Стратегия. Возвращение

Китайцы... А что сейчас у китайцев творится? С кем дружат, с кем воюют?

В любом случае, за здорово живёшь люди помогать не станут. Козырять особыми полномочиями воспрещено — при плохом раскладе государевых людей могут закинуть в сырой зиндан и начать по капле выдавливать сведения. Мы заурядные вольные странники, в варианте, — несчастные рыбаки, вынесенные океаном на дальние берега. Судно утопло, экипаж тоже, кое-как вышли к дороге...

Стоять вот так на краю обрыва, дышать свежим ветром и смотреть на мир, простирающийся под ногами — это всегда завораживает!

Прокачиваем.

Есть ряд особых примет, условий, определённых особенностями местности. Есть профессиональное чутьё, в конце концов, выработанное тяжким трудом и долго накапливаемым опытом. Называйте, как хотите: интуиция, везение или Перст Указующий в виде серебряного амулета, врученного группе самими Смотрящими. Желаете большей конкретики? Не думаю, что такая информация в ближайшее время может вам пригодиться, вы же не сталкеры... Праздный интерес.

Если попадёте сюда и станете таковыми, то начнёте с самых азов, пройдёте специальное обучение, потом экзамены.

Нудятина, вообще-то, и никакой романтики.

— Четыре полянки перспективны, — и передал бинокль другу.

Гоблин изучал окрестности не менее десяти минут, я даже сел на траву.

— Пять! — решил он, сразу потребовав: — Давай сверяться.

Тут же начали некультурно тыкать в пространство пальцами, помогая себе описаниями примет, провозились долго. Перепроверяя и постоянно сомневаясь. Наконец я согласился, действительно, пять полянок могут нас порадовать, из них две наиболее заманчивы. В обоих случаях невысокий сосновый лес обрывается резко, линия ломается — словно прямоугольный пропил в абрисе. Строй деревьев как бы "падает" на несколько метров, однако почти сразу же и поднимается. Если там находится локалка, то между соснами находится узкий лиственничный перелесок, обычно так. Будто ножничками выстригли, и все мы знаем, кому принадлежит чудо-инструмент.

— Сомов, трахома, у дальней точно есть "отрезок"! — приглядевшись к одной из точек, я обрадовался.

— Не сглазить бы...

Предстоит пахота.

И, что самое обидное, потраченный труд не гарантирует находки.

С этой точки наблюдения очень сложно определить ориентиры, которые помогут найти перспективные места с равнины, с дороги. Хорошо, если в таких случаях удаётся найти одинокое приметное дерево, на траверзе которого расположен потенциальный объект интереса. Подойдёт свежий скальный обломок или старый замшелый валун, годится и хитрая загогулина дороги.

Ну, всё, что могли, сделали, дальше работаем пёхом, внимательно оглядывая округу.

И мы тронулись в путь.

Под горочку шлось бодренько. Удивительно, но настроение было отличное!

Движение это жизнь, банальность выражения не отменяет его гениальности. Для сталкера особенно. Я даже тихонечко запел одну из любимых, "Space Junk" — финальную песенку из первой части старенького сериала "Ходячие мертвецы", вполне подходит для поискового настроения. А то, что для пения таким "мастером", как я, музыка не очень-то приспособлена, так плевать на то. Хочется! Гоблин какое-то время слушал, показалось, что даже с удовольствием, а потом жутким голосом затянул вместе со мной в припеве:

It is full of space junk!

But your words are coming through...

В такт шагам. Почти строевая.

На трассе было по-прежнему безлюдно, обзор хороший, опасок нет, интересов тоже. Часто по сторонам смотрим? Именно так, сталкеры очень много внимания уделяют исследованию кругозора, что делать, такая работа...

В долине деревья были и размером поменьше, и стояли пожиже.

На радость, местность пока ровная — холмы начинаются чуть дальше по дороге, частые полянки рядом с трассой, где поуже, где пошире. Справа лиственные рощи узкими языками подходят ближе пятидесяти метров к грунтовке не подбираются почти вплотную, у обочин стоят лишь низкие кустики, да одинокие деревца посреди густой травы. Слева вдалеке виднеются горы, а лес стоит высокий, смешанный, в расцветке которого переливаются все оттенки зелёного. Хвойные деревья попадаются не часто, светленький лесок, нарядный, не опасный. До него метров двадцать.

Через каждые пятьсот метров останавливались, замирали и слушали лесные звуки.

Беспокоило одно — почему нет никаких следов?

Первые две точки проверили быстро: помогло удобство доступа — одним радость, а у нас рожи сразу стали кислыми. Тем не менее, работали по плану, честно и добросовестно. Лысые полянки... И опять никаких следов!

Третья точка спряталась глубоко в чаще. При сходе с трассы я позорно ошибся, как последний новичок, забурившись в самый бурелом. Поматерились, и выбрались назад, совершенно по-дурацки потратив силы. Поляну нашли только с третьего захода, убедившись, что и в данном случае Смотрящие ничего для нас не приготовили.

Попили холодного чаю, погрызли невкусные медвежьи чипсы.

— Косулю, что ли, хлопнуть? — заполнил паузу Сомов, разваливаясь на траве.

— Ты особо на земле не лежи, холодная всё-таки... Видел?

— Ага. Водятся. У меня и заряд подходящий.

Попробовав один раз, Гоблин больше не хочет грызть свинец, благоразумно нарезав мультитулом жеребья различной длины и веса.

— А я не видел. Долгая тема.

— Тогда зайца. Вон они, бегают.

Зайцев тут очень много, совершенно непуганых.

— Масло на зайца тратить не разрешу, — отрезал я.

Мишка насупился. Дело в том, что зайчатина — не самое лучшее мясо в плане питательности. Слишком постное, в нём практически нет жира. Жить исключительно зайчатиной нельзя, дистрофиком станешь. С маслицем и травками ничего, но мне жалко расходовать дефицит на столь несерьёзную добычу.

Немножко передохнув, мы поднялись и пошли дальше.

Только начали движение, как Сомов ни того ни с сего брякнул:

— Костян, а ты знаешь, китайцы считают, что злые духи умеют ходить только прямо. Если перед ними поставить стенку, то пройти не могут. Не умеют огибать углы.

— Господи, Мишка, где ты этого нахватался?

— В шанхайском кабаке слышал.

— А... Я испугался, что книжку какую-нибудь прочитал, — сказал я с облегчением.

— И ещё. Все злые духи к китайцам приходят с севера. Как мы.

— Типун тебе на язык! Вот это уже хреново.

Возле маркера четвёртой точки — одинокого дерева, повреждённого молнией, мы посоветовались и свернули в сторону реки. Через триста метров кустарника вперемешку с густым кедровым стлаником шедший впереди Гоблин остановился, сразу повернув голову в нужную сторону — как флюгер. Настоящий лес был с одной стороны, справа от нас. Слева под ласковым, но ещё слабым весенним солнышком грелась огромная травяная поляна, плоская, как блин. Обманчиво красивая, если не всматриваться, то сплошной Васнецов и Шишкин.

Раздвинул кусты молодого орешника...

— Гоб, машина!

Сомов стрельнул глазами, тоже зацепился.

— Твою мать...

Центр почти круглой поляны занимало ядовитого цвета болотце, обманчиво слившееся по краям с обычной зелёной травой.

На дальнем от нас краю из трясины не более чем на метр торчал угол большого дома.

Бревенчатого!

Габариты строения определить невозможно, видно только кусочек локалки, весь зелёный от мха. Трахома, это нижние венцы, крышей вниз ухнула!

— Охренеть, ништяк утонул! — растерянно проблеял Мишка и умолк

— Не, так не бывает...

Мне тоже нечего было сказать.

Но она реально утонула! Самая настоящая локалка. И не подберёшься ведь!

— Кастет, это как так?

— Что, Кастет? — досадливо откликнулся я. — Сам не черта не понимаю... Сползла? Так не с чего ей было сползать, кругом ровная поверхность.

Машина стояла на самом краю поляны.

Точнее, то, что от неё осталось. Никогда мы с Гоблином подобного чуда не видели.

Подходили медленно, и не с опасениями нарваться на выстрел из зарослей или удар хищный клыком в бок — беспокоил необычайно мягкий грунт под ногами, не провалиться бы, не угодить бы в коварную трясину!

— Старая модель, тридцатые года прошлого века, — решил Сомов, потыкав первой попавшейся под руку веткой в крышу авто. — Американка?

— Я не эксперт в такой старине, может и германская, какой-нибудь "опелёк". Даже скорее всего. Немецкая модель.

— У деда "Москвич" был древнющий, похож.

Говорили тихо, настороженно, как на заброшенном кладбище. А тут ещё и облака начали собираться на горизонте.

Задние колёса автомобиля ушли в рыхлую влажную почву наполовину, передние — на треть. Резина покрышек была полностью укутана густым пушистым мхом, как и почти весь капот. Кузов — неопределённо ржавого цвета, с облупившимся слоем краски, не мятый, не битый, не разобранный. Стёкла целые.

Словно леший в сказочном лесу. Техногенный.

— Да что же здесь произошло? — от таких непоняток Мишка возмутился.

Я пожал плечами. Странно, но удивительное зрелище вызвало лёгкое чувство меланхолии. Жалко... Бездарно брошена, и теперь навеки останется тут, доживёт свой недолгий новый век на краю болота, где корпус постепенно съест ржавчина. Пройдёт совсем немного времени, и природа поглотит так и не побегавшее по Платформе железо.

В воздухе стояла сырость, которой я не чувствовал нигде по соседству. И странный запах, кислый, неприятный. Подожди-ка, Кастет, сколько она тут стоит?

Спросил вслух, Мишка наморщил лоб.

— Если предположить, что с самого начала срока, то, получается, четвёртый год.

— Всего?

— В такой среде это немало.

Четыре года — раньше земная техника появиться здесь не могла.

— У меня есть версия, — сказал я мрачно.

— Валяй, — Гоблин отбросил палку и подошёл поближе.

— Сбой в программе установки. Должен же быть какой-то у них процент неудачных попыток? Идеального во Вселенной не бывает... Смотрящие просто неправильно расположили автомобильную локалку.

— И она утопла!

— Даже сложней, Мишка... Машины встали рядом со срубом. Эта уцелела лишь потому, что встала на самый край болота. Сейчас не угадаешь, однако, можно предположить, что бортовой грузовичок, как и колёсный трактор, лежат на глубине пяти метров.

Сомов подошёл ближе с новым интересом.

— Посмотрю, что внутри, — не вытерпел Сомов.

— Бесполезно, всё сгнило.

— А я посмотрю!

Он с силой рванул на себя пассажирскую дверь. Кряк! Раздался противный скрежет, и кусок изъеденного коррозией металла остался в руках у напарника, с удивлением смотревшего на оторванную ручку.

— Гоб, прекрати это варварство...

Мишка тяжело задумался, после чего присел, ухватил дверь двумя руками и запросто отделил её от корпуса, я же поморщился, словно от боли.

— Брось! Что ты там хочешь найти?

— Да хоть что-нибудь! — огрызнулся тот.

— Глянь в бардачке, и хватит, — как-то же надо его отвлечь!

Гоблин с рычаньем добрался до ящичка в салоне и тут же вскрикнул.

— Руку поцарапал, падла!

— Вылазь!!! — взревел я. — Это приказ!

Не хватало только инфекции...

— Доигрался, долбень? Трахома, что ты сделал, Сомов, вот сейчас будем на эту хню последнюю аптечку тратить! Садись, на, давай руку, на!

Хрусть! Под тяжёлым ботинком сталкера несчастная дверь согнулась чуть не в чебурек, Мишка покорно показал конечность.

Сплюнул на землю. Сука, как я зол!

Среди густого ельника, начинавшегося в десятке метров от нас, нашёл маленькую, сухую и относительно ровную площадку. Результатом тупой неосмотрительности напарника стала вынужденная задержка — провозились на точке битый час, мне пришлось разводить костёр, кипятить воду, раскладывать импровизированный медстол, промывать, посыпать и бинтовать, уж очень не понравился местный колдовской микроклимат.

— Знаешь, что я тебе скажу? — пробормотал Гоблин, во время процедур урчавший, словно сытый кот. — Нет у местных пейзан никакой поисковой службы.

Он встал, отряхнулся, всем видом показывая, что готов идти дальше, и закончил:

— Иначе бы ещё четыре года назад нашли, когда бибика была с иголочки.

Соглашусь. Местное сообщество, скорее всего, структурировано архаично, нет крепкой власти, нет толкового разделения труда. Вот только пока не знаю, хорошо это или плохо.

— В бардачке хоть было что? — не выдержал я, когда мы уже вышли на грунтовку.

— Труха. Каша. И две ржавые гайки. Хоть их забрал...

— Не понял, зачем?

— Мы сталкеры, или нет? Положено иметь, да чтобы с ленточкой. Разбрасывать будем по дороге, раз больше ничего не помогает.

— Тьфу на тебя, — отплюнулся я.

Но гайку взял. На всякий.

* * *

Постепенно дорога пошла вверх, угол маленький, при ходьбе почти не чувствуется.

Уже привыкнув к тишине, мы несколько расслабились.

Осознав это, я остановился и ещё раз просканировал эфир, не по всему диапазону, а выборочно, проверяя наиболее вероятные частоты абонентов. Ждал, напряжённо глядя на дисплей — батарея, трахома!

Два раза видели небольших пятнистых косуль, однако стрелять Гоб не стал, не смысла, для переработки мяса нужна стоянка, а ясности всё нет и нет. Низкие свинцовые тучи, прилетевшие с запада, словно клочья грязной ваты, пытались зацепиться за вершины холмов, поросшие высоченными кедрами. Они буквально ныряли к земле, но ветер тащил их дальше на восток. Вас нам не надо! Для обеда надо бы встать возле найденной избы или у охотничьего балагана, где на головы не будет лить дождь, мокнуть не хочется.

Прилично пёхом в круговоротах по зарослям подошвы оттоптали, аппетит зреет!

Вот она, настоящая работа сталкера, учтите это, романтики мягких диванов... Сомов вздохнул и закинул "тигрёнка" за спину,

Скоро покажется траверз последний, пятой точки, при наблюдении с высоты замаркированной приметным ориентиром — цветовой полосой поперёк грунтовки. Словно дерево упало, или ручей решил пересечь магистраль именно в этом месте. Может, там меняется цвет почвы — роботы-строители Кураторов действуют порой беспардонно, буквально корёжа рельеф под свои нужды, аж злит! Собственно, феномен грубо поставленного на поверхность сруба, утопленного в болоте, о том и говорит — только вот ошибочка вышла, природа может сопротивляться даже Смотрящим. Такова её сила.

Шли недолго.

Через полкилометра Гоблин сказал:

— Вижу. Проблема. Готовимся, — и перекинул ружьё на грудь.

Какая бы проблема не была, первым делом лучше достать оружие.

Дорога закончилась, пришли... То, что издали казалось перевалом, оказалось траблом посерьёзней.

— Давай ты вперёд, Костя, и тихо. Бинокль дай, я сбоку зайду.

Лучше мне, Сомов с его ростом вынужден будет ползти. Пригнувшись, я осторожно подошёл к самому краю семиметрового обрыва. Вот и разгадка безлюдности и отсутствия следов на грунтовке. Дилетант может подумать, что это странная осыпь или последствие землетрясения, только это не так. Дорога как будто ножом отрезана! Разделена, словно кусок масла, полосу вместе с насыпью прорезали насквозь, после чего гигантский клинок развернули, зацепили половинку и унесли к сковородке.