Ветер полнолуния (часть 2)

— Да, — резко ответил Анегард. — Или ты думаешь, что барон Лотар не отвечает за свои слова?

— Прости. — Марти нахмурился. — Так это что получается, мне теперь отсюда и нос не высунуть?

— Не знаю. По деревням своим, наверное, можешь проехаться. А вот далеко лучше бы не отъезжать.

— Прежний Герейн вполне себе отъезжал.

Анегард пожал плечами, не зная, какими словами выразить смутное впечатление:

— Он ими командовал, а ты... Может, тебе что-то сделать нужно, как-то свое право доказать. Я не понимаю. Только чувствую, ждут они чего-то. И так, знаешь, уверенно ждут. Как будто точно знают, что внакладе не останутся.

Марти снова выругался и застонал, запустив пальцы в волосы.

— Что же делать?..

— Зигмонда ждать. Разобраться пока, что здесь творится, бумаги еще раз пересмотреть, людей расспросить подробно. В Азельдор я один могу съездить, отправлю...

— Нет! — королевский пес и договорить не дал. — Не поедешь. Извини, Лотар, не отпущу. Мне твой дар здесь нужен.

Анегард подавил раздражение. Резкое "не командуй" просилось на язык, но, пожалуй, новоиспеченный Герейн прав: человек, способный слышать нелюдь, здесь может оказаться не просто нужным, а жизненно необходимым.

— И еще, Лотар, — продолжил Игмарт, — обойдется пока что его величество без нашего доклада, без пленников и без тех писем. Не хочу я твоих ребят отпускать. Нюх, знаешь ли, не советует.

— Как скажешь, — мрачно согласился Анегард. — Я тебе сейчас для чего-нибудь нужен?

— А в чем дело?

— Если нет, пойду на башню, послушаю.

— Иди, — Игмарт, похоже, уже думал о чем-то другом, и его не волновало, пойдет молодой барон Лотарский на башню, в подвал или вовсе к бесам под хвост. Поэтому ничего больше Анегард говорить не стал.

Башня встретила холодным ветром, крупным снегом в лицо. Тишина здесь стояла — по-настоящему зимняя, сонная, обманчиво безопасная. Темнел у подножия холма лес, полускрытый снежной завесой, серой лентой извивалась дорога, за белыми проплешинами полей едва угадывались соломенные крыши приземистых крестьянских домов. Белесый печной дым стелется к земле, растворяется в снежной пелене, еще немного, и почудится, что по всей округе и вовсе люди не живут. В такую погоду бесполезно искать птицу-глаза и осматривать землю с высоты, как собирался сделать Лотар, зато очень хорошо слышно чужую тревогу. Закрыть глаза, отпустить самый краешек своей души в надмирье, вслушаться...

Тихо.

Тихо, но не спокойно. Размытым фоном, не до конца затихшим эхом — застарелый, привычный страх. Как болотная ряска, затянувшая светлую гладь озера, как плесень, въевшаяся в столетние камни. И не найти концов: слишком давно, слишком много следов для того, чтобы потянуть за незримые нити и найти, где скрывается источник этого страха. Плесень, она и есть плесень: расползлась...

Лотар сжал кулаки, досадливо тряхнул головой. Видно, придется Игмарту самому искать. Или ждать, пока доберется сюда Зигмонд, уж тот, наверное, быстро с герейновским наследством разберется. Пока же — только быть начеку постоянно.

Спустившись, он нашел Марти в кабинете. Тот сидел на полу, вокруг неровными стопками громоздились бумаги: отдельно старые пергаменты, отдельно свитки и прямоугольники писем, растрепанные книги с хозяйственными записями, какие-то разрозненные листы...

— Никогда не умел с бумажным хламом разбираться, — затравленно пожаловался Игмарт. — Здесь нужен, я не знаю, архивариус какой-нибудь. Кто вообще всем этим хозяйством занимается, скажи мне?

— У нас — управляющий, — Анегард хмыкнул. — Только проверять его надо временами, а то от безнадзорности воровать начинает.

— О боги...

— А барон Ордисский — помнишь, останавливались мы у него? — тот сам все эти дела ведет.

— Конечно, — сморщился Игмарт, — сидит сиднем в своих землях, чего ему. Не на службе ведь.

Анегард пробрался между бумажных завалов к столу.

— Нашел что-нибудь интересное?

— Если бы! Я раньше чокнусь. И главное же, нюхом чую, есть тут что-то, не может не быть. Все тайники, которые знал, проверил...

— Значит, не все знал.

— Значит, — зло согласился Игмарт. — Стол весь перещупал, шкаф тоже, пол простучал... Вот же проклятье, хоть обивку со стен сдирай!

Встал и, ругаясь в голос, начал засовывать бумаги в шкаф.

— Я бы на твоем месте, — медленно сказал Анегард, — расспросил людей. Кто-то что-то мог случайно видеть. Опять же эти, что в подвале у тебя сидят...

— Да, — Игмарт захлопнул дверцу шкафа и пнул ее ногой. — Эти, что в подвале, уж наверное, много чего расскажут. А у меня как раз настроение подходящее. Лишь бы ненароком не покалечить.

— А говорил, умеешь запугивать. Тебе, к слову, есть чем пугать и кроме королевских палачей. Ты теперь хозяин не только замка.

— Ну да, — лицо королевского пса перекосила злая ухмылка. — Как я мог не подумать. Пообещаю отдать нелюди на ужин, послушаю, что запоют.

— Попробуй, — кивнул Анегард. — А я, если хочешь, поговорю с челядью. Тебя они, мне кажется, боятся.

— Поговори, ты умеешь, — согласился Марти. — Ладно, пошел я. Посмотрим, что из всего этого получится.

Первым Марти навестил мажордома. "Если нужно допросить двоих, — учил когда-то Аскол, — всегда начинай с труса". Хотя, на взгляд Игмарта, трусами были оба — а вернее, оба хотели жить и понимали, что спасут их только доказательства преданности королю.

Едва шагнув в отведенную узнику камеру, Игмарт понял, что не ошибся. В затравленном взгляде дядюшкиного мажордома ужас мешался со звериной жаждой жизни. Этого и ломать не нужно, уже сломлен. Единственное, что может оказаться сложным — задать правильные вопросы.

— Ну, здравствуй, Улле, — ухмыльнулся в лицо пленнику Игмарт. — Как спалось? Кошмары не мучили? Хозяин-покойничек в гости не залетал?

Улле моргал непонимающе, явно пытаясь сообразить, чего именно от него хотят. Марти прислонился к стене у дверей — неровный камень обжег спину холодом.

— Рассказывай, Улле.

— Чт... — тот икнул. — Что рассказывать, господин?

— Все рассказывай, — Марти выдал самую угрожающую из своих ухмылок. — Как твой господин колдовал, как ты ему помогал...

— Не помогал я! — окончательно запуганный Улле аж головой замотал — видать, для пущего убеждения. — Что вы, господин, разве ж меня допустили бы! Маг ему помогал, маг! Пришлый, с севера откуда-то, Суриш звать. Он и в чарах разобрался, он все и делал.

— Не сходится, — отрезал Марти. — Дядя приносил жертву, когда Суриш был уже мертв. Я видел, он прекрасно знал, что нужно делать.

— Так... маг же ему и объяснил!

— Да, конечно, — покивал Марти. — Маги, они такие, направо-налево своими секретами разбрасываются. Кому еще он объяснил?

А сам пришпорил мысленно: ну же, давай, я такую лазейку тебе подсунул, ворота, настежь распахнутые, а не лазейка! Если в тебе есть хоть капля сметки, сообразишь, а сметка должна быть, и хитрость, и увертливость, иначе ты бы здесь не выжил.

Улле ожидания оправдал.

— Господин всегда и все желал держать под своим контролем, — зачастил он. — Суриш ему рассказал о чарах до последней мелочи, уж поверьте. Но господин убил бы любого другого, кто попытался бы проникнуть в его тайны. А мага он держал за глотку, тот у себя на севере, говорят, наследил.

— Кто говорит? — прервал Марти.

— Не помню... все говорят... и слуги, и стража.

Марти недоверчиво хмыкну: обычно о таких "следах" молчат мертво, господин еще может знать, особенно если за глотку держит прошлыми прегрешениями, но слуги?!

— Да тот и сам не особо скрывал, — торопливо пояснил Улле. — Говорил: мне, мол, терять нечего, трупом больше, трупом меньше, без разницы.

Ага, кивнул Марти, другое дело. Правда это или нет, вопрос десятый, но как способ запугать простых людей — отлично работает.

— Продолжай.

— Мне ведь не рассказывали ничего, — Улле сглотнул. — Я только исполнял приказы.

— Какие?

Марти ждал, но дядюшкин мажордом замолчал мертво, только сглатывал и моргал.

— Отвечай, пока я готов слушать. Какие именно приказы ты исполнял? Да не жмись, как целка, и без твоих признаний ясно, что ничего хорошего. Или надеешься беленьким прикинуться? Я ведь могу и людей порасспрашивать.

— Я... я должен был привозить им людей, — сиплым шепотом выдавил Улле. — Только привозить, больше я ничего не знал.

— Не хотел знать, — уверенно поправил Марти. В груди заворочалось тяжелое бешенство. — Не хотел. Но ты, мразь, не знать не мог. Все ты знал, тварь ублюдочная, еще и свой кусок наверняка имел.

— Не-ет, — длинно всхлипнув, закричал Улле. — Поверьте, господин, какой там кусок, я об одном мечтал, чтоб самому живым остаться, я не мог ничего сделать, ничего не мог, я исполнял приказы, если бы я ослушался, меня бы самого скормили тварям, я не хотел, поверьте, господин, я не хотел, не хотел, я просто не мог ничего, только исполнял прика...

Марти шагнул к пленнику и коротко, без замаха, ударил в челюсть. Клацнули зубы, изо рта, с разбитых губ потекла кровь. Марти брезгливо обтер руку. Спросил:

— Сколько их было? И кто это был, откуда ты их возил, где брал, как? Ну?

Мерзавец молчал, трясущимися руками ощупывая разбитое лицо.

— Хочешь, чтобы мне другие за тебя рассказали?

— Я расскажу, — прохныкал Улле, — расскажу, только пощадите, господин, я ведь не мог...

— Не начинай снова про приказы, — Марти казалось, что внутри у него шевелится, мерзко извиваясь, клубок ядовитых змей. Тошно, мерзко, убить бы негодяя голыми руками, да пока живым нужен.

А тот, словно по лицу Игмарта прочитав его ничего доброго не сулящие мысли, часто и суетливо закивал и наконец-то заговорил по делу.

Своих смердов, как оказалось, дядюшка все же берег. Улестил азельдорских старшин и магистрат и регулярно получал смертников из городской тюрьмы — разбойников, конокрадов, воров, а иногда и безнадежных должников, хотя тем, по закону, полагалась не смертная казнь, а каторжные работы. Два или три раза — как думал Улле, по понятным причинам оставлявший свои догадки при себе, — ему подсовывали и вовсе невиновных. Может, чьих-то конкурентов, или врагов, или просто мешавших кому-то. Улле боялся вникать в эту омерзительную торговлю больше, чем требовалось: получил, заплатил, привез, сдал господину или магу, получил свою награду и забыл обо всем до следующего раза. Однако привычка замечать мелочи делала свое дело — Уле знал, что жертву богине его господин приносил три или четыре раза, и только первый из них — с помощью мага.

— Диррих должен знать точно, — Улле воровато оглянулся, как будто капитан мог выпрыгнуть на него из стены. — И про этих, и про остальных.

— А остальных? — спросил Марти. — Нелюди скармливали?

Улле закивал. Сглотнул, шмыгнул носом. Пробормотал:

— В лесу есть поляна... Они туда прилетали, когда господин их звал.

— Показать сможешь?

Марти не сомневался в ответе. Конечно, мерзавец только головой замотал:

— Нет, господин, жизнью клянусь. Я не знаю точно, Диррих знает! Мое дело было — привезти из Азельдора, кого там дадут, и все, я ничего больше не...

— Заткнись, — Марти сжал и разжал кулаки, вздохнул глубоко, заставляя себя успокоиться. — Я тебя понял, об остальном нужно спрашивать Дирриха.

Улле снова закивал, часто и с видимым облегчением.

— А вот еще что скажи, — почти наугад закинул удочку Марти. — Мой дядя делал какие-нибудь записи? Ну ты понимаешь, Улле, ты же такой умный человек, понимаешь, что я имею в виду? Записи не для посторонних глаз?

— Да, да, — теперь бывший мажордом закивал с очевидной радостью, а Марти мельком подумал: как у него еще шея, интересно, не отвалилась? — Я понял, я видел, вам нужен личный дневник господина. Книжечка в коричневой коже, он держал ее в столе.

— В столе? — переспросил Марти. — Я обшарил оба его стола так тщательно, что там и клочок бумаги бы не завалялся, не то что книга.

— Не в кабинете, — отчего-то понизив голос почти до шепота, сообщил Улле. — Стол в спальне, там тайник под столешницей, нужно нажать на след от сучка на правой передней ножке.

— Вот как, — ухмыльнулся Марти. — Ты и в самом деле бесценный слуга, Улле. Знаешь все тайны своего господина, да?

Дожидаться ответа не стал — хватило того, что негодяй аж посерел от страха. Вышел, помедлил несколько мгновений, колеблясь: идти сразу в спальню к дядюшке или сначала заглянуть к Дирриху. Решил, что чем дольше капитан подождет, тем сговорчивей будет, и побежал наверх.

В спальне дядюшки он еще не был, и сейчас корил себя за столь очевидное упущение. Не иначе, затмение нашло! Привык, что отец вел дела строго в кабинете, вот и... Игмарт мотнул головой, отгоняя воспоминания. Он исполнил долг перед родителями, отомстил за них. Теперь нужно исполнить долг перед родом — вернуть Герейнам былую славу и доброе имя. А горевать можно будет после. Если останется время на такие глупости. В конце концов, разве он не отгоревал свое шестнадцать лет назад? Хватит. Он мужчина, воин и глава рода, его должны волновать сегодняшние дела, а не давние воспоминания.

Дядюшка, как оказалось, любил роскошь. Марти почти с ненавистью оглядел увешанные коврами стены, широкую кровать, застеленную драгоценным шелковым покрывалом, мягкое кресло, стеклянные и серебряные кубки на полке над столом. С такими замашками не в глухой провинции сиднем сидеть, а блистать в столице. Марти криво усмехнулся: может, еще и поэтому дядюшка так его ненавидел? Предательски убив брата, захватив родовой замок и землю, приносящую немалый доход, он даже не мог в полной мере воспользоваться плодами своей победы. Ведь в столице был он, Игмарт, и не просто в столице, а при короле, и благодаря Игмарту король знал о преступлении Готфрида Герейна против собственного рода.

Королевский пес зло пнул кресло, отодвигая от стола, и нагнулся, разглядывая правую переднюю ножку.

Улле не соврал: тайник нашелся без труда, а в тайнике — небольшая книжица в коричневом кожаном переплете, растрепанная от частого употребления, с пятнами от чернил и пива. По виду не скажешь, что для хозяина она имела ценность. Марти хмыкнул, завалился в кресло, закинув ноги на стол, и раскрыл находку на первой странице.

Зигмонд ненавидел вспоминать.

Воспоминаний накопилось слишком много. Они плескались за тщательно выстроенной Зигмондом плотиной спокойного отчуждения — то бурным морем, то бездонным вязким болотом. Позволь хоть крохотному ручейку просочиться, и плотина рухнет, а там — захлестнет ли волнами, затянет ли в болотную гниль, все равно гибель.

Но теперь плотина опасно трещала, подаваясь под безжалостным напором прошлого. Зигмонд летел на юг — туда, где начались когда-то все его беды, в места, с которыми до сих пор связывало слишком многое.

Когда-то он жил там — человеком. Любил женщин, сражался, пил терпкое вино и крепкую брагу. Были у него друзья, были и враги — такие же люди, как он. Жена была, сын. Был замок, слуги, верные воины. И он, молодой и глупый, принимал это счастье как должное. До того самого дня, когда разгневанная богиня решила напомнить избраннику о своей власти.