Империя

— Встать, мразь, — раздался где-то там в вышине женский голос, и нос сапога дважды прошелся по моим ребрам.

"Встать... Какое там встать,"— мне хотелось свернуться калачиком на холодном кафельном полу...

— Я сказала, встать!

Собрав все силы, я попытался подняться.

— Как твое имя, мразь?

— Майкл... Майкл Косиган... Госпожа... — добавил я, вспомнив последние наставления Джоанны, которая, как я спел заметить краем глаза, наблюдала за происходящим через открытую дверь.

— Повтори, — на этот раз удар дубинки пришелся по моему животу.

Перед моими глазами пошли черные круги.

— Майкл Косиган, госпожа.

На этот раз ответ дался мне куда с большим трудом. И вновь он чем-то не понравился обладательнице сапога. Об этом засвидетельствовал новый удар дубинки. За ним последовал еще один, и еще, и еще...

Бил мастер, тщательно выверяющий силу своих ударов. Впрочем это я осознал позже, когда подобные избиения стали неотъемлемой частью моей новой жизни, а пока... Пока времени на анализ происходящего не было...

Наконец экзекуция прекратилась.

— Встать, сука. Ты не Фросиган, или как там тебя еще раньше звали, — отныне ты ПВ170988.

Я попытался подняться.

— Быстрее!

"Неужели это все устроила Джоанна?! Не будь идиотом — конечно же, да. Да и само избиение... Неужели ты думаешь, что это личная инициатива поджидавшей меня в коридоре садистки?!"

С трудом, но подняться мне все же удалось. Все тело болело. Краем глаза я снова посмотрел на дверь, которая отделила непринуждённую беседу с Джоанной от жёсткого избиения ее подчиненной. Дверь по прежнему была открыта и главный психолог с интересом следила за происходящим.

— Госпожа инспектор, я не переборщила?

— Выговор. С занесением. Все инструкции вам были даны. Доложите о моем решении начальнику центра.

— Есть доложить начальнику центра.

Новый удар. По ключице. Боль. Ох, какая боль. Я присел, с трудом удержавшись на ногах.

Затем был спецприемник. Заключённые, простите, граждане, отправленные на перековку, как я узнал позже, присвоили ему название "чистилище". Это и в самом деле было чистилище, окончательно отделившее популярного литератора от безликого и бесправного воспитанника номер 276352.

— Раздевайся, — скомандовал приведшее в "чистилище" китаянка. Впрочем, я плохо разбираюсь в восточных народностях. Женщина лет тридцати вполне могла бы быть и вьетнамкой, монголкой или тайкой. Куда важнее другое — в ее узких глазах не было намека на жалость и сострадание.

— Полностью!

Спорить по вполне понятным причинам я не стал.

— Одежду брось в контейнер.

"Прощай мой любимый костюм."

— Зайди в бокс. —

"Зайди в бокс... В какой из пяти?! Все они были покрыты тёмно-серый кафелем, во всех из них стояла по щиколотку вода. Ошибиться было нельзя. Равно, как и медлить с исполнением приказа. Я рискнул зайти во второй слева... и не угадал. О моем неправильном выборе лучше любых слов сказал удар тока — вода хороший проводник...

— Не в этот. В соседний, — вслед за ударом тока последовал удар дубинки.

"О, как больно... Ключица!" В нужный бокс я не вошёл, а заполз. И тут же на меня со всех сторон обрушились струи прохладной, отдающей лёгким, но достаточно противным запахом какой-то химии, воды.

Минут через десять душ прекратился. Вместо него включился фен, горячий воздух которого быстро высушил мое тело. " Да, процесс тут налажен."

— Теперь брейся, — китаянка протянула мне прозрачный запечатанный пакет. — Открой!

— Мои трясущиеся руки лишь со второй попытки выполнили приказ. В пакете оказался флакончик с белой жидкостью, кусок мыла, и... 'Неужели?! Неужели это опасная бритва?! Я же никогда не держал ее в руках, и обязательно порежусь. Да и зеркала здесь нет...'

— Начинай!

У мыла оказался противный запах. 'Хозяйственное, что ли...' Ладонью я нанес мыло на лицо, затем взял в руки бритву, открыл ее, и начал бриться. Наощупь.

— Быстрее!

'Быстрее... Я и так, чувствую, уже порезался. Как минимум в трех местах, а ведь еще бриться и бриться...'

Я увеличил темп, а вместе с ним возросло количество порезов. Наконец, мне показалось, что я справился с задачей. 'Теперь бы помыть и продезинфицировать лицо...'

Новый удар дубинки обрушился на меня. На этот раз пострадал мой таз.

— Бриться, означает бриться полностью.

"Полностью?! О чем это она?'

— Как это полностью?

— А вот так.

Новый град ударов.

— Руки убери, сука.

Я вытянул руки по швам. Снова удары...

— Полностью означает все тело. От головы до пальцев ног. Уяснил?

— Да, госпожа.

'Хорошо, полностью так полностью...' Я намазал помазком волосы, затем свой отнюдь не могучий торс, пах, ноги... 'А как же быть со спиной...'

Надо ли говорит, что я опять порезался? Надо ли говорить, что много раз. Капельки крови, смешавшись с водой и мылом, падали на кафель. Но теперь предстояло самое трудное...

— Помочь? Или сам справишься?

'О, чудо! Она сама меня спрашивает!'

Я быстро опустился на колени.

— Госпожа, окажите милость, помогите.

— Милость... Милость надо заслужить.

— Я все сделаю. Все, что вы скажите.

— Вот удивил, — китаянка засмеялась. Ты и так будешь делать все, что мы тебе скажем. Ладно, дай мне бритву и помазок, а сам ляг на живот у моих ног — так будет удобнее.

'Садистка! Она специально делает мне порезы...'

— По-моему получилось неплохо. Ненавижу волосатых мужчин.

— Спасибо, госпожа.

— Я испачкала в пене сапоги... Но прежде продезинфицируй порезы. Тщательно.

Намек-приказ был ясен. Я встал на колени, открыл флакон с белой жидкостью (судя по запаху, это был спирт с какой-то примесью), намазался ею, после чего переместился ближе к китаянке и начал вылизывать ее сапоги. Моя порезанная во многих местах кожа щипала, но теперь это казалось такой мелочью, равно как и то, наблюдает сейчас за мной Джоанна или нет.

— А теперь подошвы.

Секундная заминка дорого обошлась моей спине и ягодицам.

— Не тормози.

'Не тормози... Похоже, люди с заторможенной реакцией здесь долго не живут. Ну и отлично — всему есть предел. Лучше смерть, чем такие унижения.'

— Я не буду.

— Что?!

— Я не буду это делать. Убейте меня...

— Убить?! Смерти захотел?! Нет, сучонок, и не мечтай — умереть по собственному желанию тебе никто не позволит. Запомни, мразь, твоя жизнь принадлежит не тебе — она принадлежит Империи.

Новые удары... С остервенением... Дубинкой и сапогом... Чаще всего поочередно, но иногда и дуплетом... 'Когда же я, наконец, потеряю сознание...'

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Очнулся я в камере... Но не в камере карцера, а в камере... 'МРТ, что ли?! Или это какая-то новомодная штуковина для пыток?! Судя по тому в руки какой садистки я попал, скорее — второе. Но... Но почему тогда после вчерашнего избиения у меня ничего не болит?'

— ПВ170988, восстановительная процедура закончена. Покиньте камеру и ждите дальнейших указания.

Крышка из прозрачного стекла съехала в сторону, дав мне возможность выбраться наружу. 'Странно, но не только ничего не болит, а и рубцов нет. Во всяком случае, на той части тела, которую я могу осмотреть. Так, кое-где следы старых синяков и все...'

'Ждать дальнейших указаний...' Что же, ждать так ждать. Я сел на пол — мебели в этой комнате не было. А через несколько минут дверь открылась и в комнату вошла одетая в белый халат женщина лет тридцати. Я немедленно поднялся, скрестив руки внизу живота.

— Оцените свое самочувствие по пятибалльной шкале.

'Смотря с чем сравнивать... Если со вчерашним днем, то, как минимум, десятка.'

— Четыре балла, госпожа.

— Голова не кружится?

— Нет, госпожа.

— Дотроньтесь кончиком большого пальца левой руки до своего правого уха. Да, и не держитесь за свое хозяйство — воспитательницы этого не любят.

— Я выполнил оба приказания.

— А теперь большим пальцем правой руки — до левого уха... Хорошо, а теперь все то же самое с кончиком носа... Отлично! Джу, входите!

'Кто такой или кто такая эта Джу?' Дверь снова открылась, и к своему ужасу я увидел свою вчерашнюю мучительницу. 'Наверняка сейчас начнется... Умоляю, не надо...'

Китаянка обошла вокруг меня.

— Тебя хорошо подлечили. Сейчас я это исправлю.

— Да, все работает. Но мне надо проверить кое-какие параметры. Поэтому, Джу, сосредоточьте свои удары на пальцах рук и ног, а также на гениталиях. Очень сильно не бейте... Впрочем, лучше я вам покажу, дайте мне стек.

...И снова боль, сильная, но не настолько, чтобы подарить покой пустоты. 'Сильно не бейте... Жалостливая... Лучше бы сразу ударила так, чтобы я потерял сознание.'

— Поняла. Бить до конца?

— Да, пока не потеряет сознание. Затем сразу же звоните мне.

Служительница Гиппократа вернула стек китаянке и вышла из комнаты.

'Сейчас начнется...'

Удар сапога по гениталиям заставил меня сложиться пополам. В глазах потемнело...

— Руки вытяни, ублюдок. Не слышал, что доктор сказала?

Я отнял руки от налитых болью шаров. Джу промахнулась — удар хлыста пришелся по основанию фаланги.

— А-а-а!

Новый удар и новый промах.

— Нет, так дело не пойдет. Ляг на пол. На живот.

Я выполнил приказание.

— А теперь вытяни руки. Да, правильно, ладонями вниз.

Китаянка поставила сапог на мои пальцы, и перенесла на него вес.

— А-а-а!

— Ну, что ты орешь? Я же маленькая и легкая. Вот, если бы так наступила Ингрид... Впрочем, у тебя еще будет возможность с ней познакомиться...

ДЕНЬ ТРЕТИЙ

Он начался с прохладных струй отдающей запахом какого-то дезинфицирующего вещества воды. Попадая на раны она вызывала неприятную резь и жжение, а поскольку мое тело за вчерашние сутки снова превратилось в одну сплошную рану, то после окончания водных процедур я был готов залезть на кафельную стену помывочной. А затем Джу, не дав мне одеться, отвела меня в медицинский кабинет.

И снова 'камера МРТ' и последующий короткий врачебный осмотр после восстановительных процедур. И снова почти полное отсутствие боли и едва заметные следы от пыток... ох, простите, воспитательного процесса на теле. Также исчезли резь и жжение, словом, я снова почувствовал себя человеком. Правда, лишь до того момента, как в кабинет по приглашению хозяйки вошла Джу.

— Джу, в качестве подопытного кролика он мне больше не нужен. Его реакции восстановления в норме, как и его психика.

— А как он отреагировал на...

— Если захочешь получить более подробную информацию, то обращайся к нашему начальству. Так что забирай своего подопечного. Да, кстати, не переусердствуй — аппарат несколько дней будет на перенастройке. Это так, к слову — вмешиваться в отношения воспитателя с подопечным я не собираюсь.

— Спасибо за информацию. Удачи.

— Удачи.

— А ты, ПВ, иди за мной.

Мы вышли из комнаты и оказались в длинном коридоре. Спешащие мимо люди (судя по одежде среди них были как заключенные, так и сотрудники лагерной администрации) не обращали на мою наготу никакого внимания. Мало волновала она и меня, в отличие от мысли о том, что к вечеру я наверняка буду инвалидом. Мозг лихорадочно работал, пытаясь спасти тело, и в итоге выдал решение, показавшееся мне единственно разумным. 'Только бы дождаться удобного момента...'

Пройдя в конец коридора, мы спустились по лестнице и, о чудо, мой нос уловил запах пищи. 'Неужели... Неужели Джу собирается накормить меня?!'

Мои надежды оправдались. Правда, очутится абсолютно голым в переполненном зале столовой... Странно, но никаких насмешек я не услышал. Не было и ехидных переглядываний, наоборот, мне показалось, что те, кто не отвернулся, смотрят на меня с сочувствием. (Позже я узнал, что столовая предназначалась для младшего лагерного персонала и лиц, которые по мнению администрации, твердо стали на путь исправления.)

— Много еды не бери.

'Не брать, значит, не брать. Как скажите, госпожа, как скажите. Я выполню все ваши приказы. Но только, ради всего святого, не бейте... Хотя бы так сильно...'