Наследники предтеч 3: Основание

— Нет, он понимает, — улыбнулась Юля. — Илья не такой мужчина, который живет с женщиной только ради секса. И вполне спокойно относится к перерыву в отношениях.

— Особенно здесь, где другие дела отнимают кучу сил, — добавил подошедший химик. — Ну вы, девоньки, даете: я-то думал, что вы за прусами наблюдаете, а вы нам косточки перемываете.

— Одно другому не мешает, — ничуть не смутившись, пояснила я. — К тому же, не вам, а нам, а о тебе речь только в контексте Юли зашла.

Поскольку Илья не стал возражать против того, чтобы полукровки ночевали с ними, я, наконец, устроила себе гнездо в кронах. И в очередной раз убедилась, что спать там намного удобнее, чем в доме. Причём оценила прелесть ночёвки на дереве не только я: Рысь стала меньше возиться и капризничать перед сном. Последнее было не менее важно, чем собственное удобство, поскольку у меня начало пропадать молоко, что вызвало бурный протест дочери. Единственным недостатком жизни в кронах оказалось то, что Рыси очень понравилось лазить, и теперь она порой пугала меня почти акробатическими трюками на тонких ветках высоко над землей.

В связи с моим переездом на дерево, зеленокожий изменил расписание «ухаживаний»: теперь большая часть его внимания доставалась мне за поздним ужином и непосредственно после него, а на Лилю Росс переключался, когда я удалялась наверх. Но, в отличие от моего, её способ отвлечения зеленокожего оказался эффективнее, так что постепенно язвительных замечаний в её сторону становилось всё меньше.

Изучив повадки прусов, мы решили сначала попробовать пойти мирным путём, а уж если не получится, строить загон и ловить этих животных. Поэтому, собрав богатый ассортимент разных фруктов, листьев и даже тушек мелких зверьков, отправились экспериментировать. Большую часть предложенного угощения прусы забраковали, но к двум горьким и неаппетитным для нас плодам проявили настоящую страсть. Из-за дружелюбия прусов, нам всего за пару суток удалось приучить животных к прикосновениям и омовениям. Выяснилось, что их выделения годятся в качестве репеллента не хуже моих. Куда больше времени понадобилось, чтобы прусы начали откликаться и приходить на зов с целью получить лакомство. После этого стало ещё удобней: не приходилось стеречь группу или искать её каждые несколько часов, когда действие защиты от насекомых ослабевает.

— Прусики, прусики, — ласково ворковала Вероника, почёсывая между толстыми складками на шее жмурящегося и гудящего от удовольствия лидирующего самца. — Эх, были бы вы съедобны, какие бы свиньи получились... Что бы кабанам так не приручаться?

Действительно, дикие свиньи, хотя и часто посещали окрестности деревни, но близко к себе не подпускали и за лакомство продаваться не пожелали.

— Хочу поросёнка. А лучше двух... нет, трёх-четырёх самочек и самца, — глаза агронома азартно сверкнули. — Давайте наших мужчин на охоту вдохновим?

— Ага, за кабанами, — саркастично хмыкнула я. — Тебе муж надоел?

Вероника отрицательно мотнула головой и разочаровано вздохнула:

— Но всё равно когда-нибудь это надо будет сделать.

Освободившись от основного строительства, Сева с не меньшим жаром взялся за новое дело, а именно — построение лодки. Первыми результатами усилий технического отдела стали несколько игрушечных посудин, которым очень радовались дети, многочисленные чертежи и долгие споры о сорте подходящей древесины и конкретном дереве, из которого будет построена лодка. Благодаря вещам, найденным в пещере, где когда-то жила группа Аллы, мы уже не испытывали такого недостатка в инструментах. По крайней мере, в некоторых: по ножу на каждого посвящённого даже с учётом детей, три топора, несколько походных струнных пил и два мачете. Но вот почему-то мало кто подумал о том, чтобы взять с собой лопату. Во всяком случае, у нас в группе нет ни одной, поэтому пока приходилось ковыряться в земле при помощи ножей и больших плоских обломков двустворчатых раковин. В этом плане я оказалась в выгодном положении: после некоторых усилий удалось написать программу изменения формы моего ножа под длинный узкий совок, что сильно облегчило работу с землей.

На двух грядках с папортошкой (там, где мы сажали клубни с повреждённой кожурой) появились всходы. Некоторое время казалось, что всё в порядке, но когда окончательно сформировался первый настоящий лист, стало ясно, что местная природа преподнесла нам очередную загадку. Взошедшие растения никоим образом не напоминали знакомый папоротник: один стебель вместо многих, да ещё и с очередными глубоко иссечёнными пятилопастными листьями. Но у папортошки нет стеблей, и листья не такой формы!

— Может, потом стебель отомрёт и сформируется нормальный куст? — предположила Юля.

— Будем надеяться, — кивнула агроном.

Но, когда общее число настоящих листьев достигло трёх и появились первые длинные усики, я наконец поняла, что мне напоминает это растение. Слазив в кроны, сорвала молодой побег одной из лиан, оплетающих деревья, и принесла вниз. Сравнив листья и убедившись в их сильном сходстве, мы переглянулись.

— На ней хоть что-то хорошее растет? — со слабой надеждой поинтересовалась Вероника.

— Ягоды. Крупные, но противные на вкус, — честно ответила я.

— Вот вам результат. Посадили папортошку, а потом начали культивировать сорняки, — разозлилась она и пошла выдёргивать нежелательную растительность. — И ведь как замаскировались, заразы: ровно, прямо как будто их тут кто-то сажал!

— А может, и сажал, — рассматривая выполотые лианы, констатировала Юля. — Они из папортофелин растут.

Переглянувшись, мы осторожно, чтобы не повредить корни, раскопали ещё несколько растений. Неудивительно, что лианы взошли в ряд: каждая из них крепко соединялась с клубнем.

— Но как? Это ведь папортофельный клубень, — чуть не плача, спросила Вероника. — Чушь какая-то. Выходит, повредив клубень, мы открыли доступ паразиту, который к нему присосался?

— Как одна из версий пойдет, но не факт, — не согласилась я. — Предположений много можно сделать. Давайте вскроем то, что осталось, — кивнула на приросший к стеблю клубень. — И посмотрим, что внутри.

Вскрытие трёх молодых лиан показало, что их ткани то ли очень сильно проросли ткани клубня, то ли действительно являются с ним одним целым.

— Итак, какие можно сделать предположения? — подвела я итог этой фазе исследований. — Лиана может быть паразитом, воспользовавшимся повреждённой папортофелиной. Это раз. Два: лиана может быть опять-таки паразитом, но не папортофелин, а папоротника. В этом случае клубни — это уже образования лианы, а не самого папоротника Три... — я ненадолго задумалась. — Это конечно, глупое предположение, но клубни могут быть просто образованием лиан, а папоротник — её паразитом. Ну и четыре: нельзя исключать версию о чередовании спорофита и гаметофита.

— Ну ты фантазёрка, — невольно рассмеялась Вероника. — Особенно с двумя последними версиями.

— Почему? — удивилась я. — Нам неизвестно, насколько длинная и разветвлённая корневая система лиан. А на нижнюю, безлиственную часть их ствола мало кто обращает внимание. Да, самой яркой приметой папортошки является наличие соответственного папоротника, но, кто сказал, что на самом деле папортошку нельзя найти и в других местах? И в защиту четвёртой версии тоже выскажусь. На Земле у высших растений редуцированна форма гаметофита, но мы не можем утверждать, что и здесь всё так же! Вон, у Земных мхов и плаунов есть обе формы, и они могут сильно различаться по внешнему виду. Так что и это предположение исключать нельзя. К тому же, его легко проверить. Если оно верно, то из ягод лиан вырастет папортошка.

— Проверим, — кивнула агроном. — А теперь я предлагаю посмотреть, что у нас с остальными грядками, на которых так ничего и не взошло.

Выяснилось, что папортошка с неповреждённой кожурой выглядит нетронутой и даже не начала наклёвываться, в чём удалось убедиться, вскрыв два выкопанных клубня. Зато бобы репеллентных кустов проросли, но почему-то исключительно вниз, выпустив длинный, уже почти полуметровый, тонкий корень-стержень, мало того, что без ответвлений, но даже без корневых волосков. Вверх же не то, что побега не было, даже его зародыша не намечалось.

— Ещё один сюрприз, — вздохнула Вероника. — И почему я не удивляюсь?

Решив пока ничего не предпринимать, мы оставили растения в покое. Но ещё одну небольшую грядку всё-таки заложили, посадив на ней ягоды лианы. Поскольку последнее предположение подтвердить или опровергнуть легче всего, им и стоит заняться в первую очередь.

10 – вечер 11 ноября 1 года. Селение посвящённых — джунгли

Убедившись, что новый способ защиты работает, Дет предложил выбрать группу разведчиков для исследования окрестностей. В неё, по умолчанию, в роли не только исследователя, но и ходячего источника репеллента, вошла я. Почти все остальные женщины с детьми решили остаться в деревне. Исключением оказалась Вера, которая, наоборот, рвалась в поход всеми силами.

— Куда вы без геолога? — утверждала она. — А за ребёнком Надя проследит.

Сева сначала возражал, но после разговора с женой наедине (прошедшего, к моему удивлению, вполне спокойно, а не на повышенных тонах), согласился, что это разумное решение. Сам инженер из лагеря уходить не собирался, как, впрочем, и физик с математиком: все трое не хотели прерывать работу над плавсредством. Дет почему-то желания войти в группу разведчиков тоже не высказал, Илья пожал плечами, предоставляя решать другим, а Росс долго раздумывал и потом сказал, что пойдёт с нами.

— Тут меня Вероника землю пахать запряжёт, так что, раз всё равно медициной не позаниматься, лучше на разведку, — пояснил он своё решение, чем вызвал справедливое возмущение агронома.

Кроме нас троих, в группу вошла Юля. В результате половой состав оказался неравноценен: три женщины и мужчина, из-за чего ехидный физик, недолго думая, предложил присвоить нам кодовое название «гарем». В первое время мы решили не удаляться на большое расстояние от деревни: утром выходить, а вечером возвращаться и ночевать с остальными.

Но жизнь попыталась нарушить наши планы. Когда Росс возвращался с добычей, на него снова напали. Он выжил и спасся, но куда большей ценой, чем в первый раз: получив довольно глубокую рваную рану на голени.

— Да что, я самый вкусный, что ли? Почему всё время на меня? — искренне расстраивался зеленокожий.

— Может, пахнешь аппетитнее других? — предположила я.

Росс бросил на меня хмурый взгляд, но возражать не стал.

— Возможно, — кивнул он, прикладывая к ране красный мох, собранный Надей в ближайшем овраге. — Это ещё ладно. Хуже, если я только первая ласточка, и вскоре начнётся охота и на остальных...

— Да, такой вариант нельзя исключать, — неохотно согласилась я. — Мы тут уже довольно долго живём, так что хищники вполне могли привыкнуть к нашему виду и попробовать расширить рацион.

На сей раз зеленокожему удалось увидеть напавшего, и, по словам Росса, он очень походил на представителя крупных Земных кошачьих, а именно тигра. Но даже невзирая на то, что нападение произошло рядом с селением, мы не отказались от идеи исследовать окружающую местность.

— Всё равно от джунглей отгородиться не сможем, — кивнул инженер. — В них и пища, и топливо. Так что защита может быть только активной.

— Сева, ты с топором на тигра идти собираешься? — насмешливо поинтересовался Маркус.

— Нет, я не самоубийца. Поэтому, только если не будет другого выхода, — пожал плечами инженер.

— В любом случае, вы там поосторожней. И в селении надо возобновить дежурства, как было на плоту. Что-то меня очень беспокоят последние события, — вздохнул Дет.

Естественно, об участии зеленокожего в походе теперь и речи не возникало, и его место с готовностью занял Илья.

— Ты же вроде не горел желанием? — удивилась Юля.

— Но и против не был, — улыбнулся он.

На следующее утро мы покинули лагерь и направились вглубь тропического леса. Несмотря на опыт, передвигались довольно медленно. Во-первых, часто приходилось искать обходной путь, чтобы не продираться сквозь густые заросли или колючие растения, огибать местообитания местной вариации муравьёв, уступать дорогу более крупным, чем мы, представителям животного мира. Во-вторых, местность оказалась не просто пересечённой, а очень пересечённой: не реже холмов встречались обрывистые склоны, скалы, возвышающиеся иногда на два-три десятка метров, и крупные ямы, из-за чего больше половины времени занимали спуски и подъёмы, а также преодоление болотистых и водных преград. Ну и в-третьих, мы и сами не спешили, ведь целью было не отойти на какое-то расстояние, а изучить окружающий мир. Через несколько часов на одном из скалистых холмов мы встретили признаки цивилизации: кострище, расположенное на удобной полянке в просвете деревьев и кустов. В этом месте Илья объявил привал.

— Костёр жгли не так давно, — кивнул он на пушистую, ещё не познавшую ни единого дождя золу. — И, судя по всему, его хозяева часто тут появляются, — добавил мужчина, набрав полную ладонь светло-серого порошка. — По крайней мере, золы нагорело уже много, а это о чём-то говорит.

— Выходит, что не только мы решились на штурм реки, — согласилась я. — Подождём их прихода?

Химик кивнул и пошёл осматривать окрестности. Вера чем-то увлеклась в ручье неподалёку, я полезла наверх, чтобы принести немного фруктов. А когда вернулась, меня подозвала Юля, всё ещё рассматривающая стоянку соседей.

— Пантера, тебе ничего странным не кажется? — поинтересовалась она.

— Да вроде нет, — пожала плечами я. — А что?

— Посмотри внимательней, — предложила астроном.

Я снова окинула взглядом стоянку. Небольшая моховая полянка с кострищем в центре, окружённая кустами. Рядом со стволом одного из деревьев остатки хвороста и довольно крупный камень, скорее всего использующийся соседями в качестве сиденья, или маленькой подставки.

— Все равно — нет.

— Почему те, кто тут живут, до сих пор не соорудили укрытия или не обустроили удобный спуск к ручью? — спросила Юля.

— Если здесь поселились удуны, то в этом нет ничего удивительного, — не согласилась я. — Они ведь не любят тратить лишние силы. А для племени места маловато.

— Есть ещё кое-что странное, — поддержал жену возвратившийся с добычей Илья. — Кабачёчками не пахнет.

— Может, они, как и мы, нашли способ использовать естественный репеллент животных? — как я ни старалась скрыть обиду, она все равно прозвучала в голосе. Досадно, если не мы единственные до этого додумались.