Собирая мир по кусочкам

И, наконец, пятого человека в тесном салоне частного самолета Clocktower Inc. звали Ураган. Ни о каком сродстве с элементом воздуха или какой-нибудь супергеройской чуши вроде "ураганного натиска" не было и речи, ибо магией тридцатилетний Ураган едва ли владел, а в бою был тих и уверен, как старый волк — тот, что кусает один раз и исключительно за глотку. Нет, никаких особых заслуг у него не было и быть не могло. Да и зачем? Человеку, которого зовут Гарри Кейн, не надо совершать сверхъестественных поступков, чтобы заслужить подобное почетное прозвище.

Впрочем, следует отметить, что среди сидевших в самолете личностей Ураган представлял наибольший интерес. Чародей из него был откровенно никудышный и цепи были едва-едва разработаны, что неудивительно для второго поколения магического семейства. Способности Гарри творить заклинания ограничивались небольшим и узкоспециализированным набором боевых магических ритуалов. Нехватку традиционных для мага средств ведения боя Ураган компенсировал исключительным умением владеть всеми видами современного оружия и, самое главное — применять их против других магов.

С появлением новых технологий, предназначенных для убийства всевозможных живых существ, у магов появился опасный враг, недооценка которого могла стоить очень дорого. Когда же возникла целая прорва вольных охотников на магов, которые вместо Гандра или руны возгорания умели выпустить автоматную очередь в лицо, кое-кто понял: польза от подобных личностей может быть вполне ощутима. Это подтолкнуло к тому, что в академию при Ассоциации было принято несколько детей, которых начали обучать традиционным методам ведения боя с поправкой на магическую сущность соперника.

Именно так при Ассоциации появилась первая в истории магическая военная кафедра.

Обучение в этом замечательном заведении отличалось поистине спартанской суровостью: четырнадцать часов в день студенты проводили в изматывающих тело и душу тренировках. Десять часов были посвящены армейским техникам, заимствованным по частям из всех армий мира, и еще четыре часа студентам приходилось постигать основы магического искусства. Само собой, ни о какой серьезной магии речь и не шла — пара заклинаний усиления, простейший выброс маны, какой-нибудь барьер. Суть занятий была совершенно не в том, чтобы научить студентов швыряться огненными шарами или еще чем покрепче. Идея, ради которой была создана военная кафедра, состояла в том, чтобы создать солдат, умеющих сражаться против магов и знающих их слабые места.

Далеко не все пережили суровую учебу, но теми, кто дошел до конца, Ассоциация не без основания гордилась. Из слабых детишек, которые едва ли могли бы стать магами шестого ранга, получились настоящие солдаты — сильные, бесстрашные, невероятно опасные, и, на что делали особую ставку маги высших рангов — по-собачьи верные Часовой Башне.

Один из таких янычар сейчас сидел на борту самолета, направлявшегося в Японию, и непринужденно беседовал с начальником МакФитцем. Впрочем, назвать это беседой было бы весьма опрометчиво — толстяк МакФитц не очень уважал разговоры, в которых ему приходилось слушать кого-то, кроме себя. С выражением лица "я глаголю единственно непогрешимую истину" он расположился настолько комфортно, насколько это позволяло кресло миниатюрного самолета, и повествовал о том предмете, что больше всего занимает магов.

— Видишь ли, Гарри, — глядя в глаза собеседнику, начал свою речь МакФитц, — наше мирное сосуществование с Церковью возможно исключительно потому, что война обойдется гораздо дороже. Нам нет ни единой причины терпеть их существование. Единственная польза, которую они приносят — свежий взгляд со стороны, третейский суд, если хочешь. Ну, еще иногда мы черпаем у них какие-то знания, иногда мы пользуемся ими в борьбе с нечистью. Но я считаю, что без церковных святош мир был бы намного лучше. Мы можем делать всё то же, что они — с той разницей, что у нас нет тупорылых средневековых предрассудков и дикой нетерпимости к инакомыслию.

— Думаешь, мы бы победили в войне?

— В честной, непосредственной войне, где требуется физически уничтожить оппонента? О да, без сомнения. У них, конечно, полная колода тузов в рукаве, но ведь и мы кое-что умеем. Например, у нас есть я и ты, — хихикнул он. — Проблема в том — серьезнейшая, Гарри, серьезнейшая проблема, которая не позволяет нам нанести решающий удар — в том, что честной войны не будет. Более того, она невозможна в принципе. Ты веришь, что восточные маги, Айнцберны, Часовая башня и северные ублюдки согласятся скоординировано выступить вместе и сравнять Рим с землей? А есть ещё и Атлас, который вещь в себе. А есть ещё и тонна охотников на магов, которые по опасности сравнимы с комарами — уж не в обиду, дружище, но при должной подпитке откуда следует превращаются в злобную стаю заразного гнуса. Именно поэтому мы и не сможем победить — сейчас, по крайней мере. Тем не менее, это уже хорошо. Мы столько веков провели в подполье, что возможность ходить по земле, не опасаясь попасть в застенок по малейшему доносу, сама по себе ценна.

— Ты настолько сильно их ненавидишь?

— Настолько? Нет, еще сильнее, — засмеялся Бруно. — Первое правило семейства МакФитцев — ненавидеть Церковь всей душой, и через ненависть к ним понимать любовь к своему роду. Даже не пытайся понять, братишка. Не в обиду, но не твоя специализация. Так вот, я продолжу, если ты не против. Напомни-ка мне: чего хотят маги больше всего?

— Говорят, что — Кейн подчеркнул голосом слово "говорят", обозначая свою неуверенность, — маги больше всего хотят достичь некоего Истока. Жажда знаний, желание осознать первоначальные законы этого мира. Так?

— Так. В твоем случае, конечно, не так, но не суть. Обрати внимание, что не-маги занимаются примерно тем же. Химия, физика, биология — все естественнонаучные дисциплины, достойные зваться словом "наука", занимаются примерно тем же: постижением законов, лежащих в основе этого мира. Я бы сказал, что это — естественное желание человека, обладающего разумом.

— Естественное желание? Естественное желание человека — есть, пить и размножаться, — поправил собеседника Гарри. — Умственно-ментальные потребности идут потом.

— Я сказал "человека, обладающего разумом", а не "человека", — поправил Бруно. — Никому не запрещено быть двуногим петухом без перьев. Обрати, кстати, внимание на интересную деталь. В главной книге церковников сказано: "сотворим человека по образу и подобию нашему, и да владычествует он над птицами, зверями, землей, водой", бла-бла-бла. Дальше было грехопадение: к чему приходит человек? Правильно: "в поте лица будешь есть хлеб свой". А что из себя представляло грехопадение? Правильно: познание добра и зла. К черту добро и зло, посмотри на забавное слово "познание". В сухом остатке имеем: быть скотом, который днем работает, вечером жрёт, ночью трахается, по книжке, можно — а познавать ни-ни. А если вдруг захочешь полезть куда не следует, получишь от батюшки по голове. Истинно церковный подход: будь животным, и будет тебе хорошо, но упаси тебя боже захотеть узнать, что же там за гранью твоего узенького мирка.

— Ну, церковное отношение к прогрессу ни для кого не секрет.

— Это не отношение, Гарри, это наглые манипуляции. Править стадом — а своих последователей иначе как стадом они и не называют — для Церкви первое и основное дело. Тех же, кто из стада пытается выделиться, они всеми возможными способами пытаются загнать на место или уничтожить. Так случилась охота на ведьм, так случилась инквизиция, так случились крестовые походы.

— И всё дело во власти, так?

— Именно. Власть над умами людей и, для тех, кому мало, над особо секретной информацией, скрытой от непосвященных. Но всё идти по плану вечно не может. В определенное время появились люди, которые поняли: мы не скот, мы право имеем. И они начали рыться в тайнах этого мира — робко, неуклюже, но всё-таки начали. Героизм этих людей я ценю выше, чем подвиги так называемых "мучеников за веру". Многие из них закончили свою жизнь не очень приятным образом, но они сделали главное: запустили маховик прогресса. Среди них были и наши предки — в том числе, и мои. Не уверен насчет твоих, мой юный Гарри, но чем черт не шутит?

— Да пошел ты, — с ухмылкой парировал Кейн. — Давай дальше.

— Дальше, когда прогресс пошел, случилось осознание: не можешь бороться — возглавь. Так появилась теория, которую Церковь считает официальной. Сейчас я тебе в двух словах объясню суть магии по мнению святош: доказательство Дьявола.

— Выражение, к слову, знакомое.

— Просто принцип общеизвестный. Где-то есть какая-то фигня, но доказать или опровергнуть её нельзя, потому что в неё невозможно ткнуть пальцем и сказать: ловите скотину. И правда: как в неё ткнуть пальцем, если она где-то еще? Может быть, на орбите Юпитера, например — ты же не полетишь на орбиту Юпитера? А если и полетишь, то выяснится, что не у Юпитера, а у Плутона, и когда ты облетишь всю систему, выяснится, что на самом деле дьявол сидит в центре солнца. Попробуй опровергни такую стройную систему.

— А магия причем?

— А при том, что чем больше людей верят в этого неуловимого дьявола, тем мощнее образуется некая "система". Что это за система и по какому принципу она работает — никто не знает, но если её активировать заклинанием, то получится какой-нибудь эффект, и вот это-то и называется "магией". Которая, к слову, может не получиться, потому что слишком мало людей верят в результат. Понимаешь, Гарри? Магией нельзя сделать что-нибудь такое, во что не верит пара миллионов покорных овец, ибо подпитка системы не та. А если они таки верят, то магия сработает. Почему? Да потому что маг заклинанием взял дьявола за рога и вытащил на свет божий. Не пойми меня превратно — система не самая плохая, более того — иногда даже работает, объясняет кое-какие факты и в ряде случаев вполне применима. Но этого мало. Слишком мало.

МакФитц довольно потянулся:

— И тут мы подходим к самому сочному. Однажды магам оказалось мало работать в рамках системы, потому что рамки оказались слишком узкими: например, не так уж много людей верят в параллельные миры и возможность между ними бегать. Возникло осознание: а, может быть, система на самом деле, гнилая и работает на самом деле не так, как описано? Может быть, правила, по которым работает магия, прописаны где-то еще?

— В Истоке, например.

— В Истоке. Сама концепция Истока еретическая настолько, что можно без проблем спалить полконтинента: вся возможная информация, собранная в одном месте. Если хочешь — правила системы, которая существует и успешно работает. Смекаешь? Это не больше не меньше сам бог, о котором заливаются святоши: финальное правило, по которому работает махина, называемая "мир". Покушение на бога — самое страшное, что может случиться с рассудком верующего. Прецеденты были: Коперника запрещали за то, что он заявлял, мол, наша планета лишь одна из многих. Это как же так — люди появились на крохотной песчинке, сын боженьки помер тут же, а вокруг еще триллиард таких же песчинок летает? Может, боженька просчитался и что-то не так создал? Да как можно! Запретить ересь! То, что оно на самом деле так и есть, уже другой вопрос.

— Кажется, я смекаю, почему мы летим в Японию, — задумчиво произнес Гарри. — Книга, в которой прямым текстом описано вычерпывание энергии из множества миров, подразумевает... в общем, подразумевает, что эти самые миры есть. Сколько божих сынов там померло, так вообще сложно представить.

— И еще ты забыл про первичный бульон: Исток. Исток, на который жирно намекает некто Насу. Только представь, что может делать маг, связанный не пачкой вторичных правил, а подчиняющийся только основным законам и принципам? Вот поэтому мы очень хотим их взломать — а Церковь очень не хочет, чтобы мы их взломали, ибо вся их организация тут же кончится. Поэтому книга, которую наши коллеги сейчас спешно изымают из всех лавок и жгут, имеет огромное значение. Смекаешь?

— А то. Кажется, я сам заинтересовался Истоком.

— Через пару десятков поколений, дружище. Вот сначала подрасти, — ухмыльнулся МакФитц и поднялся с кресла. Проходя мимо Гарри, он фамильярно потрепал его по голове и с сарказмом добавил:

— Можешь помолиться, чтобы у нас всё прошло гладко.

Молиться Гарри не любил, поэтому он предпочел просто отвернуться к иллюминатору и полюбоваться на ярко блестящие в солнечном свете облака. Слепяще голубое небо за иллюминатором самолета пробудило в нем воспоминания. Как давно закончилось детство? Он закрыл глаза и вспомнил мать. Отца он никогда не знал, да и не был уверен, существовал ли тот вообще. Единственным светлым пятном в памяти был его мать — элегантная, спокойная японка с вечно грустным лицом, от которой ему достались в наследство слегка азиатские черты лица и пара ничего не значащих безделушек. Как же давно это было, — подумал он. Может быть, это была прошлая жизнь? Да, пожалуй, что можно и так сказать. Когда его привели в Академию, наивное детское существование закончилось. Нынешняя жизнь, пропахшая маной и порохом, обещала быть не долгой.

Гарри сам не заметил, как склонился на бок и заснул. Снилась ему мать, которую он не видел двадцать лет.

— Господа, минутку внимания, — раздался голос из динамиков. — Мы приземлимся в Кобе ровно через двадцать семь минут, так что, пожалуйста, пристегнитесь и зафиксируйте вещи.

Защелкивая ремень, Гарри с некоторым удовлетворением подумал, что магия магией, а некоторые правила писаны для всех.

— Машина встретит вас на взлетной полосе. Дипломатические процедуры, как всегда, за нами. Удачной работы и ждем вас снова.

— Машина? — спросил Гарри у МакФитца. — Подразумевалось, что это секретная миссия, а теперь выясняется, что о нашем присутствии будет знать каждая собака?

— Ну, во-первых, не такая уж и секретная, дружище. Там сейчас полмира полыхает, и было бы странно, если бы начальство сидело, сложа руки. В любом случае, и попы и маги в курсе, а кого конкретно послали из Ассоциации, не так уж и важно. К тому же, нам не помешает парочка местных агентов. Япония — дело тонкое, и иметь глаза в таком месте жизненно важно.

— У господина Эль-Меллоя есть уверенность, что им можно доверять?

— А делать нам нечего, Гарри. Приказ есть приказ. Так что приземляемся, садимся в автомобиль и выезжаем на дело.

Впрочем, к самолету подъехал не один автомобиль "Мицубиси", а целых три.

— Всем здравствуйте, господа. Для тех, кто меня не знает, представлюсь: Юничи Харумото. Для всех остальных — привет, старый пройдоха, как жизнь на другом конце мира?

По-утреннему бодрый голос, с неслыханной фамильярностью обращавшийся к МакФитцу, принадлежал одетому в черное японцу, который вышел из головного автомобиля и подошел прямо к трапу.

— Отставить разговорчики! — парировал МакФитцем, давая понять, кто тут главный, хотя в его тоне и слышалась типичная для этого шотландца задорная несерьезность. — Доложи обстановку.

— Рассаживайтесь по автомобилям, и по дороге я всё поясню, — ничуть не смутившись, сказал японец. — Бруно — в головной автомобиль, со мной. Господа Дэвинпорты — в средний. Лю Фань и Гарри Кейн поедут в хвосте. Надеюсь, ни у кого нет проблем с моим английским?