимание пана полковника, что пан полковник не совсем ровня по званию для пани капитана. У пана полковника слишком много обязанностей и вообще... Вот, скромный офицер — в самый раз, чтобы предложить пани капитану Санчес — совершенно бескорыстно — интенсивный курс, к примеру, польских уставов или систем прицеливания... Недурная телка эта Нэнси, правда? Половина гарнизона о ней болтает.

— Смирно!

— Так точно!

— Капитан Санчес стара, хрома и безобразна. Понятно?

— Так точно!

— Даже если и не так, вам должно казаться, что именно так! Понятно?

— Так точно!

— Если вы или кто-то из ваших людей на нее посмотрят, прикажу вас расстрелять! Понятно?

— Так точно!

— Шагом марш!

— Так точно! Понятно. Доклад окончен. — Курцевич скривил лицо гримасой притворного отчаяния и парадным шагом направился в сторону казарм. Мне захотелось пнуть его в задницу.

4.

Городок Л. насчитывал пять тысяч жителей и был страшной провинциальной дырой, которая славилась в мире двумя вещами: нашей бригадой и крупнейшим контрабандным центром на всю юго-западную Польше. Через недалекую границу курсировали, по слухам, неправдоподобные количества алкоголя, сигарет и людей. Причем, в обе стороны. По городку нередко сновали шайки плечистых и лысых типов. Те, что поважнее, проносились по улицам, ревя двигателями роскошных тачек. После пары стычек между нами и ними Дрэшер издал даже особое распоряжение, в котором под угрозой суровейших кар запрещал провокации каких бы то ни было конфликтов. Вероятно, он полагал, что война бригады с мафией нам без надобности. В любом случае, распоряжение это строго не соблюдалось — Войтек Курцевич со своими людьми однажды даже чуть не вступил в перестрелку с какими-то типами.

По окончании невероятно тяжелого дня, когда удалось более-менее подвести итог важнейшим делам, когда батальон хоть издали стал напоминать боевую часть, когда успешно закончился сбор техники и припасов, мне хотелось лишь упасть в постель и спать двое суток без перерыва. Но я вспомнил о ждущем меня свидании с Нэнси и как-то сразу перестал чувствовать усталость. Я переоделся в гражданские шмотки и направился в расположение американцев. Теплый летний вечер как будто специально устроен был для прогулки под руку с красивой женщиной. Даже обшарпанные здания казарм и потрескавшийся бетон на плацу казались симпатичнее, чем обычно. Эх, романтик из меня.

Нэнси, разумеется, опоздала на пару минут. Она была офицером элитной воинской части, превосходно обученным солдатом, но, прежде всего — женщиной, и женщиной отлично знающей цену своим прелестям. Просто, ей необходимо было выйти в свет так, чтобы это подействовало даже на такого потрепанного субъекта, как я. Она выглядела ошеломляюще, хотя одета была в джинсы и обычную футболку.

— Пять минут опоздания, — сказал я с укором, — хотя неохотно признаю, что стоило подождать. Ты отлично выглядишь...

— Ну-ну. Какое милое приветствие. — Слегка улыбнулась она. — Я опоздала, потому что вынуждена была возвращать Уилсона в вертикальное положение и вырвать с корнями твоего капрала, который охотно бы у нас заночевал.

Мы направились в сторону ворот.

— У тебя какие-то проблемы с Галясем? — притворно удивился я. — Надо было сообщить мне.

— Но, пан полковник, в конце концов, нас учат и тому, как укрощать строптивых капралов армии союзников. — Она вздохнула и продолжила: — Впрочем, и собственных сержантов тоже. Да, кстати: поздравляю тебя с повышением по службе и очередным званием.

— Благодарю. Вовсе не уверен — стоит ли радоваться. А насчет Уилсона, о чем собственно идет речь?

— Внезапный приступ дурного настроения, — махнула она рукой. -Пройдет.

— Это дурное настроение как-то связано с нами?

— Разумеется, отчасти, — призналась она. — Не обращай внимания. Он в первый раз в Европе и впервые будет сотрудничать с вами, с поляками. Уилсон страшный педант, а MDS его любимое холеное детище. Он считает, что никто, за исключением, быть может, президента Соединенных Штатов, не должен иметь доступа в его недра, а сам MDS не должен служить ничему иному, кроме обеспечения безопасности Соединенных Штатов.

— Но этому он и будет служить, — вставил я. — Война с талибами...

— Я знаю, — прервала меня Нэнси, — и потому не обращай внимания. У него это пройдет. Он хороший солдат и будет подчиняться приказам.

Мы дошли до ворот гарнизона. Часовой при виде нас поперхнулся от избытка чувств. Он смотрел на Нэнси таким взглядом, что я искренне посочувствовал ему в преддверии ночи. Сквозь ворота спокойно может въехать вражеская танковая колонна, а замечтавшийся рядовой так ничего и не заметит.

— Итак, тебя зовут Нэнси Санчес, — сменил я тему.

— Да.

— С каких пор?

— Лет шесть.

Она вышла замуж в двадцать восемь.

— И кто этот счастливец?

— Эрнесто. — Она слегка покраснела. — Майор Эрнесто Санчес. Сто первая воздушно-десантная.

О-го-го. Та самая, что потерпела поражение в операции Маркет Гарден в сорок четвертом. Но майора Эрнесто Санчеса — пусть его поразит скорая и внезапная смерть — в то время, разумеется, еще не существовало.

— Ну и?

— Что — ну и?

— Любишь его? — Я чувствовал, что вязну безнадежно, но разговор о ее муже доставлял мне какое-то мазохистское удовольствие. Вопрос, вообще-то, был рискованным — как-никак, я входил в чужие территориальные воды. Нэнси, однако, ответила, не обращая внимания на мое растущее изумление:

— Три года назад он вылетел с миссией. Даже не знаю куда. — Она говорила тихо, с какой-то отрешенностью в голосе. — Вернулся через три месяца. Раненый. Изменившийся до неузнаваемости. С той поры все было плохо и с каждым днем хуже. Он удалился от меня. Мы разошлись как двое чужих людей. Он не желал никакой помощи, хотя раны очень плохо заживали. В конце концов, ему предложили инвалидскую пенсию. С того дня он сидит в кресле и смотрит в море. Уже два года. Сподобился только, через адвоката, прислать мне вызов на бракоразводный процесс.

Я был ошеломлен, когда она так, без обиняков и приукрашивания, рассказала мне, что она свободна и, в принципе, доступна. Я не знал — стоит ли мне открыто радоваться и, на всякий случай, сохранял соответствующее обстоятельствам серьезное выражение лица. В конце концов, распад успешного супружества это печальный факт, или нет?

— Нэнси, не огорчайся. Ты очень сильная, ты справишься. — Твою мать... Ну, я оригинален.

— Тебе нет нужды меня утешать. — Она улыбнулась через силу.

Я был иного мнения по этому вопросу, но не успел, однако, его озвучить, так как мы дошли до цели нашей прогулки — или шикарнейшего ресторана этого городка.

Шикарнейшее в городке Л. ресторанное заведение, с претендующим на оригинальность именем "Колерова", ни в одном другом городе не отвечало бы стандартам не то что шикарнейшего или шикарного, а хотя бы просто приличного. Это был притон в полном смысле этого слова. Однако, там подавали хорошее и дешевое пиво. Нам, офицерам Первого Отдельного Разведывательного Батальона ничего большего в настоящий момент и не надо было. А особенно мне. Впереди была долгая ночь.

Наш вход в "Колерову" выглядел эффектно. Едва мы показались в дверях, сидящие за столами и в баре мужчины замолкли и смерили нас наглыми взглядами. Проходя мимо одного из столиков, я многозначительно взглянул на пятерых крепко сложенных, бритых налысо парней, но с ними все было предвиденно. Они просто пожирали Нэнси взглядами. Привычные к своим блондинистым сисястым шлюшкам с накладными когтями в стиле Фредди Крюгера, при виде естественной и невульгарной красоты капитана Санчес они просто оцепенели. В полной тишине я подошел к столику, за которым сидели мои люди.

— Твою мать, ну и жопа! — раздалось сзади, и эта незатейливая констатация как бы разгрузила обстановку. Гомон в зале вернулся на прежний уровень, хоть я уверен, что тема разговоров теперь концентрировалась вокруг достоинств моей прелестной спутницы и более всего на вышеупомянутой части тела.

— Господа, — негромко объявил я, — я рад представить вам капитана Нэнси Санчес. Капитан Санчес командует американской группой поддержки, временно включенной в состав нашего батальона. Я прошу господ офицеров воздержаться от глупостей, неуклюжих брачных предложений и вообще вести себя прилично. Вольно.

Ну, должен сказать, парни, в самом деле, вели себя на уровне. Каждому из них не терпелось щелкнуть каблуками и отдать честь, но как-то вовремя сориентировались, что не в мундирах, а потому ограничились кратким представлением собственных персон. Несколько из них, в частности — Курцевич и Войтынский, сносно говорили по-английски, и потому я не был обречен на роль переводчика в режиме non stop. Начальная робость уменьшалась по мере выпитых стаканов. Все желали произвести впечатление на нашу союзницу, так что беседа прямо-таки искрилась от юмора, некогда прозванного казарменным.

Веселую атмосферу нарушило на мгновение прибытие очередного гостя. Он был в кожаных мотоциклетных штанах, старой мотоциклетной куртке и в летном шлеме, залихватски сидящем набекрень. Парень подошел к нам небрежным шагом, громко позвякивая миллионом пряжек и застежек.

— Я глубоко и окончательно охреневаю, пан полковник, от такого ремонта, — изрек капитан Ян Ветэска и швырнул на стол какую-то продолговатую массивную железяку, едва не расщепив пополам знавшую лучшие времена мебель, опрокидывая стаканы и пивные бутылки — на что, впрочем, он не обратил никакого внимания. — Этих придурков из Свидника, прошу прощения, пан полковник, я собственноручно разбомблю. Всучили мне бракованный коленвал, вы понимаете, пан полковник? Новенький вал и уже с трещиной. Вообразите, что бы случилось, если бы мы с этим валом вздумали куда-нибудь полететь... Ууупппс! — запнулся он, только теперь заметив Нэнси.

— Я горячо... хммм... в смысле... многоуважаемая пани, извиняюсь, что позволил себе столь грубые слова и это, этот... — невнятно пробормотал он, совершенно не в своей обычной манере. Словно бы всегда робел в присутствии женщин.

— Да брось ты... — сказал я, стараясь хоть как-то контролировать веселый бардак за столом, — это американка. Капитан Нэнси Санчес из группы нашей поддержки.

— Ай эм сори, мисс капитан, — пробубнил Витэска. — Ит ис вэры найс то мит ю. — Вся остальная компания, включая заинтересованную особу, ответила взрывом смеха. — Охренеть можно, Юречек, я сам охотно бы ее поддержал, веришь? Любезный пан полковник, сделайте одолжение своему избранному офицеру, прикрепите ее в качестве поддержки одному бравому командиру летчиков, — застрекотал он вполголоса мне в ухо, — а уж я ее приголублю. Господи Иисусе, что за телка, просто ангел.

— Прекрати, — остудил я его.

— Аааааа, понимаю. — Он резко посмотрел на меня. — Может быть, пан полковник, по принципу старшинства, приберег ее для себя...?

— Прекрати, Джонни, — повторил я, впадая в неожиданную для себя самого ярость. — Она замужем и, вдобавок, прежде всего солдат. А американцы не слишком любят шутить в вопросе сексуальных домогательств на работе.

— Какая нахрен работа, мы же здесь в частном порядке, разве нет? — вскипел он. — Если они распитие водки в доброй компании называют работой, то что, в таком случае, для них отдых? Войтечек, ты мне нальешь или так и будем пялиться друг на друга?

— Господа, кажется, говорят обо мне? — вмешалась в разговор Нэнси. — Можно узнать что именно?

— Насинг импортант, мисс капитан, — опередил меня Полиглот Джонни. — Ай сэд то мистэр кольонэль дзэт ит ис вэры гуд дзэт амэрыкан армы уил сапорт ас ин Афганистан опэрэйшын ууэр уи уил сапорт амэрыкан армы.

— О, в самом деле? — разрумянилась Нэнси, делая вид, что принимает треп Ветэски за чистую монету. — Афганистан будет первой нашей совместной операцией, но я надеюсь, что не последней.

— Так точно. — Курцевич вытянулся по стойке "смирно" и щелкнул каблуками. — Вместе, за вашу и нашу свободу! — Он поднял уцелевшую пивную кружку и одним глотком опорожнил ее до дна.

— Охренительно, пан полковник, не так ли? — продолжил по-польски Ветэска. — А кстати, мы уже пили за за ваше повышение? Еще нет? Ну, господа, как можно? Ваш любимый командир сегодня получил значительное повышение, а вы что? Где поздравления? Где традиционное подлизывание, вы, дубины? — Он встал и, несколько шатаясь, объявил тост: — За здоровье светлейшего нашего начальника полковника Гробицкого!

— Виват! — воскликнула вся веселая компания, про которую в настоящий момент можно было подумать что угодно — только не то, что все собравшиеся профессиональные офицеры Войска Польского. Все осушили свои стаканы до дна.

— Возвращаясь к теме, как вы думаете: что на сей раз замышляют американцы? Саддама они повесили из-за иракской нефти, но в этом Афганистане вроде бы одни только камни да козы... Так, какого черта они туда лезут? То, что ради чертовой идеи и национальной безопасности, ни в жизнь в это не поверю. — Ветэска был упрям и так просто от политических разговоров отказываться не собирался.

— Дипломат из тебя Джонни... Как всегда. — Ответил я. — Может попробуешь никого не задевать, ладно?

— Намекаешь, что я неполиткорректен? Такую красивую девушку задевать не буду, обещаю. — Оттаял он. — Приглашу ее в маленький полетик — такой, значит, ознакомительный. А уж как с нею пролечу... эээмммм... в смысле, ее прокачу, вот тогда и посмотрим.

Я снова слегка ощетинился, но ни он, ни остальная компания не обратили на это никакого внимания.

Нэнси вошла в раж. Я смотрел как она улыбается Курцевичу, флиртует с Ветэской, общается с остальными. Даже Савицкий, от которого обычно двух слов в сутки не услышишь, пытался рассказать какой-то анекдот. Ну что ж, мы были молоды и считали, что впереди у нас увлекательное путешествие.

В определенный момент Нэнси встала, извинилась и отошла в уборную. Я проследил за ней взглядом. Впрочем, не я один — все разговоры в пивной опять стихли и сто самцов дали волю своей фантазии представить: "а что, если бы...".

За нашим столом кипела оживленная беседа, парни наперебой говорили о Нэнси, об Усаме, смеялись над Вуйчиком и его пушками и вообще игнорировали присутствие своего командира в ранге подполковника. Я любил их и прекрасно чувствовал себя в их компании, хотя именно тогда поклялся себе, что миссия в Афганистане будет последним моим приключением в армейском мундире. В любом случае, последним. В конце концов, я мог бы общаться с ними и будучи на гражданке.

Я посмотрел поверх голов компаньонов и увидел стоящую у стойки бара Нэнси. Очевидно, она пыталась что-то заказать. За два столика от нас встали два крупных парня и тоже подошли к бару. Возможно, им захотелось выпить. Я тоже встал.

— Подождите минутку, — сказал я офицерам, — сейчас вернусь.

Они даже не взглянули на меня. Я протиснулся сквозь битком набитый проход и увидел Нэнси, которая что-то гневно отвечала одному из здоровяков. Он, не обращая особого внимания на ее слова, которых и так определенно не понимал, резким движением схватил ее за плечо. Однако, с морской пехотой США так не разговаривают! Капитан Санчес схватила правой рукой ладонь агрессора и вывернула ее наружу, одновременно левой рукой сильно надавливая на локоть. Она сделала это вполне деликатно, но парня буквально согнуло и он вынужден был ее отпустить. Она явно не желала дальнейших проблем, но тип почувствовал себя оскорбленным. Он резко отступил назад, вырвал руку и, почти без размаха, одними пальцами ударил Нэнси в лицо.