Повелитель огненных птиц

Зелёный храм. Раньше к его услугам прибегали довольно часто, но шестьсот лет назад всё изменилось. Один из охотников, Закрин, расследуя кражу мелкой драгоценности, вывел на чистую воду взяточников в мелких и крупных городах. Попутно указал на членов тайного общества 'Закрытые ворота', раскрыл попытку заговора против короны, добыл доказательства причастности самого короля к подстреканию бунта. Подобные вещи не внове для зеленого храма, однако Закрин объявил обо всём этом на площади перед дворцом в Скирате. Начались массовые волнения... В общем, лучше бы он не выносил сор из избы, особенно из чужой. Тем более, если речь идёт о дворце. Неписанные правила игры оказались нарушены. Охотников храма познания после выходки Закрина начали побаиваться. Общаться с ними желания ни у кого не было. Их стали воспринимать не иначе как врагов народа трёх королевств.

Членов общества 'Закрытых ворот' объявили виновными в череде убийств чародеев. Доказательств не было, но тайное общество проводило борьбу с различными сектами, призывающими иномировые сущности. Чародеи же в своих ритуалах призывали и подчиняли силу хаоса из-за границ самой Вселенной. Многих из 'Закрытых ворот' тогда убили, но кто поручится, что уничтожили всех? Я все-таки тоже из другого мира. Пусть для местных десяток-другой пришельцев в год это практически норма, всё равно есть чего опасаться. Хуже фанатиков только здравомыслящие фанатики, а среди членов тайного общества, вероятно, было много умников, раз после изобличения Закрином они тихо растворились среди остальных людей.

За мыслями об охотниках я не заметил, как впереди появилась группа лиц. Улицы Арлена были пусты, в окнах виднелись отсветы магических ламп, слышался шум, но все это отделялось каменными стенами домов. Я вдруг почувствовал себя очень неуютно. Захотелось поскорее преодолеть участок со странной компанией из четырех человек. Я ускорился.

Обо что умудрился споткнуться на ровном, как зеркало, участке дороги, так и не понял. Спешка сыграла против меня — пытаясь избежать ушибов, лихо перекувыркнулся через голову. Поскольку подобные упражнения в зеленом храме практиковать не доводилось, мои ноги буквально выстрелили вперед после кувырка. Когда закованная в металл пятка правого сапога врезалась в чью-то голень, я понял — сейчас меня будут убивать. Такая травма наверняка очень болезненна. Полу-стон полу-шипение пострадавшего только подтвердил опасения.

Я резво вскочил на ноги и увидел, как прежде мирно беседовавшие люди сцепились в драке, резко обменявшись несколькими ударами. Очевидно, моя неуклюжесть спровоцировала конфликт. Они на секунду разошлись, позволяя оценить расстановку сил. Моя случайная жертва, оказалась разбойничьего вида мужиком. Он прихрамывая, размахивал дубинкой, нещадно матерился и рычал. Рядом с ним стоял мужичок: босой, в одних штанах, с голым вываленным пузом и брелоком на шее. Напротив — здоровый бугай в коричневых штанах, куртке с капюшоном. Возле него стоит молодой парень в сером. Сапоги, широкие штаны и длинный плащ на голое тело — все одинакового оттенка. На поясе висели изогнутые ножны с короткими клинками. Эти — вторые — выглядели увереннее и шансов на победу, вроде бы, имели больше. Я помимо воли порадовался, что ударил не одного из них.

Тем временем, голопузый мужичок, схватил висящий на веревочке брелок и проткнул им кожу на левой стороне груди. Непонятное бормотание не казалось каким-то особенным, но кровь начала впитываться в предмет, наводя на мысли о колдовстве. Дождавшись пока он начнет отводить руку с брелоком назад, со страху я запустил в него своим дорожным мешком, отчего брелок снова воткнулся в тело голопузого.

'Раз уж этот колдовской амулет питается кровью, то пусть он и выпьет этого горе-колдуна до донышка...', — рассуждал я, глядя на странного бродягу.

Он безуспешно пытался вытащить опасную вещицу, по телу начали расползаться черные разводы. В это время бугай из 'моей группы' быстро сделал несколько шагов к хромоногому. Отмахнувшись от дубинки, он шумно выдохнул. Я с удивлением наблюдал за вылетевшей из-под капюшона короткой — не более полуметра — струёй пламени. Дважды покалеченный, взвыл от боли, хватаясь за лицо, и упал без сознания. Голопузый перестал дергать застрявший в груди брелок и с ревом бросился к парню в плаще. Тот слегка пошатывался, плохо ему что ли?

Я посчитал, что тоже должен внести более существенную лепту в общее дело, а то ведь парнишка в плаще хоть и выглядел лихо, но кто знает, на что способен этот колдун? Не так давно хитрый приём храма вместо облегчения принес голове неимоверную боль. Я лихо повторил процедуру, но уже для противника. Немного концентрации, несложная последовательность мысленных действий и выброс энергии, как при закачке информации в камень. Посыл достиг голопузого с небольшой задержкой, оставляя след в виде колебания воздуха, а затем он взвыл от боли и упал на колени.

'Всё. Дело сделано', — стоило мне об этом подумать, как голопузый начал подниматься. В этот момент стало очень страшно. То, что поднялось, с трудом можно было принять за человека. Половину потемневшего, словно подгоревшая бумага, торса покрывали странные символы. Глаза были наполнены чернотой, на руках появились толстые двухсантиметровые когти. Тварь оскалилась и зарычала, но черные клыки на фоне белизны остальных зубов напугали меня куда сильнее. Вот уж действительно, многие знания — многие печали. Именно такие клыки (удлиненные, темного цвета) были характерны для тех, кто получил благословение Милисатра — высшего демона боли. Тем, кто питал его болью, он давал силу и нечеловеческие возможности. Только теперь я понял, что натворил.

[1] Подобно тому, как короли получают народные имена-прозвища, так и городам присваиваются приставки. Марийцы считают, что у каждого города своя судьба, и если уж он ее показал себя городом веселья, то необходимо это подчеркнуть, дабы любому чужеземцу было ясно, чего ему ждать в том или ином месте. Если в поселения регулярно случаются какие-нибудь несчастья, то и подавно. Со временем, подобные названия стали носить статус полуофициальных. Иногда они даже упоминались в документах, если необходимо было как-то различить населенные пункты с одинаковыми или похожими названиями.

[2] Первыми применять магическую защиту к монетам стали купцы, выпустив новый номинал для расчетов внутри гильдии. За крупные поставки товаров было выгоднее расплачиваться несколькими монетами, чем несколькими сундуками золота. Долгое время 'купеческие' монеты были самыми дорогими и надежными в трех королевствах. Затем несколько монет нового номинала выпустила группа дворян, посчитавших это делом престижа. Защита на их монетах была куда сложнее, чем на купеческих, но стоили 'дворяне' и 'дворянчики' лишь немногим больше 'купцов'. В конце концов за дело взялись маги и имперское казначейство. С тех пор валюта разделилась на старую и новую. Со временем старые деньги обесценились, а новые прочно заняли свое место в кошельках граждан.

[3] Множественность миров является обыденным фактом для местных жителей. О том, кто способен путешествовать между мирами, ходят противоречивые слухи, но факт того, что 'кто-то таки может' не вызывает у местных сомнений. Сама культура мира во многом пострадала от вторжений уроженцев других вселенных и планет. Первым крупным потрясением для Эйшона, а именно так называется этот мир, стал приход 'вечных', которые имеют самоназвание ат'сзенара. Ситуация закончилась относительно мирно, в отличие от вторжения жителей одной из версий Земли, которые пришли мстить вечному Арону из дома Мастеров за превращение души их планеты в игровую базу. Эти события описаны в серии 'Зеркала Арона'. Последствия разразившейся битвы отразились на всех жителях обеих планет, привели к созданию 'Ордена закрытых дверей', а также оставили на Эйшоне различных существ, страшные легенды, могучие артефакты.

[4] Риптак — небольшой деревянный жезл с овальным сечением приблизительно 3 на 2 сантиметра. Используется для хранения информации на ряду с драгоценными камнями, однако это изобретение зеленого храма менее долговечно и надежно. Чем длиннее 'палка', тем больше информации вмещает.

Глава 4

Демоническими амулетами можно было пользоваться по-разному. Один из способов — принести демону кровавую жертву. Другой — накормить его тем, чего он жаждет. Милисатр поглощал боль. Как всякий демон боли, он забирал её, отдавая взамен силу. Сколько крови и боли получил Милисатр сейчас, трудно было представить, но, похоже, немало, если расщедрился на тёмное благословение. Я с надеждой взглянул на невольных товарищей и понял — они готовятся продать свою жизнь подороже, не надеясь выжить в битве против такого страшного противника.

Изменившийся голопузый почему-то медлил. Странный звук заставил меня обернуться. В расстройстве от увиденного, я даже на миг забыл про угрозу скорой и, очевидно, мучительной смерти. На нас неслись все те же всадники на распротах, которые сначала так неаккуратно, при помощи ноги, убрали меня со своего пути возле моста, а потом оскорбили подачкой мелкой монетки возле городских ворот. Неожиданно с грустью подумалось о невозможной теперь мести. Особенно выделялся этот белобрысый на синем распроте. Теперь он зачем-то приподнялся в стременах и взмахнул рукой из стороны в сторону. Этот гад, похоже, требовал расступиться с дороги.

'Ну что ж сейчас они получат, — мелькнула в голове мстительная мысль, — Не одни мы сегодня умрем.'

Я злорадно повернулся к новоявленному полудемону, ожидая его реакции на подобное (всё-таки, они обычно чрезвычайно высокомерны и готовы бросаться на любой источник провокации), но от увиденного просто окаменел. Тварь, которая должна была начать убивать всех вокруг, совершенно спокойно стояла с отрубленной головой. Стоять тело осталось даже, когда всадники окружили меня и пару невольных боевых товарищей. Группа спешилась, а я чуть присел, напрягая дрожащие ноги. Чуть что — буду драпать отсюда быстрее зайца. Да я демону был на один удар, а тут какие-то лихачи взмахом руки издалека сносят этой твари голову. Как будто спасся ото льва, чтобы увидеть едва заморившего червячка дракона.

Один из всадников оказался симпатичной девушкой со строгим взглядом. Она бросилась ко мне, схватила левую руку, рассматривая узор на тыльной стороне ладони.

— Повелитель огненных птиц, — сказала она, глядя на меня сверху вниз, — вот, значит, кого Логрот нашёл себе на замену. Что ж достойный выбор. Дом Карвинпасв рад приветствовать своего нового главу. — Лицо девушки озарила приятная улыбка, однако строгость во взгляде никуда не делась. — Надо же, теперь ты дважды повелитель.

После этих слов все остальные всадники склонили головы в почтении. Я растерянно оглядывал незнакомцев, безразличные морды распротов, недоуменные лица бугая и парня в плаще, требовательный лик строгой девушки. Слишком много непонятного: странное поведение новичка в храме познания, недальновидный страж, неожиданные разборки с применением колдовства, мчащиеся то туда, то обратно всадники на неимоверно дорогих неизвестно кем выведенных лошадях, повелители какие-то. С каждым мгновением неподготовленный к подобному разум все больше охватывало странное оцепенение. Самообладания и выдержки хватило лишь на одно слово:

— Ч-чего?

* * *

Сильдиг бежал, что есть сил. Нужно скорее доложить старшему. Дорога к месту собрания казалась слишком долгой. Вот и Медвежья улица, на самом краю Арлена. Третий дом от перекрестка с улицей Ловца. Сильдиг потянулся к ручке, но дверь начала открываться сама. Мужчина отпрянул. Пара быстрых шагов за угол и осмотреться. Не заметили? Похоже, нет.

Это в центре города все жилища имели некую изюминку, а на окраине Арлена дома были однотипными. Веселые, слегка испуганные молодые люди выходили из здания с ошарашенными лицами. Их объединяло чувство причастности к чему-то необычному, тайному. Сильдиг их понимал, ведь сам чувствовал то же. Тайное общество, в котором он состоял, внушало трепет своей мощью. Эти дети не понимают, что являются всего лишь подопытными, необходимой частью эксперимента, который откроет большие возможности сообществу.

Мужчина не обольщался на свой счет. Вполне возможно, он сам часть иного эксперимента, но возможная смерть мало волновала бывшего сапожника. Все смертны, но знание, что его участие поможет произойти чему-то великому, грело душу потусторонним огнем. Каждая мысль о том, что он является неотъемлемым винтиком в механизме судьбы, заставляло трепетать тончайшие струны души. В свое время он будет выкинут, как и прочие ненужные детали. И что с того? Такова судьба.

Глупая молодежь расходилась. Возбужденный гомон становился все тише. Выждав для порядка некоторое время, Сильдиг бесшумно скользнул в приоткрытую дверь. Обойдя скрипучие места пола, он замер у двери в другую комнату. Прислушался, все ли подопытные ушли?

— У меня есть ещё несколько знакомых с фамилиарами, я пригласил их в Арлен. Будут через несколько дней.

Этот самодовольный голос был хорошо знаком Сильдигу. Он принадлежал отпрыску одной из посольских семей, что проживали в Арлене. Его владелец носил тёмный бархатный плащ с массивными золотыми знаками-застёжками, соединенными золотой же цепью. Жёлтые с коричневым отливом кудрявые волосы до плеч — словно ещё один кусок потёкшего благородного металла. Перчатки с руническими письменами, обязательный ритуальный кинжал, странно пахнущие мешочки на поясе и многие иные странности... Весь вид этого юнца кричал о неординарном уровне пристрастия к тайным искусствам.

Сильдиг терпеть не могу этого задаваку, но в комнату входил со спокойствием на лице. Раз ведутся подобные разговоры, то посторонних там нет. Блондин обернулся, лицо его скривилось. Сильдиг знал, что не нравится этому чудику, но на такую явную демонстрацию ответить взаимностью не мог. Равнодушие — это максимум, который он мог себе позволить. О несправедливости думать не хотелось. Отдавать ментальные силы стоит лишь важным вещам. Например, мысли так и вращались вокруг старшего. Рыцарь в сплошном чёрном доспехе стоял неподвижно. Забрало с несколькими тонкими вертикальными прорезями опущено, впрочем, как и всегда.

— Я пойду, хорошо? — вопрос блондина на первый взгляд остался без ответа. Вот только Сильдиг уловил посланный ему приказа, даже без слов старшего. Именно этим и отличаются настоящие последователи от одноразовых марионеток. — Ты что делаешь? Убери свои руки!

Наряженный в золото юнец старался выглядеть грозно, но руки Сильдига крепко вцепились в плечи жертвы. Мужчина с мрачным удовлетворением слушал шорох клинка, выходящего из ножен. Он был прав насчет решения старшего. Блондин еще пытался хорохориться, когда из его груди вылез клинок. Резко, словно пронзило не плоть человека, а трухлявую доску, изъеденную червями. Клинок устремился дальше.

"Вот и мое время пришло" — думал Сильдиг.

Но нет, клинок остановился в нескольких миллиметрах от него. Видимо, он пока нужен старшему. Сильдиг думал, о том, какую ещё роль ему предстоит сыграть прежде, чем его отправят в обитель последнего пристанища. Взгляд обратился к клинку, который закованный в черный доспех рыцарь не спешил вытаскивать.