— Добро пожаловать на борт, ваше величество. — Мишель Хенке, Лестер Турвиль, Сьюзан Хибсон и Синтия Лектер поднялись, чтобы поприветствовать монархиню Факела. Теперь Хенке жестом указала на один из стульев вокруг большого стола. — Пожалуйста, присаживайтесь.

Рядом с ней тихонько кашлянула Лектер. Хенке взглянула на нее, затем снова на королеву Факела, выражение лица которой казалось немного напряженным, и поняла, что нарушила протокол.

— Извините меня, — сказала она. — Я полагаю, что правильная форма обращения — "Ваше мышачество".

— Да, спасибо. — У королевы Берри была довольно дружелюбная улыбка. — Я предпочитаю это, э-э, обычному.

За королевой в комнату для брифингов с флагом проследовала небольшая группа людей: Кэтрин Монтень, Танди Палэйн, Виктор Каша и Веб Дю Гавел, а также двое мужчин, которых Мишель никогда раньше не встречала. Она узнала одного из них по голограммам, которые видела, — печально известный, хотя теперь несколько респектабельный Джереми Экс. Другой мужчина был ей совершенно незнаком. Все, что ей сказали, это его имя, Сабуро Экс, и тот факт, что он был близким соратником Джереми. Предположительно, причина его присутствия на встрече будет объяснена в свое время.

Мишель улыбнулась в ответ королеве Берри, подождала, пока та сядет, а затем снова села сама.

— Я полагаю, вы знакомы с моей кузиной Элизабет? — спросила она.

— С королевой — хотя, я полагаю, теперь она императрица?

— У меня есть одна только кузина Элизабет.

— Да, встречалась несколько раз. — Королева Берри кивнула. — Но это было в те времена, когда я была просто "Ягодкой", до того, как... Она махнула рукой. — До всего того, что случилось.

— И до того, как кто-то стал называть тебя — "Ваше мышачество".

— О, задолго до этого, — сказала Берри, и Хенке усмехнулась.

— Господь на Небесах, я бы хотела быть мухой на стене, когда тебя впервые познакомят с Лэндингом таким образом. Моя кузина довольно грозная женщина, но справиться с некоторыми вещами слишком сложно даже для нее. Одна из них — "надлежащий протокол". Она и герцогиня Харрингтон пытались... обновить его в течение многих лет, но, к сожалению, безуспешно. Но ты — ты "иностранная властительница"! Так что всем этим помешанным на приличиях протоколистам придется просто смириться с этим. "Ваше мышачество". Ха! Они будут падать замертво толпами!

Веб Дю Гавел покачал головой.

— Мы пытались отговорить ее от этого, — сказал он.

— Мы действительно отговаривали ее от этого, — поправил премьер-министра Джереми. Хенке была поражена его голосом. Он был немного выше тоном, чем она ожидала от кого-то с его устрашающей репутацией. Она видела изображение этого человека, но никогда не слышала записи его голоса.

Конечно, в этом не было ничего удивительного. В отличие от Монтень, которая была известным оратором, Джереми Экс был известен тем, что убивал людей, а не произносил речи.

— Мы действительно отговаривали ее от этого, — повторил бывший глава Одюбон Баллрум. Он одарил монархиню Факела взглядом, который казался совершенно неискренним. — И много пользы нам это принесло?! Продолжала называть себя "мышачество", пока все не сдались. Девушка неумолима, как айсберг. На вашем месте я бы не подпускал ее даже близко к Лэндингу. Протокол — это все очень хорошо, но рано или поздно она заставила бы ваших бедных, озверевших бюрократов называть Звездную империю империей Астероидов.

Виктор Каша прочистил горло.

— Если бы мы могли обойтись без шуток террористов, я считаю, что у нас есть дело, с которым нужно разобраться, — сказал он.

— Говорит товарищ Хаос, — Джереми перевел взгляд на хевенита, хотя, похоже, искренности в нем больше не прибавилось.

Каша проигнорировал это. По прибытии он почтительно кивнул Турвилю, но его внимание было приковано к самой Хенке.

— Я полагаю, у вас есть к нам какие-то претензии, адмирал Золотой Пик. Вероятно, даже длинный список из них. Так что нам следует начать.

— Мне любопытно местоимение, которое вы только что использовали, офицер Каша. Я бы не посчитала, что "мы" было бы уместно. Учитывая, что, в отличие от этих других людей, вы являетесь офицером Великого Альянса.

— Хорошее замечание. Я немедленно исправлю это.

Это заявление показалось Хенке еще менее искренним, чем предыдущий взгляд Джереми, и она очень слабо улыбнулась.

— Я бы не назвала вопросы, которые я хочу поднять, "претензиями", — сказала она через мгновение. — Они больше относятся к... беспокойству.

Она перевела взгляд обратно на Берри, и выражение ее лица стало гораздо более серьезным.

— Я читала отчеты разведки флота о восстании на Факеле, — мрачно сказала она. — "Вердант Виста", как это тогда называлось. Это было кровавое дело.

— Это было ужасно, — сказала Берри, и теперь на ее лице не было и следа улыбки. — Мы пытались остановить это — действительно остановили, так быстро, как только могли.

— Да, я знаю. Мой вопрос в том, не могли бы вы сделать то же самое здесь?

— Здесь нет никаких шансов, что это произойдет, адмирал, — сказала Палэйн. — Во-первых, если бы это должно было произойти, это уже произошло бы. Даже генералу Хибсон, — она уважительно кивнула миниатюрной темноволосой генералу космопехоты, — и остальным ее наземным войскам было бы чертовски трудно остановить массовое восстание в масштабе Вердант Виста. Но если оставить в стороне все остальное, то военных условий не существует. Нам было бы еще труднее проникнуть в жилые кварталы, чем им — в Новый Росток. Если только вы не согласитесь одолжить нам... О, я не знаю. Где-то около пяти тысяч единиц тактического кинетического оружия?

Мишель покачала головой с еще одной улыбкой.

— Заманчиво, — сказала она. — К сожалению, у нас и так достаточно горя.

— Ну, черт возьми, — сказала Палэйн с ответной улыбкой.

Хенке положила руки на стол и села прямее.

— Я не беспокоюсь о каких-либо погромах ни сейчас, ни в ближайшем будущем. Что меня беспокоит, так это то, что у Великого Альянса вообще нет желания сохранять длительную оккупацию Мезы. Мы видели, как хорошо это обычно срабатывает, и у нас нет намерения заменять пограничную безопасность солли нашей собственной версией того же самого. Это означает, что мы должны создать работоспособное правительство планеты, чтобы мы как можно скорее могли убрать с нее военную администрацию — или, по крайней мере, переместить ее на второстепенную позицию, явно действуя в поддержку законного, сформированного на местном уровне правительства, а не как внешняя диктатура, и, учитывая историю Мезы, это будет непросто. Если то правительство, которое мы оставим после себя, не сработает, рано или поздно произойдет большое кровопролитие. Напряженность между полноправными гражданами Мезы — бывшими полноправными гражданами — и всеми остальными... сильна.

— "Напряженность" — это мягко сказать, — сказал Джереми. Однако он сказал это не с рычанием. На самом деле, его тон казался почти беззаботным. Как и его следующие слова.

— Но я действительно не стал бы слишком беспокоиться об этом, адмирал. У вас — я бы сказал, у нас — есть несколько преимуществ в нашу пользу.

— Какие же? — спросила Хенке, и Джереми кивнул в сторону Веба Дю Гавела.

— Мы довольно подробно обсуждали это, и я думаю, что для меня было бы лучше позволить здравомыслящему ученому здесь объяснить это. — Озорная усмешка мелькнула на его лице. — Я, вероятно, изложу все слишком... ах...

— Слишком неразумно, — закончил Дю Гавел. Он сам сел прямо, хотя и держал руки на коленях. — На наш взгляд, адмирал, на нашей стороне работают три фактора. "Наша сторона" в данном случае означает сторону всего населения планеты.

— Я слушаю.

— Во-первых, бывшие рабы полностью дезорганизованы политически. Единственная значимая группа, которая существует в этом отношении, — это Одюбон Баллрум, и сила Баллрум на Мезе была... как бы это сказать...?

— Не нужно быть дипломатичным по этому поводу, Веб, — сказал человек по имени Сабуро Экс.

Его голос разительно отличался от голоса Джереми: баритон был таким глубоким, что казался почти настоящим басом. Теперь он посмотрел на Хенке и пожал плечами.

— У нас никогда не было здесь больших сил, адмирал, — сказал он. — И еще меньше их осталось, когда "скорпионы" начали свои репрессии после Грин Пайнс. Подавляющее большинство людей, которых они убили и посадили в тюрьму, были совершенно невиновны, но в процессе они волей-неволей уничтожили некоторых наших людей. Только двое из захваченных выжили, и "скорпионы" вообще не трудились захватить живыми очень много людей.

"Скорпион" был термином, используемым Баллрум — и многими рабами, если уж на то пошло — для обозначения любого, кто работает на "Рабсилу" или любое учреждение, связанное с генетическим рабством. Небрежность, с которой Сабуро бросил это, была хорошим показателем того, насколько... широко был применен этот эпитет. Членам Баллрум не очень-то нравилась идея о том, что кто-то подозреваемый в работорговле или прямой причастности к ней в любом виде или обличье, должен считаться невиновным, пока его вина не будет доказана. Их отношение — конечно, их операционная философия — было больше похоже на то, чтобы убить их всех, и пусть Бог с ними разбирается.

И все же, что больше всего поразило Хенке в использовании Сабуро этого термина — если уж на то пошло, во всем, что он сказал, — так это то, что, как и Джереми, за этим, казалось, не скрывалось никакой ярости. На самом деле он казался совершенно бесстрастным.

— Суть, по которой Веб ходит вокруг да около, — продолжил он, кивая в сторону Дю Гавела, — заключается в том, что те из нас, кто находится в Баллрум — да, я все еще член, даже если Джереми ушел в отставку — не в состоянии конкурировать с Дусеком и другими боссами за политическую лояльность даже бывших рабов, не говоря уже о сесси.

— Это абсолютно верно, — сказал Дю Гавел более серьезным тоном. — И хотя в равной степени верно, что о криминальных авторитетах Мезы можно было бы сказать много нелицеприятных вещей, единственное, чем они не страдают — никто из них — это склонностью к безрассудству. Они прагматики от макушки волос, которые у них есть, до подошв ног. До тех пор, пока они являются эффективными лидерами бывших рабов, а также сесси, они будут следить за тем, чтобы сохранялся мир. Учитывая новое устройство, их личные ситуации — и судьбы — выглядят очень многообещающими, а широко распространенное насилие плохо сказывается на их бизнесе. Последнее, что они потерпят, — это то, что кто-то опрокидывает тележки с яблоками только потому, что они в ярости и жаждут мести.

Это был... интересный взгляд на ситуацию. Хенке могла припомнить очень мало случаев, когда она слышала, чтобы кто-то указывал на достоинства преступников, когда дело касалось правительства. Единственным огромным исключением из этого был, конечно, Эревон. Бывший член Мантикорского альянса — и нынешний член хартии Автономного регионального сектора Майя Орэвила Баррегоса — был основан давным-давно ассоциацией криминальных картелей. Его нынешняя система правления больше не состояла из откровенных преступников, но она сохранила большую часть первоначальной ДНК таких картелей и работала довольно хорошо.

— Возможно, я немного скептически отношусь к этому, — сказала она вслух, — но понимаю вашу точку зрения. Каковы другие положительные факторы?

— Второе, — сказал Дю Гавел, — заключается в том, что все население Мезы, включая бывших полноправных граждан, считает, что власти планеты получили по заднице от сесси во время восстания.

— Интересно. — Хенке откинулась на спинку стула. — Так получилось, что я согласна с вами — и с ними — но разве вы не обеспокоены тем, что кто-то попытается... изменить повествование? В конце концов, кто-нибудь в конце концов укажет, что, когда в систему вошел Десятый флот, силы генерала Палэйн были на грани полного поражения.

— Конечно, были, — сказал Каша. — Я знаю; я сам был там и наблюдал за установкой наших последних взрывов смертников. Новый Росток был на грани захвата миротворческими силами. Но Новый Росток — лишь одна из более чем дюжины огромных жилых башен только в Менделе. В каждом городе на Мезе их еще предостаточно. И хотя миротворцы захватили бы Новый Росток, мы уже распотрошили их — точно так же, как Бачу Нос и ее люди в Хэнкоке уже распотрошили Мисти. Они одержали бы тактическую победу, но только ценой того, что поставили себя в ужасное стратегическое положение.

— Я понимаю это. — Хенке кивнула. — Это в точности мой собственный анализ ситуации и генерала Хибсон тоже. Мой вопрос в том, что удержит кого-то от попыток отрицать это в будущем, когда минует непосредственность ситуации? Видит бог, все в этом зале для брифингов видели много "формирования повествования", которое, черт возьми, не имеет ничего общего с реальностью!

— О, в этом вы правы, адмирал! — сказала Палэйн. — Но изменить это конкретное "повествование" будет немного сложнее, чем большинство других. — Она покачала головой. — Не думайте, что все на этой планете не знают правды. Спросите генерала Дрешер. Она не дурочка.

Хенке уже разговаривала с Дрешер. На самом деле, несколько раз. Не об этом предмете, конечно, но она была впечатлена суждениями и здравым смыслом мезанского генерала. Теперь она подняла бровь, глядя на Хибсон.

— Джиллиан — я имею в виду, генерал Дрешер — и я говорили об этом, миледи, — сказала командир военной администрации. — Она говорила точно то же самое не один раз.

— Но не только военные понимают, что произошло — понимают это глубоко внутри, где живут кошмары, — продолжила Палэйн. — Каждый из тех ваших бывших свободных граждан, кто сейчас сидит дома с пульсером на коленях, готовый защищать свою башню, если сесси и рабы придут за его семьей, знает это так же хорошо, как и Дрешер. Вот почему он сидит там с этим пульсером. Потому что он знает, что между ним и сесси и бывшими рабами нет организованной военной силы, кроме Великого Альянса. И он знает — или боится, что знает, — что именно произойдет, если завтра Великий Альянс заберет военную администрацию с планеты и улетит. Такого рода "знание" проникает до мозга костей, адмирал. — На лице Палэйн отразилось мрачное удовлетворение. — Они не собираются забывать об этом в течение долгого, долгого времени, независимо от того, кто попытается "изменить повествование".

— Соглашусь с вашей оценкой, по крайней мере, на данный момент, — сказала Хенке. — Но я все еще не уверена точно, как понимание бывшими полноправными гражданами того, что им надрали задницы, поможет вам предотвратить погромы со стороны людей, которые их пинали.

Она переводила взгляд с Берри на Дю Гавела и обратно, и Дю Гавел развел руками.

— После победы, особенно такой ошеломляющей, как эта, люди, как правило, с большей готовностью оставляют прошлое в прошлом, — сказал он. — По крайней мере, до некоторой степени. Не всегда, конечно, но, по нашей оценке, здесь такова ситуация. Это тоже не просто результат боевых действий. Независимо от того, кого они считают ответственным — вас, Соответствие или неизвестных лиц, — для всех очевидно, что бывшие полноправные граждане понесли большинство жертв в результате волны ядерных взрывов, а сами жертвы исчислялись миллионами. Жажда мести большинства людей не заходит так далеко, адмирал.