Нормальная рентабельность этого вида коммерческой деятельности, как выяснилось из изучения экономической статистики США, Японии, ФРГ, Израиля составляла 300% прибыли (цифра реальная В.Т.) — по Советскому Союзу статистики не нашлось, а, может быть, ее и вовсе не велось.
В переводе на разговорный русский язык это значило, что в СССР, причем, в подавляющем большинстве на предприятиях и НИИ оборонного комплекса создавалась добавленная стоимость в 360 млрд. долларов. Ежегодно. Только в виде интеллектуальной собственности — если бы советское руководство удосужилось заняться производством товаров на основе этих технологий и их продажей на мировом рынке, смело можно было бы рассчитывать на увеличение этой суммы на 25-30%.
Для сравнения — самым большим кушем, добытым СССР на сырьевом рынке, была большая распродажа запасов нефти после введения арабами нефтяного эмбарго; тогда удалось выручить примерно 200 млрд. долларов — и это был разовый куш, но даже на него Советский Союз сумел обновить значительную часть станочного парка, закупив на Западе современные станки.
Сейчас вырисовывалась возможность изящно и выгодно, хотя, несомненно, огромными трудами, решить эту проблему, совместив военное производство с конверсией — разумеется, имелось в виду не производство титановых кастрюль по цене 'Жигулей', но создание производств, серийно выпускающих востребованную высокотехнологичную продукцию гражданского и двойного назначения.
То, что при этом стратегические противники получат легальный доступ к советским технологиям, Императора нимало не беспокоило, с учетом того, что им понадобится несколько лет на постановку нового производства по этой технологии — за это время Советский Союз начнет производство продукции следующего поколения, и, разработку третьего поколения соответствующих технологий; и, что особенно приятно и полезно, это будет профинансировано иностранными потребителями, купившими советский товар.
Также предстояло решить проблему сырьевых отраслей промышленности, ведь недаром переворот 1991 года, если рассматривать вопрос, кому он был выгоден, вполне может быть назван переворотом сырьевиков против промышленности высоких переделов — в кратком изложении она состояла в том, что за счет сырьевиков шло скрытое субсидирование и сельского хозяйства, выражавшееся в искусственно заниженных ценах на ГСМ, и промышленности высоких переделов, выражавшееся, например, в том, что на предприятия оборонного комплекса все исходные материалы поставлялись по себестоимости, чем и объяснялась уникально низкая стоимость советского оружия, и разнообразных союзников СССР, получавших энергоносители по заниженным ценам.
Разумеется, для элиты сырьевых отраслей и отраслей низких переделов не составляло труда посчитать упущенную выгоду от поставки, например, минеральных удобрений по внутренним ценам, по сравнению с торговлей теми же удобрениями на мировом рынке — отчего внесение удобрений в постсоветской России снизилось на порядок, по сравнению с поздним СССР.
Та же история была со сталью и алюминием, титаном и медью, пшеницей и рыбой — не говоря уже о нефти и газе.
Предотвратить это можно было двумя способами — либо поднять внутренние цены на рынке СССР до уровня мировых, что гарантировало стране экономическую катастрофу, из-за менее высокой платежеспособности, либо заниматься встраиванием отечественного сырья в технологические цепочки по производству продукции высоких переделов, с высокой добавленной стоимостью, конкурентоспособной на мировом рынке — и давать сырьевикам получать свой 'кусок пирога' в виде части прибыли от продажи этой продукции.
Простейшим примером мог послужить вариант, не реализованный в 70-е годы — после арабского эмбарго Западная Европа оказалась перед необходимостью гарантированно обеспечить себя нефтепродуктами. Возможный поставщик имелся в единственном числе — Советский Союз, со своей сибирской нефтью.
Дальше была точка бифуркации — можно было договориться о поставках сырой нефти, в этом случае европейцы модернизировали свои заводы, технологический процесс на которых был оптимизирован под переработку легкой нефти Персидского залива, на переработку тяжелой сибирской нефти; а можно было договориться о модернизации советских нефтеперерабатывающих заводов, с тем, чтобы начать там производство солярки и бензинов, соответствующих принятым в Западной Европе стандартам, с тем, чтобы стать одним из ключевых поставщиков нефтепродуктов.
Второй вариант, при всей его сложности, сулил в разы большие доходы, чем первый — в те годы себестоимость литра солярки была меньше цены бутылки боржоми, в то время как в Европе солярка уже стоила приличных денег.
В реальности советское руководство пошло первым путем, выбрав более легкий вариант.
Кроме того, удовлетворить аппетиты сырьевиков и военных возможно было, используя специфический китайский вариант неоколониализма — это когда сырьевые концессии китайских добывающих компаний в недоразвитых странах охраняются их службами безопасности, укомплектованными вышедшими в запас и отставку военнослужащими НОАК, имеющими на снабжении взятые в аренду у НОАК вооружение и технику. По аналогии с западными ЧВК — частными военными компаниями — эти китайские формирования можно было назвать ГВК — государственными военными компаниями.
Таким образом, и удовлетворялись аппетиты китайских сырьевых компаний, и обеспечивалось, в известной степени, снабжение КНР стратегическим сырьем, и подкармливался генералитет, и компенсировалась часть военных расходов Китая.
Естественно, в конечном счете, все это делалось за счет африканских негров — но, китайское руководство почему-то не считало их ни родными, ни хотя бы двоюродными братьями китайцев; и, Красный Император считал эту точку зрения заслуживающей внимания.
В конце концов, одно дело заплатить вождям африканского племени, гордо именующих себя президентом, премьер-министром и министрами, десяток-другой миллионов долларов и дать оружия на такую же сумму, вывезя в обмен сырья на сотню-другую-третью миллионов 'зеленых', таким образом не только полностью компенсировав все затраты на развертывание добычи, транспортировку, охрану и т.д., но и очень хорошо заработав на этом — и, совсем другое — дать этим вождям, выучившим мудреные слова 'Ленин', 'коммунизм' — а очень способные ухитрялись без запинки произносить даже 'социалистическая ориентация', на сотни миллионов материальных ресурсов, которые не возвращались никогда, более того, узрев серо-зеленую 'морковку' достаточных размеров, оные вожди поворачивались к СССР тыльной частью набедренной повязки.
Проще говоря, вариант 'братской дружбы' на опыте СССР мира 'Рассвета' показал свою практически стопроцентную несостоятельность — проще было перечислить исключения, к которым относились Монголия, Куба, с некоторыми оговорками, Вьетнам, и, как ни странно, Афганистан, разумеется, до нашего вторжения — это была чуть ли не единственная некоммунистическая страна, в которой к нам по-настоящему хорошо относились до того, как старцы из Политбюро, поддавшись на американскую провокацию, позволили втянуть страну в аналог вьетнамской войны.
Конечно, этот вариант мог начаться реализовываться, дай Бог, чтобы через десять лет — но начинать готовиться надо было уже сейчас, чтобы к тому моменту, когда надо будет начинать эти операции, у Советского Союза уже имелись бы нужные кадры, от геологов и маркшейдеров, от экономистов и разведчиков, знакомых с азиатской, африканской, латиноамериканской спецификой до специалистов по тропическим болезням и транспортников, могущих работать в таких условиях.
Представив себе пролюбленные преемниками возможности, Император вслух выматерился так, что покраснели куски ветчины и сыра на бутербродах.
Разумеется, все вышеперечисленное было возможно при выполнении двух ключевых условий: в СССР должна была резко вырасти не только производительность труда, и резко измениться к лучшему культура производства.
Ключ к решению этих проблем имелся — это были упомянутые выше советские социальные технологии.
Император вспомнил какую-то обширную статью, внимательно им прочитанную, в которой насколько подробно, настолько и добросовестно расписывалась роль, которую сыграли т.н. 'кружки качества' в том, что автомобили фирмы 'Тойота' из третьесортного товара стали образцом добротной выделки, первоклассным товаром, чье качество не нуждалось в комментариях.
Дочитав статью, Сталин скрипнул зубами — нет, автор, судя по всему, писал чистую правду; было очень похоже на то, что автор статьи сам не знал того, что первые 'кружки качества', сиречь действительно добровольные объединения энтузиастов (как правило, это были молодые рабочие, техники, инженеры В.Т.), искавших и находивших способы повысить качество выпускаемой продукции за счет лучшей организации труда, внепланового изготовления дополнительных приспособлений, иногда за счет изменения технологии производства впервые появились вовсе не на предприятиях Осаки и Нагои в 50-е годы — нет, первые в мире 'кружки качества' были организованы на заводах Харькова и Сталинграда в 30-е годы (это было В.Т.).
Ключевой же частью меча-кладенца советских социальных технологий был хозрасчет — упрощенно говоря, предприятию дан план на выпуск какой-то продукции, неважно, что это именно — артиллерийские орудия или брюки; и, кто-то из сотрудников изобрел способ удешевить производство этой продукции при обязательном сохранении ключевых характеристик производимых изделий. Часть денег, составлявших экономию — говоря языком экономики, экономический эффект изобретения — в разных отраслях разная, но, всегда это были не символические суммы, но весомая часть сэкономленных таким образом денег, делилась на две части, опять же в зависимости от отрасли — часть выплачивалась изобретателю и тому из руководителей, кто организовал внедрение инновации, часть выплачивалась поровну всему коллективу, от подсобного рабочего до директора, где впервые внедрили полезное изобретение (и это тоже было В.Т.).
Разумеется, при таких раскладах обыденная для позднего Советского Союза ситуация, когда от изобретателей и рационализаторов отмахивались, как от надоедливых мух, поскольку выгод от них не ожидалось, кроме копеечной премии, а хлопот было в избытке, была невозможна — изобретатель был крайне полезным в материальном отношении человеком для окружающих, как для коллег, так и для руководства, со всеми вытекающими последствиями.
Это была уникальная, не имеющая аналогов в мире, технология административного управления творчеством.
Впервые эта технология была внедрена в ГУЛЛП (Главное управление лагерей лесной промышленности), в начале 30-х, поскольку очень быстро стало ясно, что классический подневольный труд 'из-под палки' банально убыточен, поэтому, чтобы вывести лагеря хотя бы на нулевую рентабельность, требовалось экономическое стимулирование зэков.
После того, как хозрасчет доказал свою эффективность, в конце 30-х он был внедрен в высокотехнологичные отрасли советской промышленности — так что производство истребителей Лавочкина и Яковлева, бомбардировщиков Петлякова и Туполева, штурмовиков Ильюшина, танков Кошкина и Котина, артиллерийских орудий Грабина и Петрова, помимо всего остального, имело в своей основе и эту организационную технологию.
В феврале 1941 года было принято постановление ЦК ВКП (б) о внедрении хозрасчета во всей экономике СССР — полноценная реализация была сорвана по понятной причине.
Вообще, мировой рекорд экономического роста, поставленный СССР в 30-е — 50-е годы, и так не превзойденный никем, кроме Китая, и то, в отдельные годы, а не постоянно — 20%. Ежегодно (это не фантастика — это было В.Т.). С перерывом на войну.
Это базировалось, в том числе, на сложнейшем комплексе социальных технологий, суть которых можно выразить несколькими словами — в сталинском Советском Союзе было не только почетно, но и выгодно быть образованным и высококвалифицированным, добросовестным и инициативным работником.
Этот комплекс был уничтожен Хрущевым — это его трудами были отменены 7-й и 8-й рабочие разряды, а те мастера-золотые руки, которые их заслужили, были переведены в рабочие 6-го разряда; это он создал систему, в которой хирурги зарабатывали меньше водителя троллейбуса, а инженеры стали официальными бедняками (соответствует РеИ. В.Т.).
Сталин сумел составить достаточно полный список 'достижений' Кукурузного Терминатора — и пообещал себе, что Никитка легко не отделается.
Но сейчас надо было строить систему, в которой Кукурузник и Летописец на высших постах в стране будут просто невозможны.
Мюллер и Рудински
Берлин, конспиративная квартира гестапо, 12 января 1944 г.
Присутствуют Г. Мюллер и Руди (Рудински).
Здравствуй, Руди, старина, проходи, присаживайся — приветствовал старого знакомого Мюллер.
Здравствуй, Генрих — меланхолично ответил Руди.
Как насчет чашечки кофе по-венски? — предложил Мюллер.
С удовольствием — отозвался Руди.
Мюллер снял салфетку с сервировочного столика, где уже был сервирован кофе.
Прости, старина — без малейшего раскаяния сказал Мюллер — своего адъютанта я оставил на Принц-Альбрехтштрассе, так что кофе пришлось варить самому, он немного остыл.
Надеюсь, это станет самым большим нашим разочарованием в настоящее время — с иронией ответил Руди.
Ты не теряешь чувства юмора, это хорошо — хохотнул Мюллер.
Следующие несколько минут старые знакомые, много лет пребывавшие в статусе заклятых друзей и злейших конкурентов, молча пили кофе.
Как ты догадываешься, Руди — начал Мюллер, когда кофе был допит — я пригласил тебя для очень серьезной беседы.
Тебе понадобилась моя помощь для раскрытия какого-то заговора? — не поверил Руди.
Нет, Руди, я хочу пригласить тебя поучаствовать в заговоре — спокойно ответил Мюллер.
Излагай, Генрих — спокойно сказал Руди.
Ты что, заранее согласен?! — изумился Мюллер.
Нет, конечно — и, представь себе, я отлично понимаю, что отказавшись, не выйду живым из этой уютной гостиной — с сарказмом ответил Руди.
Знаешь, старина, я всегда неплохо понимал твои мотивы — задумчиво сказал Мюллер — а вот сейчас я тебя понимаю не слишком хорошо. Не объяснишь, почему ты с таким безразличием относишься к перспективе собственной смерти?
Генрих, ты знаешь, что в конце 1942 г. я вел расследование по поводу причин наших поражений на Восточном фронте — начал Руди — в ходе этого расследования я пришел к выводу, что основной причиной этих поражений стало то, что на стороне русских сражаются арийские боги; дело в том, что именно русские являются истинными арийцами, тогда как мы не более чем полукровки арийской расы, имевшие глупость бросить вызов законным детям, вдобавок смертельно оскорбив их, назвав недочеловеками. На этом фоне, как ты понимаешь, жизнь одного человека не значит ничего.
Ясно — спокойно ответил Мюллер.
Теперь я хочу спросить тебя, Генрих, — сказал Руди — почему ты, завзятый материалист, так отнесся к моим словам, восприняв их как должное?
