Горничная Мей

Китаянка села на кровать, взяла с тумбочки мазь и принялась правой рукой втирать ее в мое истерзанное тело. При этом, в отличие от прошлого раза, без внимания ее нежных пальцев не остались ни мои губы, ни промежность. Я, словно задеревенел, в ожидании еще более сильных мучений, однако подлинный ужас охватил меня, когда чистая от мази левая рука Мей начала играть моим членом. Он сразу же возбудился, и тут же правая рука девушки оказалась в одном сантиметре от обнаженной головки.

В этот раз мое 'Не-е-т!!!' было еще более сильным, но китаянка никак не отреагировала ни на мой отчаянный крик, ни на инстинктивные корчи моего тела, и через несколько минут я понял, что все предыдущие издевательства Мей следует отнести к категории 'легкие невинные эротические шалости'...

'Нефритовый меч' горел, а из горла вылетало отчаянное 'А-а-а!!!' — теперь моими голосовыми связками управлял не мозг, а с каждой минутой усиливающаяся боль. Увы, надежды на то, что мои крики услышит хоть кто-нибудь, кроме Мей, не было — соседние коттеджи давно пустовали.

А вот для Мей вопли ее 'господина' были волшебной музыкой. В отличие от прошлого раза девушка осталась в спальне, и некоторое время с самодовольной улыбкой наблюдала за страданиями своей жертвы. А затем вдруг начала ласкать мое тело. Вначале одними пальчиками, потом подключила губы и язык. 'Садистка! Конченая садистка. Но боже, сколько же в ней фантазии!' Удивительная, трудно передаваемая словами амальгама из боли и наслаждения переполняла меня. Жжение отступило на второй план, а телу, моему измученному китаянкой телу, помимо моей воли вдруг захотелось новых прикосновений. Вне зависимости от того, несут ли они боль или наслаждение.

Я перестал кричать и закрыл глаза... Что же, теперь Мей властвовала не только над моим телом — в ее маленьких нежных руках оказалась и моя душа. 'Ласки, жжение, ласки, жжение, ласки... Какое волшебное сочетание! Не останавливайся, моя маленькая садистка! Умоляю, продолжай, моя госпожа!' И наставница, словно услыхав мои молитвы, не останавливалась.

Сколько продолжалось мое восхождение к небесным чертогам? Не знаю — естественно мне было не до хронометража. Зато знаю, чем оно закончилось — резкой болью в правом соске. Правда, на этот раз я почти не дернулся, заслужив своей стойкостью слова поощрения:

— О, господин делает успехи. Его тело уже не вздрагивает от моих прикосновений и, значит, начальная стадия нашего пути пройдена.

'А я думал, она случайно задела.'

— А сейчас пусть господин, откроет глаза — я хочу посмотреть через них в его душу. И на будущее — во время обучения, если я не скажу иное, его глаза всегда должны быть открыты.

Я незамедлительно выполнил приказание. 'Приказание? Я начал воспринимать слова Мей, как приказания? Да, черт побери, как приказания! Разве можно не слушаться такую умелую мастерицу доставлять боль?!'

Несколько минут китаянка пристально 'всматривалась в мою душу', и на ее властном лице отчетливо читалось 'ты — мой раб и я сделаю с тобой все, что захочу.' А затем миниатюрная стопа резко переместилась на мое лицо.

'О, черт, да что же она со мной делает?! Когда это все прекратится?! Сколько мне еще терпеть боль, унижения?! Ублажать ноги... Красивые ноги... А почему бы и нет?!'

Мои губы, не дожидаясь поступления сигнала от находящегося в полном смятении мозга, словно на автопилоте, поцеловали источающую легкий запах пота стопу Мей. Затем еще раз и еще... А когда на лице оказалась вторая ступня Мей, я вдруг почувствовал, что и в самом деле достиг этих пресловутых небесных чертогов. Мой мозг окончательно утратил контроль над телом, которое теперь желало только одного — служить и повиноваться этой маленькой властной садистке. 'Боль, ласки — не имеет значения. Лишь бы Мей не исчезала из моей жизни!'

Увы, китаянка словно прочувствовала мой мысленный призыв и, о, этому я уже не удивился, все сделала с точностью до наоборот — резко встала, и ничего не говоря, отправилась к выходу из спальни.

— Мей, умоляю, вернись!

— Не могу, господин, у меня еще много работы по дому.

— Мей, какая еще к черту работа! Вернись — я буду целовать твои ноги, и все, что ты скажешь, но только не оставляй меня один на один с этой болью.

— Боль?! Разве это боль?! Это — не боль!

'Не боль??? Садистка...'

— Это наслаждение. И скоро господин научится понимать различие между наслаждением и болью. А мне надо еще убрать в вашем кабинете. Там такой беспорядок и столько пыли.

— Мей, не уходи! Мей, я придумал, как перевести тебе деньги, — использовал я свой последний козырь. — Останься, я расскажу тебе схему.

Однако девушка к моему удивлению отреагировала весьма равнодушно:

— Нисколько не сомневалась в финансовых способностях господина. А схема... Все равно я в этом ничего не понимаю и полностью доверяю вам. Господин не будет сердиться, если я разложу его бумаги и наведу порядок во внутренних ящиках письменного стола.

— Не будет... Мей, не ерничай — делай все, что посчитаешь нужным. 'Ох, черт, как же жжет!!'

— Все, что посчитаю нужным... Господин очень добр ко мне, раз разрешает мне делать все, что посчитаю нужным. И, значит, я смею тешить себя надеждой, что завоевала его доверие. В таком случае, не соблаговолит господин сообщить мне код от сейфа — я подозреваю, что там такой же беспорядок, как и в его кабинете.

'Она совсем обнаглела!'

— Не соблаговолю!

— Нет?! Но, мой господин, почему?

— Мей, я не хочу, чтобы ты там убирала.

'Что-то я слишком резок...'

— Госпожа Мей, пожалуйста...

— Господин боится за свои деньги?

— Нет, Мей, дело не в деньгах. Тем более, что их там совсем мало по сравнению с тем, что ты уже сняла с моей карты.

— А в чем? — по тону китаянки было понятно, что она не отступит. — Секретные документы? Господин шпион? Ваша покорная Мей очень любопытна.

— Никакой я не шпион. Там я храню свои личные записи. Они вряд ли заинтересуют тебя.

— Плохо, очень плохо, — с неподдельным сожалением произнесла девушка.

— Что плохо, Мей?

— Плохо, что господин сбился с пути к небесным чертогам.

— Я сбился? Почему? Ведь у меня такой прекрасный проводник.

— Если господин ведет речь обо мне, то я для него не просто нанятый проводник по тернистой дороге к небесным чертогам блаженства, а наставник, приказам которого следует подчиняться.

— Я и подчиняюсь своей уважаемой прекрасной наставнице. Разве не так? Но какое отношение имеют мои личные бумаги к этим самым, как изволит выражаться моя наставница, небесным чертогам

— Наставник должен знать все о своем ученике. Но главное — не это. Господин, в очередной раз напоминаю вам, что слово наставника — закон для ученика, а сам наставник — высшее существо. Еще буквально десять минут назад мне казалось, что вы прониклись этой мыслью. Теперь же мне кажется, что все надо начинать с нуля.

Поняв, что может означать это 'с нуля' я не на шутку испугался.

— Нет-нет, уважаемая Мей, не надо с нуля. Я все сделаю, как скажет моя наставница. Код от сейфа L2078С.

— Хорошо. Буквы прописные или строчные?

— Прописные. Госпожа Мей, простите меня, мы же не вернемся к началу пути?

— Не знаю... Не знаю... Наверное, надежнее будет начать все заново. Господин согласен со мной?

— Нет, госпожа Мей, ради бога, не надо. Умоляю. Поверьте, я не сбился.

— Хорошо, хорошо, хозяин, не надо так волноваться — я вам верю. Но для надежности лучше закрепить ваши успехи.

Мей взяла баночку с этой чертовой мазью и подошла к кровати.

'Только бы не дернуться от ее прикосновения. Подумай о чем-то приятном...'. Я закрыл глаза и в постарался расслабиться. 'О чем-то приятном... Какие у нее красивые волосы, какие...'

Боль начала стихать и я начал погружаться в приятную полудрему. 'Мей, моя госпожа Мей, я буду прилежным учеником, вы такая красивая, я больше не буду возражать вам, я...' Словом, к тому времени, как Мей снова появилась в спальне, я был готов на все, чтобы наше путешествие в эти самые чертовые чертоги, наконец, закончилось. Впрочем, судя по тому, что я не вздрогнул, когда ладонь китаянки легла мне на грудь, значительная часть этого пути была мной уже пройдена.

— Господин, я все убрала — в вашем кабинете идеальный порядок.

'Что она там раскопала?!'

— Спасибо, моя алмазная госпожа.

Мей заняла свою обычную позицию на моем животе и мой нефритовый меч немедленно отреагировал на прикосновение горячих ягодиц. Девушка улыбнулась и ее нежные пальчики снова начали играть моими сосками.

'Расслабься, тебе совсем не больно, расслабься, боли нет, как приятны ласки госпожи, расслабься...' И, о чудо, боль и в самом деле, если и не исчезла, но ушла куда-то далеко-далеко.

— Господин, на верном пути. Я чувствую, что до небесных чертогов осталось совсем-совсем немного.

'Как точно она оценивает мое состояние... Интересно, у них в Китае есть ведьмы?! Тебе больше не о чем думать?! Расслабься, расслабься, расслабься!'

Ступня Мей накрыла мое лицо. 'Госпожа ходила босиком... По моему грязному полу... Запачкала свои божественные ноги... Что должен делать примерный ученик?' Мои губы и язык немедленно принялись за работу.

'Только бы без мази, только бы без игл! Неужели она не оценит мою покорность и расслабленность?' — молил я небо, старательно очищая от пыли и крошек ступню моей наставницы. И снова чудо — я не только расслабился, но и постепенно увлекся. Увлекся настолько, что каждое прикосновение к стопе госпожи приводило к новой волне возбуждения. 'Боже, что она со мной делает? Никогда бы не думал, что такое вообще возможно. И... И почему мне так хорошо? Матс, черт тебя побери, неужели ты мазохист?!''

— Господин готов сделать следующий шаг?

— Я готов сделать все, что мне прикажет несравненная Мей.

— Все, все?

— Да, госпожа.

— Я не госпожа, а всего лишь скромная служанка.

'А вот кокетство ей не к лицу...'

— Хотя, если господин прикажет, я стану для него всем, кем он только пожелает. В том числе и госпожой.

Не прикажу, моя госпожа, а смиренно попрошу. Да, да, Мей, стань моей госпожой!

'Матс, это дань восточному политесу или... Если бы ты не был связан, то произнес бы их?!'

— Я не ослышалась?

— Нет, госпожа Мей. Я хочу, чтобы вы... Нет, простите, не так. Я умоляю, чтобы вы стали моей госпожой, несравненная Мей.

Китаянка убрала ногу от моего лица и с интересом, как будто видела в первый раз, посмотрела на меня. 'Как будто рентгеном просвечивает... Глаза... Красивые... Согласись же, согласись.

— Хорошо, я подумаю.

Теперь на моем лице оказались обе стопы. 'Она подумает... Какая наглость! Она подумает... А что надо сделать, чтобы госпожа согласилась?!' Я принялся с удвоенной энергией ублажать стопы Мей, и примерно через десять минут мои старания были вознаграждены.

— Ваше решение окончательно?

— Да, госпожа.

— А господин понимает, что означает быть в полном подчинении у женщины?

— Ну, выполнять ее различные пожелания, ни в чем не перечить, покупать по первому требованию дорогие вещи...

— Нет-нет, — прервала меня Мей. — Господин так ничего и не понял. То, что он сказал — не более, чем семейная обыденность. Быть в полном подчинении означает... Нет, словами это не передать — это надо прочувствовать. И я помогу ему сделать это!

С этими словами Мей резко поднялась во весь рост, сняла надеты на голое тело передник и поставила мне на грудь правую ногу. Естественно, прямо на немедленно отреагировавшие резкой болью соски. В позе 'победительницы' китаянка простояла несколько минут, после чего снова села на меня — на этот раз не на живот, а на грудь. Ее яшмовые ворота оказались перед моими глазами. 'Роза, настоящая роза...'

Но любовался я яшмовыми воротами Мей недолго — девушка снова приподнялась и пересела на мое лицо. Фразу 'Что ты делаешь, Мей?', закончить я не успел — мой рот оказался наполненным жесткими волосами китаянки. И тут же я начал задыхаться. 'Черт, она же так убьет меня... Какая глупая и позорная смерть...' Однако убивать меня Мей не собиралась. Выждав еще минуту и приведя меня в полуобморочное состояние, она чуть приподнялась, дав мне возможность глотнуть немного воздуха. Совсем-совсем немного... После чего Мей снова уселась на мое лицо.

— Господину не надо бояться. Если он будет выполнять все мои желания, то смерть от асфиксии ему не грозит.

'Асфиксия?! Где эта скромная малограмотная домработница из Китая успела нахвататься таких слов? Или... Или Мей сознательно дает мне понять, что не такая она уж и малограмотная. Что же касается ее скромности...'

— Первое желание твоей госпожи. Приказываю ублажить мои изумительные яшмовые ворота.

"Ублажить яшмовые ворота?! Красиво звучит. Гораздо поэтичнее, чем отлижи мне, дорогой, Полины. Ничего не имею против куни, но у Мей такие заросли... "

Я осторожно поцеловал яшмовые ворота, затем еще и еще...

'Были бы руки свободны, а так...' Жесткие волосы щекотали ноздри, проникали в рот... Я закашлялся, а через мгновение Мей со всей силы ущипнула меня за сосок.

— А-а-а!!!

Крик перебил кашель... Новый щипок... А затем Мей плотно села на мое лицо, совершенно лишив меня возможности дышать.

'Я задохнусь... Какая позорная смерть!' Но я не умер. Через минуту госпожа чуть приподнялась, дав мне возможность глотнуть воздуха. 'Дышать, дышать, как хорошо...' Увы, долго блаженствовать мне не пришлось — Мей снова опустилась вниз.

Сколько продолжались эта игра 'дыши-не дыши'. Десять минут, час, вечность? Знаю только, что когда она закончилась, такие мелочи, как густые жесткие волосы уже не смущали меня.

— Так, хорошо, хорошо... Раб, расслабь язык... не торопись... медленнее... еще медленнее... Чуть левее...

Еще одна странность — я вдруг почувствовал, что приказы китаянки и ее нарочито грубое 'раб' заводят меня. 'Если бы не эти чертовы волосы, хотя и в них есть своя изюминка...'

— Правее... Чуть выше... Хорошо... Медленнее...

'Медленнее, медленнее... Как скажите, госпожа Мей! Полина стонала точно так же... Полина...'

Теперь я и в самом деле никуда не торопился. Совершенно... Легкий солоноватый привкус на губах, приятные на ощупь жесткие густые волосы, влажнеющие с каждой минутой яшмовые ворота... Мысль о том, что моей госпоже хорошо, вытеснила все остальные мысли.

— Продолжай... Продолжай... Еще!

Сколько времени продолжалось мое путешествие в 'Небесные чертоги'? Не знаю — час, два, три... Мне казалось, что оно никогда не закончится но после того, как Мей в очередной раз достигла 'вершин блаженства', я все же услышал:

— Все, все, господин, довольно.

'Господин... Она оговорилась или я был настолько хорош?!'

После того, как я тщательно собрал божественный нектар, Мей пересела — теперь подставой для раскаленных ягодиц госпожи снова стал мой живот.

— Раб, ты достаточно опытен.

'Раб, снова раб... Матс, тебя не понять — то ты сам просился в рабство, а сейчас тебя задевает слово раб. Да, и не зацикливайся на мелочах. Слова, слова... Они ничего не значат. Главное, что рядом твоя прекрасная повелительница и ты, наконец, можешь вдоволь наглотаться воздуха.'