Снежный след

Они направлялись в мою сторону. Я разглядела загорелую блондинку в розовом костюме с норковой отделкой на капюшоне и в теплых унтах на ногах. Девица была не красавица и не дурнушка, зато яркой. Она умело подчеркивала свои достоинства и скрывала недостатки. Такие никогда не остаются незамеченными. Стройная, высокая. Одним словом, эффектная. Она держала под руку вылощенного, темноволосого юношу, оба в дорогих костюмах с фирменными нашивками от известной фирмы, глядели на меня, задрав надменно носы. Молодые люди излучали самоуверенность и раскованность.

— Ты к кому такая? — хмыкнул парень.

— К Груздевым, я их внучка — Полина.

— Осторожнее, здесь скользко, Полина, — ядовитым голосом произнесла блондинка.

Парень захихикал, затем брезгливо оглядел мой наряд. У меня вспыхнули щеки. Драная фуфайка, под ней одежда не по сезону, теперь я мечтала, чтобы они поскорее прошли мимо и не запомнили моего позора. Но молодые люди решили досмотреть шоу до конца, отпуская язвительные шутки. Видимо, в Шеренгеше совсем туго на интересные события.

Подул очередной порыв ветра, и мои ноги стали предательски разъезжаться на льду.

В тот момент на меня такое отчаяние накатило, что я едва сдержала набежавшие слезы. В доме напротив отворилась дверь и на пороге показалась бабушка. Не знаю как, но я сразу узнала ее. Сузив глаза, она вглядывалась в гостей у калитки. Ее черные, как смоль, волосы были разделены посредине четким пробором и собраны в пучок на затылке. Лишь вблизи в них угадывалась редкая седина, что удивительно для такого возраста.

— Полиночка! Что ж ты не позвонила, как сошла с поезда? — запричитала она и бросилась ко мне. — Хорошо Виктор предупредил.

Запахнув дубленку, она засеменила в валенках по дорожке за калитку.

— Степа, Лиза, и вы здесь, — заметила бабушка молодых людей. — Помочь сложно было?

— Как раз шли оказать прекрасной даме помощь, — неискренняя улыбка расползлась по ханжескому личику Степана, Лиза прыснула в ладошку.

Он галантно проводил пожилую женщину под локоть до меня и взял сумку и чемодан. На крыльце они распрощались.

— Рада знакомству, — сказала на прощание блондинка и вместе с парнем зашагала прочь.

Я вовсе не чувствовала, что мне тут рады.

— Ох, язва! — произнесла тихо бабушка в сторону блондинки. — Не обращай внимания, заходи. Совсем замерзла, сейчас отогреем тебя горячим чаем.

Я посмотрела вслед молодым людям. Лиза указывала пальцем в сторону белой целины. Снегопад унялся, и я смогла разглядеть, что вверх на снегоходе мчался молодой человек — это был тот самый красавчик. Как мне показалось, он был слишком легкомысленно одет, примерно, как я, когда сошла с поезда. Легкая, тонкая белая куртка, такие же штаны, без шапки, перчаток и неосмотрительно без очков и защиты для лица. Я знала, как это больно, когда мелкие иголки снега на скорости впиваются в кожу, приятного мало. Но молодому человеку такие мелочи были нипочем, казалось, наоборот получал от этого огромное удовольствие. Он залихватски выписывал зигзаги, огибая деревья и не занесенные снегом валуны. Из-под лыж снегохода била пара белых, дугообразных фонтанов, так напоминавших крылья.

— Что застыла? Пошли в дом скорее! — бабушка потянула меня внутрь.

Я перешагнула порог, успев отметить, что Лиза и Степа, растеряв гордыню, побежали за снегоходом. Скинув верхнюю одежду, я поспешила забыть эту историю, несмотря на горький осадок от приезда.

Как же я была рада оказаться в тепле, перед камином. Усевшись в кресле, растерла окоченевшие ноги и протянула их к очагу, а сама откинулась на высокую спинку. Только после этого принялась изучать дом. Большую часть первого этажа занимала гостиная, где за широким, обеденным столом места хватило бы на десятерых. Чуть в стороне разместился угловой диван, там можно было отдохнуть и посмотреть телевизор. По соседству с гостиной находилось царство бабушки — кухня. Это место она боготворила, как и мы кулинарные шедевры, которые там готовились. Через прихожую можно было попасть на второй этаж. Там находилось три комнаты. Одна из них спальня дедушки и бабушки, остальные — гостевые. Обычно их сдавали туристам в сезон, но в этом году из-за меня постояльцев заселять не собирались.

Когда переступила порог, дом показался незнакомым, но постепенно оживали воспоминания из детства. За ковром на дальней стене дед прятал для меня карты сокровищ, которые неизменно приводили на кухню к спрятанным бабушкой сладостям. А еще мне нравилось ковырять мелкую каменную кладку возле камина, а под широким дубовым столом с длинной скатертью, расшитой бабушкой в ручную, я любила прятаться и щекотать деду пятки, когда он садился выпить чаю и почитать газету.

На кухне гремела доставаемая посуда, доносились приятные запахи запеченной свинины и яблочного пирога с корицей. Бабуля накрывала на стол, как на большой праздник. Последние события отбили у меня аппетит надолго, но расстраивать бабушку этим я не посмела. Села за стол и застучала вилкой по тарелке.

Бабушка и дедушка сияли счастьем из-за моего приезда. Они принялись расспрашивать о том времени, что мы не виделись. Я отвечала коротко и однозначно, отчего лица стариков тронула печаль.

— Что-то тебе кусок в горло не лезет, — заметила бабушка. — Не простыла ли? О чем отец думал, отправляя тебя в Геш в таком виде?

— Все нормально, ба. Дорога просто вымотала, — соврала я, наклонив голову, чтобы волосы заслонили лицо.

— Твою комнату я уже приготовила, так что иди, осваивайся, отдыхай, — бабушка собралась убрать посуду, но я опередила ее.

Встала, взяла тарелку и подошла к раковине, чтобы сполоснуть и положить в посудомойку. Тарелка выскользнула из мыльных рук и разбилась на нержавеющей стали. Боковым зрением я заметила, как старики тревожно переглянулись.

— Милая, ты в порядке? — вкрадчиво, с опаской спросила бабушка.

Я почувствовала себя золотой рыбкой в аквариуме.

— Все хорошо, — я натянула улыбку. — Тарелка просто выскользнула.

— Ничего, — хмыкнул дедушка, — на счастье!

Я бросила взгляд на стариков. Их глаза тоже смотрели на меня, с сочувствием и тревогой. Родственники долго ждали приезда родной внучки, но не ожидали, что возникнет неловкость из-за причин, вынудивших меня оказаться здесь. Я почувствовала себя отвратительной личностью.

Подобрала из раковины осколки, выбросила в мусорку и извинилась, сказав, что мне хочется отдохнуть. Пообещала, что позже спущусь на чай с пирогом и обязательно расскажу подробно все новости. Бабушка от этих слов расцвела и погнала мужа отнести вещи в комнату, сама пошла искать мне теплую верхнюю одежду.

Я плюхнулась на мягкое покрывало, сбросила с себя тапки об изножье кровати. Они с глухим стуком упали на деревянный пол. Я уставилась на блекло-зеленые, без украшений стены комнаты. Отец хотел прислать такие же обои, как были в Москве, чтобы эта комната стала в лиловых тонах, как и прежняя, — тем самым он надеялся дать мне опору в знакомом окружении. Я считала это глупостью. Цвет стен не вернет прежней жизни, а в свете нынешних событий, я не уверена, что хотела бы иметь воспоминания о тех, кто предал меня.

Поэтому я настояла оставить все как есть. Бледно-коралловый оттенок успокаивал, зимним серым днем, напоминал о весне. Дополняли картину светлые занавески с синими и коричневыми цветами. Из такой же ткани сшито покрывало на кровать и декоративные подушки в кресле. Из предметов мебели здесь еще находились платяной шкаф, асимметричная книжная полка и прикроватная тумба. Ничего лишнего, но в тоже время чувствовался вкус. Мебель, хоть и не новая, но выглядела утонченно.

Я пялилась в белый потолок, думать ни о чем не хотелось. В этом году бабушка отказалась от квартирантов, чтобы мне было комфортнее, поэтому в доме царила тишина. Сон ко мне пришел быстро, но сновидения оказались неспокойными.

Я видела себя тонущей на болоте, меня засасывало медленно, безостановочно. Коричневая вода уже дошла до подбородка, подбиралась ко рту. Рядом ни веточки, чтобы зацепиться, ни кочки, чтобы выбраться. На берегу стоял Миша с Ксюшей. Они обнимались и жадно целовались, иногда прерывались, чтобы посмеяться надо мной. Хотелось закричать, но в рот залилась вода. Я закашляла, наглатываясь все больше и больше болотной жижи. Ни вздохнуть, ни вскрикнуть. Потом увидела белую кошку. Огромную, дикую. Она большими прыжками приближалась ко мне.

А с берега доносился смех, смех...

Проснулась в липком поту. С улицы слышался заливистый девичий и грубый мужской хохот. Я помотала головой, отгоняя остатки сна, но смех оказался реальным. Подошла к окну и узнала соседку Лизу с другом и двумя неизвестными мне ребятами и девушкой в вязаной шапке с большим лохматым пумпоном. Степан раскорячился посередине дороги и изображал, как недавно там у меня разъезжались ноги. Молодые люди получали удовольствие от представления.

К удивлению, они направились к моему дому. Раздался звонок. По первому этажу к двери прошаркала бабушка. Мне стало интересно, зачем они пришли. Я накинула на плечи ворсистый плед и тихо распахнула окно. Тугой ветер ударил в лицо, комната наполнялась холодом. В проем посыпался снег; ледяной ветер зашевелил шторы. Я, прислушалась, стараясь не обращать внимания, на дрожь.

— Вера Павловна, зарасти, — донесся голос Лизы, когда бабушка открыла дверь. — Мы на занятия.

— Так не будет сегодня. Я же звонила Веронике, просила всем сообщить. Неужели не передала?

Ребята дружно хмыкнули.

— Нашли, кого просить... От нее дождешься... — загомонили они.

— Я в ваши дела не лезу, и вы меня в них не втягивайте, — бабушка резко оборвала возмущение толпы. — В субботу приходите.

Я услышала, как захлопнулась дверь, щелкнул поворачиваемый в замке ключ. Молодые люди двинулись к выходу из калитки, не замечая меня.

— Это все из-за внучки, — с презрением сказала девушка в шапке с большим пумпоном.

— Да, ладно тебе, Наташка. Пойдем сейчас зависнем в 'Кубе', глинтвейнчиком согреемся, — один из парней приобнял ее утешающе, девушка придвинулась ближе и кокетливо улыбнулась.

— Все равно, мотались только зря, — больше из вредности продолжала канючить Наташа. — Могли бы сразу забуриться в клуб.

— А я хотел бы посмотреть на эту москвичку, — произнес еще один парень, встав на мысочки, и в притворной панике стал перебирать ногами, изображая что вот-вот упадет.

Ребята засмеялись.

— Да, Вован, ты многое пропустил, на эту столичную стоило посмотреть. — Степан поддержал друга, делая вид, что вот-вот упадет.

Вместе они устроили цирк, от которого у меня в груди сначала свернулся комок, а потом взорвался.

— Вам надо в балете на льду выступать! Определенно все данные для этого есть, — крикнула я.

Ребята обернулись.

Играть в гляделки я не стала, ситуация была не на моей стороне. Закрыла окно, громко хлопнув створкой, и рывком занавесила портьеры. Затем не удержалась и решила подсмотреть в маленькую щелку между полотнами, но в окно звонко ударил снежок. Я вздрогнула, выдав свое присутствие колыханием штор.

Снова смех с улицы.

— Вот, папочка, и нашла я себе друзей, — с чувством безнадежности произнесла я в пустоту, бросилась на кровать, зарылась в подушки и разревелась, как дура. В который раз...

Наплакалась от души. Еще оставался час до ужина, но уже сейчас с кухни доносились аппетитные запахи. Я решила привести себя в порядок, чтобы бабушка не заметила следов моего самобичевания.

Для начала достала из чемодана спортивный костюм, переоделась и вышла умыться. Ванная располагалась в конце коридора. Подошла к раковине и ополоснула лицо прохладной водой. Посмотрела на себя в зеркало — краше не стала. Физиономия была все еще красная от рёва, с тем очаровательным результатом, что нос распух, и воспалились глаза.

Я помотала головой, словно от этого несчастное отражение могло неожиданно измениться. Нет, не изменилось. Я вздохнула и побрела обратно в комнату за косметичкой.

Через четверть часа не осталось и следов от девочки-плаксы. До ужина еще было время, и я решила разобрать сумки. Как бы мне не хотелось оттянуть этот момент, но жить на чемоданах целый год не входило в мои планы.

Платяной шкаф был старый со скрипучими распахивающимися створками. Закрывался туго, будто дверцы были ему велики. Перекладывание вещей отвлекло меня от мрачных мыслей и помогло успокоиться. Когда бабушка позвала вниз, я успела разобрать сумку, остальное — завтра.

Я не повесила на стены фотографии в рамках и не собиралась этого делать. В день перед отъездом из Москвы я сняла со стен прежней комнаты множество снимков, одним из них — Михаил, посылающий воздушный поцелуй.

Уставилась на фотографию, дивясь тому, насколько на ней он выглядел влюбленным. Неужели это и вправду было — счастье, романтика, головокружение от поцелуя? И так легко все оборвалось. Я вытащила снимок и порвала его в клочья. Замечательное ощущение.

К ужину спустилась с урчащим животом. Так что на радость бабушки я быстро опустошила свою тарелку и попросила добавки. Как ни странно, разговор со стариками взбодрил меня. Они рассказывали про соседей, про поселок и про то, что я не только приехала отдыхать, но и подтягивать английский.

В комнату я возвращалась поздно в хорошем расположении духа, и до отвала объевшись пышного яблочного пирога.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. НОВЫЕ ДРУЗЬЯ

В наш век — в диковинку человек

Следующие несколько дней шел снег — прекрасный повод оставаться дома, не объясняя бабушке каждые десять минут, почему я, как вся 'нормальная молодежь', не каталась на лыжах или сноуборде. Но на всякий случай бабушка достала мне с чердака свой раздельный лыжный костюм цыплячьего цвета. Жутко яркий. Слепящий. С красной надписью 'СССР' на спине. Трудно было представить, сколько костюму лет. Как ни странно, для своего возраста выглядел он отлично, только устарел фасоном. Безвозвратно. Напрочь.

Я напомнила себе, что надо пробежаться по магазинам. Хоть и не горела желанием выползать из дома, но целый год просидеть в комнате, не выйдет. Бабушка этого не допустит.

В затворничестве были и минусы.

Меня грузили английским, бесконечным списком упражнений, заставляли перечитывать классику на английском. Пытки начались следующим же вечером после приезда.

Бабушка догнала меня на лестнице.

— Полина, держи и не скучай! — она и впихнула мне в руки здоровенную книжищу в коричневом переплете. — Твой отец когда-то читал эту книгу. Начни сегодня же знакомиться с ней, потом обсудим. Если будут вопросы, задавай.

Я прочла тисненое заглавие: 'William Shakespeare'.

— Ох. Гм... Ну, да. Огромное спасибо.

Я хотела приветственно помахать книгой, но тяжеленный том поднять одной рукой мне было не под силу. В комнате шмякнула книгу на кровать, отчего пружины жалобно заскрипели. Я обреченно плюхнулась рядом и раскрыла том. Текст давался мне тяжело.

Ну, не нравятся мне печальные повести о веронских влюбленных. Особенно, когда в собственной личной жизни твоя половинка сказала словами Лермонтова: 'Нет, не тебя так пылко я люблю'.