Шут

'Так вот в чем дело... — Шут закусил губу и глубоко вдохнул, пытаясь унять непонятную боль, внезапно стиснувшую сердце. — Короля обвиняют в измене! Почти открыто, не страшась наказания! Это слишком дерзко, чтобы быть ложью. О боги... бедная Элея. Но как он мог?! Или все-таки ложь?..'

Шут уже хотел уйти, когда услышал голос пятой девушки.

— Арита права, нам надо подготовиться. Мы должны стать такими сахарными, чтобы королеве не нашлось, за что срывать на нас обиду. А если Руальд подаст прошение о расторжении брака... Мы должны стать еще слаще с новой королевой! Не знаю, как вы, а я не желаю терять свое место!

'Ах вы маленькие, гнусные змеюшки!' — Шут стиснул кулаки и отступил в сторону, чтобы потихоньку покинуть свое укрытие, но в последний момент передумал. Вместо этого встал на четвереньки и, истошно голося фальцетом, выбежал к фрейлинам. Оказавшись в беседке, он брякнулся на колени, вцепился в подол Аритиной юбки и запричитал:

— Ой, мама моя, мамочка! И что же это такое делается! — Изумленные девушки застыли с широко распахнутыми глазами. — Рушится все, рушится! Конец нам всем пришел! — Точно припадочный, он вздрогнул всем телом и, закрыв глаза, сломанной марионеткой повалился на спину. Фрейлины смотрели на шута, онемев. Потом баронесса, чье имя Шут забыл, тревожно спросила:

— Что это с ним? — Она еще плохо знала повадки дворцовых жителей.

— Паясничает, что ж еще. — Арита пришла в себя первой и небрежно двинула Шута в плечо носком туфли. — Эй, Пат! Вставай, хватит дурачить нас.

Шут приоткрыл один глаз и остекленело уставился на маркизу, а потом отчетливо произнес тонким голоском блаженного идиота:

Время новое грядет —

Берегись, красавицы!

Скоро станет ваш черед

По домам отправиться!..

Он широко ухмыльнулся и стремительно вскочил на ноги, умудрившись в едином движении отвесить дамам поклон.

— Простите, спешу! — Легко сделав сальто назад, Шут выскользнул из беседки и поскакал прочь.

'Новая королева, значит! Ну, это мы еще поглядим!'

Покинув сад, он направился к капитану королевской гвардии, которого — так сложилось — знал достаточно хорошо. Гвардейцы были основной защитной силой короля. Армия, конечно, тоже существовала, но, по правде сказать, больше для виду: Закатный Край давно ни с кем не воевал. Все ближние королевства уже пару веков как заключили меж собой соглашение о мире: Шерми, Герна и Феррестре спокойно соседствовали с Закатным Краем, вели взаимовыгодную торговлю и подозрительно поглядывали только в сторону Диких Земель, к которым относился и Тайкурдан. Так что армия в Золотой носила номинальный характер, чего нельзя сказать о гвардейцах, которые днем и ночью оберегали покой короля под предводительством своего легендарного капитана.

Шут знал: если уж добиваться правды, то именно у него. Дени Авером был известен при дворе как человек невероятной честности. Врать и выкручиваться он не любил и не умел, поэтому, когда не желал что-то говорить, попросту молчал. За свои полсотни с лишним лет капитан не нажил ни жены, ни детей, ни даже поместья какого захудалого, зато его гвардейцы были гордостью короля. Дени творил их по своему образу и подобию: служение короне превыше жизни. Эти вышколенные ребята своего капитана уважали, многие называли отцом, хоть и не все: не всем была по нутру железная дисциплина, да и честолюбцев, охочих до выслуги, всегда хватало. Таких, что о внешности своей пекутся больше, чем об остроте клинка. В гвардии они надолго не задерживались, если только не имели за спиной родственников с тугими кошелями и высокими связями.

Насколько было известно Шуту, именно в необходимости мириться с этими отпрысками богатых фамилий крылась главная печаль капитана Дени, который мечтал видеть гвардию цельной и сплоченной. 'Как можно полагаться на гвардейцев, если из них едва ли не треть — дерзкие сынки родовитых дворян, полагающие, что им все позволено? Что гвардия — это просто шанс блеснуть перед Его Величеством и даже пролезть в фавориты. Разве они готовы до последнего вздоха защищать своего короля?', — восклицал Дени. Шут разделял сомнения капитана, да и в целом отношения у них были дружеские. В отличие от большинства придворных, Авером никогда не относился к Шуту как к дураку: он не умел врать сам, но и чужое притворство вычислял с первого раза. 'Мне, — объяснял он, — по долгу службы положено людей насквозь видеть. Я бы много чего мог порассказать о каждом, кто столуется у нас во дворце'. Он мог бы, да...

Одно было странно: от какого помрачения капитан вдруг стал делиться новостями с Аритой? Впрочем, эта-то и соврет — не дорого возьмет.

Шут нашел Дени в казарменном зале собраний, где тот проводил очередную нравственную беседу с молодыми рекрутами, готовыми принять присягу. Проскользнув в комнату, Шут беззвучно прикрыл за собой дверь и присел на лавку, которую почти скрывала густая тень от высокого стеллажа с тренировочными мечами. Кандидаты в защитники королевской семьи стояли перед капитаном ровным строем и едва сдерживали радостное возбуждение. Похоже, именно в это утро мальчишки получили свою парадную форму — черные с золотым кантом мундиры — и очень гордились ею.

Главный гвардеец Закатного Края был среднего роста, поджарый и крепкий. Его почти седые волосы, коротко остриженные чуть ниже ушей, резко контрастировали с загорелой темной кожей лица. Прямые узкие губы, чуть кривой нос и длинный шрам на правой щеке — облик воина...

— Так вот я вам еще раз повторю, — Авером прошелся вдоль шеренги новичков, потрясая тяжелым знаменем гвардии, — это — не просто тряпка на шесте! Это ваша честь, ваша клятва, ваше имя! Через два дня вы не просто будете целовать это знамя, вы присягнете короне, а это, мальчики, не шутка. Поэтому я вас еще раз прошу: подите прочь, если думаете, что служба в гвардии — это красивая форма и девки в соплях от восхищения вашим бравым видом. После присяги вы станете людьми короля, его защитой, опорой и щитом! Раз и навсегда. Уяснили? Можете быть свободны. — Дени отвернулся от мальчишек и направился к Шуту, прогоняя с лица суровость. — Ну здравствуй, господин Патрик. Ты, говорят, болеть изволил?

— Было дело, капитан. Уже, как видите, здоров. А вы сами?

— А мне чего? Я, брат, отродясь ничем не хворал, — Авером заботливо прислонил знамя к стене и сел на соседнюю лавку. — Вот, разве что, заработал синяков накануне, решил, так сказать, лично проверить навыки старшего состава...

Шут улыбнулся:

— Надо полагать, они вас не разочаровали.

— Нет, друг мой, нет, очень даже хороши ребятки! Но довольно, — Авером стал серьезен. — Ты ведь о сплетнях узнавать пришел, так?

Шут не спешил говорить, он почесал согнутым пальцем переносицу, поглядел на Дени пристально и как бы нехотя кивнул. Взгляд капитана стал тяжелым, на лице его разом обрисовались все морщины:

— Правда это, Патрик, — горечь в голосе Дени сказала Шуту больше, чем сам ответ.

Некоторое время они сидели молча.

— Расскажите мне, капитан, — он твердо посмотрел в глаза Аверому. — Я должен знать.

Капитан не стал спрашивать, почему это ему надо отчитываться перед придворным шутом. Слишком хорошо они понимали друг друга.

— Расскажу, Патрик. Только вот знамя на место отнесу, а потом мы с тобой прогуляемся. Не доверяю я дворцовым стенам. Вот по возвращении... имел беседу с советником в его башне, а сегодня весь город знает с какими, так сказать, результатами наш король вернулся из дипломатического похода в сопредельные земли. А ведь советник божится, что никому и словом не обмолвился о нашем разговоре. И я имею все основания ему верить.

— Да бросьте, капитан! — Шут помог Дени пристроить знамя в специальной нише. — Не вы один глаза имеете, с вами во дворец, как я понимаю, прибыли и ваши гвардейцы. Они, небось, тоже не слепые. Кстати, когда вы вернулись? Я с этой простудой совсем от жизни отстал.

— Да уж дня три как. Но, поверь, Патрик, мои парни даже половины того не знали, о чем мы с советником говорили. А теперь каждая кухарка норовит меня поймать за плащ. И ладно, если б они вели старого Дени в свою кладовочку... Нет, друг мой, эти вероломные создания забрасывают меня расспросами. — Они покинули гвардейский двор и по молчаливому указанию Аверома направились к крепостной стене. — Дескать, правда ли вы, наш дорогой капитан Дени, видели тайкурскую принцессу, голышом танцующей в лесу? Каково, а мальчик? Бабий треп! Уверяю тебя. Гораздо хуже то, что все в курсе намерений короля привезти девушку тайкуров сюда... Вот этого как раз никто не мог знать, кроме меня и советника... да еще двух моих парней, но они прибудут в Золотую вместе с Руальдом. К празднику Начала Осени.

Шут задумался.

— Значит, это действительно правда, — промолвил он, хотя поверить в такой расклад дел было почти невозможно. Капитан мрачно кивнул, огибая стайку озабоченных служанок, спешивших в сторону большой купальни для господ. Одна из них приветливо кивнула Шуту, однако тот не ответил, совершенно потрясенный новостями. — Но почему вы решили, что это именно ваша беседа дала основу для сплетен? Слухи летают на быстрых крыльях. А в Тайкурдане, я думаю, уже все в курсе намерений их принцессы.

— Нет. В том-то и дело! — Дени сердито дернул скулами, не позволяя себе более явного проявления гнева. — Руальд не хотел лишних толков раньше времени. Он планирует ее приезд не раньше конца осени. — Шут видел, что гвардеец, может, и не подает вида, но сильно казнится из-за сплетен, ползущих по дворцу.

— Да какая разница, капитан. Слухи летают. Не вините себя, — сам он постарался скрыть, как тошно ему стало от последних слов гвардейца.

'Не раньше конца осени... Нет, это похоже на сон, на бред, этого не может быть. Руальд всегда был так добр к Элее, я-то знаю, я видел'. Он шел за капитаном к стене, не замечая ничего вокруг. Последние надежды рухнули, слухи оказались правдой. Вокруг кипела жизнь, но Шуту казалось, мир замер и раскололся глухой тишиной. 'Бедная королева! Каково же ей сейчас?' — он стиснул веки со всей силы, как будто, закрыв глаза, можно было спрятаться от разверзающейся под ногами пропасти.

Замок Солнечный Чертог был стар и крепок. Центром его являлся дворец с высокими шпилями и стрельчатыми окнами, окруженный сначала пышным садом, затем Внутренним городом и, наконец, мощными укреплениями высокой Небесной стены, имеющей семь башен по углам на равных расстояниях. Сейчас, в мирное время, ворота крепости были открыты и попасть внутрь почти без помех мог любой желающий. Внутри стен протекала своя, особенная жизнь: здесь был маленький рынок, харчевня, постоялый двор, лавки мастеров, небольшая церковь — все, как в городе, над которым возвышался замок. С одним только отличием: каждое заведение у подножия дворца несло на себе печать непосредственного служения короне. Ремесленники в лавках получали заказы на посуду для короля, свечи для короля, оружие для короля... И оплату за работу им выдавали не по факту выполнения поручения, а раз в две недели, как наемным работникам. На постоялом дворе жильцы не платили за комнаты, ибо являлись либо слугами гостей монарха, либо самими гостями очень мелкого сословия. Нужно ли говорить, что эти же гости посещали харчевню, где цены были в два раза ниже городских...

А на Небесной стене несли стражу гвардейцы короля. Она поднималась высоко над землей и в тревожные времена всегда спасала жизнь обитателям замка. Имея глубокий колодец на территории Внутреннего города и неизменно полные кладовые, члены королевской семьи со всеми их приближенными могли не опасаться осады. Снаружи стена была почти монолитна и уходила в небо на высоту в полтора десятка человеческих ростов. Чтобы подняться на ее гребень по внутренней лестнице, Шуту пришлось отсчитать не менее сотни ступеней.

— Я понимаю, Патрик, тебе бы больше понравилось в саду вести беседы, но мне на стене как-то спокойнее, — объяснил выбор места капитан, когда они оказались на лестнице, в сумеречной прохладе башни. — Там точно никто не подслушает. Дворцовые шептуны знают все потайные щели в Чертоге, ну а на стене — я хозяин. Ни одна крыса мимо не прошмыгнет.

Не спеша они поднялись на верхнюю площадку лестницы, откуда узкая дверь вела на гребень стены. Высокие защитные зубцы, стояли так плотно друг к другу, что, скорее, были ее продолжением с узкими просветами. Зубцы доходили Шуту до самой макушки, они были темны от времени и местами обляпаны птичьим пометом. Шут не удержался от соблазна взглянуть на Золотую Гавань с высоты. Отсюда город походил на большую живую карту. К сожалению, время было не то, чтобы наслаждаться видами. Шут выжидающе посмотрел на капитана. Тот тоже стоял лицом к городу и, казалось, блуждал мыслями где-то далеко. Заговорил он неожиданно, по-прежнему не глядя на Шута, и голос его звучал глухо:

— Я всю жизнь посвятил короне. Не жалел ни сил, ни времени, ни любви. Я дал клятву и держал ее до сего дня. А теперь я не понимаю, что происходит. Король, которому я верил, как богам, потерял рассудок. Он потерял его, Патрик! Ты больше не увидишь Руальда таким, каким знал прежде. Нашего короля подменили, демоны забрали его душу... Это страшно, мой мальчик, это так страшно, что я больше не понимаю, кому служу — королю или марионетке в руках ведьмы...

Шут уставился на капитана в изумлении:

— Что вы имеете в виду?!

— Принцесса тайкуров — ведьма. Поверь мне, она околдовала короля. Руальд больше не хозяин своему уму. — Шут почувствовал, как, не взирая на теплый еще летний день, у него похолодели руки. — Я не знаю, что она сделала, но король на нее не надышится. А незадолго до нашего отъезда домой он велел сразу же по прибытии начать подготовку к появлению новой королевы...

Шут медленно съехал по стене на каменный пол. Руальд... смешливый, остроглазый, добрый король... Строгий к ответственным, милосердный к виноватым... Он взял Элею в жены, когда ей было всего семнадцать — чуть меньше, чем его любимому шуту. Это был брак по расчету, но Руальд очень скоро проникся нежностью к своей суженой. И пусть не было между ними огня страсти, но жили король и королева в согласии и понимании.

— И вот теперь, — продолжал Дени, — я в смятении. Долг велит мне выполнять поручение Его Величества и ждать новую королеву, а честь — защищать нынешнюю.

У Шута таких дилемм не было, но не было и идей, как вернуть разум Руальду.

— Королева знает? — спросил он у капитана.

— Знает, я лично рассказал ей все еще до встречи с советником. Пока ты болел.

Шут вспомнил их с Элеей встречу в библиотеке. Тогда он так и не понял толком, что она действительно была бледнее обычного и что в глубине медовых глаз затаилась боль. Зато теперь память отчетливо прорисовала все детали той встречи: движения королевы, ставшие непривычно резкими, слишком высокий голос, готовый внезапно сорваться... и его слепоту к чужой беде.

— Пойду к ней, — внезапно сказал Шут и решительно встал, спугнув двух голубей, присевших на гребень стены.

— Постой, Патрик! — Дени встревожено придержал его за рукав. — Будь осторожен, парень. Не пори горячку, не трепись о том, что узнал здесь. Постарайся вообще не раскрывать рта. Скоро все изменится, поверь мне, и, возможно, придворный шут окажется лишним, а то и неугодным. Подобно королеве.