| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Рисунок 16. Британский тяжёлый ночной истребитель «Beaufigter IF», оснащённый бортовым радаром «FIMk.IV» («ёлочка» на носу — антенна радара).
Сей девайс был принят на вооружение «RAF» в сентябре прошлого года, а уже в ноябре, истребитель «Бофайтер» с «волшебным зеркалом» из 600-й эскадрильи ПВО, сбил «Ю-88» в условиях нулевой видимости.
Сэр Криппс таращит в изумлении глаза:
— О! Ваше Превосходительство очень хорошо информирован!
«А ты фули думал! Счас ты у меня ещё не так вытаращишься».
— У нас есть информация, что «Royal Navy» удалось получить образцы германских магнитных и акустических морских мин, изучить их устройство и разработать способы борьбы с этой новинкой. Специалисты Рабоче-Крестьянского Красного Флота, тоже были бы не против ознакомиться с ней.
«В реале» такое событие произойдёт уже в ходе войны, что мне известно из «Военных дневников» писателя Константина Симонова:
«На аэродроме на нас наорал дежурный. Самолет ждал вылета, а гости, о которых он говорил по телефону, были не условным обозначением немецких самолетов, а действительно гостями. С этим «Дугласом» летели из Севастополя обратно в Москву полтора десятка английских офицеров, кажется, специалистов по обезвреживанию новых немецких магнитных мин…».
Надеюсь в «текущей реальности», знакомство нашего флота с этой гитлеровской «вундерваффлей» произойдёт хотя бы на полгода раньше.
— Нам так же известно, что в октябре прошлого года, в английском дешифровальном центре в Блетчли-Парке сумели каким-то образом прочесть шифровки кодируемые германской шифровальной машинкой «Энигма», которыми немецкие подводные лодки обменивались со своей штаб-квартирой в Керневале. Советские спецслужбы хотели бы получить доступ своих специалистов к работам по раскодированию и, к результатам тех расшифровок — что касаемо нашей страны и её вооружённых сил.
Опять же вопрос к советской «предупреждающей» разведке:
Чем вы там, суки позорные, занимаетесь — если про «Энигму» стало известно от союзников, да и то в самом конце войны4?
Сэр Криппс был настолько поражён моей информированностью, что даже не нашёлся что сказать.
Посмотрев на часы, давая понять, что аудиенция закончена, выхожу из-за стола и указывая на стоящий возле двери красиво упакованный ящик:
— И не забудьте передать мой подарок господину Черчиллю.
— Что там?
— Армянский коньяк «Двин» шустовского завода.
Посол с сомнением:
— Насколько мне известно, наш «Винни» предпочитает виски.
С железной уверенностью парирую:
— Уверен, что всего один раз отведав, он будет всю оставшуюся жизнь предпочитать наш коньяк.
Неплохой пиар-ход, кстати, для продвижения наших товаров на экспорт. Не всё же нам льном, пенькой и пушниной торговать, да?
Пора и на алкогольные напитки переходить.
Достав из стола начатую бутылку и пару рюмок, предлагаю:
— Не желаете ли продегустировать сей божественный напиток, господин Криппс?
Тот обрадованно, сглотнув:
— Не откажусь!
Пока я разливал по рюмкам, тот интересуется:
— А каковы ваши предпочтения, Ваше Превосходительство?
— Предпочитаю убивать время, возясь со смертоносными игрушками для мужчин. Я слышал, в Британии имеется отличный пистолет-пулемёт под названием «СТЭН»…
— Намёк понят, господин Сталин!
Подняв рюмку до половины наполненную янтарной жидкостью:
— Ну… За нашу общую победу!
Уже взявшись за дверную ручку, британский посол вдруг спросил:
— Кстати… Кто Вас учил английскому, мистер Сталин?
Вообще-то «English language» я учил в советской школе. Но надо понимать — сильно «не доучил» и соответствующей строке автобиографии честно писал: «читаю, пишу и перевожу со словарём».
В «Лихие 90-е», когда в «определённой среде» было принято корчить из себя респектабельного бизнесмена и владение английским — было частью этого имиджа. Поэтому я прибег к услугам одной фирмы, которая обучала по довольно оригинальной методике…
Кстати, надо будет не забыть нашим «рыцарям плаща и кинжала» подсказать. Да и военные переводчики «дойчемовы» не сегодня — завтра в большом количестве понадобятся.
…Обучающемуся на три недели предоставлялась «учительница» с ногами «от ушей» и с условием, что весь этот срок, он ни с кем не будет общаться, кроме неё.
Дорого?
Не то слово!
Я например, выбрал по каталогу выпускницу Гарварда — рыжая, горячая и не умолкающая даже во время занятий «этим». И обошлась она мне…
Лучше не вспоминать!
Но надо признать — дюже эффективно и, что немаловажно — очень было приятно учиться.
Конечно, всего этого сэру Криппсу я не мог рассказать и ответил по-одесски:
— For what purpose are you interested (С какой целью интересуетесь)?
Тот, с лицом — не выражающим никаких чувств, что самое обидное:
— Произношение у Вас… Ирландское.
Мой внутренний голос тут же злорадно, высказался в мой же адрес:
«Лох!».
Сам же я в бессильном бешенстве, едва не изошёл на овно:
«Вот, сцуки… Доживу, репрессну гадов! В ГУЛАГе сгною, расстреляю с особой жестокостью!».
* * *
«В своё» время мне приходилось общаться с представителями «Страны восходящего Солнца» — бизнес, тёрки с их якудзай, анау мынау…
Не знаю, кому как, но когда я слышал японскую речь — мне казалось что на меня «наезжают» и, категорически чесалось врезать говорящему в его косоокий «бубен».
Вот и сегодня после обеда — такая же история!
А тут ещё трудности перевода…
Речь японского посла Ёсицугу Татэкава (хорошему человеку, родители такого имени не дадут!) толмачил их переводчик. Наш цеплялся почти до каждого предложения, а так как всё на японском — то казалось, что они вот-вот вцепятся друг в другу в галстуки и начнут от души волтузить друг друга.
Теперь я понимаю, почему японцы постоянно улыбаются!
Вовсе не потому, что вежливые или хорошо воспитанные…
Чтоб, не били их за каждое слово!
В чём суть посольской речи?
Если в двух словах — прощупывание северного соседа на предмет его намерений, после известных событий в Москве в середине прошлого месяца.
Мол, остаются ли в силе прежние договорённости межу нашими странами?
Особенно Японию и её посла беспокоила судьба нефтяных концессий на Северном Сахалине, что весьма понятно в свете грядущих событий уже этого года…
В соответствии с подписанным Лениным «Декретом об общих экономических и юридических условиях концессий», разрешавшим предоставление концессий иностранному капиталу, 14 декабря 1925-го года были подписаны концессионные договоры с Японией сроком на 45 лет. Правительство СССР согласилось предоставить в эксплуатацию угольные месторождения на западном побережье Сахалина и нефтяные месторождения в северной части острова, общей площадью 5252 гектар.
В том же году японская нефтяная компания «Кита Карафуто Сэкию Кабусики Гайся» (Северо-Сахалинское нефтяное акционерное общество) начала разведку отведённых ей участков и уже через два года добыла первые 77 тысяч тонн нефти. Добыча нефти год от года неуклонно росла и достигла максимума в 1931-м, когда было добыто 200 тысяч тонн этого сырья.
Но с 1928-го года, правительство СССР стало проводить политику, направленную на сворачивание концессионных соглашений. На 1 января 1937-го, в Советском Союзе оставалось всего пять концессионных предприятий, четыре из которых японские: три действовали в нефтяной и угольной промышленности Северного Сахалина, а одна в области рыбных и прочих биологических ресурсов Камчатки.
Добыча нефти японскими концессионерами неуклонно падала и к 1940-му году, достигла уровня в жалкие сорок тысяч тонн.
После начала Великой Отечественной Войны, даже несмотря на договорённость об ликвидации концессий «в течении нескольких месяцев», достигнутых во время подписания в апреле 41-го «Пакта об нейтралитете между Японией и СССР» — последний опасаясь удара с Востока не стал настаивать и, нефть там добывалась до самого сорок четвёртого года.
Но очень мало!
Не более полусотни тысяч тонн в год. Советская же добыча на том же Северном Сахалине росла и, для сравнения: за военные годы — составила без малого три миллиона нефти.
Значение сахалинской нефти для Японии не стоит преувеличивать…
До обострения отношений из-за Китая, девять десятых всего жидкого топлива импортировалось этой страной из США. При этом, самураям удалось создать гигантские запасы этого стратегического сырья, которых хватило надолго — едва ль не до завершения боевых действий на Тихом океане.
Затем, уже в результате захвата богатейших месторождений в Голландской Вест-Индии — Япония стала полностью удовлетворять свои потребности в нефти.
Но преуменьшать значение нефтяных концессий на Северном Сахалине для Японии — тоже не стоит!
Совсем рядом и, хотя по чуть-чуть — зато стабильно.
Но наконец, дипломатическая «прелюдия» закончилась.
Усадив посланника «Страны восходящего Солнца» напротив себя, я начал:
— Господин посол! Правительство Советского Союза переосмыслило советско-японские отношения и отныне считает все былые конфликты между нашими странами не только историческим недоразумением — но и результатами происков так называемых «Западных стран», со времён Рима проводящих политику «разделяй и властвуй».
Уже наш переводчик так агрессивно «залаял» на посла с таким труднопроизносимым именем, что мне захотелось вытащить из стола «Коровина» и пристрелить нафуй их обоих…
Но я держался!
Лицо японского посла при этом было неподвижным и непроницаемым — хоть гипсовую маску на него накладывай, как на покойника.
Выждав, когда толмачи перегафгаются да успокоятся, закончил мысль:
— Теперь, когда претендующие на «моральное руководство человечеством» — страны так называемого «Западного мира», сами сцепились с собой в новой мировой войне — самое время начать наши отношения «с чистого листа», забыв прошлое.
Наши переводчики опять что-то не поделили. Я терпеливо дослушал их «перелай» и, выкатил первую «плюшку»:
— Мы подтверждаем договор о концессиях от 1925-го года, больше не намерены настаивать на ликвидации японской добычи в северной части острова Сахалин и даже готовы предоставить новые участки для разведки и добычи нефти, в частности на шельфе Сахалина.
Пока толмачи вновь меж собой ожесточённо лаялись, успел порассуждать примерно в таком ключе:
«Это надо строить морские нефтяные платформы и бурить скважины глубиной 5-6 километров, учитывая при этом, что сахалинская нефть обладает высокой вязкостью и, даже выделена в отдельную категорию в перечне так называемых «сложнодобываемых»…
Но пусть попробуют!
Глядишь и нам с того — хоть что-нибудь, да обломится».
Затем, предложил «плюшку» уже конкретную:
— Мало того, Советское правительство предлагает сделать следующий шаг: от концессий перейти к совместным советско-японским предприятиям в области добычи морепродуктов и их переработки, лесозаготовок и деревообрабатывающей промышленности, добычи природных ископаемых, дорожном и жилищном строительстве…
В Сибири и на Дальнем Востоке — избыток ресурсов, но крайний дефицит рабочих рук, отчего волей-неволей приходится применять подневольный труд зэков…
Которых тоже не хватает!
В тоже время, в контролируемой Японией Корее и Маньчжурии, а так же в оккупированной части Китая, наоборот — переизбыток практически дармовой рабочей силы, готовой ударно трудиться буквально за жменьку риса.
Так почему бы не использовать это обстоятельства?
Китайские военнопленные под наблюдением японских «вертухаев» на вышках, способны вкалывать на лесоповале, в карьерах и шахтах — ничем не хуже, чем природно русские зэка.
* * *
Все эти предложения, оформленные на двух языках в Департаменте иностранных дел СССР в виде проекта «Советско-японского торгово-экономического договора», я вынул из стола и встав, торжественно вручил господину… Эээ…
Как же его, японо-мать?
…Ёсицугу Татэкава.
Тот не изменившись в лице, с лёгким поклоном взяв проект договора и, что-то коротко пролаял.
Стоящий рядом косоокий толмач, тут же перевёл:
— Будет ли прекращена военная помощь Китаю?
Не успел наш переводчик закрыть рот, как я тут же ответил как по писанному:
— После не так давно произошедшего «Инцидента с Новой 4-й армией5», это будет сделать проще всего! Военная помощь оружием, боеприпасами и военными советниками, будет оказываться лишь Коммунистической Партии Китая. А её лидерам и прежде всего Мао Цзэдуну, Советским Правительством будет настоятельно рекомендовано «держать винтовки у ноги».
Посол выслушал сперва «лай» нашего переводчика, потом перевёл взгляд на своего переводчика и после того как тот, заметно обескураженно прогафкал то же самое — впервые за сегодняшнюю аудиенцию, на лице его что-то заметно дрогнуло.
Я же продолжил вываливать «плюшки», несколько снизив громкость и перейдя на несколько доверительный полушёпот:
— Кроме того, Советское Правительство готово само оказать вашей стране помощь в войне против оказавшегося столь коварно-неблагодарным Чан Кайши и его Гоминдана. В том числе и военную.
После перевода, эээ… Как же его, мать… Господин Ёсицугу Татэкава, видимо вновь не поверив в квалификацию нашего, переспросил своего переводчика и, в свою очередь получив подтверждение — уже конкретно раскрыл рот и развесил уши.
А я продолжил на них «вешать»:
— Дело в том, что ожидая большой войны с вашей Империей, а также с Германией и Италией — «Антикоминтерновский пакт» если Вы забыли, мы в своё время сгоряча наделали слишком много оружия. Которое, как сами понимаете — после улучшения отношений между нашими странами, нам больше не понадобится.
«Германо-японская дружба» была ещё одним большим мифом советских историков и пропагандистов. Несмотря на «Антикоминтерновский пакт», Германия в разгар Халхин-Гольских событий подписала с СССР «Пакт о ненападении», чем по сути нанесла звонкую оплеуху своей «союзнице».
Самурайская этика такого не прощает!
Япония в долгу не осталась и, что-то видно почуяв — за два месяца до начала «Барбароссы» подписала с нашей страной «Пакт об нейтралитете». И сколько потом верхушка Третьего Рейха не намекала, как открыто-прямым текстом не упрашивала — Квантунская армия все четыре года Великой Отечественной Войны, даже косо в сторону СССР не смотрела. Хотя, да: если бы тот проиграл войну и рассыпался — самураи обязательно прибрали бы к рукам бесхозные территории вплоть до Байкала или даже Урала.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
