Сын своего отца

— Вот так, — спокойно ответил Эрг и несколько раз взмахнул оружием.

— А удар она выдержит, не сломается? — с сомнением покачал головой старый оружейник. — Больно уж тонкий клинок...

Эрг молча размахнулся и одним ударом срубил кованый гвоздь, торчавший из столба, подпиравшего крышу кузницы.

Они ещё не раз разбирались в тонкостях изготовления редкого клинка, варьируя количество слоёв металла и температурные режимы ковки и закалки.

За работами прошла зима и половина лета, и староста решил приурочить отъезд Эрга в Школу Рыцарского Мастерства к очередному каравану с камнями.

— Да и при охране груза лишний человек помехой не будет, — не забыл он свой интерес.

— Ну, вот и все.

Удивительно, но Марс Донито, Хозяин, которого беспрекословно слушался самый вольнолюбивый рудокоп, не казался большим и страшным. Обыкновенный стареющий полноватый мужчина со смешной лысинкой и добрыми морщинистыми глазами. И лицо у него не грозное, а просто усталое.

— Я не гнал тебя из дома, ты сам так решил, Эрг. И держать тебя силой я не имею права. Всё, что мог, я сделал. Ещё несколько дней о тебе позаботится Игас, а там, в Рассе, у тебя начнётся своя жизнь.

Староста взял за локоть старшего сына, который уже несколько раз самостоятельно ездил в столицу герцогства с камнями, готовясь принять дела у стареющего отца.

— И ты, когда будешь его представлять в Школе, так и говори: приёмный сын Марса Донито, Эрг... Донито.

Старик судорожно сглотнул набежавшую слезу и не удержался, чтобы торжествующе не взглянуть на Исповедника. И не было в глазах колдуна ни тени насмешки, ни отблеска недоверия к высказанным расчувствовавшимся мужчиной словам. Вместо этого Исповедник встал рядом с господином Донито, когда тот глядел вслед удаляющемуся каравану. Дождавшись, пока всадники скроются из вида, чародей задал свою очередную загадку:

— Вот и всё. Наше предназначение мы выполнили. Теперь он начнёт выполнять своё.

Донито, как обычно, пожал плечами, но тут же ощутил, что на душе стало легче, будто гора свалилась с его плеч.

Караван с драгоценными камнями, добытыми за последние полгода, возглавлял старший сын старосты, Игас Донито. Он уже давно выполнял все поручения отца в Рассе самостоятельно, и герцог считался с ним не меньше, чем со стариком Марсом, воспринимая его как будущего старосту.

В этот раз, как и обычно, с ним было десять стражников, две вьючные лошади с камнями и две — с припасами. Все вьюки выглядели примерно одинаковыми, видимо, чтобы труднее определить постороннему, в котором из них драгоценности, а где — только обычные припасы и вещи.

Впереди основной группы метрах в ста, внимательно осматривая дорогу, двигались двое стражников. Три стражника перед вьючными животными и три сзади них, а также Игас и Эрг составляли ядро. Двое замыкающих выдерживали дистанцию в полсотни метров. Таким образом, груз всегда оставался надёжно прикрытым от всевозможных неожиданностей.

Несмотря на то, что ни один из стражников не имел рыцарского достоинства, Донито не зря платил им деньги герцога. По оценкам знающих людей они не уступали по подготовке рыцарям из города. И не мудрено: почти половина из них прошла обучение в Расской Школе Рыцарского Мастерства. Лишь закон двухсотлетней давности, строго определявший круг достойных рыцарства, не позволял им получить герб на щит из-за происхождения. Однако закон не запрещал простолюдинам обучаться владению оружием, чем и пользовались Донито, обеспечивая надёжную охрану сокровищ герцогов Расских. А герцоги, которые могли позволить себе не взымать платы за таких учеников, предпочитали не скупиться и обучать стражников из Гнилого Тупика бесплатно, как положено поступать с будущими рыцарями, благо те платили им верной службой, поддерживая благополучие едва ли не самых богатых правителей земель Геммы.

Поначалу вид Эрга, снаряжённого не как обычно, несколько шокировал стражников. Всё, что он имел, стоило целое состояние, да ещё и смотрелось странно: пластокерамические доспехи, необычные мечи за спиной, замысловатые предметы, прикреплённые к широкому поясу с пряжкой старинной работы. Но со временем они свыклись с этим, то ли полагая, что каждый имеет право на странности, то ли просто насмотревшись на его причудливый вид.

Ехали большей частью молча, так как бурная речка шумела не умолкая. Поговорить немного удалось лишь на первом привале, сделанном через пару часов после отъезда. Стражник, которому Эрг когда-то отковал меч, поинтересовался, не по тому ли принципу изготовлены и мечи юноши. Странное нездешнее оружие прошлось по рукам. Все без исключения хвалили сталь, но конструкцию не взялся оценить никто, настолько она казалась непривычной: длинная круглая рукоять с крошечной круглой гардой, изогнутый клинок с ровным односторонним срезом острия, заплечные ножны...

— Может, оно так и лучше, — подвёл итог самый опытный и старший по возрасту. — Но я такими игрушками не баловался. Да и не слышал, чтобы кто-то про такое рассказывал. Так что, парень, я буду рад за тебя, если кто-нибудь покажет тебе, как с ними обращаться.

На ночлег встали на возвышенности, служившей убежищем во всех путешествиях по этой тропе. Посреди небольшой поляны чернело кострище, а под добротно сооружённым навесом лежали ворох сухой травы и куча дров.

Ночью дежурили по двое, поделив тёмное время суток на равные промежутки. Эрг отметил для себя, что стражники, чем бы они ни занимались, всегда имели под рукой мечи и ни на секунду не оставляли с грузом меньше двух человек.

— Примечай, может, когда и пригодится, — посоветовал Донито.

С восходом солнца выступили в путь. Теперь река, окрепшая за счёт маленьких ручейков и речушек, представляла собой не просто бурный поток, а мощную ревущую где-то внизу стихию. И если раньше ещё можно было рискнуть кое-где проехать по самой кромке воды, то теперь приходилось то высоко залазить на кручи, обходя скалистые прижимы, то спускаться вниз на каменистые плёсы, вытянувшиеся узкой полоской между водой и скалами распадка.

Эрга восхищала эта мощная стихия, рвущаяся вниз с высоты Северных гор, ничего не замечая на своём пути, её сила, напор, целеустремлённость. Всё, что мешает — снести, опрокинуть, своротить. Будь то коряга, свалившаяся с осыпавшегося склона, или упавший валун величиной с дом. Подтверждения всесокрушающей мощи реки попадались настолько регулярно, что молодой человек, впервые за сознательную жизнь покинувший горную деревушку, не переставал поражаться. Огромные глыбы, снесённые на добрую сотню метров от скалы, с которой скатились, гигантские брёвна, нагромождённые, будто соломинки, на уступе высотой в три-четыре человеческих роста, расплющенные о подводные камни и намотанные на валуны стволы деревьев толщиной с человека. И оглушительный грохот над крутыми склонами поросших диким лесом гор.

Ещё на стоянке Игас пояснил, что для их путешествия выбрано самое удачное время — конец лета. Жара спала, и таяния ледников не предвиделось. Дожди тоже не должны были начаться ещё недели три. Подъёма воды в горной реке, способного стать непреодолимой преградой, опасаться не следовало. Конечно, зимой уровень реки опускался ещё ниже, но тогда пришлось бы прокладывать путь по обледеневшим заснеженным скалам, что в несколько раз замедлило бы продвижение. А этого не хотели ни стражники, ни ответственный за груз Донито-младший.

Дав команду в очередной раз становиться на ночлег, Игас отвёл названного брата на край утёса, возвышающегося на два десятка метров над водой. Указав на скалу, видневшуюся километрах в пяти, он объявил:

— Это ворота в долину. Завтра мы уже будем на равнине.

Вид открывшейся равнины, дальние холмы которой терялись в синей дымке, ошеломил юношу. Он прислушивался к своим ощущениям, как учил Исповедник, пытаясь не поддаться захлёстывавшему его восхищению. Чувство простора, безграничности, доставило ему столько удовольствия, что Эрг неожиданно остановил коня, и только дружеское похлопывание по спине вывело его из оцепенения.

— Очнись, ещё налюбуешься этими красотами, — добродушно хохотнул Игас.

После выхода из гор река неожиданно преобразилась. Резко замедлившись, она вроде бы должна была разлиться и стать глубже, но вместо этого Эрг обнаружил для себя, что караван едет вдоль довольно мелкой (не менее чем вдвое мельче) и узкой (раза в три уже, чем двумя километрами выше по течению) спокойной лесной речки. Его недоумение вызвало лишь смех попутчиков, и парень предпочёл удивляться далее про себя.

Интервал движения между основной группой и дозорами сократился вдвое. Скорость продвижения несколько увеличилась, особенно когда тропа заметно забрала вправо от реки, свернув в лес. По расчётам Эрга путь, равный дневному переходу в горах они закончили задолго до захода солнца, войдя в большую деревню.

Лорд-управитель здешних мест, тяжелеющий степенный мужчина пятидесяти — пятидесяти пяти лет, лично вышел поприветствовать Игаса, которого давно знал и ценил.

— Я гляжу, господин Энгр, деревня ещё подросла за последнее время. Похоже, скоро к вашему титулу добавится ещё один, 'господин Лорд-мэр', — польстил хозяину Игас.

— Ах, что вы, господин Донито! Скорее всего, лишь мой сын сможет получить право построить замок. Да только можно ли сравнить даже мой титул Ленд-лорда со славой главного добытчика сокровищ герцога, кем скоро станете вы, молодой человек, — не остался в долгу Энгр. — Но почему вы не представите мне своего спутника, который, если не ошибаюсь, спешит стать защитником королевства?

— Простите, господин Энгр. Сей юноша — мой названный брат, приёмный сын моего отца, Эрг Донито.

Похоже, юноша произвёл на старика благоприятное впечатление, но неясность происхождения и тщательно скрывавшаяся до сих пор тайна существования какого-то приёмного сына у давнего приятеля так заинтересовала его, что Эрг просто физически ощутил работу ума хозяина.

Исповедник Пит действительно принялся за обучение мальчика с простейшего — с грамоты. Среди книг, имевшихся в его избушке, построенной вдали от прочего жилья, он отыскал старинную азбуку, и малыш на удивление легко усвоил премудрость складывания букв в слова. Время от времени старик ходил в деревню, на рудники или в горы за травами, и Эргу волей-неволей пришлось научиться кашеварить. Сам по себе человек умный и знающий, старик легко находил ответы на бесконечные вопросы ученика. И преподносил это так, что Эрг сам формулировал правильное решение, опираясь на подсказки и логические заключения чародея. Видимо, тот хотел научить питомца мыслить самостоятельно, в чём весьма преуспел.

Трудно сказать, были причиной успехов мальчика способности наставника, склад ума ученика или наследственность, но Пит чаще сдержанно хвалил воспитанника, чем бранил его.

От правописания и счёта без всякой видимой логики старик перешёл к теории мироздания, которую завершил историей человечества планеты Гемма.

— А где же она, родина наших предков? — восторженно спросил Эрг, глядя на ночное небо.

— Не знаю, — горько вздохнул Исповедник. — Точнее, в нашем мире её нет, а место её двойника давно забыто. Говорят, в подвалах замка Крон, где хранится вся мудрость ТОГО мира, можно отыскать на карте звёздного неба солнце, вернее, солнца, бывшие родинами наших предков. Но вход в ту сокровищницу знаний открыт далеко не всем. Поэтому, малыш, если тебе когда-нибудь повезёт попасть в неё, не разбрасывайся временем по пустякам, черпай знания, сколько сумеешь.

Исповедник придавал огромное значение здоровью мальчика. Начав с тривиальной зарядки, он, объяснив сущность происходящего в организме, постепенно перешёл к закаливанию. Именно эти два краеугольных камня стали платформой для более серьёзных занятий.

— Ты умеешь сохранить здоровье своего тела, но можешь ли ты сохранить здоровье своей души? Ведь больная душа человека не только вызовет, в конце концов, болезни тела, но и помешает ему творить добро другим людям, будет заражать своей болезнью души окружающих, — ответил однажды старик на настойчивые просьбы Эрга позволить ему помочь Исповеднику в лечении. — Ты видел, как я это делаю, но не знаешь самой сути, а это всё равно, что судить о природе вещей, заметив их тень сквозь закрытые веки. Нет, не раньше, чем ты будешь готов к этому.

В подходе к душе человека, к его внутреннему миру перемешались такие верования, как кришнаитство, христианство и господствующий во времена ТОЙ жизни гомотеизм, создав неимоверный конгломерат, в котором спокойно уживались абстрактный Всевышний, не стеснённый какой-либо оболочкой, его вечный враг Дьявол или чёрт, полное отсутствие обрядовости, основанное на непоколебимой вере, что любые торжества в честь Всевышнего есть ничто иное, как попытка обмануть его, приукрашивая действительность. Была ещё многолетняя изнуряющая подготовка Посвящённых в Знания или Исповедников, основанная на тренировке внутренних возможностей человека и познании тайных сил и знании. По сути дела Исповедник являлся как бы представителем Всевышнего среди людей, причём, в наиболее приближенной к буквальному смыслу своего звания форме.

Исповедника нельзя было обмануть. Он мог прочитать всё по лицу, одежде, вещам человека, которого он видел. Умел читать эмоции на расстоянии. Лечил людей своей внутренней энергией и энергией окружающего пространства. Но при этом обет не позволял рассказывать открывшееся другим людям. Он мог лишь подтвердить или опровергнуть слова говорящего. Исповедники были отшельниками страстей людских, внешней совестью и неподкупными свидетелями мыслящих существ.

Эрг не предназначался в Исповедники, и Пит, несмотря на прекрасные способности мальчика, ограничил его занятия начальными стадиями медитации и основами биоэнергетики, не вдаваясь глубже необходимого для целительства травами и точечной медициной. И к четырнадцати годам юноша легко распознавал болезни по внешним признакам, готовил снадобья из собранных трав, останавливал словами кровотечения. Старик Донито был особенно доволен его успехами в лекарском деле, надеясь, что тайна приёмыша не выйдет вместе с ним за пределы деревни. А после того, как он быстро поставил на ноги жену старосты, больше недели лежавшую в постели с жаром, старый Марс успокоился относительна куска хлеба для юноши в будущем.

Той же зимой Эрг как-то отправился к истоку Разбойницы за росшим на скалах целебным мхом. Он уже возвращался домой по своим следам, протоптанным в неглубоких ранних сугробах, когда ощутил сильный толчок под ногами. Какое-то чувство тревоги заставило его не броситься на землю, а бежать вперёд, подальше от скачущих по склону горы кусков камня, которых он ещё не успел разглядеть.

Очнулся он от холода. Спина, плечи и голова болели от синяков и ссадин. Но хуже всего болела правая нога. Мальчик мысленно оглядел своё тело, как учил Исповедник. Пробегая мысленным взором от макушки до кончиков пальцев, он явственно различал розовые пятна на местах повреждений. И яркую багровую пульсирующую полосу поперёк голени. Что-то подсказало, что её нужно убрать, и чем скорее, тем лучше. Но убрать её можно было только мысленно, если сосредоточить на ней всё своё внимание без остатка.