Живи!

Она проигнорировала мой вопрос. Только подползла ближе, уткнулась лбом в мой бок.

— Я так испугалась... так испугалась. Меня не первый раз пытаются убить наёмники с тех пор, как королева поняла, что яды на меня не действуют. Но тебя-то за что? — всхлипнула она.

Наивная человеческая девчонка.

— Госпожа, вы позволите задать вопрос?

— К-конечно, — отозвалась она. Моя рубашка там, где она прижималась ко мне, промокла от её слёз.

— Вы же хотели умереть? Почему вы тогда их убили?

Инстинкты демонов над ней не довлели, иначе она убила бы и меня. Значит, понимала, что делает. А чтобы осознанно призвать свой дар необученному юному демону обычно требуется сильный всплеск эмоций. Я не видел ничего, что могло бы его вызвать. Разве что это в неё бы стали метать кинжалы.

Она приподнялась на локтях, нависла надо мной.

— Ты издеваешься? Они тебя убить хотели! Меня — можно, я — хочу! Но тебя за что?!

Ребёнок...

— Я раб, госпожа. Почему вас так волнует, живу я или нет?

— Потому что ты мой раб! — крикнула она мне в лицо и всё-таки разревелась. Слишком много всего для четырнадцатилетней человеческой девочки, даже если она считает себя сильной и спокойной. — Я за тебя отвеча-а-аю! Тебя никто не убьёт и не тронет! Ты под моей защи-и-итой!

Я впервые столкнулся с подобным проявлением человеческой логики.

Госпожа вздрагивала и задыхалась, как будто сама себя душила. Я нечасто наблюдал такие... припадки у людей, только несколько раз, и все у человеческих женщин. Может быть, это одна из реакций, свойственная только им, но явно свидетельствующая о глубокой печали. Как по мне, повода для неё не было, но у госпожи она продолжалась как-то слишком долго.

Когда она смогла говорить, то произнесла, ломко, с надрывом:

— Лллир... п-п-подай... кинжал. И у-у-уйди к-к-куда-нибудь.

Я приподнялся было. Посмотрел на дрожащую в коконе одеял девочку. Напомнил себе, что она моя госпожа — вот эта маленькая, глупая, наивная человеческая девчонка, которая могла бы стать чем-то очень великим, но, скорее всего, умрёт. Которая по непонятной прихоти спасла мне сегодня жизнь и уверяет, что собирается делать так в будущем. Которая (если уж быть честным) по-своему пытается обо мне заботиться. И которой, помни я о достоинстве рей-на, был должен теперь свою жизнь.

Она распахнула удивлённо глаза, когда я подал ей вместо кинжала платок. Вытерла покрасневшую мордашку, высморкалась. И, насупившись, уставилась на меня.

— Кинжал.

Я встал перед ней на колени.

— Госпожа, чем больше вы будете вредить себе, тем чаще ваша вторая ипостась будет вырываться на волю в ваших снах.

— Ипо... чего? Ллир, ты что сейчас говоришь? Я попросила мне кинжал подать, а не рассуждать. Исполняй, это был приказ, если ты не понял.

Я поймал её взгляд.

— Госпожа, можете наказать меня как пожелаете, но вам обязательная нужна чья-то кровь взамен потерянной собственной. Ваш природа связана с демонами, а у демонов исключительно силён инстинкт самосохранения. Вы будете пить во сне мою кровь или кого-то ещё, чтобы восстановиться. Это закон равновесия, он действует в каждой системе, а вы, госпожа, — это система, в том числе и магическая. Пожалуйста, лучше выспитесь. Мне приготовить вам сонное зелье?

Слова повисли в воздухе, смешавшись со стрёкотом сверчков из сада и отголосками шагов стражи снаружи. Меня удивляло, почему ещё так спокойно. Трупы в саду не успели найти?

— Ллир, ты чего? — выдохнула, наконец, госпожа. — Тебя там... ну... по голове стукнули? Ты как-то... э-э-э... Ллир, почему ты так на меня смотришь?

Потому что ты глупая девчонка, бежишь к собственной смерти, и это совершенно не должно меня волновать. Но даже когда я решился сказать тебе, какая ты глупая, ты меня не слышишь. Упрямая, как все ученики, твердолобая, владеешь бездной магии, тогда как моя собственная запечатана твоими соплеменниками...

Госпожа медленно моргнула пару раз. И с испуганным "я кого-нибудь позову!" скатилась с кровати.

Когда я поймал её, всё ещё в коконе одеял, и прижал к стене, она пыталась отбиваться и кричать. Я закрыл ей рот рукой. Если она сейчас обратится, мне конец...

Я отбросил эту мысль вместе с вдолбленным годами рабства почтением.

— Ты хотела моей помощи? Тогда слушай меня. И делай, как я говорю. Иначе окажешься по ту сторону раньше, чем тебя выдадут замуж. Раньше следующей полной луны. Понимаешь?

Она закивала, и я опустил руку с её рта.

— П-п-по какую сторону? — тут же поинтересовалась госпожа, глядя на меня расширенными глазами. В глубине вертикального зрачка вспыхивали золотые искорки магии. Как человеческие колдуны умудрились их просмотреть? Как она сама могла их в себе не видеть?

— Что?

— Ты сказал, "по ту сторону". Ну, что я там окажусь. По ту сторону — по какую?

Я отпустил её, упал у её ног на колени и захохотал. Я смеялся и никак не мог остановиться.

Госпожа сначала смотрела, не шевелясь. Потом взялась за краешек одеяла и помахала перед моим лицом, окатив запахом дыма, цветов и пота.

— Ллир, ну чего ты смеёшься? Я страдаю, а ты смеёшься. Мне плохо, — она снова надела маску капризной госпожи, как делала, когда бывала растеряна и не знала, как себя вести. — Ты... ну... то есть знаешь... что со мной? Всерьёз? Точно знаешь?

Я вдохнул поглубже. Дым, постоянный дым. Когда я к нему привыкну?

— Госпожа, вам нужно принять сонное зелье. Я сейчас приготовлю. И вернитесь, пожалуйста, в кровать. Вы стоите на полу босиком — вы можете простыть. Каждая ваша болезнь будет стоить кому-то жизни. Или крови, что уж точно.

— Почему ты так в этом уверен? — она всё-таки сделала, как я сказал. Забралась с ногами на кровать, укрылась и наблюдала за мной.

Я зажёг ещё пару свечей и разложил коробочки с травами на прикроватном столике. Люди совершенно не умеют собирать травы, или растения в их лесах не имеют такой силы, как наши. Если бы я был дома, я бы помог ей лучше...

Рука замерла над чашей.

Я не собираюсь ей помогать. Я не собираюсь её учить. Я только дам ей возможность выжить. Только это. Она человек. Человек.

— Ллир, не молчи. Мне страшно, когда ты молчишь.

Всю прошедшую неделю моё молчание ничуть её не волновало.

— Чего вы боитесь, моя госпожа?

— Тебя.

Я перевёл взгляд на неё. Чешуйки на её шее поблёскивали в свете свечей, как водная рябь.

— Госпожа, прошу вас, не нужно. Я всецело предан вам...

— Господи, да как же ты можешь столько лгать?! Если бы ложь была жабой, мой пол бы уже превратился в болото.

Я отвернулся. Она ещё не знает, что вполне способна это сделать.

И не узнает.

— Ллир, ты был волшебником? Одним из тех страшных волшебников рей-на, о которых рассказывают жуткие сказки?

Сказки, волшебники. Она всего лишь ребёнок. Не моя ученица. Не демон. Человеческий ребёнок, и мне нужно вести себя с ней соответствующе. Почему я забываюсь?

Я улыбнулся, тоже надевая маску. Я раб для удовольствий, любых. И сейчас моя госпожа будет довольна.

— Вам рассказывают о нас страшные сказки, госпожа?

Она молча кивнула, не сводя с меня напряжённого взгляда.

— Как жаль, госпожа, ведь сказки должны быть красивыми и добрыми. Вот, представьте... В далёкой чаще, затерянной в самом сердце леса, в озере слёз, на поверхности которого даже в самый жаркий день лежит лёд, спит юноша, прекрасный, как рассвет над Дей-кари-не, Великим водопадом...

Её глаза заблестели — я видел, что ей интересно. Человеческие дети любят сказки...

Под эту историю я напоил её отваром. Я приправил рассказ об изгнаннике любовью и придумал счастливый конец. Я заставил мой голос журчать, как журчит ручей Великого леса. Я открывал перед ней картины ночной чащи — светлячков, носящихся в воздухе, и блестящих цветов лай-не, с сердцевинами, напоминающими человеческие фонари. Я показал ей разноцветный туман над поляной водопадов. Небесное озеро и его земной близнец — озеро искренности среди бесконечной зелени Запретной рощи. Звёзды, собранные в нём в ожерелье Праматери...

Госпожа заснула, уткнувшись носом мне в плечо.

Во сне дымчатая демоница, сцепив непропорционально длинные руки за спиной, стояла на краю скалы Рев-и-не, где брал начало Великий водопад, и смотрела на крупные, какие бывают только во сне, с кулак величиной звёзды. Я подошёл к ней и встал на колени во влажный густой мох.

— Расскажи мне ещё про озеро слёз, — тихо произнесла она.

Я глубоко вдохнул горький, щедро приправленный дымом и свежестью приближающейся грозы воздух. И, опустив голову, незаметно улыбнулся.

— Как прикажете, госпожа.

Она слушала меня всю ночь, так и не оторвав взгляда от звёздного неба.

Утром, когда я проснулся, вся кровать была устлана цветами лай-не. Сердцевинки громадных колокольчиков расправлялись, стоило с них встать, а попавшая на одежду и тело пыльца мерцала.

— Ух ты, — прошептала госпожа, обнимая ближайшие колокольчики. Цветы упруго пружинили на стеблях. — Это ты сделал? Как? А почему я не могу их собрать?

— Они проросли сквозь кровать, госпожа, — отозвался я, понимая, что вчера несколько увлёкся. Девчонка непредсказуема, как весенний ветер. Надо будет дать ей основы защиты, иначе спальня быстро станет поляной Вечного леса, и это вряд ли удастся скрыть.

— А как ты это сделал?

Я опустил взгляд, стоя у её ног на коленях.

— Я не делал этого, госпожа.

— А кто тогда?

Она была наивной, глупой, но порой соображала быстро.

— Я? Ллир, ты что, во мне нет магии!

Я опустил голову ещё ниже.

— Конечно, госпожа. Это не магия. Это...

— Я что, дура, по-твоему? У меня кровать расцветает, а ты утверждаешь, что это не магия? Ты не забыл, что я чувствую, когда ты лжёшь?

— Да, госпожа. Конечно. Как я смею? Но это действительно не магия. Это проявление вашей демонической природы. Простите меня, госпожа.

Она сверлила меня недоверчивым взглядом и машинально дёргала ближайший лай-не. Неопытная, она пока не знала, что некоторая ложь так похожа на правду, что почти становится ею.

— Ну хорошо. Ладно, — госпожа задумчиво прошлась к зеркалу, покрутила спадающий на грудь белый локон. — Я сегодня проснулась не в крови, значит, твоя магия, рей-на, работает.

— Это не магия, госпожа.

— Не перебивай!

— Простите, госпожа.

Она бросила на меня ещё один внимательный взгляд, потом поскребла коготком бровь — как всегда делала, когда размышляла.

— Ты сказал, мне нужно следить за собой? Чтобы я не заболела? Ты думаешь, если я буду заботиться о себе, у меня получится удержать... это?

— Я не знаю, госпожа, — честно ответил я. — Вы можете только попытаться. Но если вам будет худо, ваша демоническая природа точно своё возьмёт.

Госпожа вздохнула, рассматривая себя в зеркале.

— Ну ладно. Тогда приготовь мне ванну. И пошли за завтраком. Сегодня я хочу медовые булочки, паштет и эти... красные ягоды... а, помидоры.

Уже у двери в купальню я не выдержал.

— Госпожа, простите, но вам лучше исключить из рациона сладкое. И сосредоточиться на животной пище. Мясо прекрасно подойдёт.

Госпожа уставилась на меня.

— Но я не ем мясо! В смысле, паштет — куда ни шло, но мясо, жареное, варёное, пе-чё-ное — гадость!

Теперь я понимал, как она довела себя до такого состояния.

— Госпожа, я не смею настаивать...

Она вздохнула с таким видом, будто я наказал её плетей на пятьдесят, не меньше.

— Ладно, пусть будет мясо. Изверг.

Я рухнул на пол у её ног, но до того, как успел начать оправдываться, она схватила меня за плечи.

— Кончай уже этот спектакль и иди набирать мне ванну. Я грязная. Как будто всю ночь невесть где скакала.

Я набрал ей ванну, передал мнущимся за дверью слугам приказ принести плотный завтрак. Удивился: почему нет переполоха. На принцессу напали — допустим, стража об этом не знала. Но растерзанные трупы в саду уж точно нашла. Как будто здесь каждый день подобное случается.

А может и случается. Люди странные существа, и обычаи у них тоже странные.

— Ллир, мне скучно. Иди составь мне компанию, — госпожа стояла у края бассейна, толкая от себя хлопья пены.

Я послушно опустился на колени рядом.

— Что прикажет госпожа?

— Ты распорядился насчёт завтрака? Я голодная, как волк.

— Да, госпожа.

— Хорошо... Хм, а правду говорят, что у рей-на есть хвосты?

Я опешил, а хвост, спрятанный в штанах, непроизвольно сжался вокруг бёдер.

— Конечно, госпожа.

— И у тебя? Покажи.

Она спокойно наблюдала, как я раздеваюсь — только щёки порозовели, хотя, быть может, это от горячей воды. Госпожа смотрела, и её взгляд напомнил мне сотни раз, когда я делал то же для других людей. Оценивающий, злой. Она почему-то сердилась — всё это было какое-то изощрённое наказание.

К хвосту она потянулась, но не схватила.

— Ух ты. Настоящий! Шевелится.

— Вы можете потрогать, госпожа. Он пушистый, вам понравится.

Я терпел, пока она осторожно его гладила. Больно, как обычно при этом, не было. Неприятно всего лишь. Мерзко.

— Тебе, наверное, неудобно всё время его прятать?

О нет, мне было удобно — потому что иначе каждый человек так и норовил его схватить, когда видел.

— Если госпожа желает, я могу ходить без одежды.

Госпожа дотронулась до кисточки на кончике — и мне пришлось зажмуриться и стиснуть зубы, чтобы она ничего не заметила.

— А что, ты уже оброс мехом, Ллир?

— Простите, госпожа?

— Неважно. Слушай, мне правда скучно, забирайся. На тебе полно этой золотой пыли, ты светишься. Надо смыть. Если кто заметит, будут расспросы. И этот сад с кровати — ты сможешь его убрать?

— Боюсь, госпожа, вам придётся менять кровать.

— Невелика потеря, — она отшатнулась от меня, когда я осторожно забрался в воду рядом. В бассейне стоять на коленях было невозможно — я бы захлебнулся. К тому же, госпожа смотрела. Интерес в её взгляде смешивался со смущением — и чем-то ещё, чего я не понимал. Чем-то новым и странным.

Госпожа моргнула. Сжалась, прикрывая руками грудь.

— Это была плохая идея.

Но всё равно смотрела, и я не двигался.

— Госпожа, простите, если чем-то напугал вас, но я ваш, полностью в вашей власти. Вы можете мне приказать, и я исполню. Что вы хотите, чтобы я сделал? — я ждал, когда она перестанет вести себя, как дурочка, и прикажет. Когда станет такой же, как остальные. Ночи в Великом лесу не могли ничего изменить. Они просто сон, как её вторая ипостась — дым.

Она молчала.

Я осторожно шагнул в её сторону. Наклонил голову, обозначая поклон.

— Вы прекрасны, госпожа. Ваша красота как...

— Не говори, как один из этих... на балу, — выплюнула она, щурясь. — Это ты красивый. Безумно. Я глаз от тебя отвести не могу — всё время. Ты просто как ядовитый цветок в этом твоём лесу. Я иногда очень хочу сделать тебе больно. Потому что ты красивый. Потому что ты ведёшь себя, как будто я какая-то глупая девчонка, которая ничего не понимает. Я иногда тебя даже ненавижу. Хотя какая разница? Ты ненавидишь меня сильнее, — она отвела взгляд.